Kitobni o'qish: «Общественная мысль Алламы Джа‘фари»

Издание на русском языке подготовлено при поддержке Фонда исследований исламской, культуры и Института гуманитарных наук и культурологии (Тегеран)

Перевод с английского О.А. Поворознюк

Перевод сделан с издания:

Reflections on the Social Thought of Allama Μ. T. Jafari: Rediscovering the Sociologigal Relevance of the Primordial School of Social Theory by Seyed Javad Miri. Tehran: Institute for Humanities and Cultural Studies, 2010.

[Мири, Стед Джавад.

Анализ общественной мысли Алламы Мухаммада Таки Джа‘фари: переоценивая роль Примордиалистской школы социальной теории в социологии. – Тегеран: Институт гуманитарных наук и культурологи, 2010]

Предисловие

Изучение сознания, мышления и ценностей издавна входило в число основополагающих задач философии. В зависимости от того, как различные школы трактовали сознание, природу и предназначение человека, они приходили к разным практическим выводам, применимым в области социальных наук.

Начиная с эпохи Просвещения и появления либеральных концепций, философия, социология, политология, экономическая теория активно апеллирует к понятию рациональности, которая рассматривается в качестве одной из необходимых составляющих успешной жизнедеятельности человека. В рамках господствующего философского и идеологического мейнстрима это понятие, корни которого уходят ещё в античность, стало ассоциироваться с прагматизмом субъекта, рационально взвешивающего все свои преимущества и стремящегося достигнуть успеха в своей социальной и экономической деятельности.

Вместе с тем, рациональность является важной составляющей не только западных учений и концепций, но и иных дискурсов, зародившихся в русле других цивилизаций и традиций философствования. В частности, если говорить об исламской культуре и философской традиции, понятие разумности и рациональности, сопряжённое с учением о ценности разума (‘акл), играет значимую роль в шиитском богословии и юриспруденции, где ‘шел рассматривается в качестве одного из источников права.

Однако при этом трактовка рациональности в шиитской мысли отличается от тех её интерпретаций, с которыми мы привыкли иметь дело, рассматривая концепции европейских и американских философов, социологов и психологов. Так, рациональность в её шиитском понимании имплицитно включает в себя религиозное и этическое измерение. Ядром этого типа рациональности является вопрошание о смысле. В данной точке проходит разделительная линия, разграничивающая понимание рациональности в шиитской мысли и в западных светских либеральных концепциях.

В условиях современного мира, когда множество людей разочаровываются в тех ценностях, которые им предлагает либеральная общественная и экономическая модель, знакомство с философскими, богословскими и этическими концепциями современных исламских мыслителей может стать особенно востребованным для преодоления кризиса, с которым столкнулось современное человечество.

Мыслящие люди не удовлетворены парадигмой, в рамках которой рациональное поведение описывается в категориях личной выгоды и этического нигилизма. Такого рода рациональность приводит человеческое общество к кризису, когда обрываются социальные, дружеские, семейные связи, а люди обречены на одиночество, разобщённость и изматывающую конкуренцию в погоне за материальными благами. Несчастные и потерянные, члены такого социума становятся клиентами психологов и психоаналитиков, а то и вовсе сводят счёты с жизнью, что мы наблюдаем даже в материально и социально благополучных странах. Всё большее число размышляющих индивидуумов не видят смысла в жизненной стратегии, предлагающей зарабатывать, чтобы тратить и удовлетворять свои постоянно стимулируемые извне потребности. Их не устраивает тот набор поведенческих и ценностных стереотипов, которые предлагает им современное либеральное общество.

Поиск смысла жизни заставляет обычных людей, учёных, исследователей и философов обращаться к опыту иных культур и цивилизаций. XX столетие в исламском мире, и, в частности, в Иране, было отмечено появлением значительного числа ярких мыслителей и социальных теоретиков, чьи теоретические наработки стали востребованы в сфере практической жизни. Помимо таких известных философов и богословов, как ‘Аллама Табатабаи, Муртаза Мутаххари, Мухаммад Хуссейни Бехешти, Али Шари'ати, можно вспомнить и других шиитских социальных теоретиков, чьи имена заслуживают упоминания, а труды достойны изучения.

