Kitobni o'qish: «Гаити вздрогнет еще раз!»
Глава 1
Московская область, город Балашиха. Январь 2010 года.
– Володя, ты извини, что я опять об этом спрашиваю... – Анна Тимофеевна перевернула очередную, уже подрумянившуюся, котлету и пристально посмотрела на сына. – Просто никак не могу понять, кем ты все-таки служишь? Ну, в смысле, в какой должности?
– Мама, – Владимир Локис остановил ложку с любимым борщом на полпути ко рту, – ну сколько можно говорить? Я – простой каптерщик. Понимаешь? Кап-тер-щик! Если быть точным, то моя должность называется «начальник продовольственно-вещевого склада» небольшой воинской части.
Анна Тимофеевна опять недоверчиво покосилась на сына.
– Раньше ты меня никогда не обманывал, – грустно констатировала она.
– Ма... – укоризненно покачал Володя головой, откладывая в сторону ложку, – ну что ты такое говоришь? Когда я тебя обманывал?
– Я не говорю, что именно обманываешь, – поправилась мать. – Но у меня почему-то складывается впечатление, что ты чего-то недоговариваешь...
Вопрос – где, а самое главное, кем служит ее сын – с некоторых пор стал для Анны Тимофеевны Локис самым наболевшим. И дело было вовсе даже не в том, что Володя слишком часто уезжал куда-то во Владимирскую область на закрытый полигон, откуда не всегда мог ей позвонить. Сын говорил, что это служебные командировки и ничего опасного в них нет. До недавнего времени Анна Тимофеевна тоже так думала. Хотя какое-то смутное беспокойство, пока Володи не было дома, ее все же одолевало. Она никак не могла понять, какие такие командировки да еще так часто могут быть у сержанта, заведующего вещевым и продовольственным складом? Сама Анна Тимофеевна всю жизнь проработала в инструментальном цехе на Балашихинском литейно-механическом заводе, выдавая инструменты рабочим. То есть, как ей казалось, тоже была своего рода каптерщиком. Вот только никуда ни в какие командировки ни разу не ездила. Впрочем, нет, пару раз все же доводилось. Но всего дня на три, не больше. А у сына этих командировок не счесть. По две, а то и по три, и по неделе каждая. Да уж ладно, бог с ними, с командировками. Привыкла. Совсем другое не давало покоя Анне Тимофеевне.
Как-то раз, когда Володя был в очередном отъезде, она смотрела вечерний выпуск теленовостей. И совершенно случайно увидела коротенький репортаж из Гондураса. Диктор рассказывал о крушении в джунглях этой латиноамериканской республики небольшого пассажирского самолета какой-то частной авиакомпании. Само по себе это сообщение ни малейшего интереса, а уж тем более беспокойства у женщины не вызвало. Но только до тех пор, пока на экране не начали крупным планом показывать фотоснимки погибших в этом самолете. И вдруг Анне Тимофеевне показалось, что на одном из них она узнала Валеру Кузьмина, сослуживца ее сына Володи. Анна Тимофеевна до сих пор помнила, как замерло у нее сердце, как она потом пыталась хоть что-то узнать через военкомат. Но все ее усилия оказались тщетными. Никто ничего ей не сказал. И, судя по всему, не собирался ничего ей говорить.
Первым, к кому обратилась Локис, был балашихинский районный военком. Седой подполковник с усталым, некрасивым лицом, вертя в руках дешевую авторучку и стараясь не смотреть ей в глаза, прозрачно намекнул Анне Тимофеевне, что о местонахождении военнослужащих распространяться не принято, поскольку это является одной из составляющих военной тайны.
– Вы, поймите, гражданка, – тщательно подбирая слова, говорил военком, – ваш сын – военный человек. А это значит, что он принадлежит не вам и даже не себе, а государству. И вот куда его Родина пошлет, туда он и должен идти, не рассуждая... Да и потом, как я могу что-то узнать о том, где он сейчас находится, если вы не знаете номер его войсковой части? Все, что я могу для вас сделать, это только посоветовать запастись терпением и ждать. И самое главное – верить. Я думаю, что ваш сын обязательно скоро вернется.
Через несколько дней после этой неутешительной беседы Володя действительно вернулся из командировки целым и невредимым. Анна Тимофеевна попыталась рассказать ему о своих переживаниях, но сын только устало усмехнулся:
– Мама, ну, какой, к черту, Гондурас? Кто меня туда пошлет? Зачем? Я же просто каптерщик...
Больше они на эту тему не разговаривали, но Анне Тимофеевне стало казаться, что Володя от нее что-то скрывает. И вот сегодня она почему-то решила попытаться еще раз поднять эту тему.
– Ма... – Володя мягко обнял мать сзади за плечи, отвлекая от неприятных воспоминаний, – ну что ты так волнуешься? У меня самая скучная и мирная служба. Ты думаешь, чем я занимаюсь на полигоне? Ем да сплю целыми днями. Даже не интересно. Того и гляди, пузо через ремень переваливаться начнет...
– Я заметила, как ты там ешь, – ворчливо ответила мать. – Приезжаешь тощим, как оглобля, и первым делом за стол садишься.
– Это потому, что я в командировках всегда по твоей стряпне скучаю.
– Ох, и подлиза ты у меня, Вовка! – улыбнулась Анна Тимофеевна и осторожно освободилась от его объятий. – Пусти, а то котлеты сгорят...
Володя убрал руки и вернулся к столу. Если бы мать в этот момент оглянулась, она была бы поражена, с какой тоской, любовью и грустью смотрел на нее сын.
– Продолжаются работы по ликвидации последствий землетрясения на Гаити, – раздался голос диктора из стоящего на стойке телевизора, – которое практически уничтожило все города и поселения западной части острова. Напомним, что землетрясение произошло днем, шестнадцатого января этого года. На остров продолжает прибывать строительная, ремонтная и спасательная техника, предназначенная для разбора многочисленных завалов, под которыми оказались жители. Кроме того, на Гаити приходит гуманитарная помощь из всех стран, в том числе и из России. В основном это продукты питания, теплые вещи, временные палатки – словом, все то, что так необходимо сейчас пострадавшим от стихийного бедствия. Большинство жителей до сих пор боятся возвращаться в свои жилища, опасаясь повтора подземных толчков. Спасатели занимаются разбором завалов и поиском живых. Специалисты пытаются наладить подачу электроснабжения в крупных городах. Медики оказывают помощь пострадавшим прямо под открытым небом, в развернутых полевых госпиталях. Министр ЧС России Сергей Шойгу на вчерашнем брифинге заявил, что российские спасатели также готовятся оказать помощь пострадавшим. Уже сформировано несколько поисково-спасательных отрядов, которые в скором времени прибудут на остров...
– Да, хорошо их там тряхануло, – проговорил Локис, отставляя в сторону пустую тарелку. – Считай, от этого островка ни фига и не осталось...
– Интересно, а наши-то зачем туда летят? – больше для того, чтобы поддержать разговор, а точнее, перевести его в другое русло спросила Анна Тимофеевна, мельком бросив взгляд на экран. – У нас, что ли, катастроф меньше?
– Это, мам, политика, – внушительно ответил Володя. – Вот, дескать, какая у нас замечательно-преуспевающая и богатая страна, мы даже можем себе позволить оказывать помощь другим, недоразвитым странам... Да и потом, надо же куда-то девать скопившиеся на военных складах стратегические запасы консервов и прочего барахла, у которого давно закончились все сроки годности. Выкинуть, как говорится, жалко, а самим есть уже нельзя, отравиться можно. А тут такая шикарная возможность освободить складские помещения, заработать денежку, а заодно на весь мир прослыть щедрым и добрым другом, всегда готовым прийти на помощь. Но прежде всего, эти катастрофы – отличный, а главное бесплатный, полигон для проверки и отработки навыков, приобретенных нашими доблестными спасателями.
– Болтаешь невесть что, – укоризненно покачала головой мать. – С чего ты взял, что наша страна продает за границу тухлые консервы?
– Я не говорил, что они тухлые, – замотал головой Володя, – очень даже приличные и вкусные консервы, если не считать того, что их сделали лет сорок назад и поэтому они подлежат утилизации. Для этого есть два способа: первый – сжечь, а второй – подарить в качестве гуманитарной помощи тем, кто в ней нуждается. И этот второй способ утилизации всегда предпочтительней первого. Ты что, мам, думаешь, американцы в ту же Гаити одну только свежатину посылают? Сильно в этом сомневаюсь...
Анна Тимофеевна ничего не ответила. Она молча наложила в тарелку картошки-пюре, положила сбоку две котлеты и поставила перед сыном. О том, кто и какие продукты отправляет терпящим бедствие странам, ее в этот момент интересовало меньше всего, поэтому рассуждения сына она слушала невнимательно, думая о чем-то своем. Что-то подсказывало ей, что Володя опять собирается в командировку на полигон.
Накануне он пришел со службы раньше обычного и, широко улыбаясь, бодро заявил прямо с порога:
– Радуйся, мам, я завтра целый день выходной!
Женщина и в самом деле сначала обрадовалась. В последнее время, после того как сын поступил на контрактную службу, они стали видеться очень редко. Но потом быстро вспомнила, что, как правило, такие вот «выходные», ни с того ни с сего, посреди недели всегда предшествовали Володиным командировкам. Однако открыто спросить об этом у сына она стеснялась, хотя этот вопрос давно уже вертелся у нее на языке.
– Володя, – глядя, как сын с удовольствием ест, осторожно спросила наконец Анна Тимофеевна, – а ты никуда не собираешься?
Локис на мгновение замер, делая вид, что задумался.
– Да нет, вроде бы, мам. Сейчас вот поем и сяду телевизор смотреть. Может быть, почитаю что-нибудь. А почему ты об этом спросила?
– Просто так, – быстро сказала женщина, собирая грязную посуду.
Доев второе, Володя поднялся из-за стола и сладко потянулся.
– Вот спасибо, ма, накормила, так накормила...
Анна Тимофеевна с улыбкой посмотрела на сына.
– На здоровье, сынок, – ответила она. – Чем заниматься думаешь?
– Да вот телевизор посмотрю...
– А к Тане ты разве не хочешь сходить?
Локис нахмурился. Вопрос, как видно, поставил его в тупик, а кроме того, был не приятен.
Таня, о которой так некстати напомнила ему Анна Тимофеевна, была симпатичной студенткой Российского государственного аграрного университета, филиал которого совсем недавно открылся в Балашихе. Володя Локис познакомился с ней примерно полгода назад. Девушка понравилась ему с первого взгляда. Было в ней что-то такое легкое, воздушное, почти неземное. По аллее парка, в котором Володя прогуливался после очередной командировки, она не шла, а словно летела. Локис мгновенно влюбился и поэтому, не раздумывая, шагнул ей навстречу и выпалил, как сам потом считал, крайне банальную фразу:
– Девушка, мы с вами нигде не встречались?
Как ни странно, но та не испугалась преградившего ей путь крепкого парня с короткой стрижкой. Наоборот, приветливо улыбнувшись незнакомцу, она охотно поддержала разговор. Отрицательно качнув головой, девушка ответила:
– Не помню, чтобы я вас когда-нибудь видела.
– Зато я точно помню, что видел вас, – улыбнулся и Локис, – и даже помню где...
– Во сне, – договорила за него девушка и хитро прищурилась, – я угадала?
Володя смущенно опустил глаза.
– А как вы об этом догадались? – пробормотал он, чувствуя, что вот-вот покраснеет.
– Да просто все парни знакомятся абсолютно одинаково, – рассмеялась она, – как под копирку. Создается впечатление, что вас всех этому учат на каких-то специальных курсах.
Смех у незнакомки был звонкий и совершенно искренний. Локис смутился еще больше. Вообще-то, его нельзя было назвать робким или нерешительным, но в общении с представительницами противоположного пола он нередко терялся. Особенно, если девушка ему нравилась. Как в этот раз.
– Извините, но я, кажется, обознался, – пробормотал он, делая шаг в сторону.
– Вот, все вы такие, – как будто даже с удовольствием констатировала девушка и опять засмеялась. – Если бы я отказалась знакомиться, то обязательно стали бы преследовать. А как только ответила – сразу же встали на лыжи пятками назад. Ладно, не пугайтесь, просто у меня свой метод отшивать прилипчивых молодых людей. Но вы мне таким не кажетесь... Меня Таней зовут. А вас как?
– Володя...
– Ну вот и познакомились...
В тот вечер они прогуляли допоздна. Говорили о всякой ерунде. Таня рассказывала о себе, об учебе, о своих увлечениях, о подругах... Локис тоже рассказал, что он сержант-контрактник и служит неподалеку от Балашихи, заведуя продовольственно-вещевым складом в одной воинской части. О своей настоящей специальности Володя новой знакомой так ничего говорить и не стал. Именно это и послужило причиной тех недоразумений, которые достаточно быстро стали между ними возникать.
Первое внезапное исчезновение Володи Таня перенесла относительно спокойно. В тот вечер они должны были пойти на концерт какой-то заезжей поп-звезды. Локис даже купил на него билеты, но... Срочная командировка пришлась аккуратно на день концерта. Володя едва успел позвонить Тане и сообщить, что не сможет никуда пойти, потому что ему надо срочно уехать на пару недель.
В ответ Таня немного помолчала в трубку, а потом осторожно спросила:
– Володя, а это не опасно?
– Да ну что ты, Танюша, – вполне естественно рассмеялся Володя, – какая опасность может грозить начальнику вещевого склада на учебном полигоне? Если только мыши. Через пару недель вернусь, и тогда обязательно куда-нибудь сходим. Ладно?
Второй раз Володе пришлось уехать настолько быстро, что он не успел предупредить не только Таню, но даже мать. А ведь они с Таней должны были пойти на день рождения к ее подруге. Девушка обиделась, и Локису, когда он вернулся домой, понадобилось несколько дней, чтобы помириться с ней.
После его третьей командировки, такой же неожиданной и срочной, как и две предыдущие, Таня очень внимательно выслушала сбивчивые, хотя и совершенно искренние извинения Локиса и неожиданно спросила:
– Скажи, Володя, а ты не мог бы перевестись на более спокойную должность?
– Да ты что, Танечка, кто ж меня переве-дет? – удивленно вскинул брови Локис. – И потом, меня моя служба вполне устраивает...
– А меня – нет, – твердо сказала девушка. – Мы с тобой встречаемся уже полгода, а я все никак не могу понять, есть у меня молодой человек или нет. Почему я должна везде ходить одна? Может, ты не в командировки ездишь? Может, у тебя где-нибудь есть жена и дети?
– Ты что, Тань? Какая жена? Какие дети? Я – холостяк!
– Не очень-то на это похоже. В общем так, выбирай – или я, или твоя непонятная служба...
– Нет, ма, Таня занята сегодня, – тихо ответил Володя. – Ей не до меня, она к сессии готовится.
Анна Тимофеевна понимающе покивала головой:
– Конечно-конечно, учеба – это важно, не надо мешать...
Володя хмуро посмотрел в окно, за которым падал пушистый снег, и тяжело вздохнул.
Глава 2
Остров и Республика Гаити. Аэропорт города Порт-о-Пренс. Середина февраля 2010 года.
Тяжелый транспортник «Ил-76» с трехцветным российским флажком на киле хвостового оперения, с оранжево-синими полосами и крупными буквами МЧС на фюзеляже, сделав в небе широкий разворот, начал заходить на посадку. Под огромной крышей у крыла промелькнули развалины, которые всего несколько недель назад были красивым цветущим городом. Локис посмотрел в иллюминатор. В Латинской Америке ему уже доводилось бывать, и не раз. А вот на остров Гаити он летел первый раз. В голове почему-то постоянно вертелся диалог из детского мультика: «Прилетаю я как-то на Таити... Вы не были на Таити? Таити, Таити... Не были мы ни в какой Таити! Нас и здесь неплохо кормят!»
«Действительно, – машинально подумал Володя, – чего мы сюда приперлись? Нас и в Балашихе неплохо кормили».
Впрочем, мысль эта была какой-то мимолетной и надолго в голове не задержалась. За годы службы, сначала срочной, а потом уже по контракту, Локис твердо усвоил правило: «Спецназ ВДВ не спрашивает «зачем», спецназ решает «как». И если их, десять человек элитного спецподразделения, под видом бойцов МЧС в срочном порядке направили на полуразрушенный землетрясением остров в Карибском море, значит, так надо. Кому? А вот это уже неважно. Надо и все. В конце концов, командирам из кабинетов лучше видно, на то они и начальство, в конце концов.
Ровный гул турбин «Ил-76» сменился резким свистящим звуком – верный признак того, что самолет начал снижение и вышел на глиссаду. Володя почувствовал несильный толчок по всему фюзеляжу оттого, что летчики выпустили шасси, и буквально через пару минут, последовал еще один, более ощутимый – от соприкосновения самолета со взлетно-посадочной полосой. Двигатели прекратили свистеть и опять ровно заурчали.
– Ну что, братцы? Кажись, прибыли на благословенную, но сильно заваленную землю Гаити, – полушутливо, полусерьезно проговорил командир поисково-спасательного отряда МЧС Виктор Колесников и добавил: – С чем я вас всех от души и поздравляю...
– Командир, а купаться будем сразу, как приземлимся, или потом? – поинтересовался кто-то из спасателей.
– Сразу, – насмешливо пообещал Колесников, – вот как только разгрузимся, поставим лагерь, спасем всех гаитян... Так сразу и пойдем плескаться, пить ром и курить кубинские сигары...
– Вот всегда так, – посетовал тот же голос, – куда не прилетим, первым делом работа, а все остальное – потом. Жаль только, что времени на это самое «все остальное» не будет...
– Тебе, Ванечкин, чтобы ни делать, лишь бы ничего не делать, – добродушно заметил кто-то. – Чем всякую фигню молоть, готовился бы лучше к высадке...
Локис украдкой взглянул на командира их группы, Лешку Демидова. Тот, как всегда во время длительных перелетов, спал, засунув огромные ладони себе под мышки, привалившись головой к стенке и вытянув ноги во всю длину. Это была одна из его особенностей – засыпать в любых условиях так же легко, как будто он был не на боевом задании, а у себя дома.
Алексея Демидова в батальоне прозвали Купцом – то ли по аналогии со знаменитыми уральскими заводчиками Демидовыми, то ли за по-купечески массивную фигуру. Но в спецназе разведки ВДВ он был знаменит не только тем, что мгновенно засыпал при каждом удобном случае. Капитан Демидов за все время своей службы в десантных войсках, включая учебу в Рязанском военном училище, выполнил всего пятьдесят с небольшим прыжков. И это при том, что у многих его подчиненных их было под тысячу. Алексей по этому поводу сильно комплексовал, но ничего поделать не мог.
Заместитель командира спецполка ВДВ по парашютно-десантной подготовке, едва увидев Купца на допрыжковой тренировочной площадке, вкрадчиво поинтересовался у него:
– Сколько в тебе килограмм, сынок?
– Сто двадцать пять, – нехотя ответил Демидов.
ПДПист тут же категорически заявил:
– Эта туша мяса будет десантироваться только через мой труп!
Подполковник был прав. Максимальный вес десантника, допускавшегося до прыжков с парашютом, вместе со всем снаряжением, не должен был превышать девяноста пяти килограммов, поэтому Демидов нисколько не удивился и даже не расстроился заявлению инструктора по подготовке.
– Тренироваться-то мне никто не мешает, – вполне резонно возразил он.
Инструктор на минуту задумался, еще раз внимательно и даже придирчиво осмотрел капитана. Потом перевел тоскливый взгляд на тренажеры парашютного городка. Особенно долго он смотрел на парашютную вышку.
– Тренируйся, – разрешил он нехотя, – только не сломай ничего...
Однако, несмотря на внушительные габариты и внешнюю неповоротливость, Алексей оказался очень подвижным и выносливым десантником. При его огромном, почти два метра, росте, он передвигался настолько легко, что угнаться за ним не могли даже признанные в полку мастера по кроссу с полной боевой выкладкой.
На первом же учебно-боевом выходе он до такой степени замотал вверенную ему группу, что закаленные и, казалось бы, привычные ко всему разведчики чуть не плакали как салаги-первогодки. Впрочем, зла на Купца за это никто из десантников не таил, поскольку все прекрасно понимали, что если хочешь служить с таким командиром, то просто обязан подстраиваться под его темпы и нагрузки. К тому же, в полку спецназовцев всегда уважали людей, которые умели делать что-то лучше других. А Демидов, как выяснилось, умел многое. Например, на любой местности умудрялся маскироваться намного быстрее других. К тому же делал это настолько профессионально, что обнаружить его было невозможно до тех пор, пока он сам не выходил из своего укрытия.
Благодаря этим приобретенным навыкам, опыту, а также природному добродушию Купец-Демидов достаточно быстро снискал уважение своих подчиненных. Особенно когда он умудрился сбросить тридцать кило веса и по личному ходатайству командира полка спецназа полковника Туманова был, наконец-то, допущен к прыжкам вместе со всеми. Правда, инструктор по ПДП категорически заявил, что если и разрешит капитану Демидову прыгать, то не более одного раза в день.
– Вы что, товарищ полковник? Не понимаете? – доказывал он с пеной у рта Туманову. – Да ведь этот амбал покалечится уже на приземлении! За счет собственного веса переломается. На хрена, скажите на милость, нам нужно повышать процент небоевых потерь? У нас их и так до той самой матери!
Однако Туманов своего мнения не изменил, и Демидову разрешили прыгать на общих основаниях. Но, как и требовал ПДПист, не больше одного раза в день.
…Пробежав по посадочной полосе, самолет снизил скорость и плавно завернул на рулежную дорожку.
– Внимание на борту! – раздался в динамике искаженный голос первого пилота и командора экипажа, – прибыли на место, выгрузку начнете через хвостовую часть самолета, после полной остановки двигателей. Все возникшие вопросы, связанные с выгрузкой, – к борттехнику. У меня все, конец связи...
Шипение динамика прекратилось, зато началось оживление в отсеке. Спасатели стали подниматься со своих мест, потягиваться, разминая затекшие в перелете конечности. Пассажирский отсек «Ил-76» наполнился гулом голосов. Володя быстро осмотрел своих сослуживцев, которые с самого начала полета сели особняком от бойцов МЧС, и опять остановил взгляд на Демидове. Тот продолжал сидеть, не меняя позы и не открывая глаз.
«Нервы у Купца – как ванты на Крымском мосту, – с уважением подумал Локис. – Ничем его не прошибешь».
– Командир, – негромко позвал он, – а нам-то что делать?
– То же, что и всем, но не торопиться, – буркнул тот в ответ. – И вообще, Медведь, куда ты так торопишься? Забыл в каких случаях требуется спешка? Слыхал, что сказал летчик? У нас целых десять минут в запасе есть. Не меньше, так что сиди и не отсвечивай...
Самолет мягко качнулся вперед останавливаясь, шум турбин тут же начал стихать. Локис опять посмотрел в иллюминатор, пытаясь сориентироваться, в какой «медвежий угол» аэродрома их загнал диспетчер. То, что он увидел, ему понравилось и не понравилось одновременно. Обилие зелени, яркое солнце и ослепительное, голубое небо выглядели как-то необычно на фоне развалин здания международного аэропорта и хозяйственно-жилых построек вокруг него. Невольно создавалось впечатление, что их привезли из какой-то другой местности специально, чтобы вновь прибывшие почувствовали контраст с тем, что было.
