Kitobni o'qish: «Счастливая звезда графини Анны»

Shrift:

Sophia James

The Cinderella Countress

Глава 1

Лондон, 1815 год

– Бель, пришел мужчина, не такой, как все.

– Он что, урод? – Аннабель Смит отвела взгляд от миски, в которой закипала настойка мяты и камфары. – Или просто очень болен?

Розмари Грин рассмеялась:

– Вот его визитная карточка. На нем жилет из розового атласа, на каждом пальце дорогое кольцо. Волосы причудливо уложены – ничего подобного я в жизни не видела! А у наших дверей стоит сказочная карета.

Аннабель посмотрела на карточку. Литтон Стейнс, граф Торнтон. Что может быть нужно от нее такому человеку и зачем он приехал в ее скромное жилище на окраине Уайтчепела?

– Роз, проводи его в гостиную и проследи, чтобы туда с ним не проник пес. Я сейчас приду.

Розмари замялась:

– Хочешь, я пойду туда с тобой?

– Зачем?

– Наш гость – молодой мужчина из общества, а ты – молодая женщина. Разве в таких обстоятельствах не требуется компаньонка?

При виде озабоченного лица подруги Бель только рассмеялась:

– Мы не в обществе, а он, скорее всего, приехал купить лекарства. Дай мне пять минут, я приготовлю настойку. А пока предложи ему чаю. Но не давай ему ничего крепче, даже если он попросит, потому что все спиртное, которое у нас осталось, нужно для больных.

Роз кивнула:

– Вид у него довольно надменный, по-моему, он настоящий богач. Может, попросить твою тетку посидеть с ним? Мне самой что-то не хочется.

Бель улыбнулась:

– Если нам повезет, возможно, графу Торнтону надоест ждать и он просто уедет.

Литтон Стейнс оглядел помещение, куда его провели. Это была маленькая, но очень опрятная комната. На полу лежал ковер, сшитый, судя по всему, из старых разноцветных ковриков. На одной из стен висели неумело нарисованные картины с изображением цветов.

Он приехал в Уайтчепел сам, хотя мог бы послать слугу, ему казалось, что личная встреча с целительницей очень важна. Он считал, что мисс Смит – его последняя надежда спасти горячо любимую сестру.

Женщина, которая проводила его в гостиную, скрылась, оставив его в обществе пожилой дамы и маленького кудлатого песика, который спрятался под стулом и оскалился. Судя по виду, песик – метис терьера, характер имел довольно злобный. Граф попытался незаметно отпихнуть его сапогом, чтобы хозяйка не обиделась, однако у него ничего не получилось. Пес не уходил и сидел, не сводя с него взгляда.

Кто-то пел на другом конце узкого коридора. Литтону очень хотелось зажать уши руками, но он посчитал это невежливым.

Рядом на столе стояла чашка с чаем, которую некоторое время назад принесла служанка; от чашки поднимался ароматный пар. Граф невольно улыбнулся, представив, что сказали бы его друзья Шей, Орельян и Эдвард, увидев его в таком месте. Он впервые развеселился за много недель, но тут же снова помрачнел.

Смерть никому не к лицу, это уж точно, а болезнь и все сопровождающие ее неудобства – не то, с чем ему приходилось иметь дело прежде.

– Хвала небесам, – еле слышно пробормотал он и заметил, как пожилая дама подняла голову. Он кивнул ей, и она нахмурилась; очки съехали на самый кончик прямого носа, позволив ему разглядеть ее как следует.

Когда-то она, наверное, была красавицей, подумал он, но время не щадит никого. В свои тридцать пять лет он казался себе солидным, немолодым человеком, почти на пороге старости.

Чтобы хоть чем-то себя занять, он взял чашку и осторожно отпил глоток.

– Чай всегда был любимым напитком моей матушки, – неожиданно для себя произнес Литтон, узнавший вкус того самого черного чая, какой любила его мать.

Сидевшая в кресле пожилая дама перестала хмуриться.

