Kitobni o'qish: «Террорист в погонах»

1

Военный микроавтобус «УАЗ-452», в народе прозванный «буханка», прорезая узкими лучами фар сумрак вечера, катил, подскакивая на ухабах, по каменистой дороге. Небо нависало мрачное, словно чем-то недовольное, и без единой звездочки…

В лобовое стекло мелким градом сыпанул песок.

– Ветер с гор. Встречный, – сказал прапорщик Починков, сидевший за рулем.

Ему было немного за тридцать, хотя загорелое лицо, морщины на лбу и вокруг глаз создавали впечатление, что прапорщику уже далеко за сорок. Эффект южного солнца и ветра.

Починков переключился на пониженную передачу. Шестерни заскрежетали.

– Сейчас все топливо сожрет, – проворчал он.

Двигатель натужно загудел.

– Да, Алексеич, тут не сэкономишь, – согласился майор Воскобойников – хмурый, с седыми бровями и усами, крупного телосложения, он сидел, не опираясь на спинку сиденья, справа от водителя, и напряженно всматривался в даль. Спросил: – До дома-то хватит?

– Должно хватить, Васильич. Хотя впереди еще будет кишлак – там чайхана круглосуточная, постоялый двор, магазин, заправка, душевая – все удобства. Для американцев построили. Если что, сможем заправиться.

– При Союзе тут вообще ничего не было, голытьба одна, – майор Воскобойников привычным движением достал из кармана кителя пачку «Беломорканала», выбил папиросу, подкурил и сквозь зубы проговорил: – А как эти америкосы нагрянули, так для них уже и то, и это понастроили. Того и гляди, баб навезут и публичный дом откроют.

– Доллар – и в пустыне доллар, – ухмыльнулся прапорщик Починков.

– Хозяева мира, черт подери. Сунулись уже даже в места, где наши казаки когда-то гуляли, – майор с шумом выдохнул табачный дым.

Дорога бежала сквозь заросшее саксаульником сухое плато к чернеющим на горизонте горам. Они принадлежали горной стране, что отделяла республики Средней Азии от Китая. На одной из вершин стояла часть ПВО Российской армии. Командиром батареи там являлся майор Дмитрий Васильевич Воскобойников.

– А у нас по-прежнему все в обрез, – сетовал майор. – Ни горючего, ни запчастей, ни личного состава.

– Да, в общем, ни людей, ни гвоздей. И не говори, Васильич, – поддержал командира прапорщик Починков. – Они-то на джипах гоняют по пустыне, как туристы, а мы из двух с половиной «бобиков» эту «буханку» собрали и на колеса поставили. Иначе вообще не на чем было бы все это добро везти.

Майор обернулся, окинул хозяйским оком зеленые ящики, которыми почти под завязку был заставлен салон.

– Придется бойцов переучивать.

– Да чего там переучивать, «Игла-С» – почти такая же, как и «Игла-1», – с оптимизмом произнес прапорщик Починков, – только летит дальше и бьет прицельнее…

– Этим можно целую диверсионную группу вооружить, – майор Воскобойников глубоко затянулся и тревожно глянул на обочину дороги, где мелькали сухие кусты, – а ведь охраны у нас никакой.

– Так некого в караул ставить. Еще трое бойцов и старлей-москвич, которому мы и везем эту штуковину, уже неделю из санчасти не вылезают.

– А это известный факт, Алексеич, пока к здешней воде и еде желудки не привыкнут – будешь жить в уборной. Это что там слева?

– Да просто саксаул здоровенный, Васильич, – прапорщик Починков поспешил успокоить командира. – Эта дорога безопасная. Сам же знаешь, американский аэродром отсюда недалеко.

– Да черт бы побрал эти цветные революции! Одни менты других выкинули из насиженных кабинетов. А новые могут теперь запросто и по пустыне шастать, с «калашами» наперевес.

– Значит, по этой причине нам москвича послали и этот аппарат? – поинтересовался прапорщик Починков.

– Да, и по этой тоже. Беспилотник сверху нам все покажет. Вооружения у него хватит небольшой отряд уничтожить. Новая штука. Хвалят – говорят, отличная. Как в ПВО говорится, – майор хлопнул ладонью по петлице с перекрещенными пушками, – мы сами не летаем и другим не даем. А теперь и у нас крылья появились.

– И «квартиранты» из НАТО его за орла могут принять. Можно спокойно за ними понаблюдать.

– За какого орла… Современные отражательные характеристики таких машин должны быть эквивалентны – от крупного насекомого до мелкой птицы, от шмеля до воробья.

– Тоже мне, наука, – обиженным тоном проговорил прапорщик Починков, – шмели и воробьи над горами не летают.

– Нашу птицу над горами еще засечь надо… Ладно, об этом мы говорить не будем, – пресек дискуссию майор Воскобойников, – если прикажут – так и за «квартирантами» понаблюдаем.

Тем временем ветер усиливался, в воздух поднялись тучи песка. Видавшему виду «уазику» становилось все трудней продвигаться вперед. Видимость теперь была всего метров двадцать пять, не больше. Скорость упала до черепашьей…

– Вот чувствую я, Васильич, придется нам с тобой в кишлаке остановиться, – вздохнул прапорщик Починков.

Горизонт уже полностью исчез во мраке, а по лобовому стеклу все чаще и чаще били крупные песчинки.

– Еще немного – и может песчаная буря разыграться.

– Что-то неохота в этой дыре останавливаться, – недовольно проговорил майор Воскобойников, – у меня жена в положении – будет волноваться…

– Так что же, лучше прорываться сквозь песок? Мне кажется, наоборот, позвонишь ей, успокоишь – так, мол, и так, ночуешь в местной гостинице. Форс-мажор, как говорится. И главное, ты не один, а с прапорщиком Починковым. Она ведь меня знает и доверяет – соседи… Чего ей волноваться? Сам подумай.

– Вот потому и неохота, что надо звонить, потом еще долго объяснять, а значит, обнаруживать себя. Да и знаю я этот местный комфорт. Рассмешил. Бардак сплошной! А в бардаке всякой хрени…

Песок волнами осыпал лобовое стекло «уазика», и прапорщик Починков машинально включил дворники:

– Не волнуйся ты, Васильич, в такую погоду никто и носа из своих щелей не покажет… Говорю тебе – все будет нормально. Еще и в чайхану сходим. Расслабимся. Стоп, – он громко причмокнул губами, – мы же спирт получили. А кто в этих местах знает, что мы везем? Тем более боеприпасы под медпрепараты и бытовые причиндалы замаскированы.

– Да что ты мне рассказываешь. Разных тут хватает любопытных, да и нечистых на руку.

– Там стоянка на постоялом дворе охраняется, все чинно, – постарался уверить своего старшего товарища прапорщик Починков.

Вдалеке, уже в кромешной темноте, замигали красные огоньки. Это был аэродром на территории американской военной базы. Хотя в тот момент русские офицеры своими глазами и не видели, однако отлично знали, что на этом аэродроме находилось несколько транспортных самолетов ВВС США «Локхид С-130 Геркулес», звено истребителей F-22 «Раптор» – для охраны неба над базой и несколько вертолетов разных марок для хозяйственных нужд. Это был транзитно-перевалочный аэродром для поддержки личного состава войск НАТО в Афганистане.

Метров через десять перед «уазиком» показалась боковая дорога – узкая заасфальтированная шоссейка, которая вела к красным огням.

– Ну так что, Васильич, сворачиваем к кишлаку? Он в пяти километрах от америкосовской «колючки». Честно скажу, при всем желании – к утру домой мы не доедем.

– Ладно, поворачивай, – майору Воскобойникову ничего не оставалось, как согласиться.

По асфальту «буханка» покатила уже веселее. Несколько раз фары выхватывали из темноты силуэты находившихся вдали металлических ангаров за колючей проволокой, разок мелькнул раздираемый ветром американский флаг, блокпост и караульная вышка – вокруг базы шнырял мощный луч прожектора. Дорога шла вдоль крученой «колючки» и близко к ограждению не подходила. Майор Воскобойников задумчивым и неприветливым взглядом провожал эти недавно выросшие, чужие строения.

Когда силуэты военной базы остались позади, асфальтовая дорога закончилась, и вскоре показался тот самый кишлак, где должна быть круглосуточная чайхана, которую так расхваливал прапорщик Починков. Светились вывесками постоялый двор, а ближе к окраине – заправочная станция.

– Все будет нормалек! – прапорщик Починков веселым голосом повторил свою фразу, явно уже предвкушая предстоящее «расслабление».

– Да хватит меня уговаривать, – резко одернул его майор Воскобойников. – Короче так, перекусываем, выпьем только по чуть-чуть. Чисто чтобы снять утомление.

– Так точно, товарищ майор.

2

Через двое суток к тому же кишлаку примчался тюнинговый, с железной обтекаемой крышей «УАЗ-469» – «бобик» военной автоинспекции Российской армии. Теперь погода выдалась ясная, день клонился к вечеру. Хоть на дворе уже и был май месяц, температура воздуха к ночи резко менялась – становилось прохладно, как и должно быть в континентальном климате. Но к счастью, в тот день было сухо и безветренно. Поэтому добираться в эти края ваишникам было намного легче, чем в свое время майору Воскобойникову и прапорщику Починкову.

«Уазик» резко затормозил перед постоялым двором с чайханой, из него выскочил стройный подтянутый капитан и быстрым шагом направился в помещение. Минут через десять с ничего не выражающим лицом он вышел из чайханы и уселся в автомобиль на место пассажира. «Уазик» помчался к автозаправке. Там автомобиль с белой аббревиатурой «ВАИ» громко взвизгнул тормозами…

Капитан выскочил из «уазика» и спешно прошел к кассе:

– Здравствуйте, капитан Пархомин, – представился офицер сидящему за кассовым аппаратом скуластому, узкоглазому мужчине в полосатом черно-желтом халате. – Вам случайно не попадался на глаза микроавтобус Российской армии – «УАЗ-452»?

На это мужчина, на голове у которого, несмотря на то что он находился в помещении, была надета высокая шапка-киргизка, совершенно невозмутимо ответил:

– Нет.

– А вчера или, может быть, позавчера?

– Вчера я не видел «уазик». А позавчера не мог видеть. На автостанции тогда дежурил мой брат, – с характерным среднеазиатским акцентом по-русски объяснил мужчина.

– Извините, а где мне можно найти вашего брата? – поторопился спросить капитан Пархомин.

– Он сейчас должен быть дома. Это в двух домах отсюда, за угол и направо, – кассир высунулся из своего стеклянного киоска и показал рукой.

– А как зовут вашего брата?

– Орунбасар. Курбанов.

– Значит, я точно смогу застать его дома? – переспросил Пархомин.

– Думаю, да, – протяжно проговорил кассир, поправив на голове киргизку. – Он у нас домосед. Очень любит посмотреть телевизор. От спортивного канала его вообще не оттащить.

Через пять минут капитан Пархомин уже заходил в глинобитную саклю, окруженную сухим кустарником. Где-то в глубине блеяли овцы.

Пархомина встретила еще довольно молодая женщина в национальном платье и цветным платком на голове – жена Орунбасара.

– Проходите, пожалуйста, – приветливо проговорила она. – Муж смотрит снукер. Сам ничего в нем не понимает, а все смотрит и смотрит, как катаются шарики, – женщина говорила на хорошем русском языке.

Она провела офицера в гостиную, а сама направилась на другую половину дома, где, по-видимому, располагалась кухня.

– Вы Орунбасар Курбанов? – спросил капитан Пархомин.

– Да, это я, – ответил Орунбасар по-русски и с любопытством посмотрел на пришедшего.

– Меня к вам направил ваш брат. Извините, что отвлекаю, но могу я задать вам пару вопросов?

– Пожалуйста. Шайыркул! – крикнул Орунбасар свой жене. – У нас гость…

– Нет, я очень тороплюсь, спасибо, – громко чтобы Шайыркул услышала, сказал капитан Пархомин.

Он хорошо был знаком с местным обычаем гостеприимства и пресек попытку усадить его за стол и сразу же перешел к делу:

– Во время вашего дежурства на автозаправочной станции, вы не помните, заправлялся микроавтобус «УАЗ-452» с российскими офицерами?

Орунбасар задумался, оторвав взгляд от зеленого поля бильярдного стола на экране большого плоского телевизора:

– Нет. Что-то я не помню.

– Так вы не помните? Или все-таки – нет, не заправлялся? – спросил капитан, подняв глаза на хозяина дома.

– Точно, нет.

– А может быть, вы слышали какой-то шум? Возможно, этот автомобиль проезжал мимо заправки? – продолжал Пархомин. – Или кто-то что-то говорил?

– Нет. Уже несколько суток я никаких русских тут не видел. Они обычно ездят другой дорогой.

Капитан Пархомин знал, о какой дороге говорил Орунбасар. По ней уже днем проехали его коллеги из ВАИ, но никаких следов Воскобойникова и Починкова им обнаружить не удалось.

О пропаже своих двух офицеров из части ПВО начальству сообщили только через сутки – только после того, как вышло примерное время их прибытия. До этого чтобы не выносить сор из избы, пэвэошники попробовали найти своих товарищей по службе собственными силами и средствами. Мало ли что могло с ними случиться – поломка в дороге или, может быть, офицеры решили, как иногда это бывало, «зависнуть» в чайхане, чтобы отдохнуть от долгого и нудного переезда. Дежурный автомобиль «ГАЗ-66» уже вовсю рыскал в окрестностях части и ближайших населенных пунктах, пожирая дефицитное горючее. Однако результатов пока не было никаких. В данном случае дело отягощалось еще и тем, что в «буханке» было оружие, да еще и секретный летательный аппарат, поэтому долго замалчивать произошедшее было просто невозможно.

Уже из машины капитан Пархомин сообщал о результатах своей поездки:

– Никто ничего не видел, никто ничего не слышал. Судя по всему, их тут не было. Не могли же их, в конце концов, пригласить к себе американцы. Может быть, нам стоит сообщить «квартирантам»? Все равно местные им все о нас расскажут.

– Сообщать американцам – это не в нашей компетенции, – услышал Пархомин в рации низкий голос своего непосредственного начальника. – Но ты там аккуратно, не вызывая подозрения, покружи возле базы. Вдруг что-нибудь и бросится в глаза.

– Это как же мне, не вызывая подозрений, покружить вокруг военной базы? – Пархомин едва сдерживал негодование.

– Как можешь, капитан. Переночуйте в кишлаке, а завтра с утра, ну вроде сбились с пути, покатайтесь по пустыне. Только не нарывайтесь на неприятности… Что, мне тебя учить?

– Есть, товарищ полковник, – с явной неохотой проговорил Пархомин.

– Вот и лады.

Говоривший отключил рацию.

– Мы остаемся тут на ночь, – сообщил капитан Пархомин своему напарнику – лейтенанту Марошкину, который сидел на месте водителя.

Этого молодого розовощекого офицера совсем недавно перевели в эти края с «большой земли», и пока что ему все здесь, в Средней Азии, было в диковинку.

– Остаемся так остаемся, – бодро ответил лейтенант, он привычным жестом повернул ключ в замке зажигания и завел двигатель. – На постоялый двор?

– А куда же еще, – махнул рукой капитан Пархомин. – Я устал как собака. Да и стемнело уже – следов точно не отыщем.

– Да, темнеет здесь мгновенно. Никак не могу к этому привыкнуть.

– Побудешь здесь еще с месяцок – привыкнешь, – сказал Пархомин. – Все привыкают, и ты привыкнешь. Человек, как говорится, ко всему приспосабливается.

Постоялый двор напоминал современный мотель – комната с отдельным входом, прямо с автостоянки. Вот только антураж – квадратная плоская крыша, обмазанные глиной стены, да еще стойла для вьючных животных – большие для коней, меньшие для ишаков или ослов – придавал этому мотелю среднеазиатский колорит. После подорожания топлива местные жители постепенно вернулись к традиционным средствам передвижения, поэтому гужевой транспорт на дороге в двадцать первом веке снова стал частью местного пейзажа.

А вот чайхана, находившаяся рядом с мотелем, была явно стародавней. Дома для чаепития с такой архитектурой можно было встретить на дорогах Средней Азии еще во времена царствования Николая Первого.

Вывеска сообщала проезжающим, что это заведение – круглосуточное. В лучах уличных фонарей чайхана представлялась квадратным строением с выбеленными стенами, украшенными замысловатым орнаментом из пересекающихся коричневых ромбов. Покрывала чайхану плоская крыша из добротных сосновых досок, переходившая в навес…

В жаркие дни в тени этого навеса можно было посидеть на топчанах и попить зеленый чай или другие прохладительные напитки.

Внутри чайхана была увешана пестрыми коврами, в полном соответствии с традициями этой местности. В просторном зале стояли деревянные лавочки с подушками, на которых – по желанию клиента – можно сидеть, а можно и возлегать, принимая пищу.

Оставив свой автомобиль на стоянке, капитан Пархомин и лейтенант Марошкин отправились в чайхану. Они изрядно проголодались за сутки переездов и заказали себе плов и водку, а под конец вечера, вместо десерта, выкурили по кальяну. Девушка с черными миндалевидными глазами в шароварах небесного цвета и белой, богато расшитой бисером блузке принесла русским офицерам по кальяну «Ночь нежна». Отличительная особенность этого кальяна состояла в том, что вместо воды дым фильтровался водкой, а табак использовался с ароматом винограда и сливы. Несмотря на то что мусульманские традиции категорически отрицают алкогольные напитки, в этом кишлаке строгих традиций придерживались не всегда.

– Прошу прощения, – сказал капитан Пархомин, расплачиваясь, – а можно узнать, как вас зовут?

– Меня? Асылбубу.

– Как? Асылбубу? – от удивления поднял брови лейтенант Марошкин. – Так интересно и очень красиво. Асылбубу. Это, наверное, что-то означает?

– Это означает – «прекрасная и благородная», – скромно ответила девушка в небесных шароварах.

– А я капитан Владислав Пархомин.

– А я – Марошкин А. А. То есть Анатолий Анатольевич, – улыбнулся лейтенант.

– Интересно, а что означают ваши имена? – не растерялась девушка.

Однако офицеры не смогли или не имели желания объяснять это девушке. Вдвоем они, как и подобает русским офицерам при знакомстве с дамой, встали и, стараясь не шататься от навалившейся усталости и выпитого спиртного, вытянулись в струнку.

Лейтенант Марошкин попытался было взять девушку за руку, но едва он легонько коснулся ее ладони, как девушка гневно посмотрела на него и отпрянула.

– Ой, извините. Я… Мы просто хотели узнать, – поспешил вмешаться более опытный капитан Пархомин, – может быть, вы слышали что-нибудь о двух российских офицерах? Один такой высокий, русый, голубоглазый. А второй постарше, хмурый, седой, с усами…

– Я не очень хорошо понимаю по-русски, – сказала Асылбубу.

– Может, вы видели их машину – автобусик, похожий на сельскую «Скорую помощь», – продолжал расспросы капитан Пархомин.

– Нет, – очень коротко ответила Асылбубу, забрала деньги и, легко ступая, вышла из зала.

– Она явно что-то знает, – прошептал лейтенант Марошкин, – я уверен.

– Точно, – подтвердил капитан Пархомин, – поэтому такая реакция.

Капитан Пархомин и лейтенант Марошкин благополучно, немного пошатываясь, добрались до своего номера и, не раздеваясь, рухнули каждый на свою кровать.

3

Утром следующего дня лейтенант Марошкин был в чайхане. С опухшим лицом и красными глазами, в одной рубашке без галстука он подошел к Асылбубу.

– Скажите, пожалуйста, прекрасная и благородная госпожа, что вы вчера нам подсыпали в кальян? Мой друг до сих пор не может встать с кровати.

– Ничего, – официантка отступила ближе к столику, за которым двое американских офицеров попивали ароматный восточный чай, она словно ожидала от них защиты.

Лейтенант Марошкин видел на автостоянке серый с зелеными разводами «Хаммер» и понял, что здесь американцы. Однако отступать не стал – он пришел в чайхану, чтобы повидать Асылбубу.

– Я принесла вам, как вы и заказывали, кальян «Ночь нежна». Табак «Слива» и «Виноград» в водке, – немного запинаясь, заученно произносила девушка.

– Все в порядке, не волнуйтесь вы так, – успокаивающе сказал лейтенант Марошкин и улыбнулся.

Его лицо сразу же стало не таким «помятым».

– Видите ли, я получил приказ от моего прямого начальника – найти утюг. А в мотеле никого нет – ни души. Может, у вас имеется такой бытовой прибор? Утюг.

– Утюг? – замялась Асылбубу. – Я не понимаю. Я плохо понимаю по-русски. Может, вы знаете, как это по-английски?

«Черт, – подумал капитан Марошкин, – уже и в этой пустыне без английского никуда…»

– Айрон, – сказал он, внезапно вспомнив, как будет утюг по-английски.

Услышав известное им слово, американцы обернулись. Улыбаясь, они взяли со стола вилку и нож и повторили:

– Айрон.

– Ноу. Не вилка и нож, догадливые вы мои, не столовые приборы, хотя и это тоже – знаю, знаю. Я говорю айрон-утюг, – капитан Марошкин показал руками, как что-то невидимое гладит в воздухе. – У-тюг…

Наконец Асылбубу поняла, удивленно спросила:

– А что, вы сами будете гладить? – с удивлением спросила она. – Это должна делать женщина. Подождите минутку. Я сейчас позову тетушку Жубаныш. Она все сделает.

– Жубаныш? А это как переводится? – поинтересовался лейтенант.

– Ну, это «утешение», – улыбнулась Асылбубу.

– Нет, тетушку Жубаныш нам не надо. Русские офицеры смогут и сами себе погладить форму.

Асылбубу посмотрела на молодого лейтенанта одновременно и с интересом, и с восхищением, и с некоторым смятением…

– Настоящий мужчина должен уметь справляться с любой работой, даже женской, – Марошкин словно прочел в глазах официантки этот вопрос.

– Хорошо, как вам будет угодно, – сказала Асылбубу, теперь у нее остались только восхищение и уважение к русскому офицеру, – пойдемте со мной.

Она провела лейтенанта Марошкина в подсобное помещение, достала из небольшого шкафчика утюг.

– Я сейчас верну, – заверил молодой человек, – не беспокойтесь.

– Не надо, оставьте в номере. Тетушка Жубаныш заберет, когда будет убираться в вашем номере.

– Скажите, а вы на самом деле позавчера не видели двух русских офицеров? – спросил лейтенант Марошкин. – И совсем ничего не слышали?

– Я – нет, – опустила глаза Асылбубу.

– А кто слышал?

– Мой дедушка.

– Ваш дедушка?

– Да. На слух он может различить, какая машина проехала по улицам кишлака. Мой дедушка уже два года не встает с постели. И все время у меня спрашивает, кто проезжал – американцы, русские, наши. А я ему рассказывала.

– И что говорит ваш дедушка? Что он слышал?

– Он говорит, что даже через шум ветра слышал машину. Не такую, как у американцев. Сказал, что такая машина бывает у русских.

– Благодарю, Асылбубу. Ты нам очень помогла. Ты даже не представляешь как! – От радости Марошкину хотелось расцеловать девушку, но, вспомнив здешние строгие нравы, поостерегся…

Удивительные глаза официантки тоже светились. Лейтенант Марошкин бодро подхватил утюг и направился в свой номер.

Капитан Пархомин, густо намылив лицо до самых глаз, брился возле рукомойника, перевернутого ведерка с металлической болванкой внутри. Когда подбиваешь болванку ладонью, открывается отверстие, и вода стекает в ладонь.

Одноразовым станком «Жилетт» с четырьмя лезвиями капитан Пархомин старательно снимал растительность на щеке.

– Вот нашел в бардачке – тупой, как башка самого тупого барана, и еще лезвия забиваются. И воду они, скажу я тебе, здесь экономят вовсю.

– Этому станку, наверное, уже года два. Я все выкинуть забываю, – признался лейтенант Марошкин.

– После меня давай и ты побрейся. Не бойся. Одеколоном продезинфицируешь – ничего не будет, – учил молодого напарника капитан Пархомин.

– Зачем, товарищ капитан?

– Если в плен к американцам попадем, хоть не стыдно будет. Морда гладкая и форма выглаженная, все как положено у военных. Только вот жалко, что сорочки старые. Вдруг еще караульные подстрелят, – мрачно пошутил Пархомин. – На тот свет в грязном идти как-то не очень. У тебя случайно в машине запасных нет?

– Нет, к сожалению…

– Черт с тобой, Марошкин. Гладь свою форму первый. Честь мундира все-таки блюсти нужно.

