Kitobni o'qish: «Ключевые идеи книги: Государь. Никколо Макиавелли»

Оригинальное название:

Il Principe

Автор:

Никколо Макиавелли

Тема:

Обязательное чтение для образованного человека

Правовую поддержку обеспечивает юридическая фирма AllMediaLaw

www.allmedialaw.ru

Вступление

Никколо Макиавелли (1469–1527) родился в тот год, когда к власти во Флоренции пришел Лоренцо Великолепный. Династия Медичи покровительствовала наукам и искусствам. Соотечественниками и современниками Макиавелли были Леонардо да Винчи и Микеланджело. Номинально Флоренция считалась купеческой республикой, а представители рода Медичи правили благодаря своему богатству и влиянию в народе, назначали нужных людей на ключевые должности, заключали династические браки и военные союзы, сажали членов своего рода на папский трон. После смерти Лоренцо началась ожесточенная борьба за власть, с применением как силы, так и хитрости, на город покушались внешние враги, менялся режим, недолгое время продержалась установленная мятежным проповедником Савонаролой теократия. Во всех событиях своего времени Макиавелли активно участвовал как дипломат, устроитель войска (он первым в Италии пытался организовать службу по призыву) и даже как заговорщик. Когда его партия потерпела поражение, в затяжной ссылке Макиавелли начал писать политические, философские, а также художественные сочинения. Его политическая концепция сохранила актуальность и спустя полтысячелетия.

Вопреки распространенному представлению, будто «макиавеллизм» учит интригами захватывать власть и жестокостью ее удерживать, интерес автора несколько иной: насмотревшись на судьбу раздробленной Италии и на плоды анархии, он искал спасения в сильном правительстве и мечтал об объединении страны. Соответственно, в «Государе» ставится вопрос о способах прихода к власти, в особенности – присоединения новых территорий; о том, как строить отношения с подданными (старыми и новыми), со знатью, купечеством и простонародьем; о ресурсах, которыми располагает правитель, в особенности об армии, но также и о налогах и поощрении торговли и ремесел; о создании аппарата управления; о советниках и льстецах, то есть об умении подбирать ближайшее окружение; о правильном распределении милостей и наказаний и – раздел, оказавшийся наиболее интересным как для современников, так и для позднейших читателей – о создании имиджа.

В 1559 году на Тридентском соборе сочинения Макиавелли были включены в список самых «отъявленных» книг, запрещенных к чтению на 300 лет, и дальнейшая судьба «Государя» причудлива: его вопреки запрету читали французские короли, большим влиянием пользовался он в Англии, где не действовали католические запреты (однако англичане считали Никколо приспешником дьявола и в его честь дали прозвище «Старый Ник»), «Государь» приобрел славу роковой книги даже в России, где одним из пунктов обвинения Волынского, казненного по наущению Бирона, стало хранение этого пособия заговорщиков. Одни видели в «Государе» наставление тирана, другие – призыв к республиканству, кто-то вычитывал укрепление закона, кто-то – правила мафии. Оказалось, что систематизированные Макиавелли технологии годятся для любых целей, и потому неоднократно предлагалось даже и верными католиками разрешить хотя бы ограниченное использование этой книги, как «смертоносного, но порой целебного яда». Но Церковь оставалась неколебима: Макиавелли исказил образ человека, представив его податливым манипуляциям, а не голосу совести, призывая не быть справедливым и милосердным, но лишь казаться. Да и цель, которую преследовал Макиавелли – его узкий, в рамках города-государства, патриотизм – также считалась противной Божьему замыслу. Он способствовал разделению человечества ради местного эгоизма, он – воистину Враг человечества.

Прочитывалась его книга и совершенно иначе: как вольнолюбивая сатира (Жан-Жак Руссо), как разоблачение властителей, обращенное к простому народу (Антонио Грамши, основатель коммунистической партии Италии) или же как наставление патриотам – опять-таки из простого народа (Муссолини). А потому, анализируя предлагаемые Макиавелли приемы и признавая их пользу, следует помнить не только о таящемся в этой книге «яде», но и о вполне возможной авторской иронии, о спрятанных тут «минах».