Kitobni o'qish: «Гавайская петля»

– Вам принести что-нибудь, мистер?

Туманов вздрогнул, оторвался от проспекта. Опять не удалось обрести гармонию с собой и миром. Бывает. Восемь лет не удается. Над ним склонилась сексапильная афроамериканка – черная, как египетская ночь. Каково с такой, интересно – безлунной ночью, на черном постельном белье? Отличный вариант для ценителя экзотики – огромные оленьи глаза с пушистыми ресницами смотрели с дежурной чувственностью, губы – пухлые от природы – слегка приоткрылись. Что же принести ему – убежденному борцу со здоровьем?

– О’кей, мэм, принесите что-нибудь, – вздохнул он. – Виски не затруднит? Минут через десять, хорошо?

– Конечно, мистер. – Стюардесса блеснула белозубой улыбкой и, покачивая бедрами, отправилась дальше. А он углубился в анализ своих крамольных мыслей. Приближение курортного рая сказывается? «Не увлекайся там нашим братом, Пашенька, – грустно напутствовала на прощание Дина Александровна Красилина. – Понимаю, что не имею на тебя законных авторских прав; кто я такая, чтобы ограничивать тебя в удовольствиях? Так, приживалка, бесприданница…» – «Как не стыдно, родная, – с видом оскорбленной добродетели возмутился Туманов. – Я верен тебе, как лебедь, и предан, как собака. А еду не отдыхать, а на свой последний и решительный…» – «Послушай, лебедь, – Дина перебила пламенную речь и приложила палец к его губам, – мы вроде договорились еще в минувшем тысячелетии – когда судьба нас разлучает, случайные сексуальные связи допустимы и даже неизбежны, как посещения, скажем, булочной, поскольку люди мы с тобой живые и активные. Я другое хочу сказать – за страстью к пороку ты можешь пропустить что-то жизненно важное, а мне бы не хотелось стать вдовой в неполные сорок лет («Почему в неполные?» – недоуменно подумал Туманов) – хотя, если вдуматься, я и вдовой-то не стану, поскольку мы с тобой ни разу не были женаты».

«Это безобразие нужно исправлять, – размышлял Павел, провожая взглядом сексуальную стюардессу. – Восемь лет любимая женщина ждет от тебя четырех заветных слов (ну, хотя бы трех), а ты ведешь себя, как сбежавшая невеста. Поклянись – хотя бы себе: вернешься живым – купишь кольцо и сделаешь предложение. Пусть сама решает».

«Боинг» выходил из зоны облачности. Густые продукты конденсации водяного пара делались разреженными, распадались на летучие хлопья, и вот горячее солнце опалило висок. Туманов потянулся через спящего соседа, опустил шторку. Мужчина с парой лишних подбородков беспокойно всхрапнул. Где-то впереди монотонно бубнил ребенок – то ли азбуку осваивал, то ли молитву. Крупная дама с избытком андрогенов, грубым лицом и низким голосом перестала общаться с соседкой на языке Сент-Экзюпери и Мопассана, повернула голову и с интересом уставилась на Туманова. «Могу принять ваши ухаживания, месье», – сообщил красноречивый взгляд. Павел поежился.

Сначала он почувствовал физиологический позыв. Это нормально, ни разу не вставал, можно сходить по сугубо личному делу. Привстав, он обозрел тылы – очередь у туалетов вроде бы рассосалась. Выбрался в проход – мужеподобная дама вскинула так называемые ресницы: как, мужчина, уже уходите? Он вежливо улыбнулся и отправился в хвост салона. «Боинг» шел в эшелоне, время в пути больше двух часов, пассажиров разморило, многие спали. Он автоматически оглядывал их лица, подмечал детали одежды – привычка, возведенная в степень. Словно человек, читающий по диагонали страницу, Туманов мог окинуть взглядом группу людей и загрузить уйму информации в череп, а потом извлекать по мере надобности, отбрасывая лишнее. Вот американец в хороших ботинках, пахнущий дорогим деревом и специями, растянулся в кресле, как солитер в кишечнике, выставил ногу в проход. Вот офисная крыса с бледным лицом, носитель «синдрома менеджера» – жертва невроза и вегето-сосудистой дистонии, – нервно спит, комкая галстук. Вот деловая женщина, не нуждающаяся в самцах, задумчиво почесывая лоснящийся нос, рассматривает диаграммы в лэптопе. Некоторые люди лениво открывали глаза, но смотрели не на Туманова, а куда-то сквозь.

