Kitobni o'qish: «По кличке Рейнджер»

Shrift:

* * *

Пролог

– Стартуем, – прошептал Медведь и нажал на кнопку.

Жахнул взрыв, ударил по барабанным перепонкам. Грохот гулко прокатился по ущелью, отражаясь от черных, с белыми проплешинами снега скал.

Внешне ничего особенного – не было голливудских эффектов, поднимающихся клубов дыма и рокочущего пламени. Просто сотряслась почва, выплеснулся огонь и расцвел пыльный дымный цветок. Но эффект был смертельный – осколки радиомины рассекали воздух и тела.

С тщательно выбранной огневой точки Влад отлично видел всю картину. Извилистая, тянущаяся вдоль пропасти горная дорога. Валуны и обломки скал – некоторые могут служить укрытием, но вместе с тем в них легко замаскировать противопехотные мины. И караван внизу – лошади, груженные тюками, моджахеды в халатах, увешанные оружием. И черное крыло смерти, которая рванулась вниз с горного склона, жалящего огнем замаскированных огневых точек.

Две лошади и три человека рухнули, сметенные взрывом. Остальные моджахеды, ученые и опытные, тут же попытались рассредоточиться. Ухнул второй взрыв. Посыпалась каменная крошка. Вслед за грохотом понеслись над скалами вопли боли и отчаяния.

Запели пули. И заработали автоматы. Огни моджахедских трассеров прочертили вечереющее небо. Рявкнули две «Мухи».

В засаде не зевают. Главное огневое поражение противнику наносится в первые секунды, когда тот еще не понял, что происходит, не успел занять выгодные позиции, схорониться, засечь огневые точки и пристреляться.

– Прими посылку. – Влад выжал спусковой крючок, снайперская винтовка дернулась в его руке. Фигура в восточном халате дрогнула и выронила пулемет Калашникова. Цель отработана. Следующий…

Все распределено, рассчитано. Маскировочный комплект фактически сравнял бойцов-десантников с местностью. Беспламенное, бесшумное оружие превращало их в ангелов мщения, сеющих смерть. Оборонявшиеся не могли засечь, откуда в них били, и в ответ поливали наугад горы свинцом – бестолково и беспорядочно.

Оборудована засада была с толком. Основные, запасные огневые точки, маскировка. Медведь был признанным мастером. Каждый десантник имел свою цель, свой порядок действий. Свой сектор обстрела. Оставалось только отработать качественно.

Влад поймал в прицел «винтореза» еще одну фигуру: бородач, приближенный оптикой, пробежал и пытался спрятаться за трупом лошади – это как взрослому человеку спрятаться в коробке из-под телевизора, все равно ноги торчать будут. При этом бородач кричал гортанно, отдавая приказания. Ясно, командир!

Пуля снесла его. Аккуратно. Ювелирно. С расчетом, чтобы человек выжил. Должен выжить, сволочь!

Это была не война. Это был тир. Внезапность, огневой напор, выгодные огневые позиции – и за считаные секунды больше трех десятков опытных, закаленных в бесконечной войне моджахедов были уничтожены. Они расслабились. Посчитали, что идут по своей, родной территории, контролирующейся движением «Талибан». И просчитались. На войне нельзя быть уверенным ни в чем…

– Алла акбар! – заорал последний из оставшихся, поливая склоны из ручного пулемета – щедро, не жалея патронов, понимая, что они ему больше не понадобятся.

Казак расчетливо всадил ему пулю в грудь…

Все, караван закрыт!

Медведь подал сигнал, и десантники двойками – один впереди, другой страхует, – держа на мушке распластанные тела, двинулись вниз по склону. Из-под тяжелых десантных ботинок сыпались мелкие камешки.

Влад заметил шевеление и впарил в дернувшееся тело пулю. Заповедь – не забывай сделать контрольный выстрел.

Контрольные выстрелы прозвучали еще несколько раз. На каменистой дороге распластанные, разорванные взрывами тела людей и лошадей. Ошметки мяса. Кровь. Пороховой дым. Гарь. Разбросанное оружие. Стреляные гильзы. Поле боя!

Влад осторожно приблизился к главарю. Раненный в плечо, контуженный, тот зашевелился за лошадью, пытаясь выдернуть гранату. Влад кинулся, сжал руку с гранатой.

Главарь взревел, но Влад вышиб из него сознание, ударив ладонью – сильно, но аккуратно. Кровь натекла. Рука скользила.

Аккуратно разжал пальцы. Сделал знак. Бойцы кинулись в укрытия. Вытащил гранату – это была «эфка». Рванет – на сто метров никому мало не покажется.

Бросил в сторону обрыва и упал.

Ухнуло…

Влад поднялся. Все, больше опасности нет. Пленный без сознания. Но на всякий случай надо связать ему руки веревкой.

Все зачищено – подал Влад знак. И огляделся.

Вот оно! То, что искали! Иссеченные осколками мешки, из них струйкой сыпался, смешиваясь с пылью, белый порошок.

– Как обещано – три сотни кило, – прикинул Медведь, спускаясь со склона…

Караван ждали второй день. Он должен был прийти еще вчера. Источник, скинувший информацию, ни разу не ошибался. Но вчера не пришли. Задержались на день.

У моджахедов все было просчитано. Погранцы должны были пропустить груз на ту сторону. Купленный командир заставы обещал окно. Дальше груз был бы на автомобильных камерах, как на надувных лодках, переправлен через реку Пяндж. Перекинут соратникам в один из аулов. А дальше начал бы свое движение в сторону России. Потянулись бы на самолетах и по «железке» десятки нищих, доведенных до отчаяния своим бедственным положением таджикских курьеров – за две сотни долларов за рейс они готовы рисковать жизнью и свободой. Проглоченные пакеты, тайники с двойным дном – это уже детали. Главное, сотни килограммов заразы хлынули бы на российские улицы и собрали бы свой гибельный урожай.

– Взвешивать не будем, – усмехнулся подполковник Хорунжий – инициатор операции, сотрудник Управления внешней разведки России. С ним десантная группа ходила на дело уже второй раз. И все в масть!

– Перевяжи, – кивнул Казаку Медведь.

Тот сделал перевязку, воткнул иглу шприца в предплечье бородатому пленнику, выглядящему лет на пятьдесят, но наверняка моложе – горы старят быстро. Моджахед очнулся, попытался укусить десантника, а потом взвыл по-волчьи.

– Алла акбар! – Глаза его остекленели, в них появилась какая-то отрешенность от всего земного. Потом они наполнились ненавистью, и он на очень корявом, но все-таки русском языке прокаркал: – Убей меня!

– Это успеется, – недобро заметил Казак.

Возможно, его и убьют. После того, как выдавят все, что он знает. Но об этом уж пусть голова болит у внешней разведки. Это их трофей.

Отрабатывать караван пришлось в тяжелых условиях. Перехват на таджикской территории был нереален – окно держали погранцы. Поэтому командир разведывательно-диверсионной группы Медведь принял нестандартное решение – нырнуть на территорию Афгана. Благо ребята его знали местность как свои пять пальцев. Хаживали не раз.

Окопались, выбрали место. А после этого самая тоскливая часть работы – ожидание…

Триста кило героина! И пленный. Хороший улов.

– Все подчищаем и уходим, – приказал Медведь.

Мешочки с героином свалили в кучу. Порошок, подхваченный ветром, разлетался в разные стороны, как пурга, смешивался со снегом.

– Ну-ка! Гуляй, рванина! «Лимон» не деньги!

С этими словами Казак, отойдя на почтительное расстояние, всадил в сложенную кучу заряд из огнемета «Шмель».

Вакуумный взрыв. Огненный шар. И остатки неспаленного порошка, повисшие в воздухе.

Героин здесь, на таджикско-афганской границе, стоит меньше доллара. В Москве оптовая цена – полтинник «зелени» за грамм. Итого – пятнадцать «лимонов». А если разбадяжить и пустить в розницу – в два-три раза больше.

Такое количество денег сознанием охватить офицеру, у которого зарплата бывает через раз, тяжело. Не охватывается это сознанием. Да и не нужны поганые кровавые деньги настоящему русскому офицеру. А в офицерской десантной разведывательно-диверсионной группе вояки были настоящие. Без подделки и фальши. Иные не приживались.

