Kitobni o'qish: «Дерево-людоед с Темного холма»

Soji Shimada

Kurayamizaka no Hitokui no Ki

* * *

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

© Шерегеда Т. С., перевод на русский язык, 2022

© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2022

* * *

Время действия: сентябрь 1984 года

Джеймс Пэйн (время и место рождения неизвестны)

Ятиё Фудзинами, 61 год, род. в 1923 году, разведена с 1970 года; живет в доме Фудзинами

Родные дети:

Сын Таку, 38 лет, род. в сентябре 1946 года; Фудзинами Хэйм, квартира 401

Сын Юдзуру, 37 лет, род. в 1947 году; Фудзинами Хэйм, квартира 301

Дочь Рэйна (Леона Мацудзаки), 21 год, род. в 1963 году; Фудзинами Хэйм, квартира 501

Икуко – жена Таку, женаты с 1976 года

Тэруо Мицумото, 52 года, род. в 1932 году, второй муж Ятиё (с 1974 года); живет в доме Фудзинами

Миюки Мицумото, 16 лет, род. в 1968 году, дочь от первого брака Тэруо; живет в доме Фудзинами

I. Пролог. 1945 год. Шотландия

Шел апрель. Вдали от Японии, в горах на окраине деревни Фойерс в Шотландии, что на севере Британских островов, мужчина в одиночку неустанно строил причудливый дом.

Сперва он строил его вместе с отцом, втайне от жителей деревни выкладывая кирпичи по периметру стального каркаса, но, состарившись, отец решил поручить отделку сыну, удалившись спокойно доживать свои дни в деревенском доме у всех на виду, – поэтому жители деревни и не подозревали о строительстве тайного жилища в горах.

У необычного дома не было ни единого окна, хотя с вершины холма открывался прекрасный вид: стоя у входа, сквозь рощу буковых деревьев вдалеке можно было разглядеть вытянутое озеро.

В столь туманном регионе озеро можно было увидеть лишь в течение нескольких солнечных дней в году, но тогда оно было подобно блестящему ожерелью, достойному королевы, – сияло так, словно в его воде были спрятаны бриллианты, а стоило закатному солнцу опуститься, как его поверхность становилась золотой.

Мужчина не хотел, чтобы жители деревни, находящейся в получасе ходьбы от озера, знали о его секретном жилище, поэтому строил его глубоко в лесу, в удалении от горной дороги. Он намеренно выбрал заросли буковых деревьев, сквозь которые даже с воздуха невозможно было что-либо разглядеть. Мужчина осмотрительно не прокладывал дорогу к единственному входу – чтобы не протоптать ее по склону холма. Снова и снова приходя к дому, он специально каждый раз подбирался к нему с разных сторон.

Мужчина был застенчивым и скрытным, поэтому не очень ладил с жителями деревни. Особенно тяжело ему давалось общение с женщинами – единственными его подругами могли стать разве что девочки лет десяти.

Мужчина был еще молод, ему только исполнилось тридцать, но он не испытывал нужды в деньгах – в Лондоне, большом городе на юге, у него была своя фирма, которой он управлял вместе с приятелем. И мог, не раздумывая, тратить любые суммы на подарки для знакомых детей.

Устав от строительства дома, мужчина, бывало, спускался с холма к озеру, чтобы отдохнуть. Каждую субботу туда на велосипеде приезжала девочка Клара, что жила вместе с матерью в деревне Даллес в десяти километрах оттуда. Она собирала редкие цветы, что росли у озера, чтобы к возвращению отца из города Инвернесс воскресным утром поставить их у окна.

Мужчина был поражен красотой девочки. Ее блестящие золотистые волосы вились, пушок на щеках и на шее также отливал золотом на солнце, даже ее длинные ресницы казались золотыми. У Клары была белоснежная кожа, нежные розовые губы и большие зеленые глаза, как у многих девушек этой северной страны.

Подружившись с девочкой, мужчина каждую субботу, прихватив с собой подарки и разнообразные угощения, отправлялся на встречу с ней на поляну у озера. И девочка со временем тоже стала с нетерпением ждать этих встреч.

