Kitobni o'qish: «Между людьми и кначетами»

Пролог

Охота

Шум ветра, дыхание, биение сердца… Как бы я ни прислушивался, не мог разобрать звук шагов или стук доспехов. Но страж должен быть на башне. Прикрыв глаза, я распахнул чувства на полную, но только острее ощутил холод стены и шероховатости, от которых не спасал тонкий хлопок рубашки.

Будет весьма обидно, если, завернув за угол, я наткнусь прямо на осуждающий взгляд… Вздохнув, я скользнул дальше. В конце концов, если быстро скрыться, он не запомнит моего лица.

Винтовая лестница, перечеркнутая лучами лунного света, проникавшего через бойницы, плавно уходила вверх. Кристаллы-светила тускло поблескивали голубоватым. Они спали в металлических ладонях на стенах, спокойно ожидая прикосновения, пробуждающего внутреннюю энергию. Некоторые стражи сегодня волновались и зажигали все светила в коридорах около окон, опасаясь проникновения врага.

Но, видимо, не этот. Именно он в случае угрозы зажигал горящий сейчас алый костер, сигнализирующий всем гражданам срочно забиться в норы и не показывать носы наружу, если хотят жить.

В помещении наверху почти пусто – стул, стол, на котором кувшин с водой, кружка да тарелка с засохшим ломтем хлеба. У одного из круговых окон и стоял страж, крепко сжимая рукоять меча. Покрытого мертвым светом, его легко было принять за декоративный доспех. Видимо, вглядывается в городской пейзаж… Надеется, что без света враг не заметит легкую добычу?..

Найдя взглядом вертикальную лестницу, я скользнул к ней, взлетел так быстро, как мог, приоткрыл люк… Дерево предательски скрипнуло, и в следующую секунду я уже затворял дверцу сверху, покрывшись испариной. Прислушался – тишина. Если страж и обернулся, то в темноте ничего не увидел. Или не успел. Списал звук на ветер или нечто вроде.

Я вслушивался в тишину еще около минуты. Убедившись, что страж не двигается, наконец поднялся на ноги и взглянул на костер. Пламя не палило и не резало глаза, но при этом источало такой ореол света, что его было видно даже с окраин города. Огонь, казалось, даже распространял какой-то холодок. Ноздри слегка щипали миазмы топлива… Магическое сияние не сжигало дрова, что позволяло им гореть бесконечно долго. Взгляд упал на сундук. Из-под приоткрытой крышки виднелся бурый порошок – именно им, похоже, будут гасить костер, как угроза пропадет.

Повернувшись к городу, я замер. Конечно, и из других окон академии открывался хороший вид на город, но отсюда, с самой высокой башни… Волнами опускались и поднимались тесно прижатые друг к другу домики, между ними пробивались пушистые кроны деревьев. Тускло блестели купола башен дворца Семи Ветров, святая святых Императора. Высился громадный купол собора Девятерых Богов. Темнел извилистый путь широкой реки, разделяя город на два берега. Поблескивали желтые цепочки фонарей-светлячков. И все под безоблачным небом, полным россыпи точек-звезд с ослепительно белой луной…

Выдохнув, я огляделся пристальней. Где же?..

Словно отвечая на мой вопрос, на одной из улиц слабо полыхнуло. Потом еще.

Я подскочил к каменному зубцу, оперся, пристально вглядываясь вдаль… Далеко. Не видно! Прикрыл глаза, вновь обостряя чувства на максимум. Тень мечется в сети, окруженная, но не сдается. Череда вспышек, и росчерк боли накрыл их алым пятном, будто покрывалом… И тишина. Ему удалось сбежать. Они потеряли его.

Чувствуя, как бешено бьется сердце от невольной радости, я распахнул глаза, не сдерживая улыбку. Ветер донес еле слышные хлопки крыльев… Приглядевшись, я увидел его – прозрачный силуэт, будто сделанный из стекла, искажавший объекты за телом.

