Kitobni o'qish: «Песчаная буря»
Сомали, 1977 год
Горизонт озарялся вспышками взрывов. Грохотало так, что аж стекла дребезжали. Ночная темнота перестала нести в себе первоначальный смысл, было светло практически так же, как днем. В небе носились истребители, вспыхивали яркие облачка. Местное население оказалось очень темпераментным и сейчас грызлось с эфиопами. Правда, военные действия не принесли результатов и теперь шли на территории Сомали.
Скорее всего сомалийцы потерпят поражение. Все шло именно к этому. Их многократно предупреждали на сей счет, когда они целой делегацией появились в Москве. Теперь же все советские специалисты срочно эвакуировались из этой страны, оборудование вывозилось, все связи разрывались.
К пятерым ученым, ожидающим эвакуации, подбежал майор Терентьев, оглядел людей, вздрагивающих от близких взрывов, и участливо поинтересовался:
– Как вы? Никто не ранен?
– Все в порядке, – ответила за всех Наталья Петровна Симонова, пожилая женщина, профессор биологии. – Но когда же нас заберут из этого ада? Оборудование вывезли, людей что-то не торопятся.
Майор оглянулся в ту сторону, откуда пришел, и успокоил своих подопечных:
– Потерпите, скоро должен прибыть транспорт. Только, товарищи ученые, хочу сразу вас предупредить, что ехать придется не в автобусе, а на броне БТР.
– Ничего, товарищ военный. – Петр Сергеевич Тихонов, специалист по химическому вооружению, уже в годах, вздрогнул от особенно громкого взрыва. – Пусть так, мы согласны потерпеть, лишь бы уехать отсюда.
Мимо проехал советский танк, проследовала рота морского десанта, в небе оглушительно проревел истребитель, пронесшийся слишком низко. Стекла наземной части лаборатории едва не вылетели из рам. Горизонт осветился очередной серией вспышек, донесся какой-то непонятный рев. Мощно загрохотал пулемет.
Петр Сергеевич поежился, бросил испуганный взгляд на небо и спросил у майора:
– А как дела в Могадишо, товарищ военный? Всех вывезли?
Терентьев мрачно усмехнулся и сообщил:
– Морской десант высаживать пришлось. Сомалийцы совсем обнаглели. Огни на взлетно-посадочной полосе отключают, наши самолеты в итоге садятся в полной темноте. В общежитиях все стекла переколотили, трех специалистов жутко избили, пришлось в реанимацию отправлять. Толпы погромщиков бегают по столице и ведут себя почище средневековых дикарей. Таможенники вообще звереют, придираются к вылетающим и заставляют снять всю одежду, мотивируя это тем, что наши граждане вывозят наркотики и запрещенное оборудование. Много унижений приходится выдерживать. А все почему? Да потому что мы отказались сомалийцев в войне поддерживать.
Ученые дружно вздрогнули от близкого взрыва, сбились в кучу, косясь на приближающиеся боевые действия.
Майор продолжил:
– Поговаривают, что здесь останутся шестеро наших дипломатов. Ровно столько, сколько сомалийцев в Москве. Идиоты, возомнили, будто смогут что-то нам противопоставить!.. Столицу их за два часа боя взяли, гарнизон разбежался весь. Какие из них вояки? Только исподтишка ударить могут да на Эфиопию зубы скалить. Идиоты, не иначе.
Петр Степанович Горохов, самый молодой из всех пятерых, но уже защитивший докторскую диссертацию, был в таком же настроении, что и майор.
– Надо было их с самого начала на место поставить! – мрачно заявил он. – Не было бы сейчас такого бардака. Почуяли выгоду, полезли в Эфиопию, вооружившись с нашей помощью. А теперь? Они выгоняют всех советских специалистов со своей земли, кричат и бьют стекла. Что за люди? Обучили их всему, бронетехнику дали! В итоге приходится бросать все разработки и спешно уезжать домой.
Рядом что-то оглушительно взорвалось. Несколько стекол не выдержали звукового удара и с треском раскололись на мелкие кусочки. Ученые аж присели от неожиданности. В небе опять мощно проревел истребитель, который летел так низко, что казалось, будто он врежется в здание на полной скорости.