Самолет еще раз вздрогнул, и почти тут же опять зашипел бортовой динамик.
– Парни, можете выгружаться, – проговорил уже другой голос, очевидно принадлежавший борттехнику, – двери открыты...
Спасатели не спеша потянулись в хвост транспортника. Некоторые из них удивленно и вопросительно оглядывались на не получивших команды и потому продолжавших сидеть десантников. Видимо, они никак не могли взять в толк, почему их «коллеги», подсевшие на военно-испытательном аэродроме в Люберцах буквально в последнюю минуту перед самым вылетом, теперь не торопятся покинуть самолет. Но Демидов продолжал молчать, а без его команды разведчики не могли, да и не собирались ничего делать...
Как только последний МЧСовец скрылся за дверью грузового отсека, Демидов открыл глаза.
– А вам, гвардейцы, что, особое приглашение надо? – пробасил он. – Забыли, что нам в Москве Туманов говорил? Не выделяться! Все на выход, помогать нашим новым «товарищам по оружию»...
– Командир, – поднимаясь со своего места, спросил сапер группы, – я не спрашиваю, зачем мы сюда прилетели, но думаю, что не для того, чтобы...
– Думать приказа не было, Вадим, – негромко перебил его Демидов и легко поднялся, словно ему не пришлось просидеть неподвижно целых тринадцать часов, – думать – это прерогатива командиров и начальников.
– Купец, – укоризненно покачал головой Локис, – ты не прав. Зачем же вот так, с ходу, давить на горло? Не забывай, что в разведке есть жесткий закон – каждый имеет право голоса, если для пользы дела. Нас подняли по тревоге, заставили переодеться в форму спасателей, запихали в самолет, сказали – на месте все узнаем.
Демидов на мгновение замялся.
– Вот что, парни, – примирительно проговорил он, – если честно, то я сам мало что знаю. Туманов вручил мне пакет и сказал, что вскрыть его надо только после того, как мы радируем о своем благополучном прибытии на место назначения и легализации в качестве российских спасателей. Так что придется потерпеть еще немного...
Монолог Демидова прервал неожиданный шум за бортом самолета. Судя по громким и возбужденным голосам и тому, как злобно выкрикивались английские и русские ругательства, можно было легко предположить, что на аэродроме начался какой-то скандал. Спецназовцы, не сговариваясь, бросились к двери, ведущей в грузовой отсек. Но на полдороге их остановил резкий окрик командира группы:
– Стоять, гвардейцы! – Сам Демидов не шелохнулся, хотя голоса на улице становились все громче и озлобленнее. – Сразу же предупреждаю: ни в какие скандалы не ввязываться. Мы здесь на нелегальном положении, поэтому никто не должен знать, кто мы такие. Для всех, без исключения, наша команда – специалисты МЧС России особого профиля, и не более того. Так что никакой самодеятельности, никаких стычек и конфликтов... Понятно?
– Э, ты не больно-то тут распрягайся, – из общей многоголосицы за бортом самолета неожиданно выделился возглас Колесникова, – тут тебе не твоя хренова Америка и не Ирак, так что хавальник быстро на сторону свернут...
– Wow? Shit! Tuck Russians! – раздалось в ответ, и почти сразу же послышалась звучная оплеуха.
– Наших бьют! – заорал кто-то.
– Что б вас всех! – Демидов выругался и, видимо, напрочь забыв о своих недавних наставлениях, ринулся к выходу из самолета. Десантники кинулись за ним следом.
