Kitobni o'qish: «Измена. Право на счастье»
Глава 1
Милана
– Поздравляю, вы беременны. Срок шесть-семь недель, – закончив осмотр, говорит женщина в годах и уходит заполнять документы. – Вам завтра удобно анализы сдать?
Выкрикивает из-за ширмы стандартные вопросы. Она все понимает по моим счастливым глазам. Два года ожиданий, и, наконец, тест показал две полоски. Естественно, я первым делом побежала в больницу. Кирилл уже престал надеяться, что у нас будет ребенок, и иногда давал понять, что проблема не в нем.
Каждый такой намек оставлял неприятный осадок в душе, но я молчала. Мужчинам сложно оказываться в чем-то проигравшим. Поэтому я молчала и просто верила, что скоро чудо случится. Мы молоды, мне двадцать шесть, ему – тридцать. Вся жизнь впереди.
Каждый месяц нервировал сильнее предыдущего, ведь беременность все не наступала. Грешным делом, стала подозревать себя в неполноценности. Полгода назад даже на обследование записалась, которое показало, что я здорова. Так обидно тогда стало, потому что смотришь на других, все у них легко, а у нас через сложности.
Но ничего, мы со всем справились. Стоило только отпустить ситуацию, и все случилось. Завтра пятая годовщина свадьбы, и у меня есть шикарный подарок любимому.
– Да, конечно. Если можно, то первой или последней. Не люблю очереди, – улыбаюсь врачу, садясь напротив нее.
Как же приятно, когда самую важную новость в жизни тебе говорят с улыбкой. На душе так радостно становится, и я точно знаю, что через много лет буду вспоминать этот день с улыбкой, как сейчас.
– Отлично. Все, что нужно, я прописала, но самое главное – берегите себя. Больше отдыхайте, положительные эмоции. С вашим резусом к первой беременности надо относиться особенно трепетно. Вы ведь знаете об этом? – киваю, давая понять, что в курсе проблемы.
И все же без маленькой ложечки дегтя не обошлось. Резус-конфликт для мамочек с отрицательным резусом – это боль. Но мы справимся.
Через полчаса выхожу из клиники и иду домой. Муж уверен, что я сегодня задержусь на маникюре, а значит, сам не будет торопиться домой. Отлично, успею заскочить в кондитерскую и спрятать тортик, чтобы завтра не мотаться по городу.
Да, есть во мне один малюсенький недостаток – не люблю мотаться по городу лишний раз по бытовым вопросам. Если есть возможность, я лучше все за один раз объеду, чем каждый день то туда, то сюда ездить. Может быть, если бы сидела дома, то проще ко всему относилась бы, но не с работой.
Единственный плюс, который есть в моей трудовой жизни – муж – начальник. Можно спокойно отпроситься, задержаться, если этого требуют обстоятельства. К тому же, видишь любимого человека практически все время.
Кому-то нужно звонить любимому во время рабочего дня, чтобы услышать голос, от которого подгибаются коленки. Мне же достаточно пройти по коридору через пару дверей. И смогу даже поцеловать мужа, вдохнуть его запах. Или даже устроить легкое безумие, заперев дверь кабинета.
Чудо в животике – как раз результат нашей загруженности в прошлом месяце. В сервисе было множество проверок, особенно аудиторских, ведь муж хочет присоединиться к какой-то сети, чтобы выйти на новый уровень. Поэтому он почти ночевал в офисной части. Друг о друге тоже подзабыли.
Почти. Один раз я все же решила задержаться не на час, а намного дольше. Составила мужу компанию, называется. Удачно.
Интересно, кто у нас будет, мальчик или девочка? Кирилл хотел мальчика, чтобы было кому передать бизнес, а мне очень хочется маленькую принцессу. Я бы ее наряжала, делала интересные прически, водила на танцы и в художественную школу. С мальчиком не знаю, что делать, им в большинстве своем будет заниматься папа.
Да, я взрослая эгоистка, но очень прошу, Господи, пусть это окажется девочка. Прошу. Прошу. Прошу…
Взяв в кондитерской наш любимый миндалевый торт, спешу домой. Сейчас не час пик, все только собираются домой, поэтому проскакиваю на светофорах довольно быстро. Подъезжаю к дому и в груди поселяется печаль.
– Ну, нет, так нечестно! – от досады бью по рулю ладошкой, и чуть ли не плачу в голос. – Это подстава, – кривлю губки, отчего голос кажется совсем детским и жалостливым.
Обычно я так делаю только с мужем, когда хочу съездить в отпуск, а он не соглашается. Безотказно работает. Видя мое предслёзное состояние, соглашается на раз. Хотя, скорее всего, номер срабатывает, потому что за пять лет я его использовала всего три раза, и он сам тогда был не против перерыва в делах.
– Почему ты дома?
Включив задний ход, паркуюсь рядом с машиной мужа. Я помню, сегодня, впервые за несколько месяцев он собирался домой вовремя, потому что встреча перенеслась на другой день. Но все равно он очень рано вернулся. Может быть, Кир тоже решил устроить мне сюрприз и завтра вообще мы проведем весь день дома?
А то мы стали, как соседи, с ним с этим присоединением в крупную сеть.
Взяв с пассажирского сиденья тортик в одну руку, сумки из багажника в другую, ставлю машину на сигнализацию и бегу домой. К великому счастью, из подъезда выходит Светочка, наша соседка с месячным малышом, и мне не приходится прикладывать таблетку к домофону.
– Мила, ты сегодня светишься. И тортик! Что за праздник?
– Ой, Светка. Повод! Все потом, – неуклюже машу пальчиками девушке, ловлю ее смеющуюся улыбку и лечу к лифтам.
Не подумайте, я не суеверная, просто хочу, чтобы первым новость узнал именно муж. Тот, кто ждет малыша не меньше меня, и для кого эта новость будет самой лучшей в жизни. Тем более, когда малыш такой долгожданный. Жму на кнопку лифта и не понимаю, почему он не приходит, а потом замечаю листочек с надписью: «Лифт не работает, мастер будет через два дня. Грузовой лифт так же отключен в целях экономии. Если срочно поднять мебель, звоните по телефону +7-9…».
Так, ладно, пройдусь пешком. Как хорошо, что в нашей двенадцатиэтажке мы обосновались на пятом этаже. Пару дней переживем. Сегодня вообще мне все нипочём. Я парю, как и любая женщина, которая так ждала малыша.
Мне все равно на поломанный лифт. Все равно, что муж дома и о сюрпризе придется говорить сегодня, ведь тортик не спрятать. С нашим привычным питанием подобные вкусности только по поводу. Эх, ладно. Все, что не делается, все к лучшему.
Вот и мой этаж. Изворачиваюсь, доставая ключи и тянусь к замочной скважине.
– Ой, Милочка. Какая ты сегодня сияющая, – за спиной раздается окрик соседки.
Бабушка Тоня всегда отличалась громким голосом. Еще бы, всю жизнь прожила с военным, и так его строила, ух. И голос такой выработала, что мы всем подъездом вздрагиваем. Вот и сейчас, подпрыгиваю на месте и роняю ключи на пол.
– Здравствуйте, бабушка Тоня. Праздник у меня, вот и радостная, – улыбаюсь, и в тоже время грустно смотрю то на ключи, то на пакеты и тортик.
Блин. Не хочу ничего на пол ставить.
– Ой, давай помогу, Милочка, – и, шустро перебирая ногами, подбегает к нашей двери и берет ключи.
– Спасибо, не стоило, – разыгрываю смущение и искренне благодарю.
С одной стороны, мне неудобно, что пожилой человек помогает, а с другой мне очень помогает ее доброта.
– Да ладно, делов-то. Вот муж обрадуется. Кстати, чего это твой касатик так рано домой вернулся? Мне вообще показалось, что вы на пару приехали, а тут вон оно как.
Вместе? В каком смысле вместе? Она имеет в виду… с женщиной приехал? Не может такого быть. Мы с Киром любим друг друга. Соседка явно что-то перепутала.
– Наверно, за компанию с кем-то шел, а я старая все напутала, – весело щебечет бабушка, но по тону понятно, что она не ошиблась.
«Дура ты, девка. Он с бабой пришел. Как еще намекнуть?»