Но мужчине этого казалось мало. Девочка была так мила и притягательна, что он хотел обнять ее и не отпускать, мирно спать рядом с ней… казалось, он был готов съесть ее.

Поэтому однажды мужчина убил Клару прямо в том самом лесу – он не мог даже подумать о том, чтобы попрощаться с ней до следующей субботы. Час разлуки приближался, а он не готов был с ней расстаться.

Утопив велосипед Клары в озере, он забрал ее тело, теперь принадлежавшее лишь ему одному, в свой секретный дом, что он строил на склоне холма. Той ночью он спал в обнимку с бездыханным телом девочки.

На следующий день он захотел еще крепче обнять златовласую головку Клары, поэтому отделил ее от туловища. Прижав голову к себе, он снова и снова гладил ее по волосам, целовал ее холодные щеки.

Затем он снял с нее всю одежду, разрезал ее живот и вынул все внутренние органы. Мужчина страстно хотел узнать ее секрет – понять, что же именно так привлекало его в этом маленьком беззащитном существе. Он полагал, что, изучив все ее части и потаенные места, он сможет понять, чем она так очаровала его.

Однако, чем дольше и тщательнее он рассматривал ее тело, тем меньше понимал причину своей страсти. Разделенное на маленькие отдельные кусочки плоти, оно все больше походило на тушки кроликов или собак, не вызывавших у него особых чувств.

Тогда мужчина, использовав нож, с большим трудом вынул зеленые глаза девочки. Ведь, возможно, именно в них крылась причина его безумия?

На какое-то время это его удовлетворило. Он был счастлив петь и танцевать в одиночестве, бережно держа глазные яблоки Клары в руках, но постепенно улыбка стала исчезать с его лица – чистые зеленые глаза, так привлекавшие его своей красотой, помутнели и потеряли цвет.

Впав в уныние, мужчина полдня просидел без дела. Однако было необходимо как можно быстрее закончить строительство дома, чтобы успокоить отца. Кроме того, труп девочки, пропавшей без вести, нельзя было оставлять вот так – ее родители и полиция могли заявиться к нему, ведя поиски.

Мужчина решил спрятать останки в стене дома, который он строил. Стоит залить тело цементом – и о нем никто никогда не узнает!

Сперва мужчина смешал с цементом всю кровь, вытекшую из тела девочки. Затем пригвоздил ее останки к северной стене дома – он заново собрал ее тело из частей, постаравшись установить его вертикально, а голову присоединил к телу, намотав волосы на забитые в стену гвозди. Ему хотелось повторить особенно полюбившуюся сцену: прекрасная Клара, стоящая одна среди цветов на берегу озера.

Разместив тело девочки таким причудливым образом, мужчина отступил назад, чтобы хорошенько все рассмотреть. Он был впечатлен, уловив загадочную, странную красоту в открывшемся ему зрелище: девочка стала похожа на искусно изготовленную куклу, неживую и неспособную двигаться, но все же прекрасную. Она была подобна пригвожденной к стене бабочке с распростертыми крыльями, во много раз более впечатляющей, чем живая бабочка, летающая в поле.

Мужчина остался доволен результатом. Целый день он любовался Кларой, а потом принялся заливать ее останки цементом. Один толстый слой за другим, тщательно и аккуратно, пока труп девочки окончательно не пропал из виду.

Минуло десять лет, и беспорядки мировой войны утихли. Полицейский из деревни Даллес тщетно пытался выяснить, куда исчезла Клара, каждую субботу ездившая на озеро за цветами. Снова и снова прочесывая окрестности, он наконец нашел дом мужчины, скрытый глубоко в лесу.

Странный дом на склоне холма удивил полицейского. Зайдя внутрь, он был ошеломлен: в доме без единого окна царила кромешная тьма.

Обшарив весь дом с фонариком, полицейский не обнаружил ни единого намека на тело девушки.

Отчаявшись, он вернулся в Даллес и той же ночью, лежа в постели, вдруг подумал о той стене, где могли быть спрятаны останки.

На следующий день, прихватив с собой товарищей, полицейский вернулся в таинственный дом, чтобы разломать цемент в северной стене.