Тяжело приземлившись на соседний зуб, кна́чет стал видимым. Угольно-черное худое, костлявое тело, на сильных пальцах рук и ног острые когти, мощный хвост для маневренности, большие кожистые крылья сложены за спиной. Глаза горят алым, грудь разворочена – ребра раздроблены, наружу торчат органы, кровь уже не течет – запеклась, хотя с момента раны и минуты не прошло. Ну, жизнеспособность кначетов давно не удивляет…

Последний раз я видел хозонам, которых люди называют «охотниками», в детстве. Он поднимал меня над лесами, показывая, как же это круто – летать. Нам было весело и здорово вдвоем, и, если он на кого и охотился, то только на дичь, чтобы приготовить нам поесть… Воспоминания солнечные и теплые. Так трудно и сложно представить, что этот явился в город осознанно, убивать людей. Что с ним должно было произойти, чтобы совершить самоубийственный поступок – прийти в столицу, полную элито́ров, воинов, обученных для сражений с кначетами? Что заставило его мечтать убить как можно больше людей?.. Это должно быть что-то очень, невероятно болезненное…

Охотник разинул рот, обнажая ряд острых зубов, и до меня донесся хриплый, возбужденный голос:

– Сильлечо́йн…

Я вздрогнул, распахнул глаза, прижал палец ко рту. Поняв, кначет продолжил мысленно:

– Это правда ты. Я не верил, что ты существуешь… Если то, что о тебе говорят, если то, что я чувствую, – правда, – помоги!

В голосе жаркая мольба, надежда… Трепет. Разве можно такому отказать?.. Обмануть такую веру?

Я грустно коснулся его раны, провел по краю, понимая, что это не причиняет ему боли:

– Ты только что сражался с элито́рами. С моими товарищами. И до этого убивал людей – иначе откуда они вообще о тебе узнали? – и после этого просишь меня о помощи?..

Кна́чет отшатнулся, забалансировал на краю зубца, глаза широко распахнулись, лицо вытянулось.

– Ты… Разве ты не за нас?.. Разве ты стал элито́ром не для того, чтобы уничтожить их изнутри?

Рука сама собой опустилась. Я отвернулся, не в силах смотреть ему в глаза.

– Я за невинных. Те, кого ты убил… В чем они были виновны?

Хозонам не отвечал, но я чувствовал его взгляд, в котором появилось что-то еще. Боль?..

– Может быть… – даже мой мысленный голос звучит хрипло от комка в горле. – Может быть, ты не считаешь их невиновными. Может быть, ты считаешь, они заслуживают наказания. Кто я такой, чтобы судить тебя? Но если я не могу судить, я не могу и помочь тебе. Если я не могу судить, я просто останусь в стороне – и пусть победит правый.

– Нет… – Теперь и он опустил взгляд. Надежда поугасла, зато мгновенно выросли отчаяние и страх. – Я хочу жить! Я так хочу жить!

Ярость всколыхнулась в душе, заставляя вперить в него взгляд:

– А когда ты шел в город убивать вместо того, чтобы прятаться от людей в лесах, чтобы они даже не узнали о твоем существовании, – не хотел?

Снова тишина. Какое-то время охотник молча сверлил взглядом камни у меня под ногами, потом повернулся к городу… Его окружала магическая сеть – ни один кначет не выберется за стены. Куча элиторов трудилась над ловушкой весь день. Прикрыв глаза, кначет встал.

– Прости. Я… Теперь, когда ты сказал, я думаю, что, может быть, ошибался. Ненависть ослепила меня. Может быть, я… – Он выдохнул сквозь зубы и распахнул крылья, готовясь сигануть вниз.

– Стой! – Я рванулся, перехватывая охотника за холодную ладонь. Он обернулся, и во взгляде сильнее всего сияла вина. – Если… Если ты пообещаешь, что больше никого не убьешь, я помогу тебе.

Если смогу… Это будет дорого мне стоить, но… Я должен.

– Почему?.. Почему они так дороги тебе? Они же люди. – На последнем слове лицо кначета исказила неконтролируемая гримаса отвращения.

– Они такие же, как вы, – прошептал я, – такие же, как вы. Пусть вы выглядите иначе. Пусть вы чем-то отличаетесь, но в целом… Они такие же. Они не злодеи, понимаешь? Те, кого ты убил, скорее всего, просто проживали свои судьбы, не причинив боли ни одному кначету. Они не заслуживали смерти.

– А мы?.. Те, кто попадает сюда случайно, не желая людям зла, – те заслуживают гонения и казни? – в его голосе горечь.

– Нет. Не заслуживаете. И я сделаю все, чтобы это остановить. Но пока вы продолжаете убивать невиновных… Что я могу сделать?

Снова молчание. Кначет думал. И я больше не чувствовал в его душе ненависти. Только смятение. Он так верил мне, что мгновенно усомнился в многолетних постулатах…

– Обещаю, – выдохнул он, и я радостно улыбнулся. Окрыленный, протянул к нему руки.

– Спасибо. Правда, спасибо. Это очень, очень много для меня значит.

За неимением ножа я взял его ладонь и полоснул когтем по своей. Кровь полилась, обагрила камни… Зазмеилась, потекла, формируя под кначетом рунический круг. Хозонам смотрел на меня не моргая, похоже, силясь запомнить, впитать. Я чувствовал, как трепетно бьется его сердце.

Это один кначет… Всего один кначет. Но и это – успех. Если я заставил усомниться одного, то, может, еще не все потеряно. Может, вражду еще можно остановить.

Закрыв глаза, я выдохнул, вместе с воздухом выпуская всю накопленную за последние годы энергию. Маленький ручеек потек к руке, затягивая рану, остальное закружилось над рунами, запустило их, заставив светиться, кружиться, отлепившись от пыльных камней… Под охотником разрослась черная дыра, и он исчез в столпе тьмы. Миг – и круг погас.

Закружилась голова, сковала слабость. Опершись о зуб башни, я медленно сполз на холодные камни и закрыл глаза. Волнами накатывала темнота. Но я не должен падать в обморок. Нужно стереть круг, пока кровь еще не засохла. Его не должны найти.

Они ведь этого не заслуживают… Ни люди, ни кначеты. Но этой вражде столько веков… И те и другие с молоком матерей впитывают ненависть. Иррациональную, уже почти вшитую в души ненависть. Как я один могу остановить ее? Кто вообще сможет это сделать?..

Мысли текли вяло, но помогали поддерживать меня в сознании, пока я убирал улики. Платка не хватило, пришлось воспользоваться рубашкой.

Холодно…

Последнее, что я успел сделать, прежде чем вырубиться, – спрятать окровавленные тряпки в тень.

Тепло. Открыв глаза, я увидел перед собой потолок.

Страж меня нашел! Я резко сел и поймал насмешливый взгляд Дианеры, целительницы академии.

– Так шалить за неделю до экзаменов… И будут того стоить эти восемь лет обучения, если тебя вышвырнут прямо сейчас?

А они могут?! Я внутренне заметался. Споткнуться сейчас, когда потрачено столько сил, но, по сути, еще не сделано ничего… Только не так, я должен…

– Успокойся, – засмеялась Дианера, и рядом с уголками ее глаз собрались морщинки. – Тэнлав слишком любит тебя. Он не исключит тебя так просто.

Тэнлав? Я поднял брови. Любит? Меня? Меня, от которого столько проблем? Нелюдимого, вечно спорящего? С чего бы вдруг?

Прочитав на моем лице вопрос, магичка вновь засмеялась, одернула рукава мятного платья и, прищурившись, щелкнула пальцами. Меня окатила теплая волна зеленого сияния.

– Вижу, ты восстановил силы. Беги, на обед опоздаешь.

Обед?! Я пропустил два урока!

Заметив панику в моих глазах, женщина снова хохотнула, поднялась со стула, двинулась прочь. Проследив за ней, я заметил на соседней койке неизвестного мужчину. Голую грудь перечеркивали окровавленные бинты. Жертва вчерашнего охотника?..

– Он выживет?

Целительница обернулась, вздохнула.

– Твой друг – милый парнишка с пятого курса – волновался за тебя. Я отослала его застолбить тебе в зале местечко – он будет страдать, если ты не придешь.

Это значит «нет»?.. В мрачном расположении духа я выскользнул из-под одеяла, глянул на руку. Порез вчера зажил не полностью, и теперь на его месте красовались чистые бинты… Как всегда у Дианеры – идеальная аккуратность. Я надел рубашку, висящую на стуле, бросил взгляд в зеркало. Шапка темно-русых волос взлохмачена, под темно-карими глазами исчезли привычные круги – работа целительницы. Бросив «Спасибо», я быстрым шагом пошел прочь, мимо рядов коек с тумбочками, покинув просторный лазарет. Мимо проносились пустующие учебные кабинеты, расшитые гобелены на стенах с бизонами в снегу на фоне темно-синего неба – гербом империи, гобелены с белыми лучами, исходящими из центра, – знаком элиторов, окна, за которыми простирался полуденный город, редкие ученики и учителя. Стражи не видно. В обычные дни они дежурят только снаружи.