Подполковник Хорунжий посмотрел на огонь и произнес с какой-то вовсе не присущей моменту задумчивостью:

– Наркота. Героин. Это кровь, которая струится по жилам прогнившего мира. За их счет финансируются незаконные секретные операции. Совершаются государственные перевороты. Тлеют горячие точки.

– Сатанинское зелье, – кивнул Влад. – Черти его варят.

– Однажды появится такое, от чего мир вздрогнет. И мы будем вспоминать эти тюки с героином с ностальгией. Нам будет казаться, что это детское питание, – добавил Хорунжий.

– Да ладно страху нагонять, – встрял Медведь.

Его волновали конкретные заботы – как доставить языка и уйти без проблем. А потом – Подмосковье. Расположение полка спецназа ВДВ. Боевая работа… И дальше – где вспыхнет очередной пожар.

Влад с неожиданной настороженностью посмотрел на Хорунжего. Тот завороженно уставился на горящие миллионы долларов, огонь плясал искорками в его глазах. А еще в его взоре было нечто странное, неприятное… Алчное.

Уже позже Влад не раз вспоминал тот день. «Мы будем вспоминать тюки с героином с ностальгией…» Кто бы мог тогда подумать, что слова эти окажутся пророческими. И что Влад с Медведем через несколько лет окажутся на острие удара.

Часть первая
КАК ПОПАСТЬ К ЧЕРТУ В ПАСТЬ

Человек наступил на какую-то вязкую грязь. Надо же, новенькие австрийские туфли – и по дерьму в них ходить! Лучше бы резиновые сапоги-мокроступы надел.

Ничего. Зато место хорошее. Отличное место для подобных рандеву. До окраины Болотникова рукой подать, но в радиусе видимости ни одной души, кроме крыс, котов и ворон.

Он огляделся. Перед ним стояло длинное полуразрушенное одноэтажное строение. Когда-то это была фабричка – то ли валенки валяли, то ли дурака. Закрыли ее в начале застоя, да так с тех пор и не собрались сровнять развалины с землей. Стены крепкие, толстые, до революции возведенные, с ними ничего не делалось. Все, что можно отсюда растащить, давно растащено. И здесь поселились дух тлена и потусторонний холодок, свойственные заброшенным строениям.

Он поправил на груди легкую серую кожаную куртку, подровнял черную кожаную кепку, насвистывая, перепрыгнул через кучу земли перед входом. Прошел внутрь. Вдохнул пыльный воздух, закашлялся. Перелез через рухнувшую перегородку. Споткнулся об истлевшую деревянную балку. Чертыхнулся.

Клиент удивился, когда ему назначили встречу в этом месте. Но потом понял: лучше, если их не увидят вместе. Это вопрос жизни и смерти. А может, еще какая-то мысль, скорее всего дурная, пришла ему в голову?

«Кожаный» сжал крепче в руке серебристый «дипломат».

– Кыш, зараза, – прикрикнул он на мелькнувшую серой молнией толстую крысу. – Чем они только тут питаются?

Он прошел в относительно чистую комнатенку. В окно, от которого остались рама и чудом сохранившиеся стеклянные осколки, светило ласковое майское солнце. А продырявленная крыша синела пятнами неба.

В помещении сохранились расшатанная табуретка, трехногий стол. В углу валялся мусор.

– Ох, мать вашу, – послышался знакомый голос.

Пожаловал клиент – широкоплечий парень лет двадцати пяти со стрижкой ежиком. Опоздал он на семь минут. Все чего-то вынюхивал, высматривал. Все хочет быть умнее других. Не доверяет. Ну что ж, его право.

– Как прошло, Дюк? – спросил «кожаный».

– Пока не хватились, мать их. – Дюк витиевато выругался.

Ругался он грязно и неинтересно. «Скучное существо, – подумал «кожаный». – Быдло. Предел мечтаний – срубить легкие деньги. Нажраться водки. Натрахаться. И сдохнуть рано или поздно в разборке от пули или пера. Чтобы все сказали – туда ему и дорога».

– Надеюсь.

– Всего-то полчаса прошло. – Дюк переложил из правой руки в левую объемистый портфель и вытер вспотевший лоб рукавом бежевого плаща. – Бабки при тебе? – Одну руку он как бы невзначай сунул в карман.

– Вот. Подъемные. – «Кожаный» поставил на трехногий стол, который угрожающе качнулся, свой «дипломат», со щелчком отпер замки, приоткрыл крышку и вынул толстую пачку долларов.

– Это чего?! – возмутился Дюк. – Это все?

– Часть.

– А остальные? Шутки шутишь?!

«Кожаный» улыбнулся. Он оказался прав – все-таки в кармане у клиента был пистолет, который теперь поблескивал в руке. Пижонский шестнадцатизарядный «глок» – машинка ни то ни се, недалекими фраерами ценится. Но дырявит она вполне справно, особенно с такого расстояния.

– На. – «Кожаный» протянул еще две толстые, перевязанные черными резинками пачки со стодолларовыми купюрами.

– Не тянет на уговоренное.

– Здесь половина. Остальное на месте получишь.

– Ты чего крутишь-вертишь, жонглер?

– Обеспечиваю себе право на жизнь, – засмеялся «кожаный». – Предусмотрено такое в Конституции.

– За лоха держишь? – недобро прищурился Дюк. Он все не выпускал «глок».

– Не обостряй, – отмахнулся «кожаный». – Где твой товар?

– Вот.

Дюк, не выпуская пистолет, повозился с замками, которые зачем-то закрыл на ключ, будто в случае чего это могло бы уберечь товар от любопытствующих. Открыл портфель. Вынул небольшой серебристый контейнер – тоже запертый. Через секунду распахнул его. Там лежал небольшой целлофановый пакет с темно-серым порошком.

– Здесь все? – спросил «кожаный». Глаза его загорелись. Он старался выглядеть беззаботным, но был не в силах обуздать волнение.

– Все. Только получишь половину. Остальное – когда деньги будут.

– Есть деньги, не бойся. Сейчас выпишу. – «Кожаный» вытащил из «дипломата» еще одну пачку.

Дюк со злым ликованием прищурился. И «кожаный» на миг рассмотрел в этих глазах обещание смерти. Палец слегка дрогнул на спусковом крючке «глока».

– Вот, – будто не замечая угрозы, произнес «кожаный», бросая на стол пачку с долларами.

Дюк кинул на нее жадный взгляд.

– И еще… – Человек в кожанке нажал на спусковой крючок взведенного, снятого с предохранителя и готового к бою «ТТ», лежавшего на дне «дипломата».

Пуля пробила тонкую пластмассу и вошла в живот Дюка, который в ответ всхрапнул, удивленно глядя на убийцу. Качнулся. И рухнул на пол.

«Кожаный» подержал в руке «ТТ». Это машинка профессионалов. Отличный бой. Удобно лежит в ладони. Даже жалко расставаться.

Контрольный выстрел. Все, клиент готов…

– Растяпа ты, Дюк. Твоя судьба быть лохом, – произнес «кожаный» с удовлетворением.

Ему сразу стало легко. Он выиграл партию, впрочем, она и не представлялась слишком трудной. Противник попался не особо искушенный. И какая-то струна пела внутри. «Кожаному» нравилось убивать. Будто отлетающие души передавали ему часть своей энергии. А все переживания, муки совести, все эти выдумки про Родиона Раскольникова, которыми всю плешь проели в школе, – это для лохов. Лох на Руси – это как корова. Молоко дает и на мясо в случае необходимости идет. Судьба у него такая – быть доеным и идти на мясо, приносить доход рачительному хозяину. А «кожаный» считал себя именно хозяином жизни, человеком, который сам строит свою судьбу.

Он погладил целлофановый пакет. Подумать только, что золото и платина – просто дешевый металл по сравнению с этим веществом. Немного труда, и оно превратится в серые таблетки – билет в прекрасные миры. «Елочка» – самый совершенный в мире наркотик. Мечта любого, кто готов сжечь свои мозги за час кайфа.

– Арбайтен унд копайтен, – произнес человек.

Действительно, ему предстояла еще работа. Лопата припасена заранее. Нужно так закопать труп, чтобы нашли не скоро.

* * *

Три часа на стареньком, трясущемся «Ту-154» – это про такие летающие примусы говорят по телевизору, когда речь заходит об исчерпанных ресурсах отечественной авиации.

«Все разваливается, хиреет. Окружающий мир будто покрывает ржавчина… Почему должны нормально летать самолеты в стране, которая, как трухлявое дерево, изъедена жадными термитами всех мастей?» – подумал Медведь. Ему стало грустно от этих мыслей.

Самолет замер на поле. Пассажиры заспешили к двери.

– До свидания. Счастливого обратного полета, – мило попрощался Медведь с симпатичной стюардессой у выхода.

– Заглядывайте еще. – стюардесса улыбнулась ему чуть приветливее, чем положено по инструкции. В ее глазах зажегся интерес к этому человеку. Как ни крути, а двухметровый, атлетически сложенный, с густыми русыми волосами мужчина с первого взгляда вызывает в женщине подсознательное желание покориться ему. Женщине хочется, чтобы вот такой громила взял ее за волосы и оттащил к себе в уютную пещеру, где всегда горит огонь и полно мяса мамонтов.

Стюардесса Медведю понравилась. Поворковать бы пару минут. Взять телефончик. Встретиться. Сводить в ресторан. Как это делается обычно. В любом мужчине тоже подсознательное желание при виде женщины взять ее за волосы и оттащить к себе в пещеру, кинуть на ворох шкур и… Прочь посторонние мысли! Он прилетел в Семиозерск работать. И нечего размякать от женских ножек в мини-юбке.

«Жизнь десантника прекрасна, как стюардесса. Но порою бывает короткой, как ее юбка», – неожиданно вспомнились Медведю слова его первого комбата. И от этого стало как-то тревожно. Не нравилась Медведю эта командировка. Ох, не нравилась…

На летном поле было душно и жарко. Вообще, конец весны – начало лета выдались теплые. Медведь провел рукой по вспотевшей шее.

Такси домчало до города за сорок минут. Таксисты оказались здесь не такие наглые и алчные, как в Москве. И за то спасибо. Деньги у Медведя хоть и немереные, но не его.

До встречи осталось два часа. Как раз хватит, чтобы перекусить в кафе. Он зашел в уютный подвальчик с многообещающим названием «Приют гурмана». Там было немноголюдно. Томно истекала из динамиков медленная музыка. Подпорхнул заискивающе улыбающийся официант.

– Пожалуйста. – Он протянул увесистую книженцию меню, в которой красовались цветные фото предлагаемых блюд.

В кафе цены тоже далеко отставали от московских. Медведь заказал салат, мясо с грибами в горшочке и пирожные. Страсть к пирожным у него с детства, ничего не мог с собой поделать. Хорошо еще, бог дал фигуру, которая не обрастает за неделю расслабухи жиром.

– Вино? Коньяк? – осведомился официант.

– Сок есть?

– Вишневый. Черная смородина. Апельсиновый.

– Вишневый.

Медведь любил хорошо, со вкусом поесть. Два часа на безмятежную жизнь. А потом – что сей день готовит? Что такого наговорят через два часа? Возможно, нечто необычное. Экстренная встреча – такое случается нечасто. Тут что-то должно произойти неординарное, если человек пренебрег всеми правилами и напрямую запросил контакта.

Когда Медведь вышел из «Приюта гурмана», оставался почти час. Как раз хватит, чтобы покрутиться по городу. Осмотреть достопримечательности. И убедиться, что вдруг не обрел «хвост».

Вообще-то слежке взяться неоткуда. В Москве, во всяком случае, ее не ощущалось. И здесь непохоже, чтобы она появилась. Но береженого бог бережет. Он отлично знал, что в таких делах, как проведение встреч, никакие предосторожности не бывают излишними. Окажешься невнимательным, пренебрежешь мерами безопасности – спалишь и себя, и всю агентурную сеть.

Оставшийся час Медведь потратил с толком. Он проехался по центру Семиозерска. Сменил два такси. Освоил местный общественный транспорт.

Город как город, обычная русская провинция. Почти миллион жителей. Коптящие небо заводские трубы. Главная площадь с желтыми зданиями с толстыми колоннами – раньше здесь располагались облисполком и обком, а ныне обосновались областная администрация и губернатор. Памятник Ленину так и остался стоять в центре площади – стандартный, с вытянутой рукой, в кепке. Борьба с памятниками не докатилась сюда. Здесь улюлюкающие безумные толпы не сметали былых идолов с пьедесталов. У подножия гранитного вождя лежали цветы.

Слежки за своей персоной Медведь не обнаружил. Часы на башне здания областного драматического театра показывали тринадцать тридцать. Пора.

Человек должен появиться в зеленом скверике напротив магазина «Семь озер» – трехэтажного стеклянного куба. Здесь было достаточно многолюдно.

Медведь прошел мимо праздничной, с веселыми разноцветными луковками пятиглавой церкви. Миновал ряды ларьков, выстроившихся вдоль проезжей части. Динамики на одном из них издавали звуки последнего хита – песню Люды Кош «Эти милые кудряшки».

Вот он. Синий «жигуль» остановился на стоянке около «Семи озер». Из машины вышел невысокий мужчина в очках. Минута в минуту. Пунктуальность – она радует в окружающих. Самому же быть пунктуальным нудно. Русский человек должен иметь зазор – плюс-минус четверть часа. Медведю это было жизненно необходимо. И вместе с тем жизнь заставляла его тоже быть пунктуальным и точным до тошноты.

Теперь человечек пошатается минут двадцать по городу, а Медведь еще раз проверит, не прилепилась ли к нему «наружка». А потом беседа в заранее обговоренном уютном местечке.

Очкастый протолкался через ряды торговцев цветами и шмотками, приблизился к пешеходному переходу. Остановился.

Мигнул красный свет для пешеходов. Несколько особо ретивых бегом попытались перемахнуть проезжую часть и заметались среди набирающих скорость машин, успешно достигли «другого берега». Русская коррида – игра с разъяренными авто. Национальный вид спорта.

И тут Медведя кольнуло. Он вдруг с ясностью увидел нарушение порядка вещей. Что-то тут не то.

Из-за здания магазина вырулила белая «Волга».

Очкарик стоял, беззаботно пялясь на светофор.

А Медведь понимал, что не успевает. Между ними не меньше ста пятидесяти метров. Даже не докричишься в уличном шуме.

«Волга» прибавила скорость, вильнула.

Застучал автомат. Его треск резко перекрыл уличный шум.

Очкастый рухнул, как сноп. Рядом с ним повалилась на асфальт женщина с хозяйственной сумкой.

«Волга» резко рванула с места. Автоматчик откинулся в глубь салона.

Вслед за стрекотом автомата пронесся отчаянный женский крик. Толпа забурлила. Кто-то кинулся в сторону. Кто-то стоял как вкопанный. Но опасность уже прошла. Киллеры сделали свое дело.

Медведь не сдвинулся с места. Его лицо ничего не выражало. Он кинул взгляд в сторону копошащейся толпы, людей, склонившихся над распростертыми телами. Обернулся. Неторопливо, будто его все это не касается, пошел прочь.

Все. Надо первым рейсом отбывать отсюда. А потом – разборы полетов у Гермеса.

Нужно готовиться к активным действиям.

Семиозерск оказался негостеприимным городом. Только что на глазах старшего оперуполномоченного по особо важным делам Главного управления по борьбе с бандитизмом МВД России, бывшего офицера-десантника Олега Денисова, проходившего в подпольной организации «Пирамида» под псевдонимом Медведь, убили его агента. Убили человека, которого он знал не один год и за которого мог поручиться головой.

Казалось, мир сразу поблек. Он всегда меркнет, когда теряешь в нем кого-то. И холодеет – это холод дыхания смерти, в очередной раз безжалостно взмахнувшей своей косой.

В самолете Денисов сидел, прикрыв глаза. Ему хотелось заснуть, забыться. Но сон не шел. И водкой не зальешь боль – нужно иметь ясную голову, чтобы доложить о происшествии и думать, думать, думать. Все складывалось плохо…

* * *

– Готовьтесь, девочки. Заказ, – потер руки, зачесавшиеся в предчувствии денег, диспетчер.

Офис «Медеи» располагался в девятиэтажном доме около метро «Серпуховская» и занимал трехкомнатную квартиру, где постоянно ошивались три-четыре рабочие девки, шофер и охранники. Чаще интимные фирмы работают по другой схеме – девочки и мальчики сидят по домам и ждут вызова, на телефоне сидит диспетчер и, получив заказ, прозванивает исполнителям. Но это сказывается на оперативности работы, а значит, и на доходах.