Желая устроиться поудобнее, он пошевелился, и пес вдруг вскочил ему на колени. Он зарычал, и коричневая с белым шерсть встала дыбом. Сначала он выбил чашку у графа из рук, а потом вцепился зубами в его розовый жилет. Горячая жидкость обожгла графу ноги. Тонкая фарфоровая чашка разбилась вдребезги о деревянный пол.

Пес самозабвенно рвал зубами жилет незнакомца. Бель услышала треск рвущегося шелка и пришла в ужас. Странно, почему тетя Алисия не ругает своего любимца за такое безобразное поведение.

– Стэнли! Сейчас же прекрати! – Она вбежала в гостиную. – Ах, простите, сэр, он очень любит розовый цвет!

Она пыталась разжать собачьи челюсти, но добилась лишь обратного результата. Дорогой шелк снова затрещал, а она очутилась почти на коленях у графа Торнтона, упершись ладонью в его залитые чаем бедра. Он отстранился.

– Прекратите! – властно крикнул он, и на миг Бель задумалась, к кому он обращается – к Стэнли или к ней.

Терьер тети Алисии наконец отцепился от него и потрусил за дверь, поджав хвост. Алисия последовала за ним.

Аннабель с трудом сохраняла равновесие; она упиралась руками в колени графа. Судя по виду, его жилет стоил больше всего дома, в котором она жила.

– Господи, как же он его изорвал! – ужаснулась она и, развернувшись к уходящей тетке, перешла на французский.

Она оборвала свою тираду, когда поняла ее совершенную неуместность, и с трудом выпрямилась. Затем подошла к шкафчику у окна и достала из бархатного кошелька фунтовую купюру.

– Разумеется, сэр, я заплачу вам за причиненный ущерб… Я-то надеялась, что Стэнли на улице, в саду, но, к сожалению, он незаметно проник сюда.

– Значит, его тянет к вещам розового цвета, потому что в щенячьем возрасте у него была такая игрушка? – осведомился гость.

– Вы говорите по-французски?

– Свободно. Насколько я понимаю, вы – мисс Аннабель Смит, знахарка и травница?

Она кивнула, и он продолжал:

– Я лорд Торнтон. Ваши услуги нужны моей сестре. Она страдает от непонятной изнурительной слабости; до последнего времени ни одному врачу в Англии не удалось ее исцелить.

– Почему же вы считаете, что я смогу это сделать?

– О вас отзываются с большим почтением.

– Кто отзывается? Ваши знакомые? – Она не сумела скрыть недоверия.

– Откровенно говоря, мой камердинер. Ваши усилия подарили его отцу несколько лет жизни.

– Гораздо чаще мне не удается вмешаться в Божий промысел.

– Судя по вашим словам, вы – женщина набожная?

– Скорее, практичная. Возможно, я разочарую вас; не стоит считать, что я – ответ на ваши… молитвы.

– Мисс Смит, я не очень-то верю в молитвы.

– Во что же вы верите, в таком случае?

На миг ей показалось, что он с трудом подавляет гнев.

– В бренди. В азартные игры. Лошадей. Женщин.

Его золотисто-карие глаза угрожающе сверкнули, и Бель невольно сделала шаг назад.

Мисс Аннабель Смит выглядела потрясенной. Литтон еще ни у кого не встречал таких изумительных голубых глаз, а когда она, пытаясь оторвать пса от его жилета, невольно коснулась ладонями его интимных мест, он тут же ощутил прилив желания.

Уж не подмешала ли она что-то в чай, какой-то травяной афродизиак, который затуманил ему мозги и усилил чувства? Ему даже захотелось, чтобы ее пальцы вернулись туда, где оказались случайно.

Он оттолкнул деньги, которые она ему протянула, и встал, вдавливая подошвой осколки чашки в ковер. Он не мог объяснить себе, что заставило его так грубо ответить на ее вопрос, во что он верит. Неожиданно он ощетинился, совсем как ее пес – кажется, она назвала его Стэнли? Его возмущала жестокость судьбы, которая подминает под себя его свободную волю.

Он попытался прикрыться своими пороками. Ему захотелось бежать отсюда. Внезапно даже потребность сестры в волшебных снадобьях Аннабель Смит отошла на второй план.