Обеденный зал гудел громче обычного. Под мощными канделябрами стояли длинные деревянные столы, за которыми сгрудились обитатели академии. Ночные события разворошили улей. Помимо учеников и учителей в конце зала был выделен стол для группы давно окончивших обучение элиторов – это они устроили ночную охоту. Они чуть не убили его… Подавив горечь, не глядя на них, я нашел взглядом Яра. Соломенная копна колыхалась от резких поворотов головы – он усиленно высматривал меня. Рядом с ним лежали два подноса – он добыл еду и для меня.

Улыбнувшись – при виде парнишки в груди всегда разливалось тепло – я подошел, сел рядом:

– Доброе утро, Яролас.

– Ты как? – В громадных зеленых глазах светилась тревога.

– В норме, – засмеялся я, – пустяки.

– Где ты поранился? Что случилось?

– Да так. – Я поморщился.

Не хочется от него ничего скрывать… Я ведь и раньше не скрывал. Благо про особо личные темы речь не заходила…

Яролас нахмурился, но ничего не спросил, только сжал мою ладонь и заглянул в глаза, как бы говоря: «Все хорошо, я рядом!» В груди снова зажглось маленькое солнце. Он готов верить мне, пусть я и не говорю… Поддерживает. Всегда и везде.

Благодарно улыбнувшись, я взял деревянную ложку свободной рукой и начал есть. Друг отпустил меня и присоединился. Спросил, глянув на стол с гостями:

– Как думаешь, правда, что они не поймали охотника?

Я тоже взглянул. За тем столом царила мрачная атмосфера. Почти никто не разговаривал. Там сидел и Тэнлав, единственный за тем столом из учителей – воспитатель моей группы. Он что-то убедительно втолковывал внимательно слушающему элитору. Льняные волосы спадают до глаз, закрывают шею. Что-то в его осанке, в движениях зацепило меня, и я на миг прикрыл веки, обостряя чувства. Мощным столбом возникла светлая аура… Я аж распахнул глаза. Ничего себе… Впервые вижу у человека такую сильную ауру, которую можно ощутить так ярко и издали.

Отвернулся, поймал взгляд друга, вспомнил, что он задал вопрос.

– Они грустят так, как будто он не только сбежал, но и убил кого-то, – сказал я и замолчал, тревожно взглянув на Яра.

Вот же мой язык! Рука парнишки остановилась, не донеся ложку до рта. Лицо побледнело, пальцы сжались… Но миг прошел, друг справился с собой и продолжил есть.

Конечно… Профессия элитора опасна. Он знает, на что идут элиторы, на что идет лично он. Но все равно смерти не могут не вызывать скорбь. Но вызовут ли они в нем ненависть? Заставят ли ненавидеть кначетов?

Я опустил взгляд в тарелку. Как же хочется надеяться, что нет. Ведь он такой добрый, такой понимающий. Кажется, что он мог бы понять любого… Понять и простить.

Но он еще в том возрасте, когда из него можно лепить что душе угодно. И элиторы своей ненавистью смогут его заразить. Пожалуйста, не меняйся, Яр…

Жатва

– До этого вы ни разу не сражались с кначетами. – Тэнлав шел вдоль ряда, заглядывая ставшими родными ученикам в глаза, и русые волосы метались по белоснежному кителю. – Но не нужно бояться. Вы отлично обучены, вы много тренировались – и вы справитесь…

Я слушал вполуха, оглядывая зал. В прошлый раз, давно, он был другим – пустым, безжизненным. Сейчас каждую плитку дна бассейна глубиной в полтора человеческих роста освещают светила с потолка. По периметру боковых стенок выжжена в камне охранная руническая вязь, аж пышет магическим жаром – ни один кначет не прорвется наружу. Те прятались за решетками, вмурованными в левую стену бассейна. Напротив, с другой стороны зала, за столами сидело жюри – десять членов, по количеству экзаменуемых. За каждым закреплен отдельный студент, но они будут оценивать и общую картину. А потом долго совещаться…

Я провел по ним взглядом… Тот светлый элитор, которого я видел неделю назад, после злополучной ночи, был там. Рядом со столом примостился парнишка. Я прищурился, приглядываясь, вскинул брови. Яр?! Он-то что тут делает?.. Оставив загадку на потом, я заскользил взглядом дальше.

Для перестраховки по углам бассейна стоят элиторы. Каждый год на экзамены кого-то сдергивают со службы, дабы подстраховывали – в случае чего бросились вниз, спасать совершивших ошибку учеников. Провал экзамена не должен означать потерю жизни, не так ли? Когда-нибудь мне предложат там стоять… Надеюсь, я найду к тому времени достойное «нет». Не хочу больше одного раза участвовать в жестокой бойне. Я и на этот раз с трудом решился, и до сих пор не уверен, что поступаю правильно. Кначетов все равно убьют, со мной или без меня – пока меня утешает только это.

– …но это не значит, что вы можете терять осторожность. Бывали прецеденты, когда чересчур уверенные в своей силе элиторы забывались и в итоге погибали. Я буду здесь, смотреть, но зал большой, добежать и спасти я вас могу и не успеть.

Мило. Хм… Мне кажется или в его голосе неподдельное беспокойство?.. Конечно, не кажется. Добрый наставник всегда беспокоился за каждого из нас больше, чем нужно. Даже за меня. Не понимаю, как за все эти годы он не потерял надежды и постоянно бился о выстроенную мною стену…

Я взглянул на Тэнлава. Еле заметно дрожат руки. Глаза лихорадочно блестят. Бедняга… Терял ли он уже учеников? Может быть…

– Хочу напомнить, – с напором сказал он, – что для элитора важна работа в команде. Именно поэтому вы проходите экзамен все вместе, а не поодиночке. Ваше поведение в группе тоже будет подвергнуто оценке. А теперь – спускайтесь.

Понятно, для кого он отпустил это напоминание. Равнодушно дернув плечами, я быстро зашагал вперед и спрыгнул вниз, не утруждаясь воспользоваться любезно предоставленной деревянной лестницей. Твердый мрамор врезался в ноги, я перекатился, гася удар, и тут же встал, уверенно двигаясь вперед, не оглядываясь на скрип – никто не захотел последовать моему примеру.

Раздался тихий скрежет. Решетки начали медленно подниматься.

С той стороны, из темноты, раздалось глухое ворчание, рык, шипение, перестукивание… До сих пор кначеты сидели тихо, видимо, прислушиваясь к новым звукам и ожидая, что же будет дальше. Сколько же их там? Приглядевшись, я заметил во тьме светящиеся алые глаза. Безумные. Что это за аура?.. Я мысленно потянулся вперед. Их сущность как будто искажена, изранена, встала дыбом. Изнутри душ торчат иголки, приводя в бешенство…

Кто это сделал с ними?! За что?!

Я понимаю – зачем. Так в соседней стране, солнечном, жарком Илате мучают обычных быков для забав на аренах – иначе те просто будут стоять, а не скакать, пытаясь сбросить наездника, забодать… Как можно оценивать учеников, когда кначеты, например, вместо того, чтобы нападать, будут пытаться сбежать? Это не битва – бойня.

Но за что?.. Неужели они это заслужили?..

Я сжал кулаки, устремил взгляд на Тэнлава. Тот обходил бассейн по направлению к жюри и глядел на меня. Поймав мой злобный взгляд, он снова нахмурился и покачал головой.

И что ты хочешь этим сказать? Что – «нет»? Что мне не надо делать? Не надо злиться? Как будто ты понимаешь, что я думаю! Скрипнув зубами, я отвернулся, и тут мне прилетели скопы мыслеобразов (говорить низшие кначеты не умели) от наконец заметивших меня бедолаг. Поток мой мозг привычно преобразовал в слова:

– Ты пришел убить нас?

– Освободи от страданий!

– Закончи это!

– Умоляю…

– Убей нас!

Горечь с болью скрутились в груди в один болезненный ком. Я молча смотрел, как из приподнявшейся решетки выползают левины – кначеты-черви. В длину больше роста человека, в ширину – как сосна… Бирюзовая гладкая кожа.

Даже не знаю, кого я сейчас ненавижу больше – себя или элиторов. Себя за слабость, невозможность изменить происходящее – и за мерзкую радость от того, что разум с облегчением ухватился за возможность не испытывать чувство вины – они же сами попросили!

Будто от этого легче. Я ведь и раньше знал, как будет проходить экзамен. Я видел раньше, как он происходит. Но не смог, побоялся что-то изменить… Твердил себе, что рано, я не смогу выполнить глобальную цель, если буду отвлекаться на мелочи, но… но…

Они ринулись, заскользили ко мне, не заметив растянувшихся вдоль стены остальных экзаменуемых. Я зашагал вперед, не отводя взгляда от алых глаз, пытаясь хоть перед смертью погасить их боль, облегчить последние мгновенья… Погружаясь в них, я сам ощутил бесконечное спокойствие. Сознание очистилось, исчезли люди в зале, эмоции, остался только я и кначеты.

Вот первый левин сжался в гармошку и бросился в полет, целясь в лицо. Особо не мудрствуя, я поймал его на зеркало, кначета вогнуло в себя, вывернуло наизнанку. Сомневаюсь, что он успел что-то почувствовать.

От второго броска я увернулся, пропуская тело рядом, запустил в него разгоревшуюся багровым пламенем руку, оставляя обугленную смертельную рану.

Перепрыгивая следующего левина, целящегося в ноги, я услышал мощный рев, от которого заложило уши.

Из клеток выходила новая партия кначетов: трое быков – транзеры, пятеро дымчатых силуэтов – рики и, на глазок, пара десятков стрекозлов размером с голову человека – чиры. Полагаю, если хочу получить заветную А-шку, нужно взять на себя самых опасных.

Оставив наконец подтянувшихся одногруппников разбираться с выжившими левинами, я ринулся к порождениям тумана.

Спину будто обожгло, и я пригнулся. Над головой пролетело ядро… На бегу обернулся, я заметил недовольную рожу Альена. Он целился в меня? Вот же тварь… Отвернулся – не до него – побежал дальше… И снова ожог. От неожиданности – он что, снова?! – я лишь дернулся, зажмурился, понимая, что не успеваю увернуться… Ничего, лишь рев боли за спиной. Обернувшись, увидел транзера, принявшего удар.

– Мы отвлечем его! Делай что хотел!

Другие быки, разгоняясь, побежали на Альена.

– Спасибо…

Надеюсь, это не выглядит подозрительно.

Отвернувшись на этот раз с концами, я наконец оказался рядом с риками. Они тоже вступили в бой без сомнений. От них даже текла волна воодушевления, придававшая им сил. Уважив меня, они изобразили коронный прием – слияние. Схватившись за руки, они поплыли, растворяясь друг в друге, в клубившемся вокруг тумане замелькали зловещие образы… В принципе, дав им окончательно слиться, я мог бы получить больше очков за убийство сложного противника… А мог бы и получить минус за то, что позволил им стать опаснее. Решив не рисковать очками и шкурой, я вскинул руку. С каждого пальца сорвалась зеленая стрела, раскручиваясь вокруг своей оси, врезалась в цепи кначетов, разбивая. Не дав им прийти в себя, кинул в толпу ядро. Они бросились врассыпную, один, не успев отскочить, разлетелся чернильными пятнами, второй, лишившись руки, беспорядочно заметался и налетел на добивающий удар. Но другие уже пришли в себя, в воздухе щелкнули хлысты, я еле успел избежать двух из них, плечо обожгло болью. Перехватив следующий удар, я дернул на себя, отправил кначета в небытие все тем же горящим кулаком и тут же откинулся на спину, пропуская над собой удары… Хлысты захлестнули друг друга, и, воспользовавшись моментом, я создал на своих губах яд и сдул его… Смертельная волна прошла по кнутам, распыляя риков на мелкие частицы.

Все тело колотило адреналином от настоящей опасности. На смерть я не сражался еще никогда. Чувства обострились на порядок, и, обнаружив вокруг себя пустое пространство, я аж замер от неожиданности.

Вокруг кипело сражение, мелькали вспышки заклинаний, тут и там черными отголосками полыхала смерть. Рядом группе новоприбывших спайков – колобкам на коротеньких ножках, из кожи которых по всему телу росли шипы – удалось оттеснить одногруппницу от товарищей и, воспользовавшись моментом, наброситься толпой. Я уже было кинулся ей на помощь, но она, помня, что эти кначеты могут неплохо отбивать заклинания, разразилась целым сонмом ледяных игл. От всех разом они защититься не успели и замерли, парализованные. Все, что девчонке оставалось, – быстро их добить, пока не очнулись. Что ж, в этот раз очки за командную работу уплыли мимо… Может, еще выдастся шанс.

Развернувшись, я поспешил искать следующую цель и увидел, что Альена зажали так, что даже с помощью своих вечных припевал-шестерок ему приходилось туго. Вот и шанс… Но нет. Этот козел пусть справляется сам. Отвернувшись, я побежал к новой группе выкатившихся спайков…