«Медею» пытались закрывать не один раз. Но она снова и снова восставала из пепла. Сотрудники органов проводили мероприятия, задерживали персонал, изымали документацию, все пытались доказать, что имеет место проституция и сводничество. Но по документам оказывалось, что девочки вовсе не заняты древнейшей профессией, а оказывают услуги по психологическому расслаблению, знакомят иностранцев с достопримечательностями столицы. Милиция верила в подобные уставные задачи фирмы с трудом. Но и в милиции люди работают. Надо попросту вовремя кое-кому отстегнуть, кое с кем побарахтаться в постели и кое-кому продать информацию на клиентов – ведь если не стучать, то долго не протянешь, никакие взятки не помогут.

– Коленька, меня направь. Уже почти сутки простаиваю, – присела рядом с диспетчером – парнем лет восемнадцати – толстая черноволосая де-ваха.

– Не, Ленка, – покачал Коля головой. – Требуют среднегабаритную. И блондинку. Для Натахи заказ.

– Чурбаны, что ли? – спросила Натаха – как раз блондинка и габаритами именно средняя.

– Когда это чурбанам худые нравились? – резонно заметила Ленка. – Чурбаны любят, чтобы женщины много было.

– Русский. Триста баксов, – сообщил диспетчер. – На всю ночь.

– Капитально!

– Ленинский проспект. Помню этого чудика. Он уже однажды заказывал у нас. Светлана ездила.

– Ну и что?

– Псих какой-то, – произнес диспетчер скучающе.

– Садик? – заволновалась Натаха.

– Нет, не садист. Просто чокнутый.

– Это не страшно, – отмахнулась Натаха.

– Давай, Натаха, собирайся. И побыстрее. А то выговор получишь, – усмехнулся диспетчер.

История с Наташиным выговором служила предметом постоянных шуток. В прошлом году оперативники из УВД округа сняли Натаху прямо с клиента и отправились в «Медею» выяснять, какие это такие достопримечательности показывала сотрудница фирмы клиенту. Тогда и появился официальный приказ, в котором черным по белому было начертано: «За половое сношение с клиентом объявить экскурсоводу Н. Шавиной строгий выговор». Кстати, его так и не сняли, хотя работала Натаха ударно.

Вскоре со двора дома выехала белая «девятка». Рядом с водителем сидела Натаха – рабочая лошадка, на белом теле которой паразитировали все остальные. На заднем сиденье вальяжно разлегся охранник, в обязанности которого входило и получение денег, желательно вперед. Случалось, что крутые клиенты гнали охранника взашей и без денег, а девушку осваивали всю ночь во всех мыслимых и немыслимых позах. Для подобных инцидентов существовала «крыша» – крутые парни, готовые выбить деньги хоть из самого черта. Впрочем, черти бывают разные, случалось, и «крыша» не помогала – ее встречали с автоматами и в грубой форме обещали отпетушить. Тогда руководитель фирмы Гарик Айвазов набирался наглости и звонил в милицию – в такой-то квартире содержится заложница. И бойцы «серого» спецназа, как идиоты, штурмовали квартиру и освобождали шлюх. Пару раз такой номер прошел. А потом, разобравшись что к чему, «спецы» так отделали Гарика, что тот неделю пролежал дома, кряхтя и постанывая, – благо с ложки его кормили две свободные от работы проститутки.

Уже стемнело. Дневная жара отпустила. Часы показывали четверть одиннадцатого. Гаишник тормознул «Жигули» совсем недалеко от пункта назначения, сразу после празднично светящейся бензозаправки «ЛУКОЙЛа».

– Еханый бабай! – выругался шофер, прижимая машину к обочине и сдавая ее немножко назад. Опустил стекло.

Худощавый гаишник с сержантскими погонами резко козырнул, словно намереваясь рубануть ребром ладони по капоту, пригнулся:

– Сержант Москальков. Документы на машину. Права.

Натаха терпеть не могла милицию, боялась ее до дрожи. Она нервно заерзала на переднем сиденье.

Гаишник насмешливо посмотрел на нее.