В их числе – 'Аллама Мухаммад Таки Джа‘фари, учёный и теолог Наджафской школы¹, человек энциклопедических знаний, прекрасно осведомлённый о новейших тенденциях в области естественных наук, философии, психологии и социологии. Опираясь на сакральные шиитские тексты и богословско-философскую традицию, с одной стороны, и на последние достижения светских наук, с другой, Джа‘фари создал своё оригинальное учение о сознании и рациональности, которое он экстраполировал на сферу этики и общественной жизни.

В области социальной теории ‘Алламе Джа‘фари предложил концепцию благоразумной жизни, которую он противопоставил жизни естественной, в рамках которой мотивация человека определяется его сиюминутными прихотями и базовыми инстинктами. В капиталистическом обществе, придавшем прибыли и выгоде сакральный статус, прихоти стимулируются за счёт рекламы, фильмов, журналов, разжигающих алчность и страсть к приобретению всё новых и новых товаров. В терминах социальной теории Джа‘фари, это и есть основные характеристики естественной жизни, над которой необходимо возвыситься, перейдя к жизни благоразумной.

Что касается этого этапа восхождения человека и его возвышения над собственными инстинктами, то рациональность, или, выражаясь словами самого мыслителя, благоразумная жизнь, сопряжена со способностью человека задаваться вопросом о смысле своей жизни и о собственном положении во Вселенной, а также найти пути к познанию Божественной реальности. Человек благоразумный руководствуется не только и столько тем, что наличествует актуально, но тем, что должно быть.

Если естественная жизнь основывается на социал-дарвинизме, конкуренции, принципе выживания сильнейших и отстаивания индивидуальных интересов вопреки чаяниям окружающих, то жизнь благоразумная зиждется на сотрудничестве и взаимопомощи людей, на взаимном учёте интересов, на единстве людей перед Богом и перед общими целями, стоящими перед человеческим сообществом. Вместе с тем социальная концепция Джа‘фари не предполагает безоговорочной гегемонии общества над мыслящим индивидуумом: благоразумный человек не пойдёт на поводу у социальных предрассудков, стереотипов и заблуждений, если, согласно его рациональному анализу, они не несут в себе блага и пользы.

Фонд исследований исламской культуры предлагает вниманию русскоязычных читателей – как специалистов, так и широкого круга интересующихся исламской философии – прекрасный обзорный труд по социальной мысли Алламе Джа‘фари, написанный доктором Сейедом Джавадом Мири.

В своей работе, посвящённой социальным воззрениям Алламе Джа‘фари, С.Д. Мири в полной мере отобразил всё богатство эрудиции этого мыслителя, глубину его познаний в области истории различных наук – как то психология, психоанализ, социология и т. д., остроту его ума и неординарность как исследователя. Надеемся, что знакомство с этим скромным трудом позволит читателю увидеть новые грани современной исламской общественной мысли, откроет перед ним перспективу новых и нестандартных трактовок привычных понятий и распахнёт дверь в мир современной исламской культуры и цивилизации, способной привнести свежие и востребованные идеи в мировую мысль.

Введение

Несомненно, любая теория в контексте социологии тесно переплетается с тем, что Джеффри К. Александер называет «исходными установками». Две важнейших установки, задающие тонкие контуры теоретических размышлений – социальные среды, составляющие области мировоззрения Weltanschauung и антропологии. Аллама Мухаммад Таки (Таги) Джа‘фари (также известный как ‘Аллама² Джа‘фари) был одним из самых выдающихся социальных теоретиков современного Ирана, написавшим многочисленные работы по различным аспектам гуманитарных дисциплин и философии, а также по литературе, изданной за пятьдесят лет, с начала 1950-х до конца 1990-х годов. Одним из наиболее противоречивых вопросов, стоящих с эпохи Просвещения, была проблема разума и его связи (или отсутствия таковой) с Откровением или, иными словами, противопоставления антропоцентрического мировоззрения и религиозного мировосприятия мироздания (weltbild). Однако мы привыкли к европоцентристским трактовкам основополагающих вопросов гуманитарных наук, практикуемым в различных дисциплинарных контекстах, не отваживаясь выйти за рамки европоцентризма. Такое невмешательство со стороны учёных, представляющих различные дисциплины, обернулось искажением профессиональной этики, охватившим всё человечество.

Иными словами, мы, будучи образованными людьми, не знаем, как установить диалог, преодолевающий культурные барьеры и начать общение друг с другом в поистине экзистенциальной манере, и в таком положении находится население всего мира в целом. Если бы эту разобщённость можно было устранить на уровне учёных, мы задействовали бы лишь научные методы; но сегодня мы сталкиваемся с ней на более низких уровнях, где «другой» рассматривается как потенциальный враг, который должен быть уничтожен любой ценой и любыми средствами. Это настоящее безумие XXI века, и мы пока ещё не знаем, каковы будут его последствия.

Иначе говоря, отсутствие единства между Гегелем³ и муллой Исма‘илом Хаджу’и⁴, или Дюркгеймом⁵ и муллой Мухаммадом Махди Нараги, или Хабермасом⁶ и Махди Хаери⁷, досадно, но масштабы этой проблемы позволяют найти её решение в силу существования научных идеалов. Сегодня мы сталкиваемся с проблемой совершенно иного характера, обусловленной изменениями менталитета общества, не наделённого абстрактным мышлением. Это обстоятельство само по себе усугубляет цивилизационные, а также культурные конфликты по сценарию Балкан. Если картезианские философы могли обойтись без прочтения работ мыслителей, подобных Мулле Садра⁸, и наоборот, то сегодня такой подход и вовсе не сработал бы. В отсутствие взаимосвязей между западными и восточными мыслителями, мы будем сталкиваться не только с разобщённостью. Другой крайностью будет являться конфликт, и масштабы этого столкновения не будут ограничиваться рамками рода (клана), а охватят весь мир, как продемонстрировала нам теория Самюэля Хантингтона⁹ с её анализом линий разлома, которые автор считал предвестниками надвигающегося столкновения цивилизаций.

Как справедливо заметил Вебер¹⁰, наиболее противоречивый вопрос, который может усугубить основополагающие различия и привести к кровопролитию – это проблема ценностей. Иными словами, различия между разнообразными системами ценностей в итоге могут привести к серьёзным разногласиям, которые чреваты такими последствиями, как геноцид/биоцид/экоцид. Это ещё одно обстоятельство, доказывающее, что любая теория, имеющая какой-либо вес, должна показывать место человека в устройстве мироздания, поскольку споры по поводу ценностей напрямую связаны с развитием человеческого «я» как экзистенциональной реальности. ‘Аллама Джа‘фари был социальным теоретиком, которого беспокоила судьба человеческой личности в совокупности с её четырьмя аспектами: человека как социального существа, человека как космического существа, человека в горизонтальном и вертикальном измерениях. Конечно, о проблеме судьбы писали выдающиеся социологи – такие, как Грегор Мак Леннан¹¹ и Зигмунт Бауман¹², но их влиятельные секуляристские дискурсы лишены четырёхмерного представления о человеке, которое прослеживается в системе взглядов Джа‘фари.

В истории религий можно насчитать пять возвышенных идей о сущности феномена религии. Пять этих подходов к религиозности в той или иной степени обнаруживаются во всех мировых религиях как в историческом, так и в современном разрезе. Первый из них определяет религию в терминах правовых документов; согласно второму, религия основывается на гностических идеалах; третий интерпретирует религию в свете философских размышлений; четвёртый состоит в определении религии в терминах науки и научных идеалов; пятый подход определяет религию с точки зрения атеизма, т. е. убеждённости в том, что человеческая личность не способна верить в Бога вне временных рамок существования. Все эти подходы прослеживаются в истории религий и даже в истории Ирана и ислама. Представляется, что Ал-лама Джа‘фари рассматривает судьбу человечества в религиозном ключе, но заблуждением является предположение, что его социальная теория не имеет под собой логически обоснованных рассуждений, или что его религиозность лишена комплексности, согласно упомянутым выше подходам. Иными словами, религия означает правильный выбор, сделанный на благоразумной основе, которая формируется в процессе паломничества [1] и не имеет ничего общего с принуждением, насилием и силой. Путь паломника можно преодолеть лишь с помощью глубинной интуиции и экзистенциальных усилий, которые требуют высокого уровня сознания, недостижимого для нас по причине отсутствия публичной образовательной системы, основанной на таких обширных и глубоких знаниях. Теория благоразумной жизни, предложенная ‘Алла-мой Джа‘фари и, очевидно, являющаяся одним из шагов на этом пути, не должна интерпретироваться с точки зрения правового подхода к религии.

