Kitobni o'qish: «Клоповник»

В смерть он не верил. Черная дыра пистолетного глушителя, это сон. Это не могло быть действительностью. Хм! Глупо отрицать очевидность перехода в небытие. Просто это должно было случиться не сегодня. И не завтра, а когда-то потом. «Смерть это то, что бывает с другими» – верно подмечено. Несколько грамм металла, вылетают из вороненого ствола, оставляют на лбу красную точку, и сносят заднюю часть черепа. Такое бывает только в кино. И уж точно не может произойти с ним.

Все звуки кафе ушли на задний план. Где-то там далеко, в параллельной вселенной, за соседним столиком о чем-то шепчутся две симпатичные девчонки. Там же, далеко, вырываясь из патрубка кофе машины, хищно свистит пар. Официант, прячась от начальства, тихо разговаривает по мобильному. Все это там. А здесь, сейчас он слышит скрип кожаной перчатки на курке. Слышит, как напрягается металлическая пружина в затворе пистолета. Еще секунда, и он отправится в путь. Рай – это возможность исправить ошибки.

1.

Деревянные панели на стенах кабинета начальника криминальной полиции явно стояли на дежурстве еще с советских времен. То, что они видели и слышали, хватило бы на бесконечную серию детективов. Но сейчас всего лишь одна неуместная, и от этого глупая мысль, засела в голове Кирилла: «Ремонта здесь не было лет тридцать. А как же средства на содержание?!» За последний год, он точно помнил, лично акцептировал в системе платежей, по крайней мере, три банковские транзакции с казначейских счетов полицейского бюджета. Суммы были немалые. В назначении казенно указали: ремонт и содержание.

Кирилл не сомневался, если спросить об сидящего перед ним человека, ответ на неуместный вопрос напросится сам собой: ремонтировали помещение других участков. Но это было не так. Районный участок, где утром очнулся Кирилл, выглядел еще хуже.

– Ну, – услышал он гнусавый голос начальника, – рассказывай!

Молодой человек оторопел. Исчезнувшие воспоминания, до этой секунду, казались ему сугубо личной проблемой. Было странным осознать, что его амнезия, еще кого-то интересовала. Вопрос этого худого мужчины, с огромными мешками под глазами, нешуточно удивил. Кирилл не понимал, о чем его спрашивают.

– Что рассказывать? – совершенно искренне спросил он.

– Ага. Понятно, – с сожалением, констатировал полицейский. Затушив окурок в переполненной пепельнице, крикнул: – Петруха! Зайди!

За спиной задержанного хлопнула дверь. Вошел коренастый мужчина в форме с сержантскими погонами. Он, молча, обошел стул и встал перед Кириллом. Оценивающе посмотрел на молодого человека. Подался мощным торсом вперед и угрожающи навис. В нос Кириллу ударил кислый запах пота. Сержант привычным движением затянул потуже наручники на кистях арестанта. Кирилл сморщился от боли. Металл впился глубоко, и казалось, царапал кости. Кожа на руках побелела.

– Больно, – проскрипел он, инстинктивно прижимая руки к животу.

– Ему больно, товарищ полковник, – сказал крепыш и зло улыбнулся.

– Встать, – заорал начальник, и сам вскочил со своего кресла.

От неожиданности Кирилл вздрогнул. Растерянно посмотрел на Петруху и послушно поднялся. Тут же внушительный кулак сержанта, как огромный булыжник, рассек воздух и ударился об ребра молодого человека. Дыхание свело. Кирилл упал на колени, воруя у спазмов драгоценные глотки воздуха. Боль пришла позже.

– Вспомнил? – участливо спросил полковник.

Крепыш схватил Кирилла за шиворот и посадил на стул. Молодой человек закашлял.

– Не надо, – малодушно простонал он. – Что … кх, кх… подписать? Я готов … кх.

Полицейские усмехнулись.

– Другое дело, – обрадовался полковник. – Отведи его в камеру. Пусть подумает.

Браслеты всю дорогу терзали кисти. Кирилла спустились в подвал и долго вели по каким-то коридорам. Сержант расстегнул наручники только у тяжелой железной двери. Молодой человек осторожно помассировал глубокие полосы на коже. Дверь распахнулась, и он оказался в узкой, длинной камере. Вдоль стен стояла пара потертых двух ярусных нар. Посередине, у высокого узкого окна к полу был привинчен стол. Помещение напоминало старенькое купе поезда. У стола, друг напротив друга, сидели двое. Лысый мужчина с густой бородой. Из-под серой обтягивающей майки, среди обильной растительности проглядывались мышцы с нанесенными на них наколками. Второй: худой небритый дедок в спортивном костюме. Они, коротко, посмотрели на вошедшего, и вернулись к своим нардам.

– Здравствуйте, – громко сказал молодой человек. – Меня зовут Кирилл. Где я могу сесть?

Худой усмехнулся:

– Ты уже сидишь. А присесть можешь на мою толстую жердь, – он обхватил ладонью собственную промежность и мотнул худым тазом в направление Кирилла.

Молодой человек в нерешительности продолжал топтаться у входа. Он был напуган. В такой ситуации, приличный законопослушный человек с высшим образованием, оказался впервые. Еще вчера он себе представить не мог, что окажется закрытым в одной камере с двумя уголовниками, один из которых активный гомосексуалист. Вчера? Что было вчера. В памяти мелькнула короткая, но яркая вспышка. Громкая электронная музыка, дикий свет, дергающиеся под ритм тела мужчин и женщин. Клуб. Да, определенно вчера он был в клубе.

– Ну? – произнес бородатый, не удостоив Кирилла даже взглядом. – Кто ты?

– Я? – переспросил Кирилл. – Я, Кирилл Паустовский, двадцать восемь лет, не женат.

– Не женат? – усмехнулся худой. – Не замужем, ебта!

На этот раз слова уголовника не возымели преследуемого эффекта. Кирилла накрыла неожиданная волна радости. Радости за то, что информация о себе никуда из мозга не делась. Данные есть. Данные о том, кто он. Кем он был, и кто он есть. О том, что с ним происходило все эти двадцать восемь лет жизни. Все, кроме вчерашнего дня.

– Погоди, Гендос, – обратился к коллеге бородатый. – Пацан, вроде, правильный. Ну, Кирилл, и кто ты по жизни?

– Финансист, – честно ответил Кирилл. – Работаю в банке.

– В банке? – оживился худой. – Банк это хорошо.

– Погоди, – снова осадил его бородатый, но Кирилл уже пожалел о сказанном. – А к нам, на хату какими ветрами?

– Не знаю, – искренне ответил молодой, – ни за что.

– Ага. Здесь нету виноватых. Целочки собрались, – прокомментировал худой. – Баклань, давай. Сколько у банка стырил?

– Да погоди ты, Гендос. Пылишь как трактор в поле, – возмутился бородатый, и обратился к Кириллу. – Проходи, садись.

Молодой человек неуверенно шагнул к столу и сел рядом с бородачом. Для свои двадцати восьми Кирилл был полноват. Лишними были килограмм десять. Он пытался бороться с этой проблемой. Приобрел по акции годовой абонемент в фитнесс клуб. Но посещал его не часто. Оправдание тривиально. Так оправдывается любой карьерист – много времени уделяю работе! Действительно, Кирилл проводил за компьютером по четырнадцать часов в сутки. И не только потому, что бредил продвижением по службе. Он любил свою работу. А начальство поощряла его честолюбие. В самом крупном банке страны он занимал, не высокую, но ответственную должность: старший менеджер по мониторингу безналичных платежей. Вот уже два года Кирилл Паустовский дотошно и многосторонне анализировал абсолютно все трансферты со счетов и на счета банка. Это требовало внимания и времени. А сидячий образ жизни добавлял вес, превращая мышцы в рыхлую жирную массу.

– Ну, – сказал бородач, кидая кости на доску с шашками, – говори. Чем сможем, поможем.

– Я реально не знаю, – Кирилл посмотрел на собеседника откровенными, карими глазами, приложив руку к груди. – Вчера, – начал он и тут же замолчал. Рука безвольно опустилась, – не помню ни черта. Очнулся утром в обезьяннике. Оттуда сюда привезли. Все.

– А что помнишь? – спросил лысый, придвигая по полю шашки.

– Вчера? – переспросил Кирилл, задумавшись.

Прилагаемые усилия выразились в двух глубоких морщинах на переносице. Наконец, он неуверенно заговорил:

– Работа, потом дом и … Матвей! Точно!

От неожиданного озарения по лицу пробежала волна еле уловимой радости. Но тут же сменилась глубокой задумчивостью. Совершенно верно, к нему в гости приехал друг детства Матвей. Он напряжения голова разболелась с новой силой. Во время общения с Петрухой в кабинете начальника криминальной полиции, головная боль, мучавшая его с утра, переместилась в ребра. Теперь же, обрушившись с новой силой, вернулась в череп.

– Да, – сказал он вслух. – Ко мне приехал друг из Америки. Друг детства – Матвей Порчелян. Программист. Живет в Чикаго. Уехал по контракту. Я его с детского сада знаю. Здесь у него никого нет. Да, да …

Морщины над переносицей снова углубились. В помутненной памяти череда событий понемногу стала всплывать.

– Мы с ним в клуб собирались. Да, да, точно.

На этом больной мозг исчерпал возможности. Темнота неведения снова накрыла события вчерашнего дня. Молодой человек замолчал, нервно массируя виски раскалывающейся головы.

– Не помню, – простонал он.

– Если клуб, то точно наркота, – безразлично прокомментировал худой, болтая в ладони кубики с точками. – За наркоту тебя приняли, как пить дать.

Занавес в голове Кирилла приподнялся, но тут, же плюхнулся обратно.

– Или телки, – подсказал лысый. – Все беды по жизни от баб! Вспоминай. Иначе пойдешь глухим паровозом.

Кирилл напрягся, почти физически ощущая, как шелестят серые мозговые клетки. Ничего не приходило. Шум громкой музыки, вспышки света, улыбающиеся полупьяные лица. Матвей? Да, да.

– Эй, сюда подойди! – кричит он официантке в форменной белой блузке с глубоким вырезом и короткой юбке. – Шевели булками!

– Где твои манеры, Мотя! – делает ему замечания Кирилл. Ему неловко. Будь они вдвоем …

Да! Точно. С ними была девушка. Он не помнит ее … Но, ему очень неловко перед ней.

– Манеры?! Какие манеры? Это просто сиськи … – Матвей ржет. – Наконец! – говорит он симпатичной официантке, голубоглазой брюнетки со стянутыми в конский хвост волосами. – Текилы принеси. Пузырь. Ну и все что надо, лимон, соль. Ты в курсе?

– Ага, – официантка добродушно кивает.

– И живо, пока я добрый, – торопит ее Матвей.

В попытке сгладить хамство приятеля, Кирилл кричит ей вслед:

– Спасибо!

Официантка скрылась в танцующей толпе. Матвей обвел ладонями голову.

– Уф! Понеслась!

Его длинные волосы собраны на макушке в нелепый хвостик. Виски и затылок выбриты. Синие глаза блестят, пухлые губы растянуты в улыбке.

– Это так, для разогрева, – в предвкушении праздника он потирает ладони.

– Ты не подумай, он не алкаш, – оправдывается Кирилл, пытаясь перекричать громкую музыку. – Просто в Америке ему не до этого. Здесь он оттягивается.

Он произносит это кому-то прямо в ухо. Нет, в ушко. Пряный, немного терпкий запах духов. Кружится голова.

– Где же мы пили? – произносит он вслух, переносясь в реальность тюремной камеры.

– Чего? – переспрашивает худой.

– А? – Кирилл растерянно посмотрел на человека напротив, с немалым усилием фокусируя на нем взгляд.

– На! – выкрикивает дедок, отвлекшись на секунду от передвижения шашек. – Че ты там гундосишь?

– Там была девушка. Я точно помню, – проговорил непослушным языком молодой человек.

– Ну вот … – начал бородач, но худой его перебил.

– Оттарабунькали и не забашляли, – хихикнул он. – Дело – кизяк.

– Нет, – простонал Кирилл.

Перед мысленным взором всплыло что-то теплое. Он не мог видеть, но чувствовал эту теплоту. На каком-то клеточном уровне. Всем телом. В детстве маленький Кирюша так же чувствовал теплоту старой бабушкиной печки в деревенском доме. После резвых, промозглых гонок на санках с огромного холма, когда замерзало все, даже сопли в носу, он возвращался в дом, где все было пронизано теплом и лаской. Тогда мальчик и чувствовал, как благодать дышит этим теплом. Дышит на его покрытое снегом и льдом пальтишко, на румяное, замерзшее лицо, на окоченелые пальцы под промокшими варежками.

Схожие ощущения, как призраки, материализовались сейчас, в этой узкой, провонявшей камере. Но знакомое тепло перемешалось с чем-то еще, с другим чувством. Он пока не понимал, с каким именно. Оно трепыхалось в груди странным, вожделенным стоном. «С нами была девушка. Точно» – заело в голове. Вдруг в сознании, как в кинотеатре, зажегся экран. Робко, словно стесняясь, проявилось незнакомое, но почему-то родное лицо. Веселые, внимательные глаза, дымно серого цвета, милые округлые щеки с аккуратными ямочками, влажные губы под немного вздернутым, гордым носиком. И еще. То, что по-настоящему завлекло и заперло внимание Кирилла – мальчишеская, или почти мальчишеская прическа. Коротко остриженные русые волосы. Длинная пчелка тщательно зачесана и уложенная назад. «Прическа Гавроша!» – почему-то подумал Кирилл. Что там делала девушка?

– Э нет, я не по алкашке, – слышит Кирилл ее немного грубоватый, и от этого безумно сексуальный голос.

Этот голос опять возвращает его в камеру. Вслух он говорит:

– Нет, у нас ничего не было. Сто пудов.

– Че? Не встал? – противно хихикает худой.

Кирилл смотрит на него непонимающими глазами. Лысый безразлично болтает в огромной ладони два кубика.

– Ну и че? Психанул? Отхерачил пацанку?

– Нет, нет. Что вы? Я ее пальцем не тронул, – от одной мысли о том, что он мог бы навредить этой… этой красоте, Кириллу снова свело мозг. Но … Полной уверенности нет. И не может быть. Черт! Он не помнит!

– Пальцем может и не тронул, – загоготал худой, и неожиданно громко вскрикнул. – Хрясь! Тесаком под ребра?!

В голове замелькал калейдоскоп коротких ужасающих вспышек. Каждый образ вызывал удар кровяного потока об виски больной головы. Словно неведомый палач стучал кувалдой по черепу, показывая после каждого удара очередную кошмарную фотографию. Но делал он это так быстро, что Кирилл не успевал ничего разглядеть. Когда экзекуция закончилась, ему показалось, что он теряет сознание. Наверно, так оно и было. Пришел в себя на полу.

– Эй, доходяга, – худой не сильно бил его по щекам, – ты че скопытиться решил? Не, так не пойдет!

– Я нормально, нормально, – Кирилл с усилием поднялся и сел на нары.

– Так может дружок твой? – как ни в чем не бывало, спросил лысый. – Того, – он провел большим пальцем по горлу, – а тебя в камеру.

Кирилл смотрел на него с непониманием:

– Того? – не мог он понять, что именно хотел выразить зек. – Кто? Матвей?

До него дошло.

– Ее убили? – спросил он. Ужас в голосе косичкой переплелся с недоумением. – Убили?

Ретроспективное зрение, показало несколько фотографий безумного палача. Девушка с прической Гаврош лежит на асфальте. Ее глаза открыты и безмятежно смотрят в утреннее небо. Рубашка в крупную красную клетку расстегнута, и из-под нее видна футболка с лейблом Роллингов: алые губы и высунутый язык. Они почему-то утопают в красной трясине. Кирилл это смешит. Сдерживая хохот, он пытается представить, как бы выглядела девушка с длинными волосами. Почему же ему так легко и весело? Кирилл окунает палицы в багровую массу и старательно пририсовывает волосы на асфальте вокруг головы. Он безостановочно хохочет. Дорисованное больше напоминает нимб. Но нимб отчего-то получился алым. Кирилл ни как не может понять почему. Он снова и снова макает ладони в лужу у неподвижного тела и размазывает жидкость вокруг ее головы. Получается красиво и ему становится еще … еще счастливее. Что-то смущает его в творении. Но молодому человеку не хочется об этом думать. Любовь и эйфория прет из его сущности как бурьян на автобане. Что же его смущает?

«То, что она мертва!» – приходит запоздалая мысль. Догадка тяжелым молотом разбивает зеркало воспоминаний. В необъяснимом порыве, Кирилл кинулся на лысого. С силой безумца схватил его обеими руками за обтягивающую волосатую грудь майку и трясет.

– Нет, – вопил истерично Кирилл. – Нет! Это не я!

Лысый без особых усилий брезгливо обхватил ладонью лицо молодого человека и беззлобно оттолкнул его к стене.

– Откуда я знаю, – сказал он. – Ты расклад давай. Будем посмотреть, что следаку заливать.