Но как же обстояло дело? Тело девочки попросту исчезло! Кто-то действительно спрятал тело Клары в стене давным-давно, но за десять лет оно окончательно испарилось, подобно дыму.

Однако полицейский из деревни Даллас не догадывался об этом, поэтому, пробив дыру не только в северной стене, но и в остальных трех, он, разочарованный, вернулся восвояси, коря себя за ошибку.

В конце концов пропавшую Клару так и не нашли, а похитивший ее преступник остался непойманным. Преступление не было раскрыто, и никто из людей, не раз тщетно пытавшихся разгадать эту запутанную загадку, так и не смог узнать ответ.

II. 1984 год. Станция Басямити

Шел сентябрь 1984 года. Лето только закончилось, а в воздухе уже разливались освежающие запахи осени. В то время в Йокогаме частный детектив Киёси Митараи был никому не известен, поэтому дома у нас клиенты не появлялись. Заказов на расследования совсем не было: стоило появиться хоть какому-нибудь интересному заголовку или газетной статье, как Митараи, казалось, был готов сам выйти на улицы и начать разнюхивать. У меня тоже было довольно много свободного времени.

Возможно, дело было в обыкновенной осенней хандре, но в тот год я почувствовал себя особенно одиноким – не приглашая никого из друзей, бесцельно бродил в одиночестве по улицам Йокогамы, берегу моря и старым складским районам. Я мог часами рассеянно наблюдать за волнами, приближающимися к каменной набережной у моих ног, за опавшими листьями, покрывавшими поверхность воды, за струйками фонтана, неуклонно поднимавшимися, чтобы обрушиться вниз.

Вспоминая о том времени, я думаю, что был подавлен и испытывал некоторую ностальгию, возможно, из-за отсутствия в моей жизни любимой женщины. Слово «ностальгия» верно лишь отчасти – ведь Йокогама сперва была, так сказать, местом, вызывавшим именно горькие воспоминания. Стоило моему другу заговорить о переезде в Йокогаму, как я готов был кричать, что поеду куда угодно, только не туда.

Со временем мои душевные раны затянулись, и места, куда, как я думал, больше не смогу ступить при жизни, стали производить совсем иное впечатление – я был удивлен, как скоро смог спокойно ходить по дорогам вдоль городского канала и рядом с главным иностранным кладбищем. Подобно тому, как алкоголь из горького пойла, от которого воротишь нос, постепенно превращается в сладкий нектар, эти места, порождавшие болезненные воспоминания, стали вызывать у меня теплые чувства.

В конце концов, я был очень благодарен Митараи, заставившему меня переехать в этот район, – без этой шоковой терапии я, возможно, не смог бы до конца своих дней даже приблизиться к Йокогаме.

Однако это была не единственная причина, по которой осенью 1984 года я бесцельно бродил по улицам. Сейчас я осознаю, что, возможно, чувствовал себя одиноким, потому что в кругу моего общения вообще недоставало женщин – чем старше я становился, тем отчетливее ощущал страх одиночества. Подсознательно я ждал, что, гуляя вот так по старым улицам этого приморского города, я встречу женщину – фантазия, порожденная прочитанными мной романами. Я был так молод тогда, что попросту не мог этого осознать.

Кроме того, я всегда страшно завидовал своему другу. Митараи словно существовал вне рамок обыденности – ни отсутствие женщины, ни однообразная повседневность не волновали его; не было даже видимости того, что он тосковал по любви.

Я мог дни напролет проводить в кресле, читая журналы или рисуя карикатуры, в то время как он спорил сам с собой о том, меняется ли вес волчка, если вращать его по часовой стрелке, а не против¹. Или же посреди рассказа о пя́деницах², ползущих наперегонки по поверхности листа, он мог вдруг громко запеть непонятную песню на иностранном языке и удалиться к себе в комнату.

Видя друга в таком состоянии, я стал еще глубже впадать в депрессию и все чаще слонялся по городу, не желая возвращаться домой.

Однажды вечером, когда мой друг был занят уборкой, а я в одиночестве слушал музыку, зазвонил телефон.

Звонки крайне редко предназначались мне, поэтому я сперва окликнул Митараи, чтобы тот поднял трубку, но он, похоже, не услышал, полностью поглощенный мытьем посуды после ужина. Я был вынужден подняться и ответить.

– Алло, это дом господина Исиока? – вежливо спросил тихий женский голос.

Меня обычно не называли по фамилии «Исиока». К осени 1984 года я написал только две книги о работе Митараи, но даже его имя было куда известнее моего. Честно говоря, и теперь по фамилии меня мало кто зовет, разве что мои редакторы да собеседники помладше.

Кроме того, я никак не ожидал телефонного звонка. Что-то в этом женском голосе показалось мне странным, и я взволнованно задрожал.

– Верно, – ответил я неуверенно.

– Вы – Кадзуми Исиока? – спросила женщина.

– Это я.

Стоило мне ответить, как голос продолжил:

– Я – ваша преданная поклонница. Хотела бы узнать, можем ли мы как-нибудь встретиться за чашкой чая…

Ее слова меня осчастливили.

– Что ж, премного благодарен. У меня сейчас довольно много работы с книгами – заказы на иллюстрации, которые нужно закончить на этой неделе, – но, возможно, на следующей неделе мы могли бы…

В 1984 году я еще занимался иллюстрацией.

– А мы не могли бы увидеться раньше? Мне неловко вас торопить…

– Что ж, тогда в воскресенье…

– А пораньше?

– …в субботу…

– …раньше?

– …в пятницу?

– Как насчет завтра? Мне очень неловко просить, но я как раз свободна завтра…

– Нет, не стоит… Завтра? Ну хорошо.

– Простите, пожалуйста! А в котором часу?

– Когда вам будет удобно?

Я был крайне взволнован предстоящей встречей с незнакомой женщиной.

– Я встречусь с вами в любое время.

Ее голос звучал спокойно, но настойчиво.

– А где вы живете?

– В Исэдзаки-тё.

– Исэдзаки-тё? Это же совсем рядом!

– Да, поэтому я читаю все ваши книги. И иллюстрации тоже люблю…

– Благодарю. Тогда как насчет пяти часов вечера? Я прогуляюсь до Исэдзаки-тё.

– Простите, но можно в три часа?

– В три? Что ж… Наверное, да, могу. Куда мне подойти в три часа?

– Господин Исиока, вы женаты?

– Женат? Нет.

– А дети?

– Нет.

Затем мы поговорили о зодиаке и прогнозах. Митараи немного обучил меня разным способам толкования гороскопов, поэтому по опыту я знал, что женщина, вероятно, будет рада поговорить о любом гадании.

Она оказалась Скорпионом, и, сперва запутавшись в годе рождения, призналась, что родилась в конце 1951 года. Я повесил трубку в приподнятом настроении. Отправился на кухню, чтобы заварить чай, как будто желая налить и ей чашку. Впервые с самого моего рождения мне позвонила поклонница моих книг, моя поклонница!

– Кто звонил? – спросил меня вытиравший посуду Митараи, когда я уже собирался ставить чайник на огонь.

– Читательница. Призналась, что она – моя поклонница и хотела бы встретиться, – ответил я, будто пропев себе под нос.

Митараи вытер руки и переспросил:

– Хотела бы встретиться?

Полчаса спустя он, совсем как англичанин, держа блюдце в левой руке и поднося чашку к губам правой, уточнил:

– Значит, завтра?

Я подтвердил и пересказал ему недавний телефонный разговор.

Митараи поставил чайную чашку на стол и облокотился на спинку кресла. Он холодно смотрел на меня, нахмурившись и приподняв правую бровь. Его губы исказились в усмешке, правый уголок рта пополз вверх.

Такое выражение лица я видел только у Митараи – всякий раз, когда он искренне считал собеседника идиотом.

– Опыт – лучший учитель³. Поэтому, Исиока-кун, сейчас я, пожалуй, промолчу.

Произнеся лишь это, он принялся обсуждать со мной недостатки системы здравоохранения – тему, волновавшую нас обоих. Хотя, признаюсь, я его не особенно слушал.

* * *

На следующий день я отправился к назначенному времени в кофейню в Исэдзаки-тё, на встречу с позвонившей мне женщиной. Обнаружив, что она еще не пришла, решил подождать ее, достав принесенный с собой журнал. Был ветреный и холодный вторник. Сквозь окно кафе я мог наблюдать за людьми, идущими по каменному тротуару у торгового центра Исэдзаки: их теплая одежда с длинными рукавами была наглухо застегнута, но они, похоже, все равно мерзли.

После двадцати минут ожидания я решил несколько раз обойти небольшой торговый центр. Женщина упомянула, что видела мое лицо на обложке книги и сможет узнать меня, придя на встречу.

– Простите, Исиока-сэнсэй⁴? – спустя полчаса ожидания раздался надо мной женский голос, и я поднял глаза от журнала. Передо мной стояла симпатичная пухленькая молодая женщина.

Я поспешно поднялся, а она коротко поклонилась мне и села напротив.

– Сэнсэй, вы выглядите намного моложе, чем на фотографии!

У нее была светлая кожа и большие выразительные глаза, розовая помада и ямочки на щеках, появлявшиеся, стоило ей улыбнуться.

– О, правда? – переспросил я.

Она достала из сумочки экземпляр «Дома кривых стен»⁵, вышедшего совсем недавно, положила на стол и попросила его подписать. Я торопливо расписался своей любимой ручкой.

– Так жаль, что я не знала о другой вашей книге, той, что про зодиак, – смеясь, протараторила она.

Я был удивлен. «Токийский зодиак»⁶ был куда известнее «Дома кривых стен» – многие читатели приняли его лучше, а о следующей книге даже не слышали. Впервые все было наоборот. Может, она и не поклонница вовсе?

– А сколько денег получает Исиока-сэнсэй после издания книги? – вдруг спросила женщина.

– Десять процентов от выручки с продаж, – ответил я.

– Всего десять процентов? – удивленно спросила она, округлив глаза.

– Да, десять.

– А гонорар за рукопись?

– Книга издана недавно, поэтому я пока не получаю за нее денег.

– Вот как… – Она, кажется, была разочарована.

– Гонорар за рукопись перечисляет журнал, если, например, перед выходом книги печатает у себя отрывок, совсем как статью. Это гонорар от журнала.

– Вот как… – Ее тон не изменился.

– Верно.

– Сколько же вам может заплатить журнал?

– А?

– Сколько платят автору за одну страницу?

Я не смог удержаться от смеха.

– Хотите стать писателем?

– Нет, просто хочу вас расспросить.

– Ну, в моем случае это около трех тысяч йен.

– Три тысячи йен… значит, если напишете сто страниц, то это триста тысяч йен…

– Да.

– Вы же сможете написать сто страниц в месяц, верно?

– Ну, смогу, наверное.

– Хм… – Она задумалась.

– Простите, но я не знаю ваше имя…

– О, правда? Извините. Меня зовут Марико Мори.

– Мори-сан, а вы пишете?

– Пишу? Ну, разве что эссе…

– А романы?

– Романы – это слишком. Я знаю, у меня нет таланта.

– Неужели?

Мы говорили еще какое-то время. Похоже, Марико ничего не знала о моих работах в еженедельных журналах или последних иллюстрациях. Все сводилось к тому, что она прочла «Дом кривых стен» и обратила внимание на то, что я жил недалеко от ее дома, вот и всё. А ведь сперва мне показалось, что она мечтает стать писателем и пришла расспросить меня о реалиях литературного бизнеса…

– Вы работаете?

– Да, в универмаге «Сэкигути» здесь, в Йокогаме.

– В универмаге?

– Да, в отделе женской одежды. Сегодня у меня выходной.

– Должно быть, там хорошо и весело?

– Сэнсэй, вы меня так испугали! Когда я опоздала, вы разозлились и сделали такое страшное лицо…

– Что? Нет, не может быть! Простите, если вам так показалось.

– Я – единственный ребенок, сейчас живу с пожилыми родителями, они тоже зависят от моего дохода…

– Хм…

Я подумал, что она слишком быстро меняет тему разговора.