Лейтенант стянул с себя китель, сорочку, штаны и остался в одних трусах и майке.

– Хорошо, что хоть электричество есть.

– Да, электричество – это цивилизация, – согласился капитан Пархомин.

– А этот комбат с прапорщиком тут все-таки были, – сказал лейтенант Марошкин, – я разузнал.

– У кого?

– У нашей прекрасной и благородной…

– Асылбубу.

– С чего это она тебе вдруг решила рассказать? – с хитрецой посмотрел на лейтенанта Пархомин, ожидая услышать интересные подробности.

– Подходы и подкаты, товарищ капитан, надо знать, – широко улыбнулся лейтенант Марошкин. – Ее дедушка слышал мотор «уазика».

– Нам надо срочно с ним поговорить. Одевайся! – скомандовал Пархомин.

– Не стоит, он больной человек. Да и вряд ли нам еще что-то ценное расскажет.

– Если он может различать звук моторов, значит, и еще многое может услышать.

– Думаю, его прекрасная внучка Асылбубу будет против, – не соглашался лейтенант.

– А мы не будем ей сообщать, сами найдем ее дедушку и поговорим.

– Жалко.

– Чего тебе жалко? – недоумевая, спросил Пархомин.

– Что лишний раз не встречусь с такой симпатичной аборигенкой, – засмеялся Марошкин. – А если встречусь, то могу нарваться на ее кулачки.

– Ну ты жук, – подмигнул Марошкину капитан Пархомин. – Служба прежде всего!

Чистые, причесанные, в безукоризненно выглаженной форме, российские офицеры подошли к стойке администратора мотеля. По дороге они встретили тех самых американцев, которые завтракали в чайхане. Те оценивающим взглядом обвели военнослужащих бывшего «условного противника» и зачем-то поправили свои головные уборы.

– Ишь, все что-то вынюхивают, мало им, – чуть слышно прокомментировал капитан Пархомин, глядя на удаляющихся американцев.

За стойкой администратора сидела женщина средних лет и слушала радио на местном языке. У женщины, как и у Асылбубу, были бездонно-черные глаза, черные брови…

– Здравствуйте, – улыбаясь, произнесла она на русском с едва заметным акцентом.

– Извините, вы та самая тетушка Жубаныш? – спросил лейтенант Марошкин, протягивая ключи от номера.

– Да, это я, – приветливо ответила администратор и обаятельно улыбнулась, видимо, от того что ее назвали тетушкой.

Капитан Пархомин с удивлением посмотрел на своего младшего коллегу.

– У Асылбубу есть замечательный дедушка, она нам о нем рассказывала, – продолжал лейтенант Марошкин. – Правда, Асылбубу говорит, что дедушка немного прихворал…

– Да. Его зовут Тынчтыкбек Телабалдиев.

– Тынчтынч, – попробовал повторить лейтенант Марошкин и замялся.

– Тынч-тык-бек, – с пониманием повторила тетушка Жубаныш. – Тынчтык – по-нашему значит «мир». Он всегда был очень спокойный, добрый, мирный человек, – мягко говорила Жубаныш.

– Кх-кх, – крякнул капитан Пархомин и официальным тоном продолжил: – Мы бы хотели от имени нашего командования, как это говорится, нанести ему визит… Почтенный человек…

– Да-да, – засуетилась Жубаныш. – Он ветеран войны, а его уже несколько лет даже с Победой никто из начальников не поздравлял. Он служил в разведке и даже был ранен, потерял зрение. К счастью, потом, через пару лет, оно восстановилось. Я вас проведу, все равно сейчас никого из постояльцев нет.

– Вот мы, хоть и с опозданием, хотели бы поздравить его с Великим Праздником Победы, – спохватился капитан Пархомин. – Мы на машине…

– Можно пешком. Это совсем недалеко, – застеснялась тетушка Жубаныш.

– Нет, прошу вас, – настойчиво пригласил капитан Пархомин.

«Уазик» остановился возле глинобитной сакли. Российские офицеры и тетушка Жубаныш прошли через квадратный небольших размеров внутренний дворик вовнутрь дома. Стены здесь, как и в чайхане, были увешены коврами. В помещениях было очень чисто и довольно пестро для непривыкшего глаза. Навстречу гостям вышли три пожилые женщины – как оказалось, двое из них были сестрами дедушки Тынчтыкбека, а третья – его женой.

– Заходите, пожалуйста, – приветливо пригласили женщины.

Капитана Пархомина и лейтенанта провели в комнату, где на низкой деревянной кровати лежал сухонький, очень старенький человек. Его глаза был полузакрыты…

– Здравствуйте, – бодро поприветствовал героя войны капитан Пархомин и представился. То же самое сделал и лейтенант Марошкин.

– Дорогой и уважаемый Тынч-тык-бек, – аккуратно, по слогам, боясь ошибиться начал Пархомин. – От имени командования Российской армии мы поздравляем вас с Днем Победы, – четко, по-военному проговорил капитан Пархомин и пожал старику его слабую руку.

– И вручаем вам, – продолжил лейтенант Марошкин, – Георгиевскую ленту и вот этот плеер с радио и наушниками.

– Что это? – спросил дедушка Тынчтыкбек.

– Музыкальная рация с записью, – объяснил Марошкин.

Он аккуратно нацепил хозяину дома наушники и включил плеер.

Старик Тынчтыкбек услышал музыку и закрыл глаза.

– Откуда это у тебя? – прошептал капитан Пархомин.

– Лента с праздника осталась, а плеер только купил… Люблю слушать музыку. Ничего, куплю себе новый…

– А что у тебя там записано? – скептически скривился капитан Пархомин.

– Ну, Цой, «Алиса», «Ария», «АС/ДС», «Металлика», Мерлин Менсон. Из легкого – «Мумий Тролль».

– Думаешь, деду это понравится?

– Да это не хуже их дрын-дрын домбры. Не понравится – пускай радио слушает. А любимую музыку ему внучка запишет.

– Молодец, Марошкин, хвалю за находчивость. Выпишем тебе благодарственную грамоту, – пообещал капитан Пархомин.

– Лучше бы материальное вознаграждение на приобретение нового МP3-плеера.

– Разговоры… – строго сказал капитан Пархомин.

Отказаться от бешбармака российские офицеры, даже если бы и хотели, не могли – ведь хозяин обидится.

За обедом дедушка Тынчтыкбек рассказывал про то, как смело он брал «языка» на передовой во время Великой Отечественной.

– Я его мог одними руками взять – за шею, кадык придавишь – и он уже твой. Но лучше издалека, как барана. Чего меня брали в разведку – я же аркан бросал метко. Лучше всех наших. Набросишь издалека, тихо, невидно, и туго затянешь. Фриц ногами дрыгнет – и все. Посинеет. Потом уже у нас – отойдет и все, что надо, нашим расскажет. А фашисты-то гергеркают, как овечки, – тихо засмеялся старик Тынчтыкбек.

– Сейчас будет антканчай, – сообщила тетушка Жубаныш.

– Что будет? – переспросил лейтенант Марошкин, который не переставал удивляться местным названиям и восточному колориту. – Ант-кан-чай? А что это значит?

– Извините, но нам уже пора, – твердо сказал капитан Пархомин. – У нас задание. Огромное спасибо…

Капитан прекрасно знал, что антканчай – это зеленый чай с молоком, солью, маслом и сметаной и пьют его из пиалы медленно, степенно и долго-долго. К тому же это очень жирно и печень «белого» человека с таким кушаньем может просто-напросто не справиться. Хотя тем, кто отправляется в горы, кому предстоит тяжелый перевал, – такой напиток будет в самый раз. Эдакий энергетический залп по всему организму!

– Ну, тогда выпьете бал, – невозмутимым тоном сказала тетушка Жубаныш.

– А это что такое? – опять спросил лейтенант Марошкин.

– Сладкий медовый напиток, – объяснила тетушка Жубаныш и пошла к остальным женщинам.

– Уважаемый Тынчтыкбек, – начал капитан Пархомин, – позавчера здесь, в кишлаке, был российский «уазик»…

– «УАЗ-452», – тихим голосом уточнил старик.

– Да. Вы правы, – воодушевился капитан.

– Часы пробили одиннадцать. Потом прошло минут десять. С гор дул ветер и поднял много песка.