– Я не помню, не помню…

Кирилл обхватил голову руками, сжался под стеной в комок и затрясся всем телом. Дедок в секунду оказался над ним и заорал прямо в ухо:

– Сука, ты ее вальнул? Ты знаешь, что с такими делают?

Молодой человек продолжал сидеть, тихо про себя повторяя «Нет, я не мог! Я не мог!».

– Сука, – орал злобный старикашка, засунув большие пальцы под пояс растянутых тренировочных штанов. – До этапа опустим. Разминай очко, жирный! Борода, держи его!

Лысый даже не шелохнулся. Он изучающее смотрел на молодого человека. Кирилл же пребывал далеко в своих мыслях, продолжая отрицать очевидное: она мертва!

Коротко переглянувшись с напарником, худой дедок прекратил представление, забыв о возбуждении, и ровным шагом подошел к дверям камеры. На его стук дверь отворилась мгновенно. На пороге стоял начальник криминальной полиции.

– Он ничего не помнит, – сказал ему худой. – Да и не похож он на мокрушника. Даже под аффектом.

Полковник посмотрел на лысого. Вместо ответа тот медленно кивнул головой, подтверждая слова худого.

***

На этот раз, кабинет начальника показался Кириллу еще уродливее. За часы, пребывая в камере один на один со своими мыслями, мозг перестал подчиняться. И, наконец, Кириллу на пару часов удалось уснуть, тревожным гнетущим сном. Этого было достаточно. Голова болела не так сильно, а глаза понемногу начинали видеть все в обычном свете. Например, сейчас он разглядел толстый слой пыли в щелях между декоративными пластинами из дуба на стенах кабинета. Большинство из них были перепаханы глубокими царапинами и поверхность облезлого лака напоминало покрытое шрамами и оспинами лицо.

– Вы его удерживаете незаконно, – говорил полковнику импозантный мужчина в дорогом костюме. – У вас ничего нет против моего подзащитного. Жертва была убита выстрелом из огнестрельного оружия. У подзащитного не нашли ни оружия, ни следов пороха на пальцах, ни …

– Угу, – угрюмо прохрипел полицейский, – только кровь на руках, да труп под ногами.

– … следов насилия. Мотивы также отсутствуют, – упрямо продолжал адвокат. – Я уже молчу про процессуальные нарушения. Ваши жесткие действия, как минимум, не уместны.

Полковник без смущения его снова перебил:

– Послушай ты! – он наклонился через стол. Казалось, еще немного и он кинется на мужчину. – Убита девушка. Жестоко убита. А твой дружок стоял над трупом и измывался. По-твоему это уместно и не подозрительно?

Адвокат не обратил внимания на агрессивный выпад собеседника. Он спокойным, монотонным голосом лектора продолжил:

– Экспертиза указала, господин Паустовский был в невменяемом состоянии …

– Он был в дюбель обдолбан. Чем ширялся? Отвечай? – привстав с кресла, заорал он на Кирилла.

– Попрошу соблюдать права задержанного. Хотя бы в моем присутствии, – также монотонно проговорил адвокат, – тем более, никакого обвинение вы так и не выдвинули. Даже наркотиков или сопротивление при аресте не присобачили.

Полковник плюхнулся на место. Раздраженно выдернул сигарету из пачки на столе.

– Ладно, – сказал он прикуривая. – Ждите в коридоре.

Мужчины вышли. В длинном пошарпаном коридоре управления стоял неприятный запах прорвавшей канализации. Устроившись на деревянной лавке, привинченной болтами к полу, адвокат спросил:

– Били?

Кирилл покачал головой.

– Жалобу писать будем?

Кирилл снова отрицательно качнул больной башкой.

– Смотри, – сказал адвокат, – мне платит твой работодатель. Так что есть возможность оторваться.

Кирилл продолжал смотреть в пол, уперев локти в колени. Помятые и грязные брюки можно было выбросить. Впрочем, и сорочку. Пиджак, наверно, он потерял еще утром, у мусорных баков.

– Что ты успел наболтать? – спросил адвокат.

Вопрос удивил Кирилла. Даже ни столько вопрос, сколько тон, которым он был задан.

– Кому?

– Им, – уточнил мужчина, кивнув в сторону дверей начальства.

В конце коридора появился высокий мужчина с черной папкой в руке. Он многозначительно посмотрел на ожидающих, и прошел в кабинет.

– О, – прошептал адвокат, – результаты экспертизы готовы.

Кирилл равнодушно разглядывал свои ботинки. Голова по-прежнему болела и отказывалась работать.

– Ты знал убитую? – шепотом спросил адвокат.

Кирилл отпустил руки и внимательно посмотрел на адвоката. В сознании молодого человека снова всплыло улыбающееся лицо незнакомки. «Незнакомки? – думал Кирилл. – Я ее знаю. Знал!»

– Нет, – сказал он вслух подавленным голосом. – Я ничего не помню …

– Окай, – адвокат повернулся к собеседнику и, пристально глядя на него, спросил. – Расскажи, что помнишь?

Кирилл задумчиво помассировал указательными пальцами виски и неуверенно начал.

– Накануне я встретил в аэропорту Матвея …

– Секундочку, – перебил его мужчина, – Матвея Порчеляна?

– Да, – кивнул Кирилл, – он мой одноклассник и друг детства. Сейчас работает в Чикаго …

– Я в курсе. Продолжай.

– Ну, да, – молодой человек взглотнул. Слюна наждачкой царапнула пересохшее горло. – Он, когда прилетает, обычно сразу ко мне. Ну, мы приехали … Отметили …

– Что вы пили? – спросил мужчина.

– Пили? Какая разница? – от одной мысли об алкоголе Кирилла замутило.

– Большая, – пояснил адвокат. – Вы были в невменяемом состоянии. Надо понять, кто вас … ну, скажем, напоил. Или отравил?

– Отравил? – вопрос-предположение насторожил молодого человека. В трудно думающей голове не могло уложиться столько информации.

– Я образно, – поспешил его успокоить адвокат. – Так, Кирилл Иванович, давайте договоримся. Вы мне рассказываете все. Абсолютно все. Иначе я вам не смогу помочь.

– Мне нечего скрывать …

– Секундочку, – снова перебил его мужчина. – Вас задержали во дворе, у мусорных контейнеров, с трупом на руках. Первичный анализ крови указал на содержание огромного количества, эээ, – он открыл папку и некоторое время искал нужную информацию, – бензодиазепина, – он вел указательным пальцем по строке из документа, – действующее вещество препарата Регипнол. Это о чем-то вам говорит?

Адвокат поднял глаза на подопечного и выдержал долгую паузу. Кирилл продолжал массировать виски.

– Кирилл Иванович, – продолжил юрист, – повторяю, в ваших интересах …

– Можете не продолжать, я понимаю.

Усилие, приложенные воспаленной черепушкой, вызвали новые обрывки воспоминаний. Они с напором лавины хлынули в, еще не оправившийся, мозг. Громкая музыка, вспышки света, веселящиеся люди. Серые глаза напротив хитро прищурились.

– Я мимо, – говорит обладательница «Гавроша». – Синьку с зеленкой не путаю.

– О, – радуется Матвей. – Свои люди в Голливуде. Есть чё?

– Колеса, – отвечает девушка.

– Хорошие? – спрашивает приятель.

– Сам зацени. Или жым жым? – отвечает она и выкладывает на ладонь несколько желтых таблеток.

Матвей берет две и закидывает себе в рот. Девушка смотрит на Кирилла. От ее взгляда ему становится не по себе. Она ему нравится, и нельзя, ни в коем случае нельзя ударить лицом в грязь. Кирилл берет две таблетки.

– Э, нет, крепыш, – говорит она. – Хочешь догнаться бери три. Не переводи продукт.

Молодой человек не раздумывает. Берет три пилюли, уверенно кладет в рот и выпивает рюмку текилы.

– Ууу, понеслась, – кричит он и встает, размахивая руками в такт ритмичной музыки.

Девушка дико визжит и присоединяется к бешеным пляскам.

– Да, – сознание возвращает Кирилла к неприятной беседе с адвокатом. – Мы … нет … я выпил несколько таблеток. Не знаю каких.

Мужчина снова заглянул в папку:

– Регипнол.

– Может, – соглашается молодой человек.

– Кто вам их дал? – вкрадчиво спрашивает юрист, но Кирилл не успевает ответить.

Передними вырастает высокая фигура мужчины в тесном пиджаке, того самого, кто минутой ранее зашел в кабинет полковника.

– Пройдемте в кабинет, – сказал незнакомец писклявым голосочком кастрата.

Полковник сидел на своем рабочем месте, нахлобучив на кончик носа очки. В тонких и длинных пальцах он держал лист. Судя по гербовому колонтитулу, официальный документ.