Дойдя до туалета, он почувствовал взгляд. Придирчивый и не праздный. Резко повернулся, окинул взглядом салон. Ни одного лица! Только спинки кресел и отдельные затылки. Да еще филейная часть стюардессы, которая где-то вдали согнулась под прямым углом и выполняла свои прямые обязанности. Человек, пославший недвусмысленную «телепатему», успел отвернуться. Туманов заперся в санузле. Пот катился со лба. В животе все оборвалось, и даже ладони вспотели. Так бывает, когда влюбишься. Но вроде не влюблялся. И здесь его вычислили? Каким образом эти люди появляются там, где их быть не должно? Маячок в организме? Тут уж не до шуток. Пару месяцев назад он на полном серьезе посетил частный рентгенологический кабинет и попросил изумленного специалиста исследовать его тело на предмет инородных добавок. Скрупулезное обследование аномалий не выявило, и Динка долго хихикала, советовала позвонить своему лечащему психиатру. Но почему такое происходит? «Альтернативная» математика – параллельные прямые время от времени пересекаются?

Кто-то хотел войти – дверная ручка судорожно дернулась. Блокировка не позволила открыться. Туманов взмок. Как ребенок, право слово. Чего боимся, Павел Игоревич? Ворвется мужеподобная пассажирка с воплем «Возьми меня, мон шер!», прижмет к унитазу и цинично надругается? Он сделал свое личное дело, вышел из туалета. Под дверью подпрыгивала крохотная филиппиночка с бантом на макушке. Туманов улыбнулся девочке, она прошмыгнула у него под локтем и заперлась в туалете.

Павел проследовал на свое место, сел. Стюардесса принесла виски в граненом бокале. Он любезно поблагодарил, девушка чарующе улыбнулась. Полезен ли алкоголь в жару? Он сделал маленький глоток, закрыл глаза, чтобы странной даме через проход не пришло в голову что-нибудь неожиданное. Из памяти выгружались лица пассажиров, сидящих в хвосте салона. Могло и почудиться. Интуиция работает по собственным правилам. В каждом правиле имеются большие и малые исключения. Слишком много на него свалилось в последнее время. «Мастер подсказок» может ошибаться. Он не глас божий. Туманов просто взвинчен. А если допустить невероятное и за ним действительно пристроился хвост, то вряд ли злоумышленник что-то предпримет в самолете. А лететь до райского местечка еще не меньше трех часов. Он должен заняться медитацией, очистить разум от внешнего мира, уйти в медицинский транс – целебное состояние, в котором человек получает вдвое больше отдыха, чем во время сна…

Закрыл глаза, и сознание завертелось в веселом водовороте. С полезным трансом сегодня явно не ладилось. Возникла картинка на экране монитора. Она преследовала его постоянно, во сне и наяву, мешала жить. Заснятое на камеру лицо убийцы Листового и двух его телохранителей. Эту рожу, небритую, с безжизненными глазами, Туманов частенько лицезрел в зеркале, особенно с похмелья…