Иван Григорьевич Смагин, специалист по боевым отравляющим веществам, низенький и лысоватый, стряхнул с рубашки осколки стекла и возмутился:
– Да когда же это кончится?! Еще пять дней назад и речи не шло о какой-то стрельбе, а сейчас!.. Того и гляди зацепит!
Майор закурил, пытаясь унять нервы, и попробовал успокоить ученых:
– Потерпите, немного осталось. Скоро приедет борт, вас отсюда заберут. Уже к утру на нашем корабле будете.
– А нам дадут доехать, товарищ военный? – Симонова с тревогой посмотрела на вспышки у горизонта. – По дороге не нападут?
Майор и сам не знал, что могло приключиться по дороге, но уверенно ответил:
– Все будет в порядке. С бронетранспортером прибудет сопровождение. Ничего страшного по пути до побережья не случится, товарищи ученые. Все вы в целости и сохранности вернетесь домой. Через пару недель уже в Москве будете, а то и гораздо раньше.
– Хотелось бы верить. – Пятый ученый, Иван Григорьевич Дягилев, старше всех, но и самый опытный в химических делах, тоже закурил, нервничая, как и майор. – На побережье вроде бы пока тихо. Наш флот разогнал всех недовольных.
– Да, урок был знатный. – Майор усмехнулся. – Пять кораблей потопили, остальные даже стрелять не стали, так разбежались. В Баб-эль-Мандебском проливе пока шалят, но тоже скоро получат по шее, нарвутся на замаскированный боевой корабль. Недолго осталось.
Из темноты выехал танк, совершил разворот и остановился рядом с лабораторией. С него соскочили пятеро десантников и заняли позицию для боя. Судя по всему, очень скоро фронт докатится и сюда. Все были встревожены, никому не хотелось участвовать в перестрелке. Ученых попросили зайти в лабораторию и ждать там. Ведь от шальных пуль, как известно, никто не застрахован.
Майор Терентьев тоже зашел внутрь и в очередной раз попытался успокоить взволновавшихся ученых:
– Ничего страшного. Если и не успеют вас забрать, то придется малость переждать под землей. В лаборатории можно хоть год сидеть, оборону удерживать легко, продукты там вроде остались. Фронт прокатится мимо, а с эфиопами у нас хорошие отношения. Воевать с нами им ни к чему.
Ученые укрылись за оборонительными козырьками. Они тревожно всматривались в окна, ожидали, когда же их эвакуируют. Все пятеро понимали, что в случае нападения им действительно придется спуститься и пережидать на верхних уровнях подвала. Только вот никому не хотелось сидеть на пороховой бочке. На пяти подземных этажах находились склады химического оружия. Вывезти его вовремя не сумели, и в случае взрывов запросто могла произойти утечка. Или же перекрытия рухнут и похоронят людей под собой. Хорошего мало при любом раскладе.
Терентьев отошел от входа, снял со спины автомат и распорядился:
– Спуститесь-ка пока вниз, товарищи ученые. Мало ли что.
В этот момент Наталья Петровна Симонова увидела вдалеке огни фар и радостно воскликнула:
– Едут! Нас сейчас заберут отсюда.
Майор оглянулся, прошел к выходу, всматривался несколько секунд, затем кивнул и подтвердил:
– Да, это за вами, товарищи ученые. Ну вот и дождались. Скоро вы будете в полной безопасности. Да и нам не придется лабораторию удерживать. Мы тоже скоро уйдем отсюда. Нам грызня с сомалийцами ни к чему. Пусть сами в своем котле варятся, это их проблемы.
Через пять минут к лаборатории подкатил советский бронетранспортер с двумя танками сопровождения и охраны. С БТРа спрыгнули десантники с оружием и принялись помогать ученым грузить вещи в распахнутый люк. Потом парни запихнули на броню и их самих.
Майор махнул рукой, давая понять, что водитель может уезжать. Потом он собрал вокруг себя семерых десантников, коротко объяснил поставленную задачу и увел в лабораторию. Им предстояло еще раз проверить все уровни. Вдруг где-то и забыли кого? Потом бойцы должны были закрыть доступ на пять нижних уровней, где оставалось много чего опасного. Если бы не приближающиеся военные действия, то вывезли бы все, а так… пришлось оставить и законсервировать.
Неизвестно, в чьи руки попадет это химическое вооружение. Пусть уж спокойно лежит до лучших времен. Забрать можно и потом.
К рассвету ученые благополучно добрались до побережья, поднялись на корабль и вскоре вернулись в Советский Союз. Лаборатория осталась законсервированной. Во время войны она много раз переходила из рук в руки, но о пяти нижних уровнях никто не знал. Поэтому химическое оружие продолжало спокойно лежать на складах.
Потом война кончилась, наступили мирные времена. Заброшенная советская лаборатория по разработке и производству химического оружия была занята группировкой «Джамаат Аш-Шабааб» и превращена в довольно удобную укрепленную базу. Химическое оружие по-прежнему осталось нетронутым. Исламисты ничего о нем не знали и вниз спускались редко.
Советский Союз перестал существовать. Начинались новые времена, и до Сомали никому дела не было. Документация пылилась в архивах, ученые доживали последние дни. О лаборатории постепенно стали забывать. Но, как оказалось, не все.
Наши дни
За окнами ослепительно сияло солнце, отражаясь в многочисленных стеклах небоскребов. Типичный пейзаж крупного американского города. Самый разгар лета, жарища, голубая дымка смога, шум многочисленных машин, пара вертолетов, стрекочущих в небе, океан на горизонте.
Америка. Самая богатая и современная страна в мире. Именно здесь, по мнению американцев, люди живут, а в других странах – существуют. Именно здесь сосредоточены все блага цивилизации. Именно здесь можно сказочно разбогатеть за очень короткий срок. Америка – страна возможностей. Это знает каждый.
В небольшом кабинете находилось трое мужчин. Высокий голубоглазый блондин в дорогом черном костюме, небрежно покуривающий сигару у окна. Низенький толстоватый брюнет за столом, одетый в гавайскую рубаху и шорты. Ну и пожилой человек, сидящий в кресле и только что закончивший долгий рассказ.
– Так вы утверждаете, мистер Горохов, что эта бывшая лаборатория имеет пять подземных законсервированных уровней? – Блондин сунул сигару в пепельницу и повернулся к пожилому человеку: – Тогда почему сомалийцы до сих пор не вскрыли их?
Петр Степанович Горохов ответил:
– Они ничего не знают об этом. Их ученые вниз не допускались и работали только на десяти надземных уровнях.
– Занятно.
Неделю назад Петр Степанович еще был в России. Теперь же он приехал навестить дочь и нисколько не желал возвращаться. Ему хотелось навсегда остаться здесь и прожить свои последние годы в роскоши и комфорте. Но для этого нужны деньги. Не будешь же сидеть на шее у дочери! Она и сама еле-еле концы с концами сводит, работает на двух работах, еще и мужа-разгильдяя содержит. Кому нужен престарелый родитель? Вот-вот…
Тут-то Петру Степановичу и пригодилась давнишняя работа на оборонку. Секрет можно сбыть американцам. Плевать на мораль и совесть. Другие вон что угодно продают, и ничего с ними не делается. Они живут в человеческих условиях, ездят на дорогих машинах, отдыхают на курортах и никогда не жалеют о том, что поменяли какую-нибудь тайну на зеленые бумажки.
Дома ждет мизерная пенсия, которой едва хватает на продукты и лекарства. Загаженный подъезд пятиэтажки, построенной при недоразвитом социализме в неблагополучном районе. Опостылевшая трехкомнатная квартира, которая зимой толком не отапливается, а летом в ней можно свариться заживо, так как окна располагаются с солнечной стороны. Местное хулиганье, вечно пьяное и обкуренное, совсем не уважающее пожилых людей. С одной стороны проживает вечно пьяный дебошир, постоянно включающий громкую музыку по ночам. С другой – многодетная семья, круглосуточно галдящая на все голоса. Верхние соседи-алкоголики, раз в месяц стабильно забывающие выключить воду в ванной комнате и устраивающие потоп на нижних этажах.
Надоевшая родина, совсем не заботящаяся о своих пенсионерах. Хотя вся жизнь была посвящена ей, лучшие годы отданы, заветные мечты похоронены. А в ответ что? Да ничего. Помрешь, и похоронить некому будет. Все дети разъехались и не навещают.
Теперь же у Петра Степановича появился шанс немного пожить в свое удовольствие. Он мог продать американцам ветхий советский секрет и получить за это немалые деньги. Плевать на уколы совести! Все жить хотят, причем хорошо, даже очень.
Родина могла бы платить пенсионерам и побольше, да и в санаториях лечить каждый год. Не озаботилась, что ж, сами побеспокоимся и заработаем, если надеяться не на кого. Тем более что в Америке, в отличие от России, о пенсионерах не забывают. Тут с них пылинки сдувают, всячески поддерживают расшатанное здоровье. А в России!.. Там стариков только побыстрее спроваживают на тот свет, освобождая ценную жилплощадь.
– Что вы хотите за эту информацию, мистер Горохов? – Блондин отошел от окна, прекратив размышлять и глядеть на далекий океан.
Он дошагал до стенного шкафа, достал оттуда небольшую синюю папочку и уточнил:
– Деньги?
Горохов улыбнулся. Приятно иметь дело с понимающими людьми.
– Я хочу американское гражданство и солидный счет в надежном банке, – ответил он. – У меня нет никакого желания возвращаться на родину.
Теперь, впервые с самого начала встречи, заговорил брюнет:
– Вы все это получите, мистер Горохов. Но сначала мы должны проверить вашу информацию, убедиться в том, что в этой лаборатории действительно есть дополнительные уровни, на которых хранится химическое оружие. Это займет некоторое время.
– Я все прекрасно понимаю, господа. – Петр Степанович ничего нового не услышал. – Готов подождать.
– Вам есть где остановиться?
– У меня дочь здесь живет. Остановлюсь у нее.
Конечно, не слишком приятно будет соседствовать с зятем-разгильдяем, который не работает и пьянствует каждый день. Но, думается, долго терпеть не придется. Месяц-два, и появится возможность переехать в собственную квартиру. А то и в богатый особняк, этажа на три. Чем черт не шутит! Машину дорогую купить, яхту, самолет, все прочее. Жить в свое удовольствие и напрочь забыть о России.
Честно говоря, вспоминать-то и не о чем, сплошная серость и скучность. Разве что коллеги? Но их осталось всего ничего. Время забирает одного за другим, все смертны, никто не живет вечно. Соседи? Ну их!.. Век бы не вспоминать этих сволочей! Квартира? Да продать ее, и все дела. Или пусть сын живет, который дождаться не может, когда она освободится. Пенсия? Пусть подавятся этими крохами. Все равно ее не хватает ни на что. Институт? А смысл? Петр Степанович в последний раз там был несколько лет назад. В том здании теперь не институт, а торговый центр. Все стремятся к прибыли и плюют на науку.
Раньше как было? Создавали, верили в будущее, стремились к сияющей вершине социализма. Где теперь это все? Продано или роздано просто так, даром.
После Сомали Горохову довелось трудиться в крупнейшем научно-исследовательском институте. У него было множество блестящих перспектив. Ему просто не верилось, что такая мощная отрасль развалится за столь короткий срок. Никто и представить себе не мог, что спустя всего двадцать лет поменяются основные общественные ценности, на улицах будут убивать за копейки, ученые всех специальностей станут переезжать за границу, рубль резко обесценится, а коррупция власти достигнет таких высот, что ни в какой другой стране мира российских политиков никто переплюнуть не сможет.
Плюс криминал, который разросся до чудовищных размеров. Просто немыслимо, что творилось в девяностые годы. Пенсионеров убивали из-за квартир. На улицах выстрелы сутками гремели. Пенсию отбирали у старушек среди бела дня. Сплошные покушения, взрывы, кровь и прочие ужасы.
– Мистер Горохов, вы пока располагайтесь у дочери. Мы проверим эту информацию и сразу же с вами свяжемся, обсудим условия. – Блондин достал из кармана визитку и протянул ее ученому. – Здесь контактный телефон.
Петр Степанович взял карточку, убрал ее в карман, решил быть немного наглым и заявил:
– Я, конечно, понимаю, что мои сведения требуют проверки, но мне бы хотелось получить некоторый аванс, господа. С деньгами у меня туго, а кушать что-то надо. Да и дочь стеснять не хотелось бы.
Брюнет без разговоров вытащил из ящика стола пачку долларов, положил на краешек.
– Вот. Ваша информация весьма ценная, мистер Горохов. Нам не хотелось бы, чтобы вы испытывали финансовые трудности.
Петр Степанович поднялся с кресла, пожал руки американцам, попрощался, забрал деньги и вышел из кабинета.
Блондин раскурил новую сигару, вновь подойдя к окну, начал перелистывать бумаги из папки и задумчиво проговорил:
– Забавное будет дельце, Джонс. Есть возможность выворотить из той лаборатории всю химическую дрянь и заявить общественности о том, что Россия не соблюдает условий договора. Шумиха поднимется жуткая. Русским ни за что потом не отмыться.
Брюнет встал из-за стола, подошел к окну, глядя на океан, усмехнулся и проговорил:
– Ты прав, Гарри. Отмываться они будут долго, даже очень. Но для начала следует отправить в эту лабораторию наших ученых. Пусть осмотрят там все. Если они обнаружат что-то действительно интересное, то необходимо будет скоренько вывозить и прятать такие находки. Химию, которая попроще, будем показывать.
– Отличная идея, Джонс.
Первым делом Петр Степанович сменил одежду. Потрепанный костюм очень уж стеснял бывшего ученого мужа, которому хотелось выглядеть как нормальный человек. С языком пришлось туговато, до жестов дело дошло, тем не менее своей цели ученый достиг. Поглядев в зеркало, он остался вполне доволен своим внешним видом.
В России ему пришлось бы пару пенсий потратить на такой наряд, а потом два месяца жить взаймы. Долг рос бы как снежный ком. Короче, не видать бы ему такого костюма на родине, как своих ушей. А здесь это реально. Карман жгла пачка новеньких долларов, настроение замерло у самой верхней отметки.
По этому поводу Петру Степановичу захотелось немного выпить. Причем не какой-нибудь сивушной дешевой водки, а настоящего коньяка. Такого, который люди пьют в фильмах, показываемых по телевизору. С долькой лимона. Небрежно развалившись в кресле. Покуривая кубинскую сигару. Чтобы непременно была хрустальная пепельница, лакированная поверхность черного стола и приглушенный полумрак. Да.
Петр Степанович аж вздрогнул. Дома за такое удовольствие ему пришлось бы уже три месяца в долг жить, а на следующие полгода забыть о нормальной еде, перебиваться макаронами, бульонными кубиками и гречкой. А тут все это вполне реально! Действительно, Америка – страна возможностей! И дня не прошло, а уже такую кучу денег заработал.
Дома… а ну его в баню, этот дом родной. Здесь гораздо лучше. Пройдет какой-то месяц, он получит американское гражданство, откроет солидный счет. Родина забудется за короткий срок, станет просто жутким кошмаром, который теперь далеко позади. Впереди только беззаботная и сытая старость, жизнь в человеческих условиях. Что еще надо для счастья?
Продавщица что-то говорила, указывая на приобретенные вещи. Петр Степанович достал из кармана ручку, нарисовал на листке бумаги вопросительный знак, добавил к нему символ доллара. Потом он передал ручку и развел руками. С английским у него было туго, даже очень. Мистер Горохов знал лишь одно-единственное слово, но в присутствии женщины его произносить не принято. Любая дама может посчитать это за сексуальное домогательство.
Продавщица все поняла и написала сумму. Увидев доллары, она несколько удивилась, но потом вспомнила, что русские редко пользуются кредитными картами, предпочитают рассчитываться наличкой. Такие вот они, эти бывшие коммунисты. Все скупили и захватили. Белый дом только не тронули да статую Свободы.
Расплатившись, Петр Степанович отправился искать питейное заведение, а по пути выбросил старую одежду в мусорный бак. Он еще и руки брезгливо отряхнул, как бы прощаясь тем самым со старой жизнью.
Улица встретила его тем самым американским шумом, который он частенько наблюдал на экране своего старенького телевизора, когда крутили очередной заграничный боевик или сериал. Плотным потоком двигались автомобили. Образовалась пробка, водители сигналили, ругались. Американцы-пешеходы суетливо спешили во всех направлениях, обгоняя неспешно идущего ученого, пару раз даже толкнули его, но испортить ему настроение уже никак не могли. Он просто шел и улыбался, ощущая гигантский приступ счастья.
Еще месяц назад Петр Степанович и подумать не мог, что окажется на улице крупного американского мегаполиса в новеньком костюме и с пачкой хрустящих долларов в кармане. Скажи ему кто такое, он просто посмеялся бы и покрутил бы у виска пальцем. Но теперь его ноги ступали по брусчатке улицы большущего заокеанского города, нос вдыхал воздух свободы вперемешку с выхлопами, а глаза видели ту самую загадочную американскую жизнь, о которой несколько недель назад только мечтать оставалось или по телевизору смотреть. Где-то здесь живут мировые знаменитости, бродят преступники с большими пистолетами, их ловят дотошные полицейские, а во-он там возвышается гигантская статуя девки с факелом, этакое олицетворение Соединенных Штатов Америки. Красота!
Отыскалось требуемое питейное заведение. По крайней мере, на витрине красовалась алкогольная продукция. Петр Степанович вошел и был приятно удивлен русской речью. Бармен сотрясал матом воздух, требуя с пьяного клиента оплатить выпитое. Тот кивал нетрезвой головой, растерянно шарил по карманам в поисках завалявшихся денег и бормотал что-то виноватое.
Ученый заранее вытащил из пачки пару бумажек, остальное запрятал поглубже, подальше от греха.
Он направился прямо к стойке, уловил паузу, когда крик на секунду прекратился, и вежливо поинтересовался:
– У вас коньяк имеется в продаже, уважаемый?
Бармен, явно хохол, прекратил орать на виноватого клиента, напустил на красное лицо немного улыбки, скорее дежурной, чем искренней, кивнул и заявил:
– Имеется. Тебе, москаль, сколько?
Горохов радостно улыбнулся и ответил:
– Для начала граммов двести.
Бармен ловко поставил на стойку бокал, отмерил двести граммов, пододвинул и выдал:
– На. Чтоб ты подавился, харя московская. С тебя тридцать баксов.
Он принял деньги, отсчитал сдачу, развернулся к пьяному клиенту и опять начал ругаться.
Петр Степанович нисколько не обиделся. Он прекрасно знал об отношении украинцев к русским. Горохов взял стакан и прошел за столик. Там он сделал глоток, прислушался к вкусовым впечатлениям и недоуменно пожал плечами. Обычный подкрашенный самогон, ничего такого исключительного. И чего все его хвалят? Почему? Впрочем, плевать, пусть будет так, как уж есть.
Ученый огляделся, сделал еще глоток и закурил. Вот она, Америка. Бар не чета всяким там российским забегаловкам. Кругом чисто, все посетители опрятно одеты, столы красивые, занавески на окнах. Плевать, что тут хохол всем грубит. По телевизору рассказывали, что в Америке целые украинские кварталы имеются. Ничего такого.
Пьяный клиент наконец-то отыскал деньги в карманах, рассчитался со злым хохлом, небрежно вызвал по мобильнику такси и покинул питейное заведение. В России бы такого не было. Там – быстренько в трезвяк, да еще обдерут до нитки. Или же алкаш падает и отсыпается под ближайшим забором. А здесь они на такси разъезжают. Красота. Вот где вся соль цивилизации.
Петр Степанович одолел двести граммов и не стал больше заказывать, побоялся. Ведь пьяного и ограбить могут. Начало новой жизни лучше как следует отметить в квартире дочери. Он вышел на улицу и вновь неспешно двинулся куда глаза глядят.
А они буквально разбегались при виде всего этого великолепия. Множество красивых машин. Толпы народу. Негры топают слева и справа, хоть желание загадывай. Красавица пятой точкой крутит, привлекая взгляд. Полицейский на перекрестке машет полосатым жезлом, разгоняя автомобильную пробку. Все чисто, подметено, нигде не валяются окурки и пустые бутылки. Люди хорошо одеты, и почти все улыбаются. Как же приятно жить в Америке!
В квартиру дочери Петр Степанович вернулся только под вечер. Голова гудела от полученных впечатлений, ноги устали от долгой ходьбы, аппетит разгулялся дикий. Специально для этой цели Горохов накупил две полные сумки продуктов. Он собирался сейчас сесть на кухне и не просто утолить голод, а до отвала наесться всяческих деликатесов и попробовать несколько сортов вин.
В супермаркете ему пришлось попотеть, объясняясь с продавцом, да и выбор там был гигантский. Но все вопросы были решены, покупки сделаны. Ноги Петра Степановича стояли на коврике, расстеленном перед дверью дочкиной квартиры.
Зять пялился в телевизор, почесывая волосатое пузо, смотрел футбол. На тестя, приехавшего из далекой России, он обращал не больше внимания, чем на насекомое, прекрасно зная, что тот ему ничего возразить не сможет. Квартира являлась его собственностью. Поэтому супруга старалась помалкивать, боясь остаться на улице. Что же тогда может предъявить старый тесть? Когда Петр Степанович вошел в квартиру, зять даже не взглянул на него.
Ученый разулся, прошел на кухню. Там он выгрузил все покупки на стол, довольно оглядел их, улыбнулся, взял в руки бутылку вина и полюбовался красочной этикеткой. Потом Горохов вооружился штопором, выдрал пробку, сделал несколько глотков прямо из бутылки и улыбнулся еще шире. В России такое возможно? Нет, ни за что. Там девственно чистый холодильник, надоевшая пустая квартира, даже воздух опостылевший. Попробуй-ка купить в той стране вина: либо подделку продадут, либо денег не хватит.
Вернулась с работы дочь, с сомнением оглядела отцовские покупки и, естественно, задала вопрос:
– Откуда это все, папа?
– Купил, доча. – Петр Степанович уже был слегка под градусом, поэтому гордо выпятил впалую старческую грудь. – Да, я все это купил. Теперь я буду жить в Америке, есть все это разнообразие и отдыхать на курортах каждый год. В Россию я возвращаться не хочу.
Дочь с сомнением оглядела поддатого отца, явно не поверила ему и поинтересовалась:
– А ты обо мне подумал, папа? Куда я тебя поселю? Чем кормить буду?
Петр Степанович хитро ухмыльнулся и заявил:
– Не беспокойся, доча. Я сам о себе позабочусь. Поживу у тебя пару недель, потом мне откроют счет в банке и дадут американское гражданство. Я перееду в собственную квартиру. Тебе не придется терпеть мужа-разгильдяя. Ты сможешь его бросить.
Дочь скрестила руки на груди, прислонилась плечом к дверному косяку и проговорила:
– Ты пьян, папа. Кто даст тебе гражданство и откроет счет в банке? За какие такие особые заслуги?
– Они есть. Я американцам важный секрет продал, скоро стану богатым человеком и буду жить в Америке.
Дочь все равно не поверила. Да ученый и не старался что-либо доказывать. В голове его шумел хмель, настроение было отличнейшим, портить его скандалом не хотелось. Поэтому Петр Степанович еще немного попьянствовал и лег спать.
Зять чуть пошумел, но увидел, что тесть приволок много жратвы и выпивки, сразу же успокоился и замолчал. А дочь ушла на вторую работу. Ей надо было кормить муженька-лентяя. Что же до пьяного отца, то она решила подождать пару недель, а уж потом отправлять его обратно в Россию. Нечего ему здесь делать, пусть там доживает свои последние дни.
