Kitobni o'qish: «Сигнал иного порядка»

После изобретения технологии стабильных межпространственных тоннелей во второй половине двадцать первого века человечество, наконец, по-настоящему открыло для себя космос. За сто лет появилось множество колоний в далёких мирах, где люди строили свои новые города, всё сильнее отдаляясь от родины. В погоне за лучшим будущим с Земли улетела большая часть населения, оставив планету экологическим и историческим инициативам.

В конце двадцать второго века все мощные телескопы зафиксировали сигнал с далёкой звезды Кеплер-47. Учёные проанализировали сообщение и пришли к выводу, что оно было отправлено разумной цивилизацией.

1 Рудольф

В тёмном куполе планетария сияла проекция с большим круглым столом, вокруг которого собрались бестелесные сущности главных представителей Совета Колоний. Рудольф хмурился в своём кресле, разглядывая дополненную реальность. Перед ним на несуществующем столе мерцал такой же ненастоящий стакан. Он провёл рукой через виртуальную картинку, она струилась сквозь пальцы, как мелкий песок, с той лишь разницей, что никаких песчинок он не почувствовал. Рудольф ненавидел подобные совещания – из-за линзы всегда чесался левый глаз. На самом деле его больше раздражали не столько проекции, сколько окружающие люди, но он предпочитал не замечать этого. Рудольф жалел, что человечество применило технологию червоточин к межпространственной связи – без неё подобные собрания людей из разных звёздных систем были бы невозможны, временная задержка поставила бы крест на общении. Для большинства людей связь оставалась световой, лишь у крупных корпораций и правительств был к ней доступ. Именно последних ему сегодня приходилось терпеть.

– Рудик, – обратился к нему старый знакомый и коллега, физик Анатолий Фирсов, которого Абель мысленно звал «прощелыга». – Разумность сигнала всё ещё под большим вопросом. Твои доводы слишком уж надуманы. Я против открытия тоннеля.

– Не соглашусь, – вступил Йори Халльбьёрнсон, узколицый седой мужчина, председатель Совета Колоний. – Мне данных достаточно, чтобы определить, что подобный поток никак не может исходить от космического тела.

– Но сигнал же невероятно широкополосный. Это совершенно не отвечает нашим ожиданиям. Уверен, можно найти другое объяснение. Что насчёт скоплений облаков в направлении Кеплера-47? Нужно собрать данные квазаров в этом секторе, их излучение вкупе с водородными облаками могли дать подобный рисунок сигнала, – протараторил прощелыга.

– Господин Фирсов, я осведомлён о ваших научных изысканиях, но не вижу здесь абсолютно никаких пересечений. Вы просто тормозите открытие червоточины, рассчитывая, что затраченные средства будут направлены на финансирование ваших сомнительных инициатив.

Физик насупился и фыркнул.

– На мой взгляд, здесь нечего обсуждать, – сухо вставил Рудольф. – Мой доклад давно передан в Совет, все присутствующие в курсе положения дел.

– Доктор Абель, не могли бы вы быть так добры озвучить ваши изыскания? – обратилась к нему Виджая Чоудари, смуглая седовласая женщина в строгом чёрном сари, делегат от колонии Роса 128, родной системы Рудольфа. – Я ознакомлена с вашим обширным докладом, однако хотела бы услышать ваши выводы лично. Мне важно мнение столько одарённого уроженца нашей планеты. Хоть нас и считают религиозным обществом, мы гордимся глубокими научными познаниями.

– Все тонкости изложены в докладе, – процедил Рудольф, он предпочитал не вспоминать о своих корнях.

– Доктор Абель, будьте любезны, – мягко улыбнулся ему председатель.

– Хорошо, – выдавил он, поднялся и взмахнул рукой, вызывая диаграммы своего исследования. – Буду краток. Во-первых, мы сразу исключили все природные источники, – он метнул взгляд в Фирсова. – Будь то пульсары, квазары, магнитные бури или другая активность. Сигнал слишком очевидно последовательный. Во-вторых, он транслируется постоянно больше двух недель, повторяется и незначительно меняется – это даёт повод полагать, что передаётся массив данных. Пока не удалось расшифровать его полной структуры, но источник явно транслирует ряд чисел: возможно, координаты, возможно, информацию об их цивилизации.

– То есть не сигнал «SOS»? – ухмыльнулся Фирсов.

– В-третьих, – Абель не удостоил комментарий ответа. – Сигнал зафиксирован и подтверждён обсерваториями и телескопами всех колоний. Источник всеми локализован одинаково: система Кеплер-47. Далее, мы получаем его на массе частот, от водородной и углеродной линий до нейтринного излучения, что ранее никогда не фиксировалось. Это даёт нам сделать вывод, что сигнал имеет разумную природу.

– Прошу прощения, – вступила пожилая дама с Роса. – Здесь хочу остановиться подробнее. Разве для генерации нейтринного сигнала не нужны высокие энергии и сложный способ кодирования?

– Они необходимы. Именно поэтому я счёл сигнал разумным. Кроме того, в системе двойной звезды Кеплера-47 есть экзопланеты, которые потенциально могут быть обитаемы.

– Потенциально? – подал удивлённый возглас Кобэ Кхиеу грузный чёрный мужчина с внушительными усами, делегат колонии Трапписта-1, где у Абеля была лаборатория.

– У внешнего газового гиганта, Кеплера-47с, есть девять крупных спутников, один из них находится на достаточно стабильной орбите, и его масса близка к Земной. Конечно, наши инструменты наблюдения пока далеки от совершенства, и мы можем определить лишь наличие спутников и их природу, но рассмотреть города на поверхности, увы, пока неспособны.

– Это не вопрос дискуссии. Вернёмся к разумности сигнала, – председатель направил разговор в прежнее русло. – Госпожа Чоудари, мы удовлетворили ваш интерес?

– Вполне, – седые косы согласно колыхнулись.

Абель опустился на место и скрестил руки на груди, продолжая исподлобья разглядывать собравшихся.

– Замечательно. Предлагаю перейти к главному, – подытожил Халльбьёрнсон. – На повестке уже не первый раз открытие тоннеля к системе Кеплер-47. Наши мнения разделились. Давайте сегодня, наконец, положим конец разногласиям и примем окончательное единогласное решение.

Из-за стола поднялась высокая мускулистая рыжеволосая женщина, даже строгий костюм не мог скрыть её мощи.

– Тигарден выступает против открытия червоточины, – сказала Милагреш Вилюш высоким, неподходящим для своего внушительного вида, голосом.

– Благодарю, госпожа Вилюш, мы учли ваше мнение, – кивнул председатель. – Господин Кхиеу и доктор Фирсов разделяют ваши опасения. Повторю, мы собрались, чтобы рассчитать все риски и прийти к согласию.

– Прошу прощения, но в ведомстве доктора Фирсова лишь открытие тоннеля, а не участие в дискуссии, – впервые подал голос Насир Коэн, юный на вид черноволосый мужчина в расшитом золотом мундире, делегат от лица Земли. – Он не член этого Совета. Так же, как и доктор Абель. Будьте любезны напомнить, какова причина присутствия последнего? Раньше мы не были удостоены чести видеть его на наших собраниях.

– Конечно, – вздохнул председатель. – Доктор Абель первым засёк сигнал, передав координаты поиска остальным обсерваториям. Кроме того, именно его лаборатория избрана Научным Советом для организации первой экспедиции к Кеплеру-47. Также он занимается дешифровкой сигнала, сбором и анализом информации о потенциальных рисках. Всё это указано в отчёте.

Коэн повелительно кивнул.

– Итак, на данный момент Земля и Роса за открытие тоннеля, Траппист и Тигарден против. Однако мнения экспертов важны, чтобы принять верное решение, – Халльбьёрнсон сплёл длинные пальцы. – Начнём с самого очевидного, с удалённости системы от колоний. Доктор Фирсов, это ваша вотчина.

Тот поднялся, оправил серый костюм, барабаном сидевший на плотном маленьком тельце, и приступил:

– Здесь, к сожалению, никаких проблем не наблюдается. Уже проведён расчёт на основе прогнозов относительного движения систем и запущена червоточина ЭР, наведение прошло успешно. Сомнения вызывают лишь квантовые эффекты, которые мы наблюдаем в запутанных частицах. Однако они в порядке нормы.

– Эффекты? – проурчал Кхиеу.

– Эффекты, – улыбнулся Фирсов. – Видите ли, возникает ощущение, что наша частица запутана не с одной по ту сторону, а сразу с пучком.

– Ощущение? – продолжил урчать делегат Трапписта.

– Математическая модель ведёт себя немного отлично от нормы, но разница незначительна. Подобное было при первой попытке открыть червоточину к Глизе.

– Которая окончилась неудачей, – сухо прокомментировала Чоудари.

– Увы и ах! – развёл руками Фирсов. – Однако причина сложившейся ситуации с Глизе была иного рода, наведение было неточным, и связь схлопнулась.

– Другими словами, проблемы с процедурой запуска тоннеля не предвидится? – спросил Коэн.

– Именно так. Меня беспокоит другое.

– Постойте, – землянин поднял палец, украшенный тяжеловесным золотым кольцом с рубином. – Не приведёт ли открытие полномасштабного тоннеля к таким же неурядицам?

– Сомневаюсь, – промурлыкал Фирсов. – Вы ведь осведомлены о процедуре запуска червоточин? – он хитро посмотрел на собеседника.

Коэн неопределённо повёл ладонью с перстнями.

– Первый этап – это расчёт нейросети, прогнозирующей положение Солнечной Системы относительно желаемой области прокладывания тоннеля. Второй – запуск наноскопических чёрных дыр по обе стороны, процесс невозможный без понимания структуры пространства, спасибо нашим предкам, по случайности наткнувшимся на парадокс.

– Давайте без введения в природоведение, – поторопил его Коэн.

– Конечно. После запуска моста Эйнштейна-Розена, который, как вы помните, не что иное, как квантовая запутанность, мы убеждаемся, что намеченный путь верен. Наконец, можно запускать генерацию экзотической материи для открытия ваших любимых проходимых червоточин Морриса-Торна, другими словами, тоннеля к другой системе. Это процессы, различные по своей сути, так что верить в то, что эффекты ЭР будут равны результатам развёртывания МТ как минимум мило.

– Это не совсем верно, – выдохнул под нос Абель.

– Что, Рудик? Не расслышал, у меня тут старинное оборудование, не улавливает эти частоты.

– Я сказал, что твоё объяснение слишком поверхностно и не отражает и десятой доли процесса.

– Меня попросили не сюсюкать! – физик поднял раскрытые ладони, и его физиономия расплылась в кошачьей улыбке.

– Не будем вдаваться в тонкости, – размеренно проговорил председатель. – Значит, доктор Фирсов уверен в успехе открытия тоннеля, верно?

Прощелыга кивнул.

– Доктор Абель, у вас есть существенные противоречия? – спросил Халльбьёрнсон.

– Нет.

– Замечательно. Двигаемся дальше, – он посмотрел в пустоту перед собой и прочертил пальцем галочку. – Следующая, тревожащая всех проблема – риск обнаружить по ту сторону недружественную цивилизацию.

– Вот! – воскликнул Фирсов. – Именно это меня и беспокоит!

– Мы поняли, – кивнул председатель. – Что ж, здесь мы можем положиться на отчёты наших астробиологов и астросоциологов, – он прищурился, разглядывая что-то впереди. – Они считают, что если был цивилизация, способная послать такой сигнал, имела агрессивные намерения, человечество было бы вымершим видом.

– Сигналу три с гаком тысячи лет, они могли изменить свои намерения! – буркнул Кхиеу.

– То есть, по-вашему, три с половиной тысячи лет назад они уже были способны посылать сигналы в излучении нейтрино, чего мы до сих пор не можем, но за это время не догадались, как открыть червоточину? – неожиданно для себя вспылил Абель.

– Может, у них наука пошла другим путём! – парировал траппистианин.

– Может быть всё что угодно, дорогой Кобэ, – вступилась Чоудари низким с хрипотцой контральто. – Мы здесь собрались не для того, чтобы обсуждать домыслы. Мы полагаемся на мнение экспертов.

– Разве Абель не астрофизик?

– Астробиология входит в перечень специальностей доктора Абеля, – разочаровал его председатель.

– Да! Рудик у нас – человек-оркестр! – хохотнул Фирсов.

– Вы меня не убедили, – надул губы Кхиеу. – Но я не буду дальше спорить, тоннель открывают не у Трапписта.

– Замечательно, – покивал Халльбьёрнсон. – Будем считать, что верим астросоциологам и астробиологам на слово.

– А если мы обнаружим там одни кости? – перебила его Чоудари.

– Это ж прекрасно, – пожал плечами Кхиеу.

– Если обнаруженная цивилизация будет в руинах, наши специалисты помогут с восстановлением артефактов, – ответил Коэн, откинувшись в кресло.

– Да, только на это вы и годитесь – кости собирать, да мертвецов воскрешать, – Вилюш недобро посмотрела на землянина.

– Господа, давайте не переходить границ, – остановил начинавшийся спор председатель. – Мы обсуждаем вопросы, важные для всего человеческого космоса.

Все замолчали, представители колоний продолжили сверлить взглядом расслабленно сидевшего в кресле Коэна.

Абель потёр переносицу. Он знал, к чему скатится это собрание, и едва сдерживал порыв свернуть голограмму и вернуться к дешифровке сигнала. Он вздохнул и было потянулся за стаканом, но вовремя вспомнил, что перед ним проекция. Пожалев, что не позаботился о крепком напитке, он перевёл глаза на председателя, зачитывавшего новый пункт из списка рисков.

– У Совета Колоний больше всего опасений вызывает реакция общества. В первую очередь на открытие тоннеля, ведь на это уйдут колоссальные средства, которые можно было бы вложить в наведение червоточины на Тау Кита, где замечена обнадёживающая планета, там могли бы поселиться недовольные условиями колонисты из других систем. Ну и во вторую, – продолжил он, не дав волю пылким представителям Трапписта и Тигардена. – Рефлексия социума по поводу обнаружения другой разумной жизни. Психонейрофизиологи хором утверждают, что мы ходим по краю.

– Открытие тоннеля – растрата! – вскочила со своего места Вилюш. – Наша колония не получает никаких дотаций, а вы собираетесь спустить столько ресурсов буквально в чёрную дыру!

– В червоточину, – хихикнул Фирсов.

– Да какая разница?!

– В вашей колонии сколько, миллионов пятьдесят? – не поднимаясь, начал спорить Кхиеу. – У нас три планеты и пять миллиардов шахтёров! И все ресурсы сосёт из нас Земля! На что? На свои идиотские космические амбиции!

– Тишина! – Халльбьёрнсон резко поднялся во весь свой более чем двухметровый рост и раскатом грома остановил перепалку. – Я родился на Трапписте, четверть жизни провёл на Тигардене, моя жена с Земли, а дочь живёт на Роса. Я не потерплю склок на моём собрании!

Все притихли и уставились перед собой, боясь задеть взглядом разгневанного председателя.

– Уймитесь! – он медленно опустился в кресло и уменьшился до нормальных размеров. – Если даже вы не способны вести себя здраво, как мы можем быть уверены в обществе?

– Феномен, который мы сейчас переживаем, беспрецедентен, – мягко поддержала его росианка. – Он подобен явлению пророков в прошлом. Разум человечества к этому не готов. Сердце же давно жаждет. Открытие тоннеля – это акт веры. Давайте и мы с вами поверим в наших соплеменников. Давайте поверим в человечество.

– Весьма вдохновенная речь, госпожа Чоудари, – председатель благодарно кивнул ей. – К слову, опросы общественного мнения также перевешивают в сторону одобрения исследования Кеплера-47. Однако я, как и специалисты, усомнился не в человечестве. Все, перечисленные мной риски, могут спустить курок в сознании экстремистов. Настроения и без того неспокойны, что ярко проиллюстрировали наши коллеги с Трапписта и Тигардена.

– Без рисков не обошлось ни одно по-настоящему большое открытие, – сказал Абель, до того сосредоточенно водивший желваками.

– Нужно рисковать, – Чоудари согласно опустила голову.

– Риски, риски, – пальцы председателя нервно забегали по воздуху.

Над собранием повисло задумчивое молчание. Фирсов ёрзал на стуле, Кхиеу теребил галстук, Коэн разглядывал маникюр, Вилюш громко дышала, только серебровласая делегатка с Роса спокойно сидела, сложив руки на коленях. Абель настороженно стучал по запястью, будто подгоняя ход времени. Он буквально чувствовал, как тянутся секунды.

– Чтобы расставить точки над «i», доведу до вашего сведения, что ресурсы, направленные на открытие тоннеля и изучение цивилизации, будут переведены на развёртывание червоточины к Тау Кита. Ни грамма не будет потрачено на проблемы, которые вас занимают. Это решение принято Научным Советом давно, я лишь озвучиваю его. Так что если вопрос финансирования – единственный, который вас тревожит, пусть он не влияет на принятое вами решение, – Халльбьёрнсон утомлённо вздохнул, его плечи на мгновение опали. Через секунду его глаза зажглись, он выпрямился и продолжил: – От себя хочу добавить лишь одно. Подумайте о горизонтах нашего знания. Прислушайтесь к ребёнку в каждом из вас, который не может напиться в своей жажде открытий. Вспомните прошлое человечества от мелких племён, добывающих огонь на Африканском континенте Земли, до сегодняшнего дня: многочисленных колоний в космосе, о которых те первые гоминиды и помыслить не могли. Подумайте о будущем, о времени, нам отпущенном, и примите решение не только разумом, но и, как справедливо заметила госпожа Чоудари, сердцем, он перевёл дух. – Что ж, проголосуем?

Когда собрание было окончено, и проекция Совета погасла, Абель вытянулся в кресле, закинув руки за голову, и с облегчением выдохнул. Желудок сообщил ему, что время ужина давно прошло. Он поднялся и направился в столовую.

– Руди, ну что? Как прошло? – раздался мелодичный женский голос, стоило ему выйти из планетария.

– Не делай вид, будто ничего не слышала, – раздражённо бросил он.

– Конечно, я всё слышала, мне интересно, что ты думаешь по этому поводу. Ты доволен?

– Да.

– Я рада! Значит ли это, что мне можно собираться в Солнечную Систему?

– Да.

– Ура! Как давно мы не путешествовали!

– Поумерь восторги, это будет не увеселительная прогулочка.

– Знаю, но я всё равно счастлива полететь к Земле, хоть и знаю, что мы не будем приземляться. Хоть глазком посмотрю на их жизнь на станции.

Абель устало передвигал ноги по длинным, широким коридорам комплекса. Он так надеялся на тишину после утомительных разговоров Совета, но не тут-то было.

«Сам виноват», – подумал он.

– Приготовить тебе пасту или предпочтёшь томатный суп, как всегда после тяжёлых совещаний?

– Суп, – ответил он и свернул в первую попавшуюся дверь.

Это оказалась уборная. Видимо, левый глаз подсознательно привёл его сюда. Зуд уже стал невыносимым. Он подошёл к умывальнику рядом с зеркальной стеной, выдавил из дозатора антисептик и тщательно протёр руки. Глянув в отражение, он поморщился. Зелёный глаз весь покраснел, покрывшись мелкой сеткой полопавшихся сосудов. Рудольф оттянул пальцами нижнее веко и аккуратно извлёк прозрачную линзу. Посмотрев на мерцающий кружок на ладони, с отвращением бросил его в раковину и пустил воду. Каждая такая линза стоила месячного жалования шахтёра в посёлке по соседству. У него был запас, подаренный разработчиками программного обеспечения этих маленьких нейроинтерфейсов. Он терпеть их не мог. Рудольф надевал их настолько редко, да и только по одному, что они раньше устареют, чем закончатся. Он развязал тугой галстук, бросил его на полотенцесушитель и вышел из уборной.

– Я уже всё погрела, подать за стол или к стойке? – задорный голос резал слух, едва привыкший к тишине.

– К стойке. И помолчи хотя бы полчаса! – взмолился он.

– Конечно! Скажи, если понадобятся напитки.

– Давай, как обычно.

Хотя по местному времени было лишь начало четвёртого, день уже выдался тяжёлым, так что можно было немного расслабиться. Рудольф знал, что бокал скотча выведет его из концентрации на пару часов, но решил этим пожертвовать.

На стойке его уже ждал томатный суп, пышущий жаром. В столовой горел приглушённый свет, чуть смягчавший вечные сумерки за пределами стекла купола. Землянин бы решил, что уже вечереет, но рождённый на Роса Абель был привычен к низкой освещённости, и жизнь на Трапписте не стала для него сюрпризом. Возможно, он выбрал эту систему именно из-за сходства с родной. Тот же красный карлик, те же подземные города и недавно появившиеся купольные комплексы. Разве что погода да притяжение различались. На Роса в обитаемом поясе Терминатора были почти тропики: высокая влажность, вечный жар, зато атмосфера была более пригодна для жизни. В периоды низкой активности звезды можно было устраивать вылазки на поверхность – чем он и занимался всё своё детство с родителями. Они исходили в пеших походах почти всю освоенную часть планеты. Колонисты на Трапписте-1 е жили в зиме, сдобренной скверным характером своей звезды, то и дело терроризировавшей поверхность смертельным облучением. Местные редко выходили за пределы защищённых зон, предпочитая передвигаться подземными тоннелями. Рудольф быстро привык к прохладному климату и даже в своём купольном комплексе, никогда не поднимал температуру выше пятнадцати градусов Цельсия. Гравитация там была чуть ниже, чем на родной Роса, но к сниженной силе тяжести на Трапписте-1 е привыкнуть было несложно. Он слышал, что росианам легко даётся переезд на Землю – они чувствуют себя невесомыми, хотя разница составляет всего десятую долю. Рудольф бывал в колыбели человечества всего трижды, и каждое пребывание воспринимал как пытку. Он не признавался себе, как легко там дышалось, и как хороша была природа.

Прикончив суп, он потянулся за стаканом скотча, но рука замерла на полпути. Пить было рано. Поев, Рудольф восполнил силы, и мозг начал перебирать все предстоящие планы. Чтобы всё успеть перед скорым отлётом в Солнечную Систему, нельзя было терять ни минуты.

– Начинай погрузку оборудования в полевую лабораторию, – бросил он в пустое пространство.

– Уже начала, – отозвался довольный женский голос.

– Тогда заодно выгрузи свои последние обновления, мне нужна твоя актуальная копия. Не хочу возиться с версией, забывшей моё расписание.

– Хорошо, инициирую перенос данных.

– И разверни модель сигнала в планетарии, хочу пока кое-что проверить.

– На какое время запланировать вылет?

Абель прикинул, что если он хотел оказаться в Солнечной Системе вовремя, следовало стартовать через пару часов. Конечно, его физическое присутствие не было обязательным, но он хотел первым увидеть, что придёт из червоточины, чем бы оно ни было: стандартным излучением другой системы или кораблём пришельцев, в чём он разумно сомневался. Интересно было даже просто собрать актуальные данные о первой в истории двойной звёздной системе, доступной настолько близко.

– Вылетаем в шесть по местному, – скомандовал он.

– Принято, – отрапортовала нейросеть.

Рудольф вышел из-за стойки, бросив печальный взгляд на нетронутый стакан скотча, и отправился обратно в планетарий.

Там на всех экранах уже бежали строки данных, транслируемых далёким источником у газового гиганта Кеплера-47, а посреди лаборатории сияла голограмма с вариантами интерпретации. В правом, искусственном глазу Абеля был свой интерфейс, но он не любил пользоваться им во время работы – слишком напрягался второй, настоящий глаз.

Его зацепил комментарий Фирсова о квантовых эффектах, обнаруженных при развёртывании тоннеля Эйнштейна-Розена. Он сел у одного из настенных экранов и нашёл отчёт прощелыги об успешном запуске червоточины. Действительно, в докладе было отмечено, что запутанность ЭПР имела нестандартный характер.

– Что, если мы опять наткнулись на Эверетта? – вслух спросил Рудольф.

– Я считала, что последние годы этот подход стал непопулярным, – ответила нейросеть.

– Да, но я-то никогда от мультивёрса не отрекался, – он задумчиво поскрёб подбородок. – Фирсов говорил о пучке на той стороне, как это можно объяснить?

– Ошибка в наведении?

– Сомневаюсь, технология отточена, как лезвие бритвы. И потом, остальные данные подтверждают верность наведения. Жаль, что узнать, что по ту сторону мы сможем только после открытия Мориса-Торна.

– Осталось не так долго.

– Слушай, а если мы применим к модели Эвереттовский подход?

– Принять изменение данных как вариации?

– Да.

Нейросеть замолчала на несколько секунд, а после безрадостно ответила:

– Массив слишком большой даже для меня. Уже на малых количествах не даёт ясной картины.

– Выведи, – Абель развернулся к голограмме.

Перед ним появилось искажённое облако с мерцающими областями – участки то исчезали, то появлялись вновь.

– Чего-то не хватает?

– Будто недостаточно размерностей.

– Либо мы смотрим в неверной плоскости, – он покрутил визуализацию.

– Вероятно.

– Мда, выглядит так, будто не имеет смысла, – вздохнул Абель.

– Согласна. Вариант с координатами в пространстве или времени смотрится более убедительно.

– Нет, он тоже убог. Рассыпается на масштабах.

Рудольф пристально всмотрелся в мерцающую модель. Было в ней что-то интригующее, и на отдельных участках данные потока складывались, как пазлы. Но в других рассыпались, будто недоставало подходящих частей.

– Ладно, думаю, это бред. Вернёмся к прошлому подходу. Ты всё ещё подбираешь ключ?

– Да.

– Успехи?

– Никаких.

– Хм, – Рудольф смахнул облако и вызвал прежнюю интерпретацию, сводившуюся к числовому методу. Теперь перед ним лился поток цифр, на первый взгляд никак не связанных между собой.

Он просидел над дешифровкой всё оставшееся до вылета время. Когда нейросеть позвала его на борт, голова уже гудела от количества тупиков, в которые он упирался. Выйдя из купола на внешнюю площадку, где в вечных сумерках сиял корабль полевой лаборатории, Рудольф привычным похлопыванием по корпусу открыл шлюз и зашёл внутрь.

– Приготовить кресло на мостике? – спросила бортовая нейросеть, усечённая версия лабораторной.

– Нет, пойду к себе.

Абель добрался до каюты и рухнул в постель, обнявшую его ремнями безопасности. Привычный к стартовым перегрузкам, он крепко заснул ещё до выхода на орбиту Трапписта-1 е, а когда полевая лаборатория пересекала червоточину, соединявшую систему красного карлика с Солнечной, видел уже десятый сон. Нейросеть разбудила его за несколько часов до сближения со станцией развёртывания нового тоннеля. Рудольф незаметно проспал двенадцать часов, а когда проснулся, чувствовал себя не выспавшимся. У его кровати уже стояла чашка горячего кофе и тарелка с парой бутербродов, которыми он любил завтракать. Однако, посмотрев на еду, Абель почувствовал рвотный позыв и ограничился кофе. Когда у него шалили нервы, ему была отвратительна сама мысль о пище.

– Вся подготовка к открытию тоннеля проведена, идут последние приготовления, мы вовремя, – радостно пропела нейросеть, когда Рудольф вышел на мостик.

Он кивнул и посмотрел на огромный экран, проецирующий реальный вид космоса за бортом. Где-то далеко была станция и крошечная червоточина ЭР, наведённая на Кеплер-47. Абель не видел её, но нетерпение уже съедало его изнутри. Последние часы перед стыковкой он провёл, перечитывая вновь и вновь доклад Фирсова об эффектах запутанности, и старался как-то связать их с природой сигнала. Когда на экране показалась станция, Рудольф спешно привёл себя в порядок, переоделся, вставил в ухо переводчик и надоедливую линзу в левый глаз. Галстуком решил пренебречь.