Память неслась по событиям четырехмесячной давности. Усилия Ордена не пропали даром. Любимое занятие этих благодетелей человечества – забивать миру баки – на данном историческом этапе завершилось успехом. Борис Семенович Немчинов накануне мартовских выборов в России снял свою кандидатуру на пост президента. Оглушительная сенсация – впрочем, не для всех. Запад замер – обиженный и оплеванный. Немчинов сохранил мину, улыбался перед камерой, говорил, что не готов пока принять на себя такую ответственность, и убедительно просил журналистов не ломать копья и не строить фантастические версии по поводу его решения. Фантазировать и не пришлось. Планы некоторых российских деятелей (все они входили в организацию с названием «Бастион») в отношении промывки мозгов Немчинова стали достоянием мировой общественности. Мир припал к телеэкранам. Разразился невиданный скандал. Указом Верховного бюро Директории были арестованы влиятельные члены «Бастиона» (в прессе, впрочем, слово «Бастион» не упоминалось) Голиков, Поляков, Шейнис. Застрелили при попытке к бегству заместителя директора Государственной службы безопасности Лазурина. Отдельным заговорщикам удалось скрыться, в частности Штраубу – бывшему куратору Туманова. Он просто пропал – искали пожарные, искала милиция… Терял очки второй претендент на высокий пост – генерал Окатышев. В прессу просочились разоблачительные сведения о жестоком обращении с подчиненными, о пренебрежении к жизням местных жителей (в том числе и русских) при проведении войсковых операций. И еще одна сенсация – буквально за две недели как на дрожжах выросла популярность третьего кандидата – Василия Власова, Первого секретаря Временной Директории. Люди с изумлением узнали, что под его чутким руководством страна за два года поднялась с колен и уверенно смотрит в будущее. Пиар был красивым. Вознесение Власова стало настоящим произведением искусства. Образец, как пудрить мозги. Это чем-то напоминало предвыборную кампанию 96-го года, когда уставшая от бардака Россия непонятно с какого перепуга вторично проголосовала за ненавистного президента, а потом понять не могла, какой же бес ее попутал. Законно избранный президент переехал в Кремль. Третья сенсация не замедлила проявиться. Неожиданно для всех был объявлен курс на либерализацию, разоружение и сближение с Западом. Власов согласился на невиданные уступки – сократить армию, предоставить республикам Северного Кавказа расширенную автономию, объявить выборы в Госдуму, сбросить цены на газ, учредить корпорацию «ИНТЕРГАЗ» и привлечь к ее работе на паритетных условиях представителей западного бизнеса (то есть фактически отдать сырьевые запасы на растерзание). Немчинов, сбежавший из России и прятавшийся где-то в Европе, кусал локти и лил крокодиловы слезы – ведь это были его планы! За всеми этими событиями явственно просматривались уши Ордена, который с некоторых пор стал действовать умнее и взвешеннее. Понятно, что никто не зомбировал Власова – он всю дорогу был марионеткой. Власов выполнял приказы, поступающие из Капитула. Программа помощи России, приостановленная месяц назад, потихоньку заработала. Эмиссары МИДа потянулись на Запад и в Америку – молодые, интеллигентные, хорошо одетые и воспитанные, готовые всеми силами растопить лед недоверия. Они искренне предлагали: «Давайте дружить! Давайте работать! Вы – нам, мы – вам!» Знающие люди, и Туманов в том числе, не сомневались – Орден решил всерьез подружиться с Западом. С конкретными политиками и финансистами. А уж как привязать их к себе надежным поводком, Орден знал…

Вопросов о будущем России больше не возникало. Орден поумнел. Разруха на седьмой части света была не тем фактором, с помощью которого достигается мировое господство. Вопросы возникали другие – о будущем остального мира…

Но Туманова эти сложности не волновали. Он отдавал себе отчет – рокировка состоялась не без его участия. Кто швырнул в глаза Немчинову правду-матку? Предателем он себя не считал. А вот обманутым – конечно. Святое дело после такого – восстать против организации, взявшей за моду подсылать к тебе убийц.