– Присаживайтесь, – гаркнул он недружелюбным тоном. – Итак. Гражданин Паустовский Кирилл Иванович. В настоящий момент, вы являйтесь свидетелем в деле убийства гражданки Шинской Натальи Дмитриевны.

«Наташа! – озарило Кирилла. Он не слушал следователя. Всплывшие в памяти события снова украли его внимание. – Точно, ее звали Наташа. Как же я мог забыть?»

– Молодые люди, – произнес за спиной глубокий женский голос. В торжественности тона было больше сарказма, чем всего остального. – Не пропустите меня вперед? У меня только вода и чипсы.

По дороге из аэропорта друзья заехал в супермаркет. Приезд друга следовало отметить, а в холостяцкой квартире Кирилла шаром покати. Набрав в тележку выпивки и закусок, они терпеливо ждали в ряду касс пятничной очереди.

Кирилл оглянулся на голос и его дыхание замерло. На него смотрела пара чарующих серых глаз. В них было столько же сарказма и иронии, сколько и в голосе. Волшебные ямочки на щеках, хулиганская прическа, и скупая улыбка разбойницы отняли у него дар речи. Если в этой жизни и бывает любовь с первого взгляда, то наверняка случается она в супермаркетовских очередях, в пятничные часы пик.

– Само собой, – пришел на выручку Матвей, галантно отодвинув тележку.

Девушка прошла вперед, посчитав что, еще один взгляд, брошенный на молодых джентльменов, будет излишеством. Матвей многозначительно подмигнул Кириллу. Тот лишь растерянно покачал головой.

– Слабовато для пятницы, – сказал девушке Матвей. – Может, к нам присоединитесь?

Не оборачиваясь, девушка отрезала:

– Спасибо. У меня дела.

– Какие могут быть дела в пятницу вечером? – настаивал Матвей. – Бог создал пятницу для тусы.

– Тусы? – хохотнула девушка. – Мэн, ты из девяностых упал?

– Не понял? – удивился Матвей.

– Тусили в ДК, на дискотэках, – девушка посмотрела на него насмешливым, но не злым взглядом.

– Таки он из девяностых, – решился вступить в разговор Кирилл. – Он уехал много лет назад, сейчас вернулся.

Серые глаза изучающее скользнули по лицу Кирилла. Ее улыбка на долю секунды исчезла, а взгляд чуть больше положенного, остановились на его карих глазах. «Подобный интерес, – мелькнула в голове Кирилла, – означать одно: презрение» У молодого человека защемило в груди. Инстинкты не обманешь: презрение – наигранная, защитная реакция любой уважающей себя женщины на скрываемый интерес к объекту.

– А, – многозначительно произнесла она. – Ну, ну. Удачи на тусе.

«Как я мог это забыть?» – снова и снова ругал себя Кирилл. Всплывающие образы становились яркими и живыми. Живыми …

– Эй, парень, ты меня слышишь? – голос полицейского начальника звучал требовательно.

– Все в порядке, – ответил за подопечного адвокат. – Кирилл, ты хочешь выйти отсюда? Сейчас?

– Да, да, конечно, – взял себя в руки молодой человек. – Простите.

Полковник протянул ему лист бумаги.

– Подпиши, – приказал он, – и катись отсюда.

– Секундочку, – вмешался адвокат, перехватив листок. – Разрешите ознакомиться?

– Слушай, – раздраженно выговорил полицейский, не отпуская из рук документ. – Как тебя там?

– Настьев. Игорь Николаевич, – терпеливо ответил адвокат, – я представлялся десять минут назад. Моя доверенность у вас на столе.

– Да насрать, – выругался начальник. – Со следователем играйтесь в доверенности, права человека и что там еще. Мое дело убийцу поймать. Короче, это подписка о невыезде. Подписывай и топай. Жди, пока следователь вызовет.

– Тем не менее, – настаивал адвокат. Он терял терпение. Это было заметно по его усам. Волосы над верхней губой вздыбились и стали похожи на ежик с его же головы.

Полковник отпустил лист, встал со стула и прошел к окну.

– Все в порядке, – сказал через минуту адвокат, – можете подписывать. Господин полковник, а результаты экспертизы я могу получить.

Настьев покосился на документы, лежащие перед креслом начальника. Полковник их предусмотрительно перевернул текстом вниз.

– У следователя. Все вопросы к нему, – не оборачиваясь, сказал полицейский.