Kitobni o'qish: «Рассказы. Англия и немного Египта»

Shrift:

* * *

От автора

Мои читатели – образованные люди с тонким чувством юмора. Они не удивятся ни тому, что прочитают в этом сборнике, ни его английскому и немного египетскому названию, потому что они точно знают: между Англией и Россией есть мистическая нить, связывающая такие разные и, что уж скрывать, не всегда дружелюбные друг к другу народы, и речь даже не об общем святом Георгии, а о любви к парадоксу, которая для русских, скажем честно, база всех гениальных идей, а для англичан, как минимум, их главное достоинство, которое спасает от окончательного погружения в пучину глобализации, ведь иначе не объяснить ни правый руль, ни раздельные краны с водой, ни самых талантливых неформалов, которыми так славится консервативная и чтящая традиции Англия.

И потом, то, что русская на русском уверенно пишет про англичан, не имея ни опыта жизни на туманных островах, ни даже достаточного опыта в английском, есть тот самый упоминаемый мной парадокс, который в сборнике преумножен.

Что до присутствия в книге Египта, то его я могу объяснить только страстью. А можно ли справиться со страстью? Вполне и очень успешно! Однако я ей поддалась, и это стало лично для меня настоящим свершением. Преодоление перестало быть чем-то особенным. И неукрощенная страсть позволила мне присоединить египетскую тему к чему угодно, даже к Англии и даже здесь.

А теперь к делу. Кратко излагаю суть!

В сборнике пять рассказов, все про мужчин и все про любовь, хотя читателю может показаться, что дела там другие, про веселье и испытания, и они не напоминают о любви, но вспомните о парадоксе – и всё встанет на свои места.

Ни в одной из пяти истории нет идеальных и вымученных веками повторений, которые так любит кинематограф, ведь они стопроцентно «зажигают» и «летят».

Я нарушила этот порядок специально, во-первых для того, чтобы показать, что «летает» и не такое, а еще чтобы объяснить, что в любви нет и не может быть ничего стопроцентного кроме неё самой, а все, кто считает, что ее нужно чем-то приукрасить – пусть… идут на край земли искать китов, может быть так, глядя на этих идеальных огромных рыб, они что-то поймут.

Правда проста. Любовь – это и истина, и смысл, и нет в ней ни правил, ни законов, ни закономерностей.

И еще, я готова вам советовать. Очень легко раздавать советы, особенно когда кажется, что поняла нечто особенное:

есть любовь – берегите, нет – молите и ждите, забыли о ней – гляньте «мыльное» кино, а разочаровались – напишите новую формулу и действуйте!

Ваша София Осман – снова о любви.

Золотая антилопа

История началась в эту пятницу с обеда в «Святом Джонни». Мой друг встретил меня хмурым лицом и, едва я присел, принялся быстро мне объяснять:

– Роланд, вы должны знать обо мне кое-что неприятное! Всё-таки я джентльмен, и признаваться – моя обязанность!

– Что же, Хард, я готов ко всему, – почти серьёзно ответил я. И спросил: – Мне стоит выпить?

– Я болен, – упавшим голосом признался он, – болен неизвестной болезнью.

– Что вы чувствуете? – осторожно спросил я.

– Бессилие, – признался Хард.

– Я ничего не знаю про это, – ответил я ему, – но не оставлю вас, даже если мистер Пракс откажется вас лечить!

– Роланд, моя болезнь не так проста, вряд ли Пракс разберётся в этом, – объяснил он. – У меня нет ни лихорадки, ни сыпи, ни одышки! Я болен как бы заочно!

– Интересный случай, – поцокал я. – Как давно вы больны?

Хард задумался.

– Две недели. Четырнадцать дней, если быть точным. Две недели назад я совершил глупость – кое-кому поверил и кое-что отдал, и, как только я сделал это, меня поразила болезнь без названия.

– А как бы вы хотели её назвать?

– Болезнь золотой антилопы! – немного подумав, ответил Хард.

– Неплохо: просто, изысканно и ничего не понятно – то, что надо в вашем случае, – кивнул я. – Что же вас мучает?

– Меня мучают мысли! Со мной творится что-то неладное!

– Тогда мы все больны, мой друг. От мыслей помогает Швейцария – хорошо бы съездить!

– Вы смеётесь надо мной?

– Возьмите велосипед, найдите гору – ручаюсь, вы спасётесь от мыслей на несколько часов: будет только пот, а потом попутный ветер!

Хард махнул рукой.

– Отчего вам не отправиться на охоту? – настаивал я. – Вам тесен галстук, вы накопили гнева… Езжайте на север, я найду для вас вспыльчивого егеря – вы страдаете оттого, что ваше искусство грубить не востребовано!

– Послушайте, Роланд, всё куда серьёзнее, чем вы думаете. Мне не поможет ни велосипед, ни байдарка, ни…

– Нет, остановитесь! – выкрикнул я.

– Ни кемпинг! – всё-таки сказал он.

– Считайте, что мистер Борс только что проклял вас и навсегда оставил бродягой, без палатки и костра в его лагере! – покачал я головой.

– Роланд, послушайте, – Хард понизил голос, – когда я впервые коснулся её, меня пронзили тысячи иголок в самое… Не знаю, они были везде! А потом вспышка!

– Может быть, вы слышали голоса?

– Пока нет, но я только начинаю болеть!

– Да, да, всё впереди. Вы коснулись её – что же было дальше?

– Я ожил… Она потрясающая, тонкая, прямая и такая изящная… Я почувствовал, что наполнен чем-то новым, похожим на хрусталь, – всё было остро и утешало меня, возможно, это был покой, но я не узнал его! После нашей встречи я вспомнил о том, как мечтать! Невероятно. Вы мечтаете, Роланд?

– Ну, я хотел бы отправиться к Градис в Фолкстон, – вспомнил я. – Там прекрасно осенью. Она пишет, что её девятый муж хорошо ухаживает за садом и даже купил трактор…

Хард остановил меня:

– Только представьте, мне казалось, что с ней я вылечился от глухоты, слепоты и глупости, которыми болел всю жизнь!

Я с удивлением посмотрел на него.

– Да вы романтик! Я даже завидую вам: рассуждать как пылкий юноша в нашем-то возрасте! Какому богу вы молитесь, Хард? Я хочу к нему же!

– Она была со мной всего три месяца. За это время я казался себе добрым и, как она, золотым! Вот так у нас было! А потом… моя жена вызвала доктора Дилана, Роланд! Моя святая жена вызвала доктора!

– Вам было так плохо? – удивился я.

– Наверное, мне было слишком хорошо – видеть моё счастье ей было невыносимо.

– Нельзя быть счастливым, когда она недовольна жизнью! – выкрикнул я. – Вы сделали непростительное, Хард! Кто же так поступает с жёнами? Вы должны страдать сильнее, чем страдает она! Что же доктор?

Хард опустил голову.

– Сказал, что я болен…

– Так, так, обо всём по порядку! Если вы делаете меня сообщником, я требую подробностей! Где вы познакомились с ней?

– Возле Овингтон, – ответил Хард.

– В самом центре! Вот так, запросто?

– Да, я увидел её в магазине!

– В наши дни и в магазине? Невероятная удача!

– Роланд, прекратите! – одёрнул меня Хард. – Мне сорок восемь, и я совсем некстати обнаружил в себе… страсть. И ладно, если бы виной тому стала… Да кто угодно, – махнул рукой Хард.

– Ваша горничная Хариджа! – я выставил вперёд палец. – Она весит тонну!

– О боже, Роланд! Я твержу вам о том, что она разгадала во мне… меня! Оказывается, я другой и всё у меня другое. По сути, я интриган и глупец!

– Одновременно? Нет, Хард, у вас гибкий ум! И потом, банковское дело – тяжёлая наука, – подсказал я ему. – Если вы и хитрите – то совсем немного, точно меньше, чем ваша тёща! В прошлую субботу она напоила меня зверобоем за то, что я прикрикнул на вашего пса! Она сказала, что зверобой отлично лечит нервные расстройства, а после велела помириться с Джесси!

– Моя история похуже, чем ваша с Джесси! Я превратился в скитальца. Где бы я ни оказался, я везде ищу её. Я понимаю, что это абсурд, что здесь она не появится, и всё равно смотрю повсюду, не могу остановиться!

– Вот сейчас, через минуту, она зайдёт в эту дверь, – я кивнул на выход, – увидит вас и воскликнет: «Хард, как я грустила без вас, вы – лучшее, что было со мной!»

Хард вскинул брови:

– Как же она сделает это, если она не умеет ни ходить, ни разговаривать? Роланд, вы сошли с ума! Антилопа чуть выше Джесси и из золота! Это кукла, это золотая статуэтка! – возмутился Хард.

– Ах вот оно что! – рассмеялся я. – Ну, Хард, боже мой! Сейчас мы найдём что-нибудь красивое и золотое, и вы почувствуете себя здоровым! – я похлопал его по плечу и закрутил головой. – Погодите-ка.

Я вернулся к нему совсем скоро с покрытым золотом жуком.

– Вот, – гордо сказал я и положил жука перед ним. – Больше нет болезни – есть золотой жук. Он прекрасен, и он теперь ваш!

– Откуда вы его взяли? – грустно спросил меня Хард.

– Снял со стены в уборной! Но разве это важно? Он ваш! Только посмотрите, какой он золотой, какие у него лапки и бугорки на спинке! Коснитесь его, ну же! Он станет вашим и прогонит золотую антилопу!

Хард неуверенно взял в руки жука и тут же с отвращением отбросил.

– Это навозник, Роланд, – выкрикнул он. – Мне стало только хуже! Трогая чужое золото, я предаю мою антилопу. Не смейте мне больше ничего подсовывать! Слышите?

Я испуганно закрутил головой: на нас стали оборачиваться люди.

– Хорошо, – тихо ответил я, – я отправлю скарабея обратно! Я выкину его! Только не волнуйтесь!

– Выслушайте меня, Роланд, мне нужна помощь! Вы мой друг, а это значит, вы должны меня выслушать и помочь.

Я кивнул.

– Полгода назад, в начале весны, ко мне в кабинет пришли мои должники – владельцы ливанского ресторана в переулке у Овингтон-гарденс. Десять лет назад я выдал им ссуду. Они платили исправно, без проволочек. Перебивая друг друга, они рассказали мне, что последние два месяца у них происходят странные вещи, и виной тому молодой ливанец, надумавший открыть напротив их ресторана магазинчик с азиатскими халатами.

Сперва я слушал их без интереса. Вы знаете, сколько всего мне приходится выслушивать каждый день? Иногда мне кажется, что мой банк приносит людям одни несчастья: как только они занимают у меня, у них начинаются беды, которые невозможно пережить без отсрочки платы по процентам.

Я не шучу: то и дело кого-то бьёт током или заваливает кирпичами. Если вы услышите, что кого-то понесла лошадь, будьте уверены – лошадь понесла моего кредитора. Однако все они как один невероятные везунчики – чудесным образом выживают и, как только приходят в себя, сразу спешат ко мне.

Что вы улыбаетесь, Роланд? Я не судья, я умею отличать ложь от правды! Многим я не верю, многим отказываю, но эти ливанцы говорили мне правду!

«Этот мошенник всё рассчитал, – сказал мне один из них. – Его двери смотрят на наши окна, а у нас тепло, пахнет тмином и луком и всегда полно посетителей. А каждую весну мы выносим на улицу столики и плетёные кресла. Нашим гостям не увернуться от его витрины».

«Первые недели в лавке не было ни посетителей, ни вывески – только распахнутая дверь, куда заносились коробки. Мы сразу поняли: будет торговля, – сказал второй. – Потом появился какой-то паренёк, который громко по-ливански отчитывал вешальщиков вывески, на которой было написано “Золотая антилопа”. Мы приглядывали за ним и ждали, когда он поклонится нам и начнёт разговор, мы не настаивали бы на дружбе, но уважать нас он был обязан – тогда бы мы помогли ему ругаться. Но он скандалил сам, без нашей помощи».

«Наплевал на земляков! – возмутился первый. – Потом он полез мыть витрину, а к вечеру подъехал грузовик, и он выволок из него деревянный короб и затащил его к себе. Я ещё подумал, что этот дурак достанет Лауриту с голыми ногами и выставит её в витрину, на обозрение нам и всем нашим гостям! А что ещё от него ожидать? Он ничего не знает о почтении. Я боялся, что после такого нас бы вспоминали не по лепёшкам с фасолью и мясом, а как “тех, напротив голой Лауриты”!»

Второй махнул рукой и заявил: «Он так возился с этой коробкой, что было сразу понятно: женщины не будет. Женщин нельзя доставать с таким лицом! Я оказался прав. Сперва показались золотые рожки, а потом и копытца, потом он долго-долго что-то намывал, а когда свернулся, мы увидали статуйку. Сперва она даже понравилась нам: антилопа была премилой, с поднятым кверху копытцем и маленькой, повёрнутой набок головкой, с глазками, ушками, рожками… Но на следующий день мы поняли, что наша радость была напрасной».

«Мир словно сошёл с ума. Раньше все, кто заглядывал в переулок, останавливались у наших окошек, а теперь они таращатся на его витрину. Даже наш повар – и тот месил тесто и глазел на неё. Я не выдержал, одёрнул его, и знаете, что он мне ответил? Что, когда он глядит на неё, ему приходят мысли о собственном “роллс-ройсе”! Нахал!»

«Всем что-то понадобилось в этой поганой лавке. Вот, скажите, вам нужен стакан из резного металла? А деревянный гребень?»