Kitobni o'qish: «Исцеляющая дыхательная гимнастика «Пневмобаланс»»

Глава 1
Дыхание в моей Судьбе: личный опыт, или «Батальон вылеченных больных»

Врач должен утверждать лишь то, что проверено им лично.

Международный кодекс медицинской этики

Метод Бутейко: проверено на себе

Детство мое прошло в Казахстане, на советско-китайской границе. Мне не исполнилось и двух лет, когда погиб отец. Нашей семье в связи с семейными обстоятельствами пришлось переехать в Архангельскую область. От моей бабушки, донской казачки, я еще в детстве узнал, как можно лечиться без лекарств. Несмотря на пережитые тяжелейшие годы и серьезные заболевания, она до последних дней сохраняла оптимизм и жизнелюбие. Бабушка «не любила» болеть и старалась поменьше принимать лекарств. Поэтому еще до поступления в мединститут я знал, какие травы надо принимать «от желудка», какие – «от печени», какие – от «суставов», а какие – «от шума в ушах и кружения головы».

Шесть лет учебы в мединституте в Архангельске, жизнь в общежитии на 40 рублей стипендии дали мне не только диплом врача, но и гастрит, язвенную болезнь двенадцатиперстной кишки, тяжелый холецистит. Да еще во время обучения в интернатуре по психиатрии участковый терапевт железнодорожной поликлиники так меня «полечила», что я чуть живой оказался в урологии с температурой 40–41 °C и тяжелейшим пиелонефритом (а лечили сначала язву, потом – холецистит). В общем, типичная картина – больной врач.

В марте 1987 года я, терапевт Учреждения П-233 МВД СССР, оказался в Красноярске, на первом официальном семинаре по методу волевой ликвидации глубокого дыхания – ВЛГД. Семинар проводил автор этого метода – Бутейко Константин Павлович. За две недели обучения появились и новые знания, и много вопросов, но самое главное – я успешно освоил основы методики ВЛГД. Поэтому и хронический насморк, и заболевания органов пищеварения с той поры меня не беспокоят.

Вернувшись домой, в поселок Ерцево Архангельской области, я провел цикл лекций для сотрудников больницы, Учреждения П-233 МВД СССР и для населения. Организовалась группа больных, пожелавших освоить метод К. П. Бутейко. Это были люди с тяжелыми заболеваниями легких, сердца, с гипертонией. С больными я работал по классической методике. А самому пришлось проявить изобретательность. Работа на 1,5 ставки (отделение и прием в поликлинике), двое малышей дома – где найти три часа для занятий ВЛГД? Во время работы! Я поступал так: прослушиваю у больных легкие, сердце, измеряю давление, пальпирую живот и в это время по привычке уменьшаю дыхание, делаю паузы. Дома мою посуду, глажу белье – тоже не дыша, да еще и тугой пояс на грудную клетку надеваю: так вот и выходил из положения.

А в сентябре 1987 года я вернулся на родную кафедру психиатрии и наркологии Архангельского мединститута. Ох, сколько было переживаний по поводу того, что я не попал на специализацию по акупунктуре! Тогда в наркологическом диспансере проводили выездной цикл обучения специалисты из Москвы, многие врачи-наркологи и невропатологи «прорвались» на обучение иглорефлексотерапии. А мой шеф профессор Сидоров П. И. был на конгрессе в Чехии, и поэтому некому было за меня замолвить слово. Но завкафедрой профессор Изида Даниловна Муратова, знавшая меня по научной работе еще со второго курса, мудро заметила: «Не переживайте, Сергей Накифович, ваша тема – дыхание – не менее интересна и перспективна. Этой темой не то что в психиатрии, а и вообще в медицине мало кто занимается всерьез». А когда мой научный руководитель вернулся, он просто и понятно объяснил мне, что вопросы применения регуляции дыхания – тема интересная, для научной работы кандидатской эти исследования очень перспективны.

Поэтому мне была предоставлена возможность самому планировать свое рабочее время, работать в режиме «свободного художника». Но было одно условие – через два года, к концу ординатуры, подготовить материалы для диссертации. Работа оказалась очень интересной, занимался ею по 10–12 часов в сутки. Утром – клиника, потом – научная библиотека. Вечером в общежитии с детьми поиграешь, отдохнешь, спать их уложишь – и до 2 ночи работаешь с литературой. Когда тут заниматься по методу Бутейко? Конечно, как всегда – на работе и в транспорте! Все вопросы – и теоретические и методические – приходилось разбирать самому, ближайшие специалисты по методу К. П. Бутейко находились в Москве.

Основное направление научной работы было необычное – применение метода дыхания по К. П. Бутейко в лечении алкоголизма. Я принципиально не «сортировал» больных: занимались в группе самые разные пациенты, но большую часть составляли те, кто лечился 3–4 раза и больше. Они уже «проходили» и сульфазин, и антабус, и гипноз, и «торпеду» и т. д. и т. п. Некоторые из больных начинали заниматься дыхательными упражнениями уже на второй-третий день после купирования похмельного синдрома. Работа была настолько интересной, что об этом областное телевидение в 1988 году сделало специальную передачу. По результатам научной работы была издана статья и выпущены методические рекомендации. Очень интересно было работать в отделении неврозов областной психбольницы № 2. Я до сих пор помню удивление коллег, когда в результате правильного дыхания по К. П. Бутейко вся группа больных с неврозом задремала. Пациенты подышали тихо – и расслабились, кое-кто уснул. А взяли-то мы в группу самых сложных больных – тех, на кого и препараты и иглотерапия слабо действовали. Имея такой необычный, но положительный опыт, я сделал сообщение на конференции областного общества психиатров и невропатологов. Мой реферат получили положительную оценку ведущих специалистов. И я отправился… в областное общество «Знание». Выступление на заседании его правления прошло успешно, меня аттестовали как лектора областного звена (с оплатой лекции по тарифу кандидата наук).