Но травница не собиралась так легко отпускать его; склонившись над ним, она попробовала высушить его брюки полотенцем.

Все ли у нее в порядке с головой?! Неужели она не понимает, насколько неприличны ее действия? Он пришел в ужас, снова заметив подъем определенной части тела. Она тоже увидела его реакцию и тут же смущенно отстранилась. На белом полотенце остались коричневые пятна от чая.

– Я подумала… – Она смущенно замолчала, и он впервые заметил ямочки у нее на щеках. – Простите! – Она решительно протянула ему полотенце, а сама отвернулась. – Конечно, лорд граф Торнтон, мне следовало сразу понять, что вы вполне в состоянии сами о себе позаботиться.

Неправильное обращение не укрылось от его внимания. Целительница понятия не имеет, как обращаться к пэру Англии! Граф кое-как промокнул брюки, радуясь, что не получил ожог.

Он глубоко вздохнул. Ему не хватало воздуха. Она все не оборачивалась; он окинул взглядом ее пышные бедра, подчеркнутые тонким дневным платьем. На кармане он заметил заплаты; из кармана торчало какое-то клочковатое растение. От нее пахло лекарственными травами; ее словно окружало облако ароматов. Запах не внушал отвращения, но был в высшей степени необычным. От большинства его знакомых дам пахло фиалками, розами или лавандой.

– Мисс Смит, полотенце мне больше не нужно.

Его самого позабавило, насколько близко к нему она вдруг оказалась.

– Благодарю вас. – Она выхватила у него полотенце, и смущенная девица снова превратилась в прямую и решительную женщину без малейшего намека на смешливость. – Прежде чем я назначу лечение вашей сестре, мне нужно будет ее осмотреть. Медицина не имеет дела с догадками, а изнурительная слабость служит признаком целого ряда заболеваний, многие из которых отличаются друг от друга как день и ночь.

– Что ж, хорошо. Сестра всю неделю пробудет в Лондоне, ее осматривают разные специалисты. Так что если у вас найдется время…

– Заезжайте за мной сюда завтра в девять утра. Мне нужно приготовить кое-какие лекарства, но… – Помолчав, она продолжала: – Мои услуги стоят недешево, милорд. Каждая консультация обойдется вам примерно в три фунта.

Литтону показалось, что последние слова она произнесла как-то неуверенно и даже испуганно. Впрочем, он мог и ошибаться.

– Договорились. Я заеду за вами завтра в девять.

– В таком случае желаю вам хорошего дня.

Она протянула ему руку. Пожимая ее крепкие сухие пальцы, он невольно задумался. Перед ним явно не неженка. У нее не мягкие, податливые руки леди. Но и не крепкая хватка. Он заметил у нее на пальце маленькое золотое кольцо – всего одно. С растущим раздражением покосился на свои многочисленные кольца и перстни.

Вскоре он уже сидел в своей роскошной карете, опираясь на мягкие кожаные подушки, и думал о том, что ему нужно выпить, причем срочно.

– В «Уайтс», – приказал он лакею, который находился ближе.

Он обрадовался, когда экипаж тронулся с места и повез его прочь от тесноты и бедности Уайтчепела и от своевольной, решительной и в высшей степени необычной мисс Аннабель Смит с волшебными голубыми глазами.

Главный зал клуба показался ему переполненным. Он сразу направился к друзьям, увидев, что Орельян де ла Томбер беседует с Эдвардом Талли.

– Льян, я думал, ты еще в Суссексе со своей красавицей женой!

– Приехал сегодня утром. Пробуду здесь всего день, а завтра с утра вернусь.

– Значит, семейная жизнь пришлась тебе по душе? Раньше тебя можно было назвать настоящим кочевником.

– Мне понравилась формула «одна женщина и один дом».

– В таком случае ты счастливец!

Литтон заметил, что Эдвард как-то странно смотрит на него, и понадеялся, что говорит не слишком язвительно. Сохранять спокойствие все труднее и труднее, подумал он, беря с подноса проходящего лакея бокал с бренди. Выпив залпом, он приказал принести еще.

Ему было очень не по себе. Его расстроила поездка в Ист-Энд.

– Я только что познакомился с женщиной, которая собирает травы и изготавливает лекарства в духоте и тесноте Уайтчепела. Кстати, необходимо срочно принять меры в связи с тамошними условиями. Вонь в тех кварталах стала просто невыносимой.

– Ты считаешь, что травница подберет нужное лекарство для твоей сестры? – спросил Эдвард, глядя на него в упор.

– Да, – признался Литтон.

Иной исход представлялся ему немыслимым, а надежда, как известно, умирает последней.

– Кто она? – осведомился Орельян.

– Некая мисс Аннабель Смит. Ее порекомендовал мне мой камердинер.

– Она его лечила? От чего?

– Нет, она продлила жизнь его отцу, и с тех пор вся его семья испытывает к ней благодарность. Правда, не представляю, как он оплачивал ее услуги.

– Сколько стоят ее визиты?

– Три фунта. По-моему, это довольно высокая плата.

– Ты дал ей свою визитную карточку, прежде чем она назвала цену?

Литтон кивнул:

– Я готов был заплатить и больше, если бы она попросила.

– Ну конечно… Спрос определяет предложение… Сколько ей лет?

– Она немолода и говорит по-французски, что меня удивило.

Его ответ заинтересовал Орельяна.

– Смит – не французская фамилия…

– Как и имя Аннабель. С ней живет некая пожилая дама; вот она, похоже, француженка. Кажется, травница назвала ее тетей… Я подвергся там нападению собаки. – Он расстегнул сюртук и показал друзьям свой растерзанный жилет.

– Собака права! Жилет такого цвета нужно срывать. – В голосе Эдварда звучали веселые нотки, но Орельян заговорил гораздо серьезнее:

– Я никогда не слышал ни об этой травнице, ни о ее тетке-француженке. Может быть, стоит навести о них справки?

– Нет, – резко ответил Литтон, и друзья молча посмотрели на него. – Никаких справок. Завтра она осмотрит Люси.

Эдвард изо всех сил старался казаться безучастным, но Литтон сразу понял: друга разбирает любопытство.

– Какая она?

– Сильная. Решительная. Прямая. Совсем не похожа на даму из светского общества. Ее платье вышло из моды лет десять назад, а волосы она подвязывает платком. Они у нее темные, кудрявые и доходят ей до талии, если не ниже. Она показалась мне… необычной.

– Торн, судя по всему, травница из Уайтчепела произвела на тебя неизгладимое впечатление! Кстати, несколько часов назад я видел Сьюзен Каслтон; она говорит, что вы с ней сегодня встречаетесь…

– Да. Мы идем на балет.

Последние четыре месяца Сьюзен была его любовницей, хотя Литтона все больше утомляли ее претензии. Сьюзен хотела гораздо большего, чем он мог ей дать, и, несмотря на ее бесспорную красоту, ему надоели ее безыскусность и отсутствие изобретательности в постели. Осознав это, он вдруг выпрямился. Наверное, все дело в Люси и в том, что он ни на миг не забывает о ее таинственной болезни.

Хотелось бы, чтобы его жизнь снова стала такой же легкой и простой, как прежде, чтобы ничто не стояло у него на пути и у него было все, ради чего можно жить. Он рассеянно провел пальцем по дыре в жилете и неожиданно удивился самому себе. С чего вдруг он приобрел столь экстравагантный предмет одежды?

Он не помнил, почему купил этот розовый жилет. Скорее всего, на этом настояла Сьюзен – она требовала, чтобы он одевался по последней моде. Чтобы не спорить с ней, он предпочел уступить. Литтон сам не понимал, почему он не настоял на своем, и нахмурился. Надо будет поскорее отказаться и от многочисленных колец и перстней и от кричащих жилетов.

Мисс Аннабель Смит упряма, необычна… и разительно отличается от всех его знакомых! Трудно представить, чтобы такая женщина позволила кому бы то ни было диктовать ей, что надеть или как себя вести. Несмотря на бедность, она, судя по всему, нашла свое призвание и радовалась избранному пути.

Бель проснулась среди ночи. Она задыхалась и вся покрылась испариной. Ей снова приснился странный сон… Она отогнала страх и села, зажгла свечу на прикроватном столике, дожидаясь, пока язычок пламени проглотит тени.

Она снова слышала крики людей, испытывала прежний страх и не могла пошевелиться… Во сне она находилась в незнакомом доме. Люди, которые кричали, вызывали в ней ненависть, хотя она понимала, что не должна их ненавидеть… Ей хотелось бежать от них со всех ног. Она не видела лиц, но точно знала, что те люди похожи на нее. Аннабель понятия не имела, откуда такая уверенность, но точно знала это с ранней юности – с тех пор, когда ей начали сниться страшные сны. Иногда во сне ее даже называли по имени…

Она постепенно успокаивалась, слушая привычные ночные звуки с улицы и теткин храп в соседней комнате. В такие минуты она радовалась тому, что стены в их домишке такие тонкие. Благодаря этому она не чувствовала себя такой одинокой…

Девушка вспомнила тяжесть тугой мужской плоти под тонкой бежевой тканью, когда нечаянно дотронулась до него, и густо покраснела. Еще никогда в жизни она не оказывалась в такой близости к мужчине и в таком компрометирующем положении! Конечно, граф заметил ее смущение.

Инцидент с пролитым чаем все больше волновал и возбуждал ее. Она будет вспоминать о своей оплошности при каждой новой встрече с ним! Кстати, они увидятся уже совсем скоро, ведь в девять утра он за ней заедет. Нужно еще поспать.

Ей нужно как следует отдохнуть перед встречей с лордом Торнтоном, иначе рядом с ним ей будет неловко.

Во-первых, он очень красив, кроме того, он воспринимает свой титул и свое высокое положение как должное… Кроме того, он наблюдателен. От Аннабель не укрылось, как он внимательно оглядывался в ее доме. Наверняка сразу понял, что они бедны как церковные крысы…

Интересно, понравились ли ему ее картины, цветы, которые она рисовала с такой любовью. Они украшали почти все стены их домика. Рисование стало для нее способом расслабиться, и ей нравился сам процесс создания картины. В двадцать с небольшим она иногда рисовала и портреты, незнакомые лица… Правда, те картины она давно выбросила. Теперь она рисовала растения смелыми, решительными мазками. Воспоминания о первых картинах проникали в ее сны; она тряхнула головой. На следующей неделе ей исполнится тридцать два года. Ее небольшая лечебница и аптека в Уайтчепеле не знают отбоя от посетителей – в основном бедняков. Аннабель невольно поморщилась, вспомнив, какую плату за визит заломила с графа. Что ж, несколько консультаций у богачей, которые могут себе позволить платить ей заоблачный гонорар, позволят другим получить ее услуги бесплатно. Многие ее пациенты не в состоянии заплатить ей ни гроша.

Граф показался ей богатым до абсурда. Интересно, в каком районе Лондона он живет. Наверное, его особняк стоит на какой-нибудь красивой площади в центре Мейфэра. В таких местах она бывала редко. Скорее всего, у него не один дом в Лондоне и не одно загородное имение… Увидит ли она его родственников? По словам Алисии, граф упоминал свою матушку, которая любит чай.

Она обратилась к нему неправильно. Вскоре после его ухода она спросила кухарку Милли, как положено обращаться к графу. Несколько лет назад Милли служила в доме какого-то высокородного лорда. Разумеется, не следовало называть его «милорд граф»! По словам Милли, к нему нужно обращаться «милорд», «ваша светлость» или «лорд Торнтон». Аннабель решила, что в следующий раз, когда они увидятся, она обратится к нему «ваша светлость».

Хорошо, что удалось выяснить хотя бы такую подробность. Наконец ей захотелось спать. Она заранее подготовила все настойки, лекарства и мази, которые собиралась взять с собой к сестре лорда Торнтона. Так что утром ей нужно будет только одеться и умыться.

Вопрос, что надеть, одновременно злил и тревожил ее. Не следует волноваться из-за таких мелочей, а она волнуется. Ей вдруг захотелось хорошо выглядеть и понравиться его матери, которая любит чай. От этой мысли она улыбнулась и опустила голову на подушку, наблюдая за луной сквозь неплотно задернутые шторы.

Вчера шел дождь, но ночь была ясной.

Аннабель закрыла глаза. Последнее, что она увидела, прежде чем провалилась в сон, было лицо лорда Торнтона, который смотрел на нее с сердитым изумлением, когда она попыталась удалить следы чая с его узких брюк.

Глава 2

Ровно в девять, когда его карета остановилась на углу, мисс Смит уже ждала его на крыльце своего дома. Перед ней стояла большая плетеная корзина, затянутая сверху куском синей материи.

Странное зрелище – женщина сидит на крыльце одна и ждет его появления в точно указанное время! Из-за этого Литтон отказался от помощи лакея, спрыгивая на землю.

Ему показалось, что мисс Аннабель Смит обрадовалась ему; она встала, приложив руку козырьком ко лбу. Тень от шляпки закрывала почти все ее лицо.

– А я уж решила, что вы не приедете, – сказала она, придерживая пальцами край материи, закрывающей корзину.

Литтон снова остро почувствовал ее близость и поспешил прогнать неуместные эмоции. Для него она не женщина, а знахарка!

– Моя компаньонка сейчас придет; тетя Алисия не желала успокаиваться, пока я не согласилась взять с собой спутницу. Надеюсь, ваша светлость, вы не возражаете?

Значит, она узнала, как к нему обращаться. Неожиданно для себя он понял: ему понравилось, когда она вчера назвала его «милорд граф».

– Нисколько, – произнес он чуть более отчужденно, чем рассчитывал.

Она выглядела усталой; под глазами залегли темные круги, на большом пальце он заметил порез. Он надеялся, что она поранилась не тогда, когда готовила снадобья для его сестры.

Достав из кармана заготовленные три фунта, он протянул ей деньги.

– Понимаю, сумма слишком большая, – сказала она, но он покачал головой:

– Мисс Смит, такая плата мне по карману, и я благодарен вам за то, что вы сразу согласились посетить мою сестру.

Достав бархатный кошелек, тот же, что и вчера, она осторожно убрала туда купюры.

– Они пригодятся, чтобы купить ингредиенты для снадобий. Видите ли, многие мои пациенты совсем не в состоянии платить. Здесь таких много.

– Давно ли вы живете в этом доме?

– Довольно давно, ваша светлость. Мы его снимаем, и все же это крыша над головой.

– Однако в вашей речи нет акцента, свойственного жителям Ист-Энда…

Она отвернулась, отвлекшись: к ним вышла вчерашняя женщина, на ходу завязывая ленты шляпки.

– Это моя подруга, миссис Розмари Грин.

– Вчера мы виделись, мэм.

Он коснулся пальцами шляпы, и женщина густо покраснела, но от ответа ее спасла Аннабель Смит, которая взяла ее под руку и повела к экипажу. Когда лакей помог им сесть, мисс Смит глубоко вздохнула; у Литтона сложилось впечатление, что ей не очень хочется ехать в карете.

Сам он сел на сиденье напротив. Дверца захлопнулась; карета тронулась с места.

– Ваша светлость, приходилось ли вам читать сказку «Золушка» Шарля Перро? – Она снова продемонстрировала ямочки, которые стали видны при свете солнца.

– Да, мисс Смит.

– Ваша карета напомнила мне эту сказку. Карета красивая и чрезвычайно удобная.

– Вы читали сказку по-французски?

– В детстве я какое-то время жила во Франции у тетушки.

В это время на улицах было оживленно, как будто на дорогу высыпал весь Лондон. Они ехали медленно.

Молчание затянулось; хотя ему о многом хотелось ее расспросить. Мисс Смит не производила впечатления человека, родившегося за границей: ее правильная речь наводила на мысли о хорошем происхождении и воспитании… Возможно ли такое?

Литтон очень надеялся, что сегодня в его городской особняк не наведается никто из многочисленной родни; ему хотелось, чтобы мисс Смит какое-то время пообщалась с его сестрой без посторонних. Конечно, при осмотре будет присутствовать его мать, но она последнее время погружена в свои заботы и выглядит рассеянной. Сегодня такое ее состояние ему только на руку.

Болезнь Люси надломила Торнтонов; из их жизни исчезла всякая радость. Неожиданно Литтон подумал: не потому ли он увлекся Сьюзен Каслтон? Ее легкомыслие и беззаботность показались ему именно такими качествами, которые способны развеять его тоску…

Мисс Смит с интересом разглядывала улицы, по которым они ехали; она сидела, плотно сцепив пальцы на коленях. Правда, когда карета круто повернула за угол, он заметил, как крепко она схватилась за край сиденья – у нее даже побелели костяшки пальцев.

– Здесь совершенно безопасно. У меня один из самых искусных кучеров в Лондоне.

Она посмотрела на него, а потом снова обратила взгляд в окно.

– Обычно пациенты сами приходят ко мне, милорд.

– Значит, вы не пользуетесь наемными экипажами?

– Никогда.

Последнее слово она произнесла решительно, словно отметая саму возможность расспросов. Увидев, что он нахмурился, миссис Грин тяжело вздохнула. Ее лицо, как ни странно, было озабоченным.

Впереди показалась площадь Портмен-сквер; фасадом его дом выходил на нее. Он надеялся, что Аннабель Смит не слишком разволнуется. Неожиданно его богатство показалось ему нелепым по сравнению с ее бедным жилищем в Уайтчепеле.

Когда они остановились, на ее лице появилось совершенно необычное выражение – ничего подобного он раньше не видел. Он увидел потрясение и беспримесный ужас. Она смертельно побледнела. Он заметил, как бьется жилка на шее. Ему захотелось положить руку ей на плечо; казалось, она вот-вот упадет в обморок.

– Что с вами, мисс Смит?

Сообразив, что он на нее смотрит, она расправила плечи, но не отстранилась; пальцы ухватились за его сюртук.

Потом дверца распахнулась, и перед ними возникла его мать с выражением холодной ярости на лице.

– Торнтон, не смей водить в дом своих девок! Я этого не допущу! Твой камердинер сказал, что вчера ты побывал у одной из твоих любовниц, мисс Каслтон. А теперь ты притащил сюда этих… Твой отец, упокой Господи его душу, в гробу перевернется, а твоя сестра…

Она замолчала и, сжав в руке большой платок, принялась вытирать нос. Затем она ушла, приведя остальных в замешательство.

– Простите. Моя мать… не в себе.

Он не мог придумать ничего лучше, но ярость в его душе утихла. Ему нужно, чтобы Аннабель Смит осмотрела сестру – вот что самое главное, а с неожиданными обвинениями матери он разберется потом.

Граф Торнтон содержал любовниц; его мать приняла их с Розмари за падших женщин? Дымка, овеявшая особняк Торнтона, рассеялась после таких нелепых нападок, и, не жди ее в доме пациентка, Аннабель тут же потребовала бы, чтобы ее отвезли домой.

Подобное поведение настолько обычно для богачей! Полное и крайнее неуважение к другим… И если граф почему-то прельстил ее и внушил другие мысли, что ж, тем хуже для нее.

Вот почему Аннабель предпочитала не иметь дел с аристократией. Несколько прежних попыток вылечить богачей окончились катастрофой. Аристократы либо не платили, либо относились к ней с презрением. Однако раньше никто еще не смотрел на нее с такой ненавистью, как мать графа.

Что ж, здесь ей хотя бы заплатили; три фунта надежно покоились в сумочке.

Судя по всему, слова матери привели графа в ярость; он стиснул челюсти. После того как они вошли в дом, он попросил их немного подождать.

– Да, конечно, ваша светлость. – Розмари и Аннабель устроились в мягких удобных креслах у стола, на котором стояла ваза с бледно-розовыми искусственными цветами из крашеного шелка.

Аннабель сидела как в тумане, вдыхая запах лака и средства для чистки серебра. Обстановка дома казалась ей странно знакомой, чего она совсем не понимала. Такой же дом она часто видела в одном из своих повторяющихся снов: винтовая лестница, белые и черные кафельные плитки, многочисленные двери, которые вели из холла в роскошно обставленные салоны… и портреты предков, которые торжественно взирали на них со стен вдоль лестницы.

– Бель, что с тобой? Ты как будто привидение увидела.

– Очень похоже на то…

– Неужели мать графа приняла нас за уличных женщин? – Роз с ошеломленным видом поправляла красно-зеленый платок на шее.

– Скорее всего, раньше она ни разу не встречала таких женщин… ну, а мы одеты совсем не так, как обитательницы таких богатых домов. – Аннабель надеялась, что графиня не вернется и не застанет их здесь; иначе придется надеть пальто и шляпку и уйти.

Ей хорошо заплатили за консультацию; кроме того, карета, в которой их сюда привезли, с грохотом уехала. Единственный, кто может выпустить их отсюда, – сам граф. Неожиданно он вышел из коридора сбоку; его сопровождал другой лакей.

– Пойдемте. Там покои моей сестры. Перед спальней имеется гостиная; в ней миссис Грин может подождать.

Роз кивнула, и Аннабель тоже. Визит становился все более и более тягостным. Ей все меньше хотелось утешать молодую больную аристократку, но она понимала, что не сможет рассказать о своих чувствах графу Торнтону. Он сочтет ее нелепой сумасбродкой… Конечно, если его мать вновь начнет осыпать их оскорблениями, она развернется и уйдет.

Они стали подниматься по лестнице. Из корзины запахло камфарой; Аннабель решила, что флакон с камфарой перевернулся. Приподняв материю, она поправила флакон и поставила его вертикально, подперев бинтами.

Свет наверху был приглушенным; сюда почти не проникали звуки с улицы и из других частей дома. Здесь пахло болезнью; ноздри целительницы уловили этот запах, и она старалась угадать его оттенки. Как ни странно, она не сумела сразу определить, что за недуг мучает сестру графа, и поэтому нахмурилась.

– Буду очень вам признателен, миссис Грин, если вы немного подождете здесь. Сестра, в ее теперешнем состоянии, не переносит вида незнакомых людей; одно новое лицо для нее пока будет достаточным.

Дождавшись, пока Роз усядется, Аннабель следом за графом прошла в маленький коридорчик, который вел в просторную, красивую спальню, полную признаков нездоровья. В спальне царил полумрак. На длинном столе стояли флаконы с лекарствами и многочисленные миски с полотенцами. Все горизонтальные поверхности были уставлены вазами с цветами.

У кровати сидела горничная; как только они вошли, она сразу же встала и вышла из комнаты, хотя граф ни словом, ни жестом не попросил ее удалиться.

– Люси! – Голос графа стал мягче; Аннабель уловила в нем даже нежность и удивилась. – К тебе пришла мисс Смит, травница, о которой я тебе рассказывал.

– Торн, хватит с меня медиков! Я уже сказала, что хочу только одного: чтобы меня оставили в покое!

Голос у больной оказался довольно звучным. Еще одна странность. Если леди Люси столько недель пролежала в постели и смертельно больна, она должна была говорить тише и глуше.

Больная лежала, закутавшись в одеяла; виднелась лишь золотистая макушка и руки. Бель заметила, что ногти изгрызены до мяса, однако ногтевые пластины не утратили цвета.

– О мисс Смит очень хорошо отзываются в ее приходе в Уайтчепеле. Нам очень повезло, что она согласилась приехать: она редко выбирается за пределы своего квартала.

– Где мама?

– Я попросил ее побыть в своей комнате.

– Сегодня она просто невыносима. Жаль, что она не может вернуться в Балмэн, а меня оставить с тобой. Сколько лет мисс Смит?

– Смотри сама. Она уже здесь.

Одеяло пошевелилось; из-под него высунулось лицо. Очевидно, леди Люси когда-то была очень хорошенькой, но сейчас побледнела и осунулась. Волосы свалялись и висели космами.

Аннабель надеялась, что не выказала удивления. Самыми важными она считала первые минуты встречи пациента и целителя.

– Вы не такая уж… старая, – заметила Люси.

– Через неделю мне исполнится тридцать два года. Мне кажется, это ужасно много. Но какой у меня еще выход?