Последние события, из которых он с таким трудом выбрался, подстегнули решимость. Хватит. Он выходит из игры. Подлизываться к Ордену, «Бастиону» или Горгулину с Левицем, отколовшимся от «Бастиона» и ведущим собственную игру, он не будет. Земля большая, на ней найдется местечко, где он спрячется с близкими. Случился приступ откровения, он рассказал Динке ВСЕ. К сожалению, не смог продемонстрировать диск, на котором он запечатлен в роли зомби. Сломал его собственными дрожащими руками. Он удивился – Дина не сбежала от него, крича от страха и отвращения. Ласково погладила по лицу, окрасившемуся в цвет «мокрый асфальт». «Не печалься, дорогой, это еще не тотальный апокалипсис. И с головкой твоей все будет в порядке. Ведь не впервые такое с нашей головушкой?» О том, что она имела в виду, он старался не вспоминать. «Ты же не классический зомби, потерявший волю и разум? Над тобой потрудился специалист по изменению сознания. Подобных технологий, насколько я знаю, две. Гипноз и нейролингвистическое программирование. Существуют такие злодеи, использующие свои умения для обращения людей и их последующего контроля. Но я с тобой и в случае чего не дам тебе разбуяниться. Или я не отчаянная домохозяйка? Ну ты как – ощутил небывалый дух товарищества?»

В тот же вечер он бросил клич: кочевники, по коням! Ворчали дети – они только начали привыкать к жизни в Каталонии. «Коней надо купить, – сказала Алиса. – У всяких уважающих себя цыган имеются кони». «Коней надо УКРАСТЬ, – поправил наиболее образованный Антошка. – Уважающие себя цыгане никогда не покупают коней». Туманов спешил. Тело мертвого посланника Ордена, гниющее в олеандрах, могли найти рыбаки, полиция или живые посланники Ордена. Доказывай потом, что ты не убивал. И у Левица с Горгулиным неясные, но далеко идущие намерения. Не стоило сомневаться, что их глаза и уши находятся где-то рядом. «Почему бы в качестве разнообразия не поступить умно?» – размышлял Туманов. Он не знал, по какому критерию действуют те, кто находит его в самых неожиданных местах. Ну хорошо, Левиц и Горгулин следили за посланником Ордена, который вывел их к Туманову. Но за кем следил нашедший Туманова посланник Ордена? На всякий случай воздержались от «тематических» бесед в доме. Говорили о текущем ремонте. Туманов заказал по телефону в строительной компании несколько банок краски и кафель для ванной. В шесть вечера прибыл фургончик с заказанным товаром, встал вплотную к створкам амбара. Грузчики выгрузили товар. Закрыли створки и уехали. Через десять минут фургончик остановился на пустынной сельской дороге между живописными холмами и высадил всю компанию с сумками. Шофер Луис, которого Туманов немного знал, искренне удивлялся – а что, собственно, происходит? Нет, он всячески приветствует щедрое приложение к оплате за работу, но зачем это делает сеньор Дариус? У него неприятности с полицией? Туманов улыбнулся, пообещал, что они еще встретятся, и фургончик строительной компании покатил по своим делам. Сомнений не было – до фургончика ищейки Ордена и «сладкой парочки» непременно доберутся. Может, перестреляют друг друга, если сделают это одновременно? А если нет? Каковы их дальнейшие действия?

Фургончик скрылся из виду.

– Туда, – кивнул Павел на впадину между холмами и закинул за спину сумку.

– Полный Пелопоннес, – проворчал потрясенный Антошка.

– Согласна, сыночка, – вздохнула Дина, которая успела даже накраситься перед прибытием фургона. – Ни кола ни двора, и денег у нас, как всегда…

– Зато мы душевно богаты, тетя Дина, – сказала Алиса. Она всегда принимала сторону Туманова.

– Духовно богаты, – поправила Красилина. – А душевно, девочка, ты будешь БОЛЬНА – причем очень скоро. Мы не успеем объездить даже половину этого крохотного земного шарика.

Наутро Туманов с Алисой добрались на попутках до континентального городка Манреса, а Дина с сыном – до Треопа. А спустя два дня воссоединились на Балеарских островах в городке под названием Сольер.

– Это еще Испания? – крутила головой Алиса, впечатленная красотой побережья и ревом штормового Средиземного моря. На пляжах, растянувшихся вдоль северной части острова, в конце февраля было не очень людно.

– Испания, – ворчал Туманов. – Где ты видела добродушные физиономии пограничников? Да и как бы я волок тебя через таможню? Ты мне кто – жена, дочь, совесть нации? Тебе еще семнадцати нет. Это у Дины Александровны имеются фальшивые бумаги, позволяющие таскать тебя через границу. А у меня таких бумаг нет.

Они встретились тем же вечером, сняли на окраине Сольера половину дома – невысокого, каменного, в глубине кривой булыжной улочки. Мы из Чехии, объяснила Дина пожилой меланхоличной испанке, путая испанские и чешские слова, получаем вид на жительство. А это тянется полгода. Подслеповатую хозяйку не волновали документы постояльцев. Только наличные и порядок в доме. Тишина ее тоже не беспокоила – поскольку помимо подслеповатости хозяйка страдала и глуховатостью. Вариант был почти идеальный. Три комнаты в полном распоряжении. Городок, где никто не станет искать. И документы в дороге они не светили – прибыли в Сольер теплоходом.

– Мне очень жаль, Динка, – сказал Туманов в первую же ночь, – но болтаться по городу не дело. Пусть и дыра, но мало ли. Отсидимся недельку. Вид из амбразуры тоже неплох.

– Не нравится мне здесь, – вздохнула Красилина и с опаской поглядела на старинную ржаво-панцирную кровать, начинающую скрипеть еще до того, как к ней прикасались.

Это было сложное время. Туманова терзали видения, ночные кошмары, он вздрагивал от шорохов, вскакивал по ночам, шлялся сомнамбулой. Динка украдкой плакала. Дети дружно митинговали, а однажды заявили, что если их и дальше будут удерживать в этом захолустье, они демонстративно, по примеру взрослых, станут жить семейной жизнью. Туманов посоветовал им купить стиральную машину.

Прошел месяц – ни единого повода для беспокойства. Прошел еще один. «Поехали в Крым! – осенило однажды Динку. – Опасность миновала. Ты никому не нужен. А если нужен, не станут тебя искать в Малороссии! А у тебя украинский паспорт, киевская прописка. И детям лучше – климат такой же, как здесь, зато вокруг одни русские…»

Он обворчал эту мысль, а потом задумался. Уже апрель. В России, судя по новостям из ящика, ничего экстраординарного не происходит. Кавказ не дымится – протекают какие-то закулисные переговоры. Российские власти подлизываются к Европе и Америке. Орден при деле. «Бастион» разгромлен, а недобитые коллеги вряд ли ищут Туманова, чтобы прикончить. У них своих забот по горло. Есть еще Горгулин с Левицем, но кто сказал, что им в ближайшее время понадобится Туманов? Главное, не совать куда попало кредитные карточки и не увлекаться предъявлением документов в официальных местах.

Мир решительно изменился за последние годы. Но люди в мире остались те же. И зарабатывали как могли. Долгая дорога на автобусе в Мадрид, рейс в Стамбул, а через день он уже шатался по портовым чайханам турецкого Синопа, выискивая парня, который должен был его помнить. Контрабандисты промышляли как ни в чем не бывало. Возили с Украины в Турцию сексуальных рабынь, обратно доставляли одежду, обувь, бытовую технику, наркотики. «Коридоры» менялись, но всегда оставались в наличии. Пограничники и чиновники на обеих сторонах старательно жмурились. Пункты доставки охранялись боевиками мафиозных структур. Рахим, с которым он имел в 2001 году общие дела, грязным промыслом не занимался. Возил тряпки, компьютеры, не брезговал нелегальными пассажирами, по ряду причин не имеющими желания пересекать границу, как все нормальные люди. 20 апреля облезлый катер без опознавательных знаков и с мощным форсированным мотором вынырнул из предрассветного густого тумана и пристал к скалистому берегу где-то в окрестностях Нового Света.

И уже днем они затерялись в ялтинской толпе. Купальный сезон еще не настал, но погода была практически летней, светило мягкое солнышко, зеленели деревья, горели яркими красками цветы, на улицах звучала привычная и «приличная» русская речь. Он радовался как ребенок – хорошела и цвела Динка, поднималось настроение у детей. Они перебрались в Севастополь, сняли ракушечный домик на Северной стороне – с видом на Графскую пристань, Артиллерийскую бухту и курсирующий в центр паром. Все было прекрасно. Четверо русских со странными паспортами никого не интересовали. Антошка устал от безделья, начал подрабатывать в местной автомастерской. Алиса слонялась между домом и Антошкой. Дина вспомнила о своем писательском прошлом, купила с рук ворованный ноутбук и теперь часами, как и раньше, с умным лицом рассматривала чистую «вордовскую» страницу…

А у Туманова продолжался затяжной кризис. Он захватывал всю его сущность. Павел вскакивал по ночам, разбуженный одним и тем же кошмаром. Мог часами цепенело смотреть на свое отражение в зеркале. Утыкался в него почти носом, оттягивал веки, изучал кровавые сеточки в глазных яблоках. Прислушивался к голосам из подсознания. И все не мог понять, что же творится у него в голове. И творится ли там вообще что-то. Это стало тотальной манией. Никогда он не был мнительным, а вот теперь… Картина злополучной ночи стояла перед глазами. Погибли Оксана и Газарян, он бежал по лесу, отрываясь от убийц, посланных Штраубом (эх, Виктор Львович…). Но были в той точке и люди Горгулина с Левицем. По крайней мере один был точно. Его нашли, когда он валялся на поляне без сознания, сделали укол – дабы не проснулся раньше времени. Дорога пролегала всего в тридцати метрах. Дотащили до машины… Являлся в воображении какой-то черный дом, где над ним колдовали люди в черных мантиях. Сильная гипнотическая установка – поскольку череп ему не вскрывали. «Неэтичное» использование психотехники. Погружение в гипнотический транс, работа с подсознанием. Меняется сознание и восприятие мира – на короткий срок, до утра. А потом в компании человека в маске, вооруженного смартфоном, он отправляется убивать Листового. Сопровождающий фиксирует на камеру его действия… Хорошо, он может это перетерпеть. Пускай его разыскивают все внутренние органы, вместе взятые. Листового не жалко, он был мерзавец и отправился в ад. Охранники сами виноваты – нечего спать в рабочее время да по туалетам болтаться. Знали, на что шли, когда подписывались на эту работу. Его волновало другое: что за установку засунули ему в голову?! Когда (или при каких условиях) отключится сознание и заработает вложенная программа? Что это будет? Кого он должен убить? Дину Александровну? Нового российского президента? Директора Международного валютного фонда? Этот страх был хуже страха смерти. Павел не мог объяснить, почему возникает лютый ужас, когда он начинает об этом думать. Он не мог спокойно жить, он изводил своим унылым видом Дину. Становился нервным, раздражительным, временами абсолютно непереносимым.

– Может, хватит, Пашенька? – умоляла Динка. – Ну что ты нервничаешь? Что будет, то и будет. Все в руках Господа…

– Господа? – огрызался он. – Ни хрена себе господь… Да я этому господу уши оторву, мне бы только до него добраться!

– Все прошло, – увещевала Красилина, – не психуй. Два месяца мы живем спокойно, ничего не происходит…

– А на третий я стану тупой машиной, задушу тебя подушкой, а заодно Антошку с Алисой, и поеду выполнять очередное задание! Для окружающих я буду нормальным человеком, буду вести себя обычно… Прояви свою писательскую фантазию, Динка, представь себе мое новое задание, а особенно – как по итогам его выполнения я пускаю себе пулю в лоб…

После этого разговора Дина сделалась тихой, стала посматривать на него как-то странно. Сидела перед компьютером и тупо щелкала мышкой. Несколько раз исчезала на пару часов. Примерно через неделю, перед тем как лечь в постель, долго крутилась перед зеркалом. Одетая в короткую кружевную ночнушку, она подбоченилась, словно на подиуме, распрямила пальцем свой курносый нос. И словно бы успокоилась, решив, что пока сойдет.

– Я не выгляжу, как старая рухлядь? – спросила на всякий случай.