В марте 1988 года я уже как сотрудник кафедры психиатрии и наркологии Архангельского мединститута снова приезжаю в Красноярск, на очередную конференцию по методу К. П. Бутейко. Выступало много специалистов из разных городов России, но с Северо-Запада я был один. Послушал выступления моих коллег, порадовался их успехам в лечении астмы, гипертонии, диабета. В конце первой недели подошел к организаторам и с волнением спросил, можно ли и мне немного рассказать о своей работе? Конечно! Выступление было кратким, минут 15. Но в перерыве меня сразу окружило человек двадцать. Мы, уже как единомышленники, стали обсуждать специфические вопросы теории, освоения методики, пропаганды метода. От оргкомитета я получил поручение к сентябрю, к московской конференции, подготовить более подробный доклад.

Наступил сентябрь 1988 года. В Москве проходила Всесоюзная конференция по методу ВЛГД. Уже в Москве, за два дня до конференции я дорабатывал доклад. Закончив, долго не мог решить, как лучше его назвать. В конце концов назвал «Проблемные вопросы ВЛГД», так как обращал внимание слушателей на определенные проблемы в теории и практике, в продвижении метода среди медиков и населения. Наступило время доклада: я стою на трибуне, многие меня помнят по Красноярску, слушают внимательно. Только я прочитал название доклада, как Константин Павлович удивленно заметил: «Проблемные вопросы? Странно, у нас, в нашем методе нет проблем. Ну ладно, продолжайте». Минуты через три Константин Павлович уже более недовольно сказал в микрофон, что лектор (то есть я) метод изучает недавно, вероятно, не все достаточно понимает, и он (К. П. Бутейко) снимает доклад с повестки дня. После этого Константин Павлович попросил меня прекратить доклад («Я лишаю вас слова») и покинуть сцену. В зале – тишина. Я гляжу, а мои друзья-единомышленники знаками мне показывают, чтобы держался. Виктор Гаврилович Бондарев просто показал мне свой пудовый кулак: попробуй, мол, отступи. Ну, как говорит пословица: раз взялся за гуж, не говори, что не дюж». Я отвечаю Константину Павловичу, что мы на конференции и пусть слушатели решают, нужен им мой доклад или нет. В ответ на такую дерзость Константин Павлович распорядился выключить микрофон, что и было сделано. А я стою, молчу, прошло 2, 3, 5 минут. Зал начинает шуметь, слышны возгласы «доклад интересный, пусть говорит». Такая позиция слушателей повлияла на Константина Павловича. Я думаю, что и сам он вспомнил, как не раз ему в течение 20 лет затыкали рот и лишали слова. К. П. Бутейко произнес: «Ладно, будем голосовать. Кто за то, чтобы доклад С. Н. Зинатулина прекратить?» Проголосовало человек 15. «Кто за то, чтобы продолжить доклад?» Остальные 200 человек были за продолжение. Прозвучала команда: «Включить микрофон». Спокойно, уверенно я прочитал доклад до конца.

Константин Павлович внимательно слушал мой доклад. После моего выступления отметил важность рассмотренных вопросов, попросил оставить доклад для публикации в сборнике. Я, конечно, оставил, но очень долго меня терзали сомнения, а будет ли этот «скандальный» доклад напечатан. Если и будет, то под каким названием? Сомнения и волнения оказались напрасными – доклад был напечатан полностью в сборнике «Метод Бутейко». Константин Павлович только изменил название. Вместо «Проблемные вопросы ВЛГД» он назвал мой доклад «Теория и практика ВЛГД». Вернувшись в Архангельск, я продолжал работу с методом Бутейко на кафедре психиатрии, в обществе «Знание», в областном врачебно-физкультурном диспансере и на кафедре лечебной физкультуры и врачебного контроля. И вроде все было успешно, после клинической ординатуры планировалось продолжение научной работы на кафедре.

По итогам двухлетней работы были изданы информационно-методические материалы от мединститута и облздравотдела «Методические основы и применение волевой ликвидации глубокого дыхания в лечении алкоголизма. Архангельский мединститут, 1989». Буквально за неделю до распределения мы с моим научным руководителем обсуждали дальнейшую работу. Павел Иванович советовал мне серьезно подумать над темой научных исследований. Я запомнил, как он сказал: «Может быть, продолжишь научную работу в группе подростковой наркологии? Метод Бутейко – это, конечно, интересно, это экзотика в определенной степени. Но что ты будешь иметь в итоге – „батальон вылеченных больных“? А наша проблемная группа по подростковой наркологии очень успешно работает, да и ты этим занимался еще в институте». Странно, но у меня не было ни капли сомнений. Я ответил, что в медицине буду заниматься только дыханием.

Но жизнь – штука сложная, не зря говорится «знал бы, где упасть…». Надо же было такому случиться, что именно к нашему распределению потребовалось срочно усилить наркологическую службу в районах области. А такая срочность возникла потому, что перед этим и главному врачу наркологического диспансера, и руководству облздравотдела в Москве было строго указано на недостатки в работе наркологической службы. Естