Kitobni o'qish: «Тайна острова Солсбери»
Часть первая
Новая работа
Пролог
Российская Федерация, архипелаг Земля Франца-Иосифа, остров Солсбери. Неделю назад
Вы когда-нибудь посещали остров Солсбери? Нет, не тот, что входит в Канадский арктический архипелаг, а наш – российский, который в самом центре архипелага Земля Франца-Иосифа.
Уверен – не посещали. Более того, даже не видели издалека. В лучшем случае разглядывали несколько мрачноватых фотографий, гуляющих по Всемирной сети и наводящих тоску на желающих ими «полюбоваться».
Снимки действительно мрачные. Тяжелые темные тучи нависают над громадной скалой, укрытой шапкой из вечного льда и снега. Скала с ровными вертикальными краями, будто когда-то поднялась из свинцового моря и тянется с северо-запада на юго-восток на многие, многие километры. Ах да, еще ледники! Множество огромных белых ледников, сползающих со скалы в море по крутым разломам. И больше ничего.
Впрочем, ничего там и не было до той поры, пока островом не заинтересовалась компания «Стратегия-Рен».
* * *
После долгого ожидания погода наконец наладилась: ледяной ветер стих, в тяжелой сплошной облачности появились разрывы, сквозь которые ко льдам и черным скалам изредка прорывались лучи солнца.
На плоской вершине черной скалы одиноко высился большой металлический ангар, на его мачте развевался флаг с логотипом «Стратегия-Рен». Основание ангара со всех сторон было заметено снегом, и лишь серая полукруглая крыша резко выделялась на фоне бесконечной и абсолютной белизны.
Издав пронзительный скрип, створка раздвижной конструкции отъехала в сторону, открыв взору ангарное нутро – квадратную площадку с вертолетом, контейнерами, бетонным лифтовым бункером и копошащимися авиационными техниками, одетыми в теплые синие комбинезоны. Здесь все были одеты так, словно намеревались отправиться на долгую зимовку – летные унты, меховые куртки и шапки, шерстяные маски, шарфы, рукавицы. Различался лишь цвет этой невероятно утепленной одежды. Впрочем, для здешних мест это выглядело нормально, ведь ледяной пронизывающий ветер не стихал почти никогда, а температура даже на макушке лета редко поднималась выше нуля градусов.
Пока техники отогревали двигатели, редуктор и кабину вертолета при помощи тепловой пушки с толстыми брезентовыми рукавами, пара работяг под бдительным наблюдением четверых охранников подняла на лифте с десяток серебристых контейнеров и перетаскала их в грузовую кабину.
Наконец техники свернули длинные рукава, а экипаж произвел запуск. Выхлопные патрубки выпустили облачко керосинового перегара; натужно погудев, турбины взяли высокую ноту; винты послушно раскрутились и набрали обороты. Обслуживающий персонал попрятался от поднявшегося ветра за «дот», а два пилота занялись проверкой оборудования…
«Готово!» – махнул рукой через пять минут командир экипажа.
Подбежавший техник просунул голову в щель сдвинутого блистера.
– Все в порядке?
– Да. Веди пассажиров.
Техник вразвалочку побежал к единственному строению внутри ангара – бетонному лифтовому бункеру, напоминающему долговременную огневую точку времен Второй мировой войны. Встав перед видеокамерой и маленьким монитором, он нажал кнопку вызова.
– Слушаю, – ответила появившаяся на экране мужская голова.
– Вертолет к вылету готов. Можно поднимать пассажиров и провожающих.
– Отправляем. Встречайте…
Ровно через минуту пронзительно взвыла сирена и замигала красная лампа над проемом лифтовой двери. Тяжелые бронированные двери медленно расползлись в стороны, из кабины вышло несколько человек.
Первыми вышли два охранника в черной форме, из вещей при них имелось лишь оружие. Двое других походили на пожилых супругов; на них были обычные гражданские куртки, джинсы и утепленная полуспортивная обувь; на плечах они тащили по объемной дорожной сумке. Еще четверо в ярко-оранжевых комбинезонах напоминали провожающих.
В отличие от хмурых и сосредоточенных сотрудников охраны супруги выглядели радостными – лица буквально светились счастливым ожиданием отлета с холодного неприветливого острова. Срок действия их трудового контракта закончился, на Большой земле ждали родственники, друзья и множество благ цивилизованной благоустроенной жизни, на которую наконец-то удалось заработать и поднакопить.
Один из техников проводил группу к вертолету и помог разместиться внутри тесноватой грузовой кабины, заставленной серебристыми контейнерами.
Супруги тепло попрощались с друзьями. Техник захлопнул дверцу и подал пилоту знак: «Все в порядке, посадка закончена. Можете взлетать».
Оглядев площадку, пилот начал плавно увеличивать мощность двигателей…
* * *
Оторвавшись от бетона и едва не задевая лопастями края раздвижной конструкции, легкий вертолет набрал десяток метров и, клюнув носом, стал разгоняться. Спустя минуту ангар и поднятое облако снега остались позади…
Зажав между коленей автоматы, охранники в черном молча пялились в иллюминаторы на бесконечное серое море, проплывающее под днищем винтокрылой машины. Сидящие напротив супруги о чем-то оживленно переговаривались, громко смеялись. Мужчина несколько раз доставал из кармашка сумки пластиковую банковскую карту и, демонстрируя супруге, о чем-то радостно говорил на ухо. На одном из соседних островов они готовились пересесть на самолет, следующий рейсом до «Шереметьево». Три часа полета, и долгожданная встреча с родственниками и друзьями…
Расстояние от острова Солсбери до острова Земля Александры, где находилась ледовая взлетно-посадочная полоса городка Нагурское, не превышало ста сорока километров. Для небольшой и юркой «вертушки» – сорок минут полета.
Примерно на середине пути, когда слева по курсу проползал мыс Брюса – северная оконечность острова Земля Георга, охранники незаметно переглянулись.
«Пора», – кивнул старший.
Через мгновение в его ладони блеснул вороненой сталью пистолет. В кабине вертолета один за другим прозвучали четыре выстрела.
Пилоты восприняли звуки выстрелов спокойно. Командир продолжал пилотировать машину и даже не повел ухом. Второй пилот оглянулся и буднично спросил:
– Готово?
– А то, – пробурчал в ответ старший охранник. – Дурное дело – нехитрое…
– Заканчивайте. Скоро начнем снижаться…
Охранник с офицерским шевроном на рукаве сдвинул и зафиксировал грузовую дверь. Другой подтащил тело мужчины и сбросил его в открытый проем; следом вниз полетела и убитая женщина.
– Давай багаж! – пытаясь перекричать шум винтов и двигателей, обернулся офицер охраны.
И заметил, как помощник пытается открыть «молнию» одного из кармашков баула, где лежала пластиковая банковская карта.
Сунув ему под нос здоровенный кулачище, старший схватил обе сумки и вышвырнул из вертолета.
– Порядок! – доложил он пилотам.
– Пятен крови не осталось?
– Все чисто.
– Хорошо. Снижаемся. Через семь минут посадка.
Впереди белело обширное снежное поле острова Земля Александры. Рядом с взлетной полосой в ожидании серебристых контейнеров стоял самолет с нарисованным на борту логотипом компании «Стратегия-Рен»…
Глава первая
Российская Федерация, Москва. Наше время
Я тяжело продвигаюсь по длинному ответвлению подводной пещеры. Минуло около получаса исследований, а главный вопрос так и остается без ответа – мне до сих пор непонятно, появился ли тоннель естественным образом или же его создали люди.
Петляя из стороны в сторону, ответвление с каждым метром становится уже, оставляя мне все меньше и меньше пространства. Несмотря на низкую температуру воды, я одет в раздельный неопреновый костюм, ибо в «сухом» многослойном гидрокомбинезоне мне не удалось бы протиснуться сквозь некоторые узкости тоннеля. По той же причине пришлось отказаться от ребризера и двухбаллонного акваланга. Впрочем, и единственный двадцатилитровый баллон я отстегнул и толкаю перед собой, иначе рисковал бы застрять и остаться в извилистой кишке навеки.
Двигаться неудобно. В одной руке зажата катушка со светлой нейлоновой нитью; постепенно разматываясь, нить укажет направление в том случае, если придется возвращаться. Другой рукой удерживаю мощный фонарь, освещающий шероховатые стены и конусообразные отложения. Баллон я проталкиваю по тоннелю то руками, то головой. Это затруднительно, так как баллон закрывает обзор…
Я провел под водой полжизни и считаюсь самым опытным боевым пловцом отряда специального назначения «Фрегат-22», но спелеологическим дайвингом занимался лишь однажды. Случилось это несколько лет назад, когда посчастливилось провести отпуск на западе Австралии. Есть там занятная пещера со странным названием «Веебубби», которая считается крупнейшим в мире подводным тоннелем. Там моим учителем был британский инструктор Мартин, преподавший пару бесценных уроков. Но то было давно и в Австралии. Тамошняя пещера по сравнению с этой – дворец с чередой просторных залов…
Давление в баллоне падает, а конца тоннелю не видно. Стометровая нить давно закончилась, и катушку пришлось оставить у одного из поворотов. В общей сложности я преодолел около двухсот метров.
Впереди небольшое расширение тоннеля, а за ним крутой поворот. Осторожно прохожу его, и желтый сноп фонарного света упирается в вертикальную стену. В нижней ее части чернеет небольшое отверстие диаметром меньше полуметра. Подхожу ближе…
Осмотрев неровные края единственного прохода, заглядываю внутрь и замечаю впереди таинственный зеленоватый свет.
Неужели я добрался до выхода?!
Выключаю фонарь, чтобы убедиться в наличии постороннего света. За пару секунд глаза привыкают к темноте, и я действительно вижу зеленоватые всполохи, пляшущие по стенам подводной пещеры. До них чуть более десятка метров.
Воодушевленный близостью победы, я заталкиваю в отверстие баллон, вытягиваю руки и пытаюсь преодолеть последнее препятствие на пути к свободе.
Опасное сужение длинного лаза я замечаю слишком поздно, когда основания вытянутых рук прочно застревают между шершавой поверхностью проклятого песчаника.
Положение становится безвыходным. Я дергаюсь, изворачиваюсь, работаю ногами и шевелю руками, но… остаюсь неподвижен относительно пленившей западни.
«Спокойнее. Только не поддаваться панике. Паника – это предвестник дайверской смерти, – успокаиваю сам себя. – Для начала отдышаться, проанализировать ситуацию и продумать план спасения. А потом уж действовать».
Привожу дыхание в норму, ощупываю стены; вытянувшись стрункой, пробую сдвинуться с места.
Попытка заканчивается тем, что облегающий тело неопрен протирается и рвется. Образовавшиеся складки окончательно хоронят надежды выбраться из тоннеля. Я дергаюсь то вперед, то назад, то стараюсь хотя бы на градус провернуться вокруг продольной оси.
Ничего не выходит.
Перед глазами мельтешит манометр, привязанный коротким поводком к баллону. Черная стрелка на шкале со светонакопителем угрожающе подрагивает в середине красного сектора.
Газа в баллоне почти не остается…
Резко крутанувшись из последних сил, я свалился с кровати и больно тюкнулся затылком об пол.
Широко открыв глаза, несколько секунд гляжу в темный потолок и не понимаю, где нахожусь, а главное – удалось ли мне выбраться из подводной пещеры.
– Фу-ух, – сажусь и вытираю со лба холодный пот.
Я дома – в своей скромной однокомнатной квартирке на окраине Москвы. За окном темно, светящиеся зеленые цифры на часах показывают половину четвертого. Значит, скоро рассвет.
Голова после выпитой вечером водки тяжелая, во рту пересохло.
Поднявшись, ковыляю на кухню и надолго припадаю губами к бутылке холодной минеральной воды…
Проклятый сон, наполненный живыми воспоминаниями о моих относительно недавних приключениях в подводном тоннеле, беспокоит нечасто. Как правило, это случается накануне важных событий, являясь апофеозом внутренних треволнений.
Утром предстоит ехать в центральный офис компании, куда я пожелал устроиться работать. Компания небедная: бомжей, алкашей и проходимцев с улицы не берут. Позвонив в офис, я долго отвечал на вопросы менеджера по кадрам, пока не получил «добро» приехать на очное собеседование и предварительное ознакомление с контрактом.
Возвратившись в комнату, падаю на кровать.
В запасе остается пара часов. Нужно попытаться уснуть покрепче. Так, чтобы не снились кошмары из прошлой жизни.
* * *
Я сижу на удобном стуле в кабинете шикарного офиса, по стенам которого развешаны плакаты с фотографиями счастливых мужских и женских лиц. Под лицами начертаны цифры с большим количеством нулей: от пятидесяти тысяч до двухсот пятидесяти. Впереди перед каждой суммой красуется значок «$».
Понятия не имею, что означают эти плакаты, да и не до них: я держу в руках типовой контракт и стараюсь дышать в сторону от сотрудницы компании – менеджера по кадрам. Позади меня на стульчике сидит мужчина лет тридцати в потрепанном костюме советского интеллигента. Он невысокого роста, щупл и ровно подстрижен; верхнюю часть лица «украшают» очки в тонкой оправе. «Неужели тоже устраивается на шахту?» – подумал я, увидев его в кабинете. Он прошел собеседование раньше меня и теперь, вероятно, ожидал результат.
Сегодня я чисто выбрит, причесан, одет в единственный приличный костюм – моя внешность полностью соответствует лоску и новизне кабинета, выдержанного в бело-оранжевых тонах.
Да, внешность подправить удалось, а выхлоп после вчерашнего остался. В общем, знакомлюсь с условиями, а в угнетенном этанолом мозгу складываются эпические картинки…
Собеседование началось с анкеты.
– А на хрена шахтеру анкета? – вежливо поинтересовался я.
– Так положено. Заполняйте или покиньте мой кабинет, – так же вежливо отвечала она.
Пришлось напрягать отравленный алкоголем мозг и копаться в истории собственной жизни, извлекая из нее и фиксируя на бумаге наименее опасные повороты.
Покончив с анкетой, я принялся изучать контракт…
– Прочитали? С условиями согласны? – не отрываясь от компьютерного монитора, интересуется девушка.
– В процессе, – проглатываю строчку за строчкой.
Лицо девушки с нитками выщипанных бровей и жирно накрашенными ресницами меня не интересует – уж слишком отчетливо на нем написано презрение ко всему человечеству. Может, феминистка или еще как-нибудь жизнью обижена.
Она печатает на компьютере и одновременно задает дежурные вопросы:
– Как много у вас близких родственников?
– Только мама.
– Где она проживает?
– В Саратове…
Девица – обычная представительница тупых офисных стерв. Ноги от ушных мочек, глаза по пятаку, губки бантиком, сиськи Эверестом. И юбка, едва успевшая начаться. Мне хорошо известен данный типаж: запредельный ЧСВ (чувство собственной важности), диплом платного отделения усть-козлоярского экономического колледжа и патологический синдром вершительниц человеческих судеб. Такая родную маму не пожалеет ради того, чтобы трахнуться с местным боссом. А потом, пользуясь доступом к начальственному телу, уничтожит всех его врагов. Но начнет, конечно, со своих.
Изредка я поглядываю на ее бейдж, на котором значится: «Старший менеджер по кадрам Баталина Ольга Ананьевна». По правде говоря, поглядываю я не на бейдж, а на полы белоснежной блузки, кое-как стянутые парочкой пуговиц на отнюдь не католической груди.
– Где вы работали раньше? – цедит она сквозь ровные зубки.
А вот об этом распространяться не стоит. Во-первых, принадлежность к довольно редкой профессии может повредить трудоустройству. Во-вторых, я давал подписку о неразглашении секретной информации, связанной с предыдущей специальностью.
Решаю назвать последнее место работы – там ничего секретного не было.
– Московский метрострой.
– Кем вы работали?
– Изолировщиком.
– Каков стаж вашей работы в Метрострое?
Смотрю на свою трудовую книжку, к которой мадам даже не притронулась, хотя она лежит перед ней, и нагло вру:
– Около пяти лет.
– С условиями ознакомились? – щелкает Ольга Ананьевна длинными ноготками по клавиатуре.
– Заканчиваю…
В тексте ничего нового. Отсутствие прав компенсируется высокой степенью ответственности. Контракт буквально пестрит жирным курсивом, коим обозначены всевозможные запретительные меры и строгие кары за их нарушения. Такие слова и фразы, как «штраф», «запрещено», «подлежит административному наказанию», «работник несет ответственность», «покрывает убытки» и тому подобное, – встречаются на каждой странице по десятку раз.
Завершая ознакомление с грозным документом, меня так и подмывало спросить Баталину: «А не должен ли я уметь собирать сахарный тростник и знать наизусть песню негров из «Рабыни Изауры»?..»
Тактично умолчав о неграх, произношу иное:
– Есть несколько вопросов.
– Да, я слушаю.
– Требуют прояснения несколько пунктов.
– Что именно непонятно?
– Вот… в пункте 4.2 «Выплата заработной платы и иных платежей, связанных с трудовой деятельностью Работника, осуществляется Работодателем путем перечисления денежных средств на банковский счет Работника».
Глядя в монитор, девушка высокомерно улыбается:
– И что же непонятного в этом пункте?
– Дело в том, что у меня нет банковского счета.
– Это не проблема. Мы открываем счет в партнерском банке каждому, кто устраивается к нам на работу. Если вас устроят условия, то после прибытия на шахту вам выдадут банковскую карту.
Ладно, одно мутное пятно прояснили.
– Вот здесь еще… В следующем пункте указано, что со счета наемного работника ежедневно списывается сумма, эквивалентная двадцати долларам США. Можно узнать, зачем удерживаются эти деньги?
– Конечно. Двадцать долларов – оплата за питание. Вас будут очень хорошо кормить в столовой.
– Шестьсот рублей, – чешу затылок. – А не много ли? В Москве на питание у меня уходит около четырехсот…
Ольга Ананьевна кривит накрашенные губки в скептической улыбке:
– Помилуйте, Евгений Арнольдович! Во-первых, в московские супермаркеты продукты доставляются наземным транспортом, а на нашу шахту их возит самолет. Во-вторых, не забывайте о расстоянии.
– А что с «расстоянием»? О нем в договоре не сказано.
– Поверьте на слово: чтобы доставить продукты на шахту, экипажу самолета приходится преодолеть почти три тысячи километров. И, наконец, третье, – делает она многозначительную паузу. – Если вы вольетесь в состав сотрудников нашей компании, то будете получать приличную зарплату и практически не заметите ежедневного вычета.
– И насколько «приличную»?
– Первый год испытательный – вы поступаете на шахту простым разнорабочим с жалованьем в две тысячи долларов в месяц…
Я готовился услышать умопомрачительную сумму и разволновался как первоклассник, которому могут не позволить позвонить в колокольчик на первое сентября. Но меня постигло разочарование.
Растерянно переспрашиваю:
– Всего две тысячи долларов?
– Я же сказала, что это жалованье на период испытательного срока. Через год вы станете горнорабочим очистного забоя, проходчиком, забойщиком на отбойных молотках или машинистом горных выемочных машин. Это предусматривает двукратное увеличение заработной платы, ну а дальнейшая карьера всецело зависит от вашего отношения к работе. В будущем вас могут назначить и бригадиром, и горным диспетчером, и даже начальником участка. А это, поверьте, совсем другие деньги…
Быстренько прикидываю: «Две тысячи долларов в месяц. Делим на тридцать и получаем шестьдесят шесть. Всего шестьдесят шесть баксов в день. Из них двадцатку вычитают за жратву. Сорок шесть оседает на кармане. Точнее, на банковском счете. Негусто…»
Похоже, девчонка замечает промелькнувшую на моем лице тень сомнения. Потому как в следующей фразе выкладывает очередной козырь:
– Кстати, зарплата – не единственная статья доходов наших сотрудников.
– Вот как? – понемногу теряю я интерес к собеседованию и к компании в целом. – А еще раз в год выдают премии в конвертиках за перевыполнение плана?
– Да, премии, но не за работу, а за победы в своеобразных турнирах.
Это было что-то новенькое. Я заинтересовался:
– Нельзя ли поподробнее?
– Все довольно просто. Работающим на шахте людям надо было как-то разнообразить выходные дни. Чем заняться взрослым сильным мужчинам в свободное от работы время, если спиртное и казино запрещены, женщин практически нет, других развлечений тоже?.. Сначала шахтеры сами придумали несколько интересных соревновательных конкурсов, а затем эту идею подхватило наше руководство, повернув инициативу снизу в профессиональное русло. С тех пор каждый выходной проводятся различные турниры и, представьте, все сотрудники очень довольны, ведь победители получают неплохие призовые деньги.
– Могу ли я узнать размеры призовых? Хотя бы приблизительные цифры.
Выдержав небольшую паузу, она сообщает:
– Цифры внушительные: от пятидесяти до двухсот пятидесяти тысяч.
– Долларов? – изумленно уточняю.
– В нашей компании рубли не в почете, – чеканит Баталина. – Мы используем в расчетах только доллары. В крайнем случае – евро или английские фунты.
Это в корне меняет дело. Я никогда не считал себя слабосильным хлюпиком и вполне мог сорвать солидный куш в любом состязании.
И все же сомнение не покидало: «Неужели жадные капиталисты готовы расстаться с такими немалыми средствами ради хорошего настроения простых работяг? Что-то плохо в это верится…»
– Вот, посмотрите, – жестом сказочной феи Ольга Ананьевна указывает на плакаты. – Наши победители конкурсов и счастливые обладатели огромных премий. Причем тут далеко не все. Кстати! – оживляется она, – сегодня в смене охранников как раз работает один из победителей – Анатолий Евграфов. Он сумел победить в самом сложном турнире и получил двести пятьдесят тысяч долларов. Можете побеседовать с ним и узнать подробности.
– Хорошо. Тогда последний вопрос.
– ?
– В разделе «Заключительные положения» есть некий странный пункт… А, вот: «В случае наступления естественной смерти Работника, а также смерти по болезни или смерти вследствие несчастного случая Работодатель берет на себя обязанность кремировать тело Работника и доставить прах по указанному в настоящем договоре адресу…»
Ольга Ананьевна снова одаривает насмешливым взглядом.
– Что же в этом пункте вас смутило?
– Все мы смертны – тут вопросов нет. Но, предположим, я не хотел бы, чтобы мое тело после смерти кремировали. Неужели нельзя предстать перед родственниками… в целеньком виде?
– Исключено. И причины все те же: одно дело – привезти на Большую землю прах в небольшой капсуле, и совсем другое – канителиться с цинковым гробом. К слову, на нашей шахте и гробов-то нет.
– И как часто там умирают люди? – спрашиваю на всякий случай.
– Бывает. Но не чаще, чем на обычных шахтах…
Тоска берет от таких разговоров. Хочется помереть где-нибудь среди звезд на космическом корабле, а понимаешь, что сдохнешь на этой мелкой планетке среди идиотов…
Глубокую философскую мысль прерывает вошедший в кабинет мужчина. Входит он по-хозяйски решительно и тут же направляется к столу Баталиной. Та, завидев его, подскакивает как ужаленная, растягивает губки в подобострастной улыбочке и ангельским голоском произносит:
– Здравствуйте, Сергей Владимирович. Очень рада вас видеть.
Мы с очкастым интеллигентом молча взираем на вошедшего.
Мужику лет сорок, он грузен и высок ростом, с лощеным белокожим лицом, покрытым реденькой бородкой. Одет в дорогой костюм, на груди бейдж, но надписи не видно. По манерам – явно не рядовой сотрудник.
– Как у нас дела? – негромко интересуется он у Баталиной.
– К сожалению, только четверо, – столь же тихо отвечает она.
– Почему так мало? Завтра рейс.
– Вот еще два кандидата, – кивает она в нашу сторону. – Но они не имеют профессиональной подготовки.
Сергей Владимирович склоняется над монитором и что-то читает. Затем поднимает голову и обращается ко мне:
– Вы Черенков?
Киваю.
– Он самый.
– Пять лет работали в Метрострое?
– Было дело.
– Разнорабочим пойдете?
– Куда деваться? Пойду…
– А вы Чубаров? – поворачивается он к интеллигенту.
– Да, Андрей Викторович.
– Врач, – мнет мужик бороду, – к сожалению, все вакансии в медблоке закрыты. На другую специальность согласны?
– Согласен, – мямлит мой коллега.
– Принимай обоих на должности разнорабочих. Завтра же отправим.
– Поняла, Сергей Владимирович. Сейчас сделаю…
Мужик распрямляется и с довольным видом подмигивает:
– Вот и славно. Мы же люди, в конце концов, и должны помогать друг другу. Вы – нашей компании, а компания – вам.
Теперь я вижу его бейдж с крупной надписью: «Потапчик Сергей Владимирович. Генеральный директор».
«Ого, да это директор собственной персоной! – мысленно удивляюсь сему явлению. – С чего это он мотается по кабинетам рядовых сотрудников?»
Буквально через секунду все становится на свои места: директор со смешной фамилией опять склоняется к Баталиной и заговорщицки шепчет:
– Позвони в конце рабочего дня. Есть предложение, от которого ты не сможешь отказаться…
Щеки девчонки покрывает румянец, а большой в прямом и переносном смысле человек покидает кабинет.
Понятно. Банальный служебный роман. Впрочем, это их личные дела, а мужик, судя по всему, нормальный. Другой сослался бы на инструкции, правила, законы… И отшил бы на счет «раз». Этот же вошел в положение и дал соответствующую команду.
– Итак, у меня все готово, – деловито объявляет барышня, возвращаясь из романтических грез на землю. – Распечатываем?
– Валяйте.
За моей спиной гудит принтер, выплевывая один за другим листы контракта. Девушка выравнивает стопку, скрепляет ее степлером и протягивает вместе с авторучкой.
– Прошу. Расписаться нужно внизу на каждом листе. И не забудьте указать подробный адрес, куда следует доставить урну с вашим прахом. Сейчас распечатаю и ваш контракт, – говорит она бывшему врачу Чубарову.
Тот подсаживается ближе к столу. Я же беру свои бумажки и привычным движением клонирую размашистую подпись…
