Kitobni o'qish: «Смерть в Империи»
Глава 1. Империя.
Ночь накрыла блаженной прохладой каменные стены императорского дворца. Разгоряченные дневным зноем, они источали удушающий, невыносимый для всего живого жар. Затем камень медленно выдыхал из себя остатки тепла, и наконец, безжизненно остыл. Томная благодать не спеша заполняла прохладой каждую комнату замка. По небу, воде и земле расходились и плавно мерцали огни и блики. В полной тишине ночь играла свою нежную мелодию: многочисленные насекомые щебетали и стрекотали в такт крикам ночных птиц, сухие шорохи в кустах и кронах деревьев дополняли общую игру своеобразным сыпучим пиццикато. Но все они замирали, когда вступал ведущий звук- истошные вопли мужчины, умирающего в муках боли. Им был император, которому было не суждено дожить до рассвета. Трагичная ночь эта, протекала тяжело, без времени и конца, задолго до рождения святого Христа, великих завоеваний Римлян, еще раньше появления таинственных Египетских пирамид и иных цивилизаций. Раньше любых упоминаний о человеке и его деяниях , правили Землей другие изверги и цари. Не люди, но вовсе и не боги. Жили они в кровавом мраке войн и смертей. До тех самых пор пока, наконец, не появились среди них первые правители.
…
Происходило все так: люди те и народы жили разобщено, будучи не готовыми к долгосрочным союзам, они вечно воевали и враждовали друг с другом. Жестокие кровопролития не прекращались и внутри семей и внутри общин. Войны долгими никогда не были, поскольку разногласия быстро возникали и внутри самих войск. Редко появлялись победители или проигравшие. За бессмысленной смертью приходила горькая скорбь, она сменялась злобой, злоба- ненавистью, ненависть- новой войной.
Жили люди не долго, не знали ни покоя, ни свободы, ни любви, ни работы. Так продолжалось веками. Но все же существовала у них одна неприкосновенная святыня- храм с загадочным божеством , заключенным в камень. День и ночь оберегали его святые монахи. В храм люди не смели нести свои распри. Он был пристанищем для любого нуждающегося скрыться от смерти, для тех, кто стремился к спасению.
И когда монахам, хранителям камня, стали невыносимы злоба и страдания людей- они решили даровать им правителя. Камень должен выбрать сам: когда его коснется рука правильно человека, он вспыхнет, подобно солнцу, а после загорится алым светом, и погаснет только со смертью избранного, который обретет власть и силу, что будут оберегать его от болезней и смерти. И даже способную наделить его бессмертием.
Избирали из числа мальчиков- самых здоровых, умных, бесстрашных и сильных, чистых сердцем и душой, стремящихся к добродетели. Велели разнести весть по всей земле: дикарям будет дарован спаситель, лучший из людей. Настанет конец зверствам и смерти. Прекратились битвы. Появилась надежда на перемены.
В назначенный день у храма собралось великое множество народу. Люди приводили сыновей, внуков, племянников, братьев- мальчиков. Некоторые решались на обман: девочек стригли и переодевали в мужские одежды, невысокие мужчины, карлики и миниатюрные женщины пытались выдать себя за мальчиков. Но хитрость не удалась никому из них, и не была прощена. Детей тщательно осматривали, затем остригали, переодевали и уводили в храм.
Люди упрямо толпились у закрытых ворот, устраивая смертельные давки. Пока, наконец, не было отобрано достаточное количество детей. Объявили день церемонии. В центре главного зала храма установили изящный постамент из темного резного дерева, а на нем, на бархатной белой скатерти поблескивал священный камень. Он был размером с яблоко и выглядел, как черный хрусталь. Воздух пах жжеными травами. Солнце из всех доступных для него отверстий пронзало золотыми столпами просторный белокаменный зал, теперь стало видно каждую пылинку, медленно парящую в его ослепляющем свете. В храм, наконец, впустили людей. И в их глазах, на грязных лица, рваных одеждах замерцало святое сияние храма. Вокруг витало торжество.
Медленно отворились громоздкие высокие двери- к собравшимся неторопливо и величаво вышел исполинского роста худой седовласый старик-главный монах, в черном платье- Екол. За ним , спокойно и организовано потянулась длинная вереница выстроенных по парам детей, в сопровождении высоких фигур монахов. Толпа затаила дыхание. Головы и лица мальчиков были скрыты под плотными капюшонами. Дети собрались в три длинные колонны, справа от постамента с камнем, а шестеро монахов встали напротив них, справа. Все они приклонили головы, затем старик Екол поприветствовал собравшихся. Медленно взошел на подиум к камню, и, наконец, устремил тяжелый взгляд на толпу, все замерло в томительном ожидании. В полной тишине слышны были вздохи и перешептывания людей. Они не прятали оживленных глаз от мрачного взора старика, а наоборот- суетились и с любопытством всматривались в его смуглое вытянутое лицо. Вдруг он сделал резкое движение руками. Хлопок! Стало тихо, проскользнул приторно сладкий запах цветов. Церемония началась.
Первый мальчик снял капюшон, в сопровождении юного монаха он приблизился к камню. Тело его сотрясала дрожь. Он украдкой взглянул на людей позади себя, в надежде увидеть в толпе родные лица. Оказавшись у постамента, ребенок поднял глаза на Екола- тот улыбнулся мальчику недоброй улыбкой. Ребенок преклонил голову, зажмурил глаза и , наконец, решительно устремил к святыни свою дрожащую ручку. Он и все вокруг замерло. Мальчик медленно выдохнул, открыл глаза. Тишина содрогнулась, собравшиеся ахнули, затем гулко зашептались и так же быстро затихли. Грани черного камня все также поблескивали под маленькой ладонью. Он убрал ручку, и попробовал коснуться его еще раз и еще, затем другой рукой. Ребенок обеспокоенно метал взгляд, то на детей, то на монахов, то на толпу. На всех, кроме старика Екола- он боялся встретиться с его страшными глазами, старческими, мутными и змеиными. Но Екол вдруг тихо положил свою тяжелую руку на голову мальчика и мягко направил к остальным детям. Все переглянулись и замерли в ожидании. Екол глухо и громко проговорил:
