Hajm 80 sahifalar
Альгабал (сборник)
Kitob haqida
В настоящее издание вошли три первых авторских сборника стихов («Гимны», Hymnen, 1890, «Пилигримы», Pilgerfahrten, 1891 и «Альгабал», Algabal, 1892) выдающегося немецкого поэта Штефана Георге (Stefan George, 1868–1933), одного из основателей европейского литературного модернизма.
Мы закрыли последнюю страницу этой книги и впали в небывалую ажитацию: какими словами, сравнениями, фразами описать впечатление, которое произвела на нас поэзия Штефана Георге? Катали жемчуг под языком, придумывали расцветку шелкового платка, чтобы покрыть им в последний солнечный день осени глаза в послеполуденной дреме, разжигали благовония, крутили ручки волн Мартено... Все зря, визгливо, вычурно да закатывается под кадык комом. Лучше было бы не ре (или про?) грессировать от человека мыслящего к человеку воспринимающему. Придется еще раз вчитаться позже в эти опаловые строки.
Переводы достойны самой высокой оценки, особенно, если знать немецкий язык. Есть минусы и плюсы, как в любых поэтических переводах, но удалось главное - передать холодный, стеклянный романтизм раннего Георге, его не живую вычурность, степенность и лёгкость одновременно. Примечания и критические тексты за исключением пары опечаток - порадовали тоже. Отдельная благодарность дизайнерам. Прекрасный минимализм, а ведь можно было опасаться, что сделают неприятную липкую отсылку к art nouveau. Очень стильно, в меру мрачно, в меру загадочно, немного по-медицински. Минус издания - нет параллельного немецкого текста. В случае Георге это было бы крайне желательно.
КончинаПесчаный берег бьют и лижут волны —
В садах укрылся деревенский дом —
Теснится луг и нивы желтым полны
И буки громоздятся чередом.А у беседки где вьюнок петляет
На мальчика легла ладонь луча —
Страдалец юный – взор его гуляет
Где синь и песнь и вера горяча.Страну чудес он ищет где беспечно
Спят корабли одни – другие нет —
И выше где над облачностью млечной
Возводят горы яркий минарет..Взор любящих над ним слезами скован:
Но тих и нем его последний жар —
Лишь грустью расставания взволнован
Он робко принял провиденья дар.
Погаснет песнь огня как пена:
Моей щеке и робости колено
Твое подарит близкий жар вначале —
Затем румянец смелый это
Сигнал запрета близость без ответа —
И я невольник в небесах печали.
Знак милосердия отрада:
Дашь прядь волос своих…мне надо
Твою гордыню наблюдать из плена?
Благословенным быть опасно
Смотреть во время angelus как ясно
Возносится мадонна из эбена.
Я сад возвел – ему чужда нужда
Согреться солнцем воздухом дышать
И омертвелых птиц в нем никогда
Сиятельной весне не воскрешать.Стволы и ветви – всё в нем из угля —
Кулиги мрачные в пригорках спят
Плоды – к себе не тянет их земля —
Ряд кипарисов лавою кропят.Через пещеры реет серый свет:
В нем времени никто не разберет —
Над клумбами колышется хребет
Смесь пыли и смолы во мгле плывет.Как я взрастил тебя в святыне сей
– Так вопрошал я и в саду бродил
Среди тревожной пряжи из ветвей —
Цветок свой черный я ли посадил?
Об одной встрече
Тени разли́лись рассеявши зной —
Тело с полудня лежавшее сонно
Ищет объятий с прохладной волной —
Ты преступаешь порог у колонны
Взгляд мой сечет и режет дорогу —
К белой щеке льнут пугливые сны
Бархатно-белые сны-недотроги —
Знаки проклятья предельно ясны.
Сладкое тело в движении вижу
Тонкий изгиб для объятий готовый —
Сны не посмеют надвинуться ближе
Дрогнет мираж и явится новый.
Черта за чертою длинные ночи
Твой образ заклятьями мне вызывать!
О если бы вновь тебя напророчить!
О если б капризом навеять опять!
Но едкая желчь потерю мне прочит —
В виденье что мысли опять воссоздали
Прольется она и выцветут очи
И смоется волос в дрожащем финале.
Оставим прах и стены
- Тебя призывала благость -
И там где лёгкая лень
Где дух всегда не смятенный
Где мысль себе не в тягость
Отпразднуем новый день.
("Приглашение", сб. "Гимны", 1890)
Izohlar, 2 izohlar2