Туманов терпеливо ждал, когда она займет положенное место на кровати.

– Не выглядишь, – покачал он головой. – И перестань через день спрашивать об одном и том же же. Лучше подумай, как будешь смотреться с плеткой и в кожаном бикини.

– Думала уже, – она склонила головку, смерила с ног до головы свое отражение и забралась в постель. – Стоп, Паша, не хватай в охапку мои трусики. Сначала послушай.

Начало было интригующим.

– Не ори, что я лезу не в свое дело, оно уже сделано. В начале 2004 года, когда «Бастион» подрезал крылья Ордену и свалил НПФ, я вернулась в Россию и устроилась на работу в одно из структурных подразделений «Бастиона» в городе Москве. Работала в «китайском» отделе, но это не важно…

– Динка, я твою биографию знаю лучше, чем ты… – начал Павел.

– Цыц, – сказала Дина. – Лежи и впитывай. Я должна разговориться, а потом уж приступать к главному. Долго я там не проработала, но успела обзавестись полезными связями среди приличных людей…

– Каких людей? – не понял он.

– Да твою мать, – разозлилась Дина. – Вот скажи, ты считаешь себя порядочным? Конечно, считаешь. И я себя считаю. Почему ты решил, что мы были единственными порядочными людьми в «Бастионе»? Так что скисни и не возникай. Неделю назад я ездила в Николаевку, где взяла в аренду у одного отдыхающего на пляже сотовый телефон…

– Динка!!!

– Уймись. Я обо всем позаботилась. Он сказал, что у меня отличная фигура, и предложил необременительную интрижку, но я отказалась. Парень в роуминге, мелкий коммерсант из Саратова, засечь звонок невозможно в принципе. Его не подслушивают, и Шандырина Федора Максимовича, с которым я имела беседу, тоже не подслушивают. Кому он нужен – мелкий замруководителя Московского бюро Интерпола?

– Какого руководителя?

– О, даруй мне терпение, боже… Международная организация уголовной полиции существует с 1909 года. Россия в ней – с 14-го. Потом – с 90-го. Потом – с 2004-го. Национальное центральное бюро расположено на Маросейке. Формально – в ведении МВД. Штаб-квартира – в Лионе, в большом современном здании. Что еще ты хочешь знать?

– Динка, я не тупой…

– Правда? Рада за тебя. Федор Максимович Шандырин – нормальный человек. Окончил истфак Московского педагогического института. Ушел из «Бастиона» полтора года назад, когда поймал на афере шефа Куницына. Тому как с гуся вода, а Шандырин едва не уехал за сто первый километр. Год уже сидит в бюро, перебирает бумажки. И плевать ему, кто у власти – Орден, «Бастион», королева Дании. Он выполняет свои обязанности и не более того. Про тебя он знать не знает. Я рассказала ему все, что с тобой случилось. Однажды я прикрыла Федора Максимовича, с тех пор он мой должник. Обещал помочь. Особенных иллюзий я не питала. Но сегодня снова съездила в Николаевку, позвонила с другого телефона. Теперь без интрижки… Шандырин рвет и мечет – сам понимаешь, связь у нас односторонняя. Он подключил к работе своих ребят – Кошкина и Ордынкина. Парни способные, провели… м-м, независимое расследование.

– Бред, – хмыкнул Туманов. – Больно им надо ради тебя проводить независимое расследование. Эти парни со своими-то обязанностями едва справляются ввиду катастрофической лени…

– Данное дело возбудило Шандырина. Он так и сказал – жена, мол, возбуждает меньше, чем это дело, гм… По всему выходило, что на горизонте замаячил именно тот тип, который разыскивается совместно с МИ-6. То есть спецслужбы в этом деле сотрудничают с копами, невзирая на свои многовековые разногласия… Кстати, ты знаешь, что такое МИ-6? Это не вертолет.

– Динка!

– И он не ошибся. Была допрошена администратор мотеля Галина Стоцкая, еще пара местных, дежурная в больнице, а главное – работники небольшого торгового комплекса на пересечении Боровского шоссе и грунтовки к поселку Рабочий. Та самая грунтовка, вблизи которой ты воскрес. Говорили с охранником и парой продавцов. Комплекс круглосуточный, заведение солидное, поскольку принадлежит не кому-нибудь, а местному авторитету Юрику, который очень серьезно относится к своей работе. Мотель «Вест Пойнт», кстати, тоже в ведении Юрика. Примерно в половине ночи со стороны Москвы по шоссе подъехал черный джип марки «Мерседес», свернул на грунтовку. Очевидцы это запомнили, поскольку: а) это была единственная машина в ту ночь в Рабочий; б) в ту сторону вообще никогда «Мерседесы» не ездят. Примерно через тридцать минут машина поехала обратно. Прокатила немного по шоссе, потом вернулась задним ходом, водитель вышел и потопал в ларек за сигаретами. Киоски находятся под видеонаблюдением – Юрик не лох. Кошкин и Ордынкин внимательно проштудировали запись, где прекрасно запечатлелись лик водителя и номерной знак автомобиля…

– Да иди ты… – Туманов позабыл про скептический настрой и жадно потянулся к своей женщине.

– Остальное – дело техники. Злоумышленники допустили прокол – им и в голову не пришло, что кто-то будет проводить расследование. Водитель Григорий Исаев, бывший тренер по рукопашному бою, имелся в базе, поскольку в 95-м проходил по статье за хулиганские действия в отношении витрины магазина и фонарных столбов. Стали копать, подрядили ОМОН, взяли Исаева, потянулась цепочка…

– Давай же, Динка, ускоряйся, – взмолился Туманов.

– Ладно, пролистываем несколько томов уголовного дела. Ты и впрямь проходишь как убийца, кто бы мог подумать? А почему тебе должны делать поблажки? Или это не ты убил? Молчу, Туманов, молчу. Вернее, говорю, но только по существу. Восстановили перемещение «группы лиц». Тебя привезли в старый корпус двенадцатой городской больницы, который в связи с обрушением кровли вывели из эксплуатации. Троих похитивших тебя – а это Исаев и пара таких же джентльменов – поджидали двое граждан. Одного гражданина джентльмены знали, другого нет. Знакомый гражданин – психотерапевт двенадцатой больницы Бондаренко. Мутное светило, вроде того. Как понял Исаев, Бондаренко ассистировал тому, который… был другой. Около часа он ждал за дверью. Потом получил инструкции, принял на руки «пациента», а тот был ни тяти ни мамы, повез его в больницу, где лежал Листовой. К приезду дорогих гостей все уже подготовили. Пациент по ходу движения очнулся, выглядел очень сурово – эдакий крутой дядя, готовый на все…

– К делу, – скрипнул зубами Туманов.

– Суть такова, – перешла к заключительной стадии повествования Динка. – Кодирование проводил некто Отто Вердис. Бондаренко ассистировал, но в процесс не вмешивался. Он знает, к сожалению, мало. Но то, что знает, отчасти успокаивает, а отчасти тревожит. Никому неизвестно, что у тебя в голове. Знает только Вердис. Это тревожит. А успокаивает то, что с бухты-барахты ты не отправишься крушить и убивать. Повлиять на твою волю способен только Вердис. И только при личном контакте. Все элементарно, Пашенька. Живи спокойно и постарайся избегать встреч с людьми, носящими фамилию Вердис. И перестань, наконец, меня изводить… Постой, ты знаком с этим новым «доктором Менгеле»? – Дина забеспокоилась, видя, как меняется лицо Туманова.

– Ассистент некоего профессора Беляева. Способный работник невидимого медицинского фронта. Я видел его тело в замке Хельм – после того, как его хлопнули папкой с документами. В то время Вердис работал на «Бастион», курировал проект под названием «Немчинов». Видимо, при первой же возможности улизнул с острова и нашел себе более подходящих хозяев – Левица и Горгулина. А те лукавили, что им не удалось перетянуть Вердиса на свою сторону. Где он?