В этот момент из «рафика», стоявшего в нескольких метрах позади «Жигулей», неторопливо выбрались трое лбов.

– Уголовный розыск, – крикнул один, распахивая дверцу «Жигулей». – Выйти из машины!

Он выдернул охранника и поставил лицом к машине, руки на крышу, ноги шире плеч. Двое оперативников занялись водителем.

– А чего, ребята, случилось? – нервно затараторила Натаха, глядя на пистолет Макарова в руке опера. – Мы в гости едем! Правда.

– Подождут гости, – сказал оперативник.

«Все, накрылись бабки! Не получит сегодня клиент женщину», – с горечью подумала Натаха.

И ошиблась. Клиент получил все, что заказывал. И даже больше.

* * *

Людмила взмахнула руками, бросая публике воздушный поцелуй, вильнула бедром, подхватила цветы и выпорхнула за кулисы.

Заметались разноцветные лучи, и на сцену козлом выпрыгнул кумир публики Иван Пенин – известный «голубой» с мужественной внешностью и мягким, воркующе-тоскующим голосом. Публика завизжала с новой силой.

– Василий. Все это – в машину. – Люда показала на цветы в углу гримерной.

Ее личный шофер, мускулистый молодой парень с бугристой нездоровой кожей на лице, сграбастал букеты в охапку.

– Осторожно, идиот! – взвизгнула Люда. – Помнешь, твою мать!

– Не помну, – не особенно любезно буркнул шофер.

– Ты чего трындишь? Тебе кто деньги платит? – презрительно кинула Людмила.

– Ты.

– Вот и не возникай! Затрахал, как матрос шлюху!

Шофер решил больше не возникать. Осторожно взял цветы и потащил их в «Вольво», припаркованный на стоянке у киноконцертного комплекса.

Когда шофер удалился, в гримерную вошел смуглый, крепко сколоченный мужчина лет тридцати от роду. Черты его смазливого лица от рождения хранили выражение неизгладимого нахальства. Он неустанно обнажал в широкой улыбке ровные белые зубы. В одной руке он сжимал «дипломат». В другой – букет роз.

– От меня, – поклонился он.

– Жиганчик, ты, – всплеснула руками Людмила.

– А ты кого ждала?

– Ну не тебя.

– А дождалась меня. Не рада?

– Нет, почему? Я от тебя балдею, мальчишечка. – Она погладила его по щеке и чмокнула в губы. Букет между их телами зашуршал и спрессовался.

– Розы помнешь.

– А, этой травы у меня полна тачка… Ой, укололась!

– Шипы.

– У, бля… – заскулила Людмила, отскакивая и разглядывая пораненную руку.

Она была среднего роста, с хорошей фигурой, с большими, немного грустными голубыми глазами. Ее светлые волосы служили предметом всеобщей зависти. Злые языки утверждали, будто волосы крашеные. Другие долдонили, что это парик. Но правда состояла в том, что это были ее натуральные волосы.

– У тебя еще выход? – спросил Жиган.

– Не-а, – покачала она головой. – Отпела. Ты скажи, классно я пела? Нет, ты скажи как на духу, Жиганчик. Я хочу правду.

– Правду?

– Ага.

– Разливалась соловьем, – не моргнув глазом соврал Жиган. – Прекрасно.

– Во. А то эти козлы в «Полисе» написали, что я пищу, как котенок. Ну не животные?

– Животные.

– Завидуют. – Людмила встряхнула головой, так что волосы рассыпались по плечам, и всхлипнула. – Все завидуют. – Она открыла сумочку, вытащила сигарету и закурила. – Жиганчик, поставил бы ты их на уши!

– Как?

– Ну взорвал бы! За одно место подвесил бы! А чего они ко мне, козлы, пристали! А? Ну не плачу я им бабки. Так что, такое малявить надо?

– Гиены пера.

– Вот это ты образно сказал! – Она глубоко затянулась. По гримерной поплыл запах марихуаны.

– Все травкой балуешься? – спросил Жиган.

– А че? А кто мне чего? Менты, что ли? Да в жопу их! – махнула рукой Люда и плюхнулась на стул, закинув ногу на ногу, – короткая юбка подчеркивала их возбуждающую длину.

– Не горячись.

– Как там пипл на педика откликается?