– Господин Исиока, вы сейчас встречаетесь с кем-нибудь?

– Встречаюсь? Вы имеете в виду с женщиной?

– Да.

– Нет.

– А что насчет бывшей любовницы или жены?

– Нет таких.

– Ясно.

– А вы замужем?

– Нет.

Затем мы перешли к зодиаку. Я не смог ответить подробно, что в этом году ждет Скорпиона, родившегося в 1951 году, но, вспомнив, как и что в таких случаях обычно говорил Митараи, пробормотал что-то уместное.

Когда Марико спросила, какова ее совместимость со мной, рожденным 9 октября 1950 года, я понятия не имел, что ответить, но, не желая обидеть ее, заключил, что я – довольно хороший партнер. Тогда она вдруг спросила, подходит ли ей сентябрьский мужчина 1946 года рождения.

Вопрос звучал как заранее заготовленный, и я решил, что речь, должно быть, идет о ее нынешнем мужчине.

– Мы уже расстались, – ответила она. – Встречались какое-то время, но ничего не получилось.

– Не сошлись характерами?

– Это плохо?

– Ну, я бы не сказал…

Решив, что дальше расспрашивать неприлично, я сменил тему. Еще немного поболтав ни о чем, мы решили переместиться в заведение, где подавали пиво и легкие закуски.

Заняв один из круглых столиков, стоявших в просторном помещении бара, мы заказали по стакану пива. Стоило им наполовину опустеть, как язык у Марико окончательно развязался, и она поделилась подробностями.

Мужчину 1946 года рождения, с которым она встречалась, звали Фудзинами Таку; он жил в многоквартирном доме, что был построен на месте американской школы в районе Тобэ-ку. Решив купить себе небольшую машину, она отправилась в сервисный центр первого попавшегося производителя, находившийся неподалеку от места ее работы. Менеджером, имевшим с ней дело, оказался Фудзинами – так они и познакомились.

Марико не сказала об этом прямо, но парень, кажется, был высокий и довольно красивый. Он был хорошо образован, добр, никогда не лгал ей и многому успел научить. Я спросил, как долго они были вместе, и Марико сказала, что скоро будет семь лет.

– Вы не задумывались о свадьбе?

– Нет; я сразу поняла, что мы не подходим друг другу.

– Почему?

– Он из тех мужчин, что не подпускают к себе близко. Это же обычное дело для умных людей, верно?

– Хм… – Я невольно кивнул.

– Он холоден, эгоистичен, ай-кью у него сто пятьдесят два. Он отличный спортсмен, но добрый и честный…

Я снова кивнул. Судя по ее словам, Фудзинами казался просто идеальным мужчиной.

Однако стоило заказать вторую кружку, как тон ее изменился.

– Я думала, что он приезжает из Синагава⁷. Он всегда так говорил! Но как-то я увидела адрес в его записной книжке – Ниситобэ-тё, Ниси-ку, Йокогама. Я была очень удивлена, а он заявил, что всегда говорил о Йокогаме.

– Ооо…

– Он еще говорил, что живет с другом в большом особняке, доставшемся от отца. Будь это действительно так, ничего бы не случилось, приди я к нему в гости, верно?

Марико опьянела – ее щеки раскраснелись, а речь стала путаной.

– А потом он заявил, что живший с ним друг открыл в доме школу английского языка для детей, так что теперь прийти я уж точно не могу. Странно, не правда ли?

Я неопределенно кивнул. Она была совершенно пьяна, глаза ее воинственно сверкали.

– Как-то однажды я все-таки решила сходить в этот дом. Я не собиралась входить, просто хотела посмотреть на дом снаружи. И вот, когда он был на работе… Вы же знаете холм Кураями в районе Ниси-ку?

Я не знал, поэтому отрицательно покачал головой.

– Правда? Один из склонов холма почти как скала; на нем растет огромное дерево, крона которого нависает над дорогой – из-за этого там темно даже днем. Говорят, в эпоху Эдо там была тюрьма.

Возможно, на склоне холма под большим деревом когда-то и находилась тюрьма, но еще каких-то десять лет назад в этом месте стояла школа для детей иностранцев. Даже сейчас там оставались деревянные постройки тех времен, но рядом построили жилой дом, похожую на дом с привидениями баню, которая сейчас была закрыта, и автостоянку.

– Рассмотрев имена на почтовых ящиках, я нашла «Фудзинами», поднялась на лифте до его квартиры и нажала на кнопку домофона.

– Что, он разве жил не в большом особняке? – удивился я.

– Да, он заявил, что раньше на том месте был особняк, а теперь многоквартирный дом.

– До того, как там открыли школу?

– Верно, а до этого там был стекольный завод.

Я смутился. К тому моменту я окончательно запутался во времени.

– В общем, я была в шоке, услышав по домофону женский голос. Решив, что это точно его жена, я попросила впустить меня, чтобы немного поговорить.

– О, да вы отважная…

– Да, в чрезвычайных случаях готова на все. Мы поговорили, а когда он вернулся домой, то признался, что уходил рыбачить.

– Что? Он не был на работе?

– Тогда я узнала, что он давно уволился.

Похоже, этот Фудзинами оказался человеком, который не говорил ни слова правды.

– Он удивился, застав меня, и спросил, что произошло.

– Ох… И что случилось потом?

– Мы сели и поговорили втроем, а потом я ушла.

– Как он себя повел?

– Сказал, что давно хочет расстаться с женой, у которой не всё в порядке с головой. Спровадил меня, заявив, что она не дает развода, а он не знает, что и придумать. Но они непременно разведутся.

– Хм… С тех пор прошло три года?

– Ага.

– И что, есть изменения?

– Мы виделись позавчера, он принес документы о разводе.

– О!

– Он очень похож на вас, Исиока-сэнсэй! Действительно хороший человек, добрый, – заключила Марико.

* * *

Когда вечером я вернулся домой и рассказал обо всем Митараи, он, расслабленно облокотившись на спинку дивана, одарил меня своей уникальной презрительной усмешкой. Я не встречал другого человека во всей Японии, способного состроить такое выражение лица. Когда мой друг смотрел на меня вот так сверху вниз сквозь полуприкрытые веки, скривив уголки губ, казалось, он видит меня насквозь – хотелось скорее закрыться и спрятать лицо в ладонях.

– Итак, что ты о ней думаешь? – спросил Митараи насмешливо.

– Ну…

Я не спешил с ответом, стараясь быть осторожным. Любая небрежно сказанная фраза могла стать добычей для Митараи.

– Ты же не совсем дурак, чтобы попасться в ловушку, расставленную женщиной, по телефону представившейся твоей фанаткой, чтобы вытащить тебя в бар и охмурить, верно? – Митараи вытаращил глаза. – Исиока-кун, это серьезно. Я обязан тебя расспросить. Так что?

– Я думаю, что она на самом деле хочет стать писателем, поэтому хотела встретиться с кем-то вроде меня, у кого есть опыт публикаций, и расспросить о реалиях писательского мира – гонорарах и прочих литературных заработках.

– О, понятно… Значит, поэтому она не спросила тебя о том, какую бумагу и письменные принадлежности лучше выбрать или как работать с издательством, а при первом же телефонном разговоре уточнила, не женат ли ты или, может, разведен, так?

– Что?

– Неужели так важно быть неженатым, чтобы стать писателем?

– Митараи-кун, что ты пытаешься сказать?

– Что ж, она, должно быть, сообразительная… Выведала у тебя все, что хотела.

Как всегда, я так и не понял, что именно он имел в виду.

– Если она так хотела стать писателем, то зачем рассказала тебе о том мужчине, который все время ей лгал?

– Нет, Фудзинами Таку все же оказался хорошим человеком. Его ай-кью, кажется, равен ста пятидесяти двум – и я сразу же вспомнил тебя… Но, думаю, она правильно сделала, решив расстаться с ним.

В ответ Митараи вздохнул.

– Она же позавчера встречалась с ним снова?

– И?..

– Выходит, они не расстались. Эта женщина сейчас в очень опасном положении.