Конечно, дебаты о религии и секуляризме играют важную роль, поскольку мы приближаемся к очень интересному историческому моменту, когда на повестке дня либерально настроенных слоёв населения стоит вопрос постсекулиризма, а в Иране (который является оплотом религиозного республиканизма) слышны голоса сторонников течения, которое точнее всего можно определить термином «пост-юриспруденциализм». Есть ряд вопросов, на которые необходимо обратить внимание прежде, чем между нами возникнет непонимание, связанное с социологическими процессами, которые в грядущих эпохах обернутся глобальными последствиями.

Подобно тому, как постсекуляризм не означает полного отрицания всего, что было достигнуто во времена гегемонии секуляризма, ошибочно считать, что пост-юриспруденциалистская эпоха поневоле приведёт к уничтожению всего, что связано с религией или религиозностью, или, что ещё хуже, к появлению либеральной интерпретации религии, которая потерпела неудачу в более ранние исторические периоды вследствие поражения либерализма в крупнейших странах Европы. Однако она, несомненно, приведёт к переориентации (с точки зрения ценностей) и реорганизации (с точки зрения институтов), как на Востоке, так и на Западе, как это было описано Карлом Поланьи¹³ в «Великой трансформации».

Чтобы понять сущность общественной мысли и вклада ‘Алламы Джафари в мировое социологическое знание, необходимо провести сравнение между примордиалистской школой социальной теории, воплощённой в работах Джа‘фари, Муттахари¹⁴, Бехешти¹⁵, Шари‘ати¹⁶, Икбала¹⁷, Накиба аль-Аттаса¹⁸ и имама Муллы Садра, и дисциплиной социологии с её европейской традицией социальной теории, представленной Хабермасом, Гидденсом¹⁹, Гоффманом²⁰ и особенно

Карлом Поланьи, который, очевидно, разделяет многие из основополагающих принципов теории Алла-мы Джа‘фари, отражённых в концепциях «бессмертия человеческой души», «человека в ловушке рыночных отношений»²¹, «натурализованного “я”», «центральности сознания» и «субстантивизма». В этой книге я не собираюсь сравнивать социальные теории Поланьи и Джа‘фари, поскольку такое сравнение потребовало бы совершенно иного подхода, однако считаю уместным упомянуть, что субстантивизм Поланьи сравним с благоразумием Джа‘фари – обе концепции представляют собой беспрецедентные попытки раскрыть сложность человеческого бытия, выходящую за дисциплинарные рамки социальных теорий. В первой главе я попытался взглянуть на социальную теорию Джа‘фари в контексте нескольких современных дискурсов, однако сравнительному исследованию теорий Поланьи и Джа‘фари, которые, очевидно, придерживаются динамического развития духовности в организации «я» и общества, должна быть посвящена отдельная работа.

Как упоминалось выше, проблемы антропологии занимают важнейшее место в рамках концепции Джа‘фари, и можно смело утверждать, что его социальная теория является антропологическим подходом к проблеме человеческого существования во всех мыслимых измерениях, в т. ч. естественном, космическом, внутреннем, социальном и историческом. Антропология Джа‘фари включает в себя два взаимосвязанных понятия – наличествование и долженствование (Jafari 1386²², 17). Он, подобно другим примордиалистским социальным теоретикам – например, Поланьи – верит в поступательное развитие человеческой реальности и реальности человечества. Другими словами, одним из важнейших вопросов, который необходимо учесть в примордиалистском определении человеческого «я», является его стремление к духовному, играющая жизненно важную роль в устройстве людей как живых существ²³.

Итак, похоже, что социальная теория как дисциплина идёт по ложному следу, когда социологи полагают, что люди должны существовать автономно от других существ, и когда автономия «я» определяется в противовес высшей реальности, которая на языке религии называется Богом²⁴. Человеческое «я» не может быть независимым до тех пор, пока человек не осознаёт свою неразрывную связь с Господом и не начнёт сознательно стремиться к воплощению этого творческого (в смысле созданного Творцом и воображением) порыва, вызванного духом свободы²⁵.

Примечания

1. Это эквивалентное понятие, которым я заменил термин suluk [араб, «духовный путь»], используемый в трансцендентальной философии, не сводит поэзию бытия к поведению, подчёркивая целостный характер сложной человеческой реальности