– Кучнее, мать вашу! – орал в мегафон майор. – Кучнее! Что вы как стельные коровы в воде барахтаетесь?! Шлепнулся, стропы обрезал, вынырнул и погреб к лодке! Кучнее на воду падайте! Кучнее! Чем ближе шлепнетесь, тем меньше плыть!
Крики разносились далеко над водой. Свидетелями происходящего были лишь чайки да облака в небе. Наблюдая за тем, как американский морской спецназ отрабатывает десантирование на воду с малой высоты, первые тревожно горланили, крутясь поблизости, а вторые невозмутимо плыли по своей извечной дороге – за горизонт. Других очевидцев не было. Гражданских лиц разогнали катера береговой охраны.
Прыжки с парашютом на воду с небольшой высоты – это, скажем так, развлечение не для слабонервных хлюпиков. Такое занятие является одним из самых опасных даже для этих парней. Пусть вокруг не бушует конкретный ураган, а держится сравнительно тихая погода, но удовольствия в этом все равно маловато.
Почему? Да хотя бы потому, что в воде очень неудобно отцепляться от парашюта. Особенно когда он накрывает человека сверху. Такое случается частенько. Тогда бедолага барахтается среди путающихся строп и намокшей тяжелой ткани, облепившей его, пытается как можно скорее всплыть и глотнуть свежего воздуха.
Но спецназовец просто по долгу службы обязан уметь в случае привалившей нужды высаживаться на воду, в пустыню, в лесистую местность, хоть вообще в снега и льды Антарктиды. Вот и ребята из этого отряда показывали отменную выучку в прыжках с парашютом в воды Мексиканского залива поблизости от Хьюстона. Они почти не обращали внимания на крики офицера, десантировались и плыли к резиновым лодкам.
Майор продолжал тревожить окрестности через мегафон:
– Ронсон, я тебе на берегу все плавники с ластами отобью! Что ты ныряешь как дельфин?! Отцепился от строп, плюй на парашют и греби к лодке! Быстрее, я сказал! Быстрее!
Спецназовцы не только прыгали сами, но и сбрасывали на воду груз – стандартные резиновые лодки с моторами, оружие, боеприпасы, а также спецсредства, приборы связи и навигации. Их задача состояла в том, чтобы приземлиться как можно кучнее, вплавь добраться до автоматически надувшихся лодок и грузовых плотиков. Затем парни должны были быстро приготовить оружие к бою и взять курс на учебную цель.
В этой роли выступало списанное грузовое судно, которое требовалось быстро захватить и насильно снять с него одного или нескольких человек, не причинив им никакого вреда в случае «перестрелки» с командой корабля. Дабы избежать возможных травм и увечий, основным оружием группы спецназа стали пули с краской, светошумовые гранаты и слезоточивый газ. Магазины автоматов были снаряжены холостыми патронами.
Группа, не жалея сил и времени, упражнялась в захвате судна. Роль команды корабля играли свои же. Время от времени ребята менялись ролями.
Новые крики разнеслись над морем:
– Эйзен, твою мать, ты не там залез! Гордон, вечером после отбоя двести отжиманий за такую стрельбу! Форбс, беги быстрее на мостик, время поджимает! Вот, молодец, так держать…
Майор, наблюдавший за тренировкой, был недоволен. Взять корабль без потерь пока никак не удавалось. Жертвы, разумеется, были только условными, но майор прекрасно понимал, что в реальной схватке они могут превратиться в самые натуральные трупы. Терять своих людей он не собирался, поэтому после каждого штурма делал разбор полетов, указывал людям на их ошибки и заставлял повторять все с самого начала.
Конечно, реальная команда корабля – это не мастера из подразделения специального назначения, которые на данный момент играют роль беспечных моряков. Вряд ли настоящий персонал грузового судна окажет нападающим такое же сопротивление, на какое способна половина тренирующегося отряда. Но майор был обязан предусмотреть все.