Вот что говорит ее тон. Но я не хочу верить. В конце концов, он мог пригласить в гости кого-то из сервиса, чтобы не задерживаться. Все возможно, особенно сейчас.
Замок щелкает, ключ возвращается в мои руки, а из приоткрытой двери слышатся звуки. Еле различимые, но такие характерные, что не остается сомнений, чем они там занимаются.
– Ладно, пойду я, некогда с тобой болтать, – глядя с превосходством пожившей и мудрой женщины, начинает уходить.
Не успеваю сказать банальное «до свидания», как остаюсь одна.
Только приоткрытая дверь, мой страх и звуки двоих, которым очень хорошо. Смотрю на дверь, как на змею, что готова броситься на меня.
Мила, возьми себя в руки. Просто открой дверь и зайди внутрь. Может быть, вам обеим показалось? Он не мог тебя предать. У вас ведь все так хорошо было. Общие интересы, поездки, разговоры по вечерам, чувственные ночи. Это галлюцинации, просто игра больного воображения.
Я себя не забрасывала, не обросла бытовухой. Стройная фигура, сочные формы, которые мужу очень нравились. У нас все было идеально!
Давай девочка, вот так, вперед. Шажок, второй, третий. Машинально ставлю пакеты на пуфик, а тортик на тумбу и иду вглубь квартиры, забывая разуться. Сейчас не до этого. Звуки оглушают, разрушают надежды.
Сердце начинает болезненно кровоточить. Почему именно сегодня, почему именно тогда, когда у нас все получилось, он решил изменить? Или это не в первый раз? Все планы, все надежды рушатся, словно карточный домик. В голове вакуум, мозг словно отключился, дабы защитить меня от боли.
Из спальни доносится шум. Он там. С какой-то девкой. На нашей постели. Там, где было НАМ хорошо.
– Как же я скучала, – слышится до боли родной голос.
Только не это. Он не может изменять мне с НЕЙ. С кем угодно, но не с ней. Он ведь клялся, что их ничего не связывает. Ничего.
– Меньше слов. У нас не так много времени. Мила скоро вернется, – запыхавшийся голос мужа рушит последние надежды, что это кто-то чужой.
Ну, мало ли? Вдруг одолжил другу ключи, чтобы с девушкой время провел. Есть у нас знакомый, который без своего жилья. Но нет. Это мой муж.
– Ненасытный, – довольно хихикает женский голос.
Нет, это точно она. Этот притворный смех сложно с кем-то перепутать. Отомстила. Выполнила обещанное. А он предал. Вот так, в нашей постели.
Продолжаю идти к нужной двери, хотя хочется бежать прочь, но тогда я сохраню надежду, что это иллюзия, и буду верить ему, если скажет, что показалось. Нет. Так нельзя. Только вперед.
Стук моих каблуков звучит на контрасте, и его, наконец-то, замечают. Удачно цокот прозвучал в паузе. В постели начинается шуршание, все заканчивается раньше времени. И когда до спальни остается всего шаг, ведь я иду так медленно, будто к ногам привязали пудовые гири, дверь в комнату отворяется, появляется муж в одних боксерах и старается прикрыть за собой дверь.
– Мила, ты рано, – сбивчиво говорит Кир.
Еще бы, оторвала от такого занятия. Темперамент у него большой, неудивительно, что тело покрыто капельками пота, а грудь часто-часто вздымается. Трудился на славу.
– Отойди, – севшим голосом прошу его.
В нем все: и боль, и отчаяние. Мне как будто песка насыпали в горло и просят сказать речь пустынным голосом. Сейчас мной только детей пугать. Отличную бы Бабу Ягу сыграла.
– Мил, это не то, что ты… – поднимаю руку в воздух, потому что не хочу слушать банальных оправданий.
Мы оба не успеваем ничего сказать. Дверь за спиной предателя резко открывается, и я вижу ту, от кого точно не ожидала подобной подлости.
– Нет, Мила, это именно «то»! Не оправдывайся, котик. Нам ведь так хорошо вместе, а ты все не решался ей рассказать. Судьба нам помогла.
Завернутая в одну простыню, она льнет к спине мужа, не забывая посмотреть на меня с триумфом, превосходством, победой. За что она так со мной? Что я ей сделала такого, что она всегда все у меня отнимает?
– Карина? – имя сестры срывается с губ вместе со слезами.
Глава 2
Милана
– Да, я. Не ожидала?
Кривя накачанные губки, выдает младшая сестра, упиваясь своим превосходством.
– Мы уже больше… – муж шикает на нее, не давая договорить, а мне хочется, чтобы она договорила.
– Замолчи, Карина. Скройся вообще с глаз моих, – шикает не нее, на что сестра обиженно фыркает и уходит вглубь комнаты, демонстративно укладываясь в нашу постель.
Мне хочется узнать, сколько времени за моей спиной процветает ложь и предательство. Мне хочется знать, как долго нашу постель оскверняет другая. Да, мне больно, но еще больнее знать, что из тебя делали дурочку.
Сердце разрывается от боли. По нему словно прошлись кошачьи когти. Грязные, заставляющие раны щипать, гноиться и болеть от попавшей инфекции. Пять лет брака коту под хвост.
Брака…
Усмехаюсь собственным мыслям, несмотря на неутихающую боль внутри. Раньше всегда смеялась с фразы: «Хорошее дело браком не назовут», считая это глупостью обиженных людей. Теперь сама плачу.
– Заканчивай поскорее, и возвращайся. Я по тебе очень соскучилась, милый, – елейный голосок, что раньше просто раздражал, теперь кажется ядом.
Смертельным ядом. Она всегда меня ненавидела за то, что Кир выбрал меня, а не ее. Только я ничего не делала, чтобы «увести его». Они просто общались в одной компании. И все. Но сестре всегда было на это плевать. Даже родители считали меня подлой и сейчас мы из-за этого общаемся очень сухо.
Но ведь Корсаков всегда относился к младшей сестренке, как к другу. Во всяком случае мне так говорил, когда я отказала ему в первый раз, наперед зная реакцию семьи, если соглашусь.
Неужели Карина столько лет копила злобу и выжидала удачный момент, чтобы ужалить побольнее? Да. Судя по ликующему взгляду, это так. Она изощренно отомстила за то, что тогда мы с мужем полюбили друг друга, а все ее попытки по его завоеванию оказались напрасными.
Почти напрасными, ведь сейчас она в нашей постели заменяет меня.
Что пошло не так? Почему он посмотрел на другую? Я не страшненькая, подтянутая, слежу за собой, нам было хорошо вместе, я точно знаю. Тогда что не так? Почему он предал?
Смотрю на его красивое лицо. На широкие густые брови, на пронзительные карие глаза, покорившие с первого взгляда. На узковатые губы, что часто сжимались в тонкую линию, когда у него что-то шло не по плану. На прямой нос, что так часто зарывался мне в макушку и жадно вдыхал вишневый аромат шампуня. Смотрю на мужчину мечты и не могу поверить, что он меня разлюбил.
Господи, как же это больно. Словно весь воздух из легких выбили. Хочется плакать, слезы уже застилают глаза, даря такую желанную размытость. Не видеть вранья в до боли родных глазах, не видеть ухмылку Карины. Это то, что нужно.
Все в расфокусе.
Идеально.
– Мил, маленькая моя, – обманчиво тихий голос бьет по оголенным нервам, заставляя отскочить назад, как ошпаренной.
Не хочу, чтобы его руки касались меня после того, как творили безумие с другой. А то, что они это делали, не сомневаюсь. Уж мне-то точно известно, как крепко ладони сжимают бедра, как ласково умеют проходиться по оголенной коже, дразнить едва уловимыми касаниями, зарождая табун мурашек от предвкушения.
Я все это знаю. Я все это испытывала. Поэтому не хочу его прикосновений. Не хочу. Противно.
От резких движений путаюсь в собственных ногах, едва не упав. Мамочки. Малыш. Мне нельзя. Не с моим резус-фактором. Первая беременность может стать последней, ведь потом могут быть конфликты с малышом. Единожды мамочка – так часто бывает у «отрицательных».
Чудом устояв на ногах, скидываю туфли очень резко. Они летят по всей прихожей. Плевать. Главное – ребенок. Мой малыш. Мой. Теперь только мой.
Видя мое нервное состояние, муж идет вперед, прикрывая за собой дверь, чтобы любовница не раздражала своим присутствием, только поздно. Я все видела. Картинку не затереть в памяти. Не замазать черной краской. Я при всем желании не смогу забыть, ведь каждый раз, глядя на родителей, буду вспоминать белокурую красотку с перекачанными губами в нашей постели, завернутую в одеяло, с наглой победной улыбкой.
Семьи нет, и никогда не будет. Никакие жалкие оправдания и уверения в любви не помогут. Сердце разбито вдребезги, чувства в хлам. И задушенные в зародыше рыдания, что рвут сейчас изнутри, еще не говорят, что все хорошо.
– Пожалуйста, не спеши с выводами. Все совсем не так, как…
– Как я думаю? – стоит банальным словам, которые я была уверена, никогда не услышу, сорваться с его губ, как меня прорывает.
Слезы градом текут из глаз. Чувствую, как соленые дорожки холодят разгоряченную кожу. Я красная, красная от боли и страха, чувствую это по контрасту температур. Мила, что же ты творишь. Успокойся. Успокойся немедленно! Маленькому плохо, ему нельзя.
Но как, как успокоиться? Меня рвет на части. Голос хрипит от боли. Я кричу. Кричу, потому что не могу говорить спокойно. Мне нужно хоть куда-то выплеснуть всю ту боль, что моментально скопилась внутри и нашла выход.
– Ты понимаешь, какой бред сказать хочешь? Что можно не так понять в голой девке у нас в постели? О моей сестре, которая тебя не интересовала как женщина, лежащей завернутой в одеяло? Что? Скажи мне, что я не так могла понять?
Кричу так, что у самой уши закладывает. Меня кроет от эмоций. Радостный день стал самым ужасным. Чувствую, как низ живота начинает неприятно тянуть, но не могу остановиться. Если сдержусь, будет еще хуже. Меня разорвет от сдерживаемых боли и разочарования.
– Мил, она ничего для меня не значит, пойми. Это так, от скуки, – оправдывается, разводя руками, муж.
Нет, он сейчас серьезно, или издевается? Как можно говорить о случившемся с таким серьезным выражением лица?
– Ты сам себя слышишь? – я настолько опешила, что даже голос резко пропал.
Слова звучали, словно писк, только охрипший от слез. Предательский комок в горле вообще мешал говорить предложениями. Фразы вылетали обрывками, не более того. Хотелось кинуться на него дикой кошкой, сделать больно так же сильно, как и он мне, но что-то внутри мешало, заставляло пятиться назад.
Наверное, малыш. Я точно знала, что мои поступки могут сказаться и на нем, а он сейчас самое важное. Я с ума сойду, если потеряю крошку из-за предателя.
– Слышу, а вот ты меня нет! Хватит истерик, ты знаешь, я это терпеть не могу. Иди на кухню, она сейчас уйдет, и мы обо всем забудем, – муж пытается ко мне подойти, схватить за руки, чтобы не убегала, но я не позволяю этому случиться.
– Ты меня предал. Изменил. И мало того, ты сделал это в нашем доме. В нашей постели! – продолжаю кричать осипшим голосом. – Сколько это продолжается?
– Мил, ты же умная девочка. Не задавай вопросы, на которые не хочешь знать ответ, – с нажимом отвечает, чем убивает крупицы надежды, что это была случайность.
Значит, это длится долго. А судя по торжествующему выражению лица сестры, это даже не один месяц. Получается, пока я переживала на счет беременности, поддерживала его в тяжелые времена, старалась быть тихой гаванью, он находил утешение с другой, просто потому, что со мной стало скучно.
– Просто иди на кухню. Карина сейчас уйдет, мы поговорим и обо всем забудем. Если так хочешь, с ней все прекратится, только подожди меня на кухне, – все не унимается и требует скрыться, а во мне словно что-то лопается от его последних слов.
Ком в горле, что еще мгновение назад душил, лопнул. Со вспышкой. Мне кажется, я даже почувствовала, как разлетелся на сотни осколков, которые подарили голосу долгожданную свободу.
– Если я захочу? А что, если не захочу, так и будешь ходить на сторону? Ты просто с ума сошел! Господи, с кем я жила пять лет? Просто уму непостижимо. Если я захочу. Да послать я тебя сейчас хочу. Нет, ты действительно ничего не понимаешь? Ты семью только что разрушил, – машу рукой в сторону спальни.
– Мил, не цепляйся к словам. Ее больше не будет в нашей жизни, клянусь тебе. Только дай все уладить, – слезы щиплют глаза, размыли изображение, это позволило ему схватить меня и начать утаскивать в нужном направлении. – Мы начнем с чистого листа, выкинем весь мусор. Можем даже переехать в другой город. Хочешь? Она мне вообще не нужна, с ней просто было весело. Ты моя семья, больше никто не нужен. Мы оба это знаем. Сдал позицию, но я не собирался уходить от тебя. Хочешь голой ее выставлю?
Застываю в его руках, мне страшно от его слов, но он все продолжает бить меня словами наотмашь. Если бы Кир не держал, точно бы упала, и никто не смог бы меня поднять.
– Она никогда не была тобой и никогда не сможет заменить тебя. Она ведь никакая, только для этого и годится. Это ее потолок. Но я устал, просто от вот этого всего.
Резко отпустив мои плечи, начинает размахивать руками, а я отшатываюсь к стене и пытаюсь удержаться за комод.
– Мне пресытилось все это. Это не я, это ты сейчас хочешь все разрушить. Забудь ты эту курицу. Она сейчас вылетит отсюда, как пробка. Только уйди на кухню, чтобы не видела. Карины не будет в нашей жизни, она вообще не приблизится к нам.
Как же мне хочется ему верить. Слова кажутся спасательным кругом, за который хватаюсь с радостью. Мы ведь можем все и правда забыть, начать с чистого листа. Карина же легко могла его соблазнить, она хитрая лиса, которая давно мечтает мне отомстить.
Ну, было и было, у многих ведь так, а у нас малыш. Ему нужна семья. Мне об этом нужно думать. Я смогу ведь забыть. Он ведь раскаивается. Глаза сумасшедшие, он в панике, как и я.
– Прости меня. Прошу, ошибся, – Кирилл падает на колени и обнимает меня за ноги, целует в живот, не зная, что там ребенок. – Она никто, что тогда, что сейчас она была и будет пустышкой и куклой. Я только тебя люблю. Прости и выброси все из головы. Ты моя жизнь, она болонка, замена, просто помутнение. Бес попутал.
– Что? – дверь спальни резко распахивается, и из нее вылетает разъяренная сестра в его рубашке. – Ты сказал, что уйдешь от нее, бросишь и мы будем вместе! Что тогда ты ошибся, выбрав не ту сестру.
Голова мужа резко поднимается, и я вижу, как в его глазах небеса разверзлись. Сейчас что-то будет. Но мне уже все равно. Я поняла, что запуталась, кто из них врет. Нужно бежать отсюда, от этих людей. Срочно.
– Ненавижу тебя! Ты снова отнимаешь его у меня. Ненавижу. Он мой, теперь я его не отдам тебе его! Слышишь?
Она летит на меня с разъяренными глазами. Мне становится страшно.
– Чтобы ты горела в адовом пламени. Тебе никогда не будет счастья с МОИМ мужчиной!
Расстояние сокращается слишком быстро, и я не успеваю ничего предпринять. Муж стал моим якорем, из-за него не могу двинуться, и фурия с оглушающим криком толкает меня в плечи.
Муж резко встает, лишая меня хоть какой-то опоры и, потеряв равновесие, с отчаянным криком я ударяюсь животом о комод.
– У-ууу, больно, – меня простреливает.
Живот, что итак нещадно тянул, теперь разрывается от боли.
– Что скулишь? Это только начало. Я тебя уничтожу!
Не вижу ее, меня скрутило пополам на полу, и плачу, чувствуя, как малыш уходит от меня.
– Мил, что? Что? – откинув сестру в сторону, Кир кидается ко мне.
– Врача.
Единственное, что успеваю сказать, перед тем, как улететь в темноту.