Митараи сидел, опираясь на спинку дивана, словно сильно утомился.

– Ты получил приглашение на второе свидание?

– Нет, это же была наша первая встреча. К тому же женщина не может вот так пригласить мужчину на свидание. Она скромная женщина, живет с родителями…

На лице Митараи промелькнуло странное выражение. Он резко зажмурился, взъерошил пальцами свои кудрявые волосы и, зевнув, поднялся.

– Что ж, приму ванну и лягу спать. Доброй ночи.

– Эй, Митараи, подожди. Что ты думаешь? Объясни, пожалуйста! – Я подскочил к нему.

Митараи быстро вошел в ванную, заткнул слив пробкой и повернул кран с горячей водой. В процессе он продолжил говорить, обернувшись назад и глядя на меня.

– Очень скромная женщина сама неожиданно звонит по телефону и спрашивает, женат ли ты; затем приглашает выпить; едва познакомившись и не дожидаясь второй встречи, уточняет, нет ли у тебя детей или любовниц. Опоздав на встречу на полчаса, сперва заявляет, что ты скорчил страшное лицо, а потом сразу выпытывает гонорар за рукопись… Какая скромная барышня, не так ли?

Я лишился дара речи. Казалось, он все обернул худшим для меня образом.

Митараи вышел из ванной и вернулся на диван.

– Сегодня, в первый же день, она получила от тебя довольно много информации – у мужчины, например, на это ушло бы не меньше недели. Она действительно способная. Не теряй времени, спроси у нее напрямую, чего она хочет.

Я помолчал и спустя мгновение обессиленно пробормотал:

– Так значит, она…

– Однозначно ясно то, что она не собирается становиться писателем.

– Но почему…

– Это так банально, даже объяснять не хочу! – Сказав это, Митараи уставился в потолок, словно ему все надоело. Однако затем подался вперед и продолжил: – Для меня это очевидный пустяк. Но для нее это очень важно, и, может быть, для тебя тоже. В общем, как я уже сказал, ей сейчас нелегко. Она стоит на краю обрыва и вот-вот потеряет себя. К сожалению, в нашем мире женщины часто становятся жертвами общественных устоев. Вспомни дату ее рождения. Скорпиону, родившемуся в пятьдесят первом году, в этом году исполнится тридцать три года. Женщина, должно быть, потеряла рассудок из-за необходимости наконец связать себя узами брака – такое давление общества! Будучи в отчаянии, она вряд ли осознаёт, что делает. Очевидно, то, что она просто встречалась с Фудзинами в течение семи лет, оставалась с ним, не задумываясь о браке, – наглая ложь. Но все в итоге сложилось именно так, как тебе сказали. Поэтому она и решила подыскать себе другого мужчину. Неважно, хочет ли она действительно выйти за него замуж или просто оказать давление на Фудзинами – другой мужчина ей просто необходим! Видимо, в ее окружении не нашлось высокого и красивого мужчины с ай-кью, равным ста пятидесяти двум, способного превзойти ее бывшего любовника. Да и будь такой рядом с ней, он все равно не смог бы конкурировать с Фудзинами! Кроме того, пусть тот и обещал бросить жену и свой уютный дом, он никогда этого не сделает – и она прекрасно об этом знает. Поэтому так страдает. Да она сна и отдыха лишилась от этих переживаний. Как ей быть? Вот и позвонила тебе!

– Почему?

– Как человек, написавший книгу и более или менее известный, для нее ты, должно быть, особенный. Возможно, способный превзойти Фудзинами.

– Превзойти?..

– Начав встречаться с тобой, она, вероятно, будет увлечена и даже сможет отвлечься от постоянных мыслей о Фудзинами.

– Как…

– Здесь нужен взгляд со стороны! Ей важен твой доход. К тому же у тебя сейчас нет любовницы и ей не придется конкурировать с другой женщиной; нет бывшей жены или ребенка, которым ты должен регулярно выплачивать алименты. Поэтому это было первое, о чем она расспросила.

– Но как же так… – Я почувствовал себя скверно. – Она же сказала, что она – моя поклонница…