Российский «Ил» еще не затащили на стоянку, и он продолжал стоять в самом конце рулежной дорожки. Хвостовой трап-люк был открыт, и через него на бетонку аэродрома уже успели выехать два грузовика. Перед ними-то и разыгрался конфликт местного значения, который вот-вот грозил перерасти в международный. Российских спасателей, одетых в ярко-оранжевые комбинезоны, плотным кольцом окружили несколько человек, вооруженных автоматическими винтовками и одетыми в военную форму, цвет которой в России называли «песчанка», а на Западе – «хаки». На головах у них красовались белые каски с крупными синими буквами «МР» по бокам. Угрожая оружием, эти люди старались прижать русских к их машинам и оттеснить обратно в отсек самолета. Командовал этим процессом поджарый молодцеватый мужчина с нашивками сержанта.
«Military police, военная полиция, – машинально сообразил Володя, высовываясь из-под руки Демидова. – Интересно, какого хрена им здесь надо? Чего они привязались к нашим парням?»
В суматохе Локис как-то не сразу обратил внимание на то, что полицейские все как один были белыми и говорили по-английски, в то время как на Гаити преимущественно живут потомки африканских рабов, попросту говоря – негры. И говорят они на самой дикой, какую только можно придумать, смеси английского, испанского и французского, который официально называется креольским наречием.
Об этом Локис знал с детства, поскольку зачитывался, как и большинство мальчишек, приключенческими романами о благородных морских разбойниках – пиратах. Впрочем, не только один Владимир обратил внимание на эти расовые и языковые неувязки. Демидов, который, по-видимому, просто не разбирался в этих тонкостях, вообще их не заметил. К тому же, когда он злился, ему было глубоко наплевать, кто перед ним.
– Але, гараж, – останавливаясь неподалеку, громко окликнул он полицейских, – у вас какие-то проблемы, что ли, возникли? Могу помочь решить!
Игнорировать голос Купца было невозможно, поскольку он перекрыл все остальные шумы вокруг. Полицейские и их сержант с удивлением обернулись и замерли, то ли от восхищения, то ли от изумления.
– Fuckin, Russian bear! – резко проговорил опомнившийся сержант и потянулся к кобуре, видимо, собираясь достать оружие. – Get out of airport! Come on!
– Че ты про русских сказал? – взревел Демидов, сделав движение в сторону полицейских, не обращая внимания на направленные на него стволы автоматов. – Да я тебе сейчас такой «камон» устрою, мурло немытое, что ты у меня на карачках поползешь до своей факнутой Америки!
– Леха, тихо! – хватая командира поперек туловища, без всякой надежды удержать его, проговорил Локис. – Они тебя почти похвалили, назвали русским медведем...
– Знаю, – тихо ответил тот, – просто я по Югославии помню, как с американской швалью разговаривать надо... Подыграйте мне немного, лады?
Володя оглянулся на ребят: те стояли, не зная, что им предпринять. Продолжая удерживать Демидова, который вырывался больше для видимости, Локис показал глазами на спину командира, давая понять, что один он не справится и вряд ли его удержит.
Первым его кривлянья понял Вадим Жуков. Тот самый сапер, которому Демидов несколько минут назад посоветовал не думать.
– Командир, не надо!!! – истошно заорал он. – Не дай бог, зашибешь кого-нибудь! Это же международный скандал! Нас же засудят…
Локис едва успел увернуться от бросившегося на спину Демидова Вадима. Тот повис на Купце, вцепившись в него мертвой хваткой.
– Парни, держите его! – продолжал голосить Жуков. – Вы что, не видите, командир не в себе!
Только теперь десантники поняли, что им надо делать. Подобные «скетчи» многие из них разыгрывали, еще учась в школе, чтобы сорвать урок. Зачем Купцу понадобилось сейчас вспоминать детство, они не задумывались, но по опыту точно знали – Демидов никогда и ничего не делает просто так в экстремальных ситуациях.
Повиснув на своем командире, как лайки на затравленном медведе, они наперебой начали «успокаивать» его, пытаясь удержать на месте. Если бы такое произошло в реальной ситуации, то вряд ли им это удалось бы. Демидов был опытным бойцом, для него не составляло большого труда раскидать своих противников. Но сейчас у разведчиков была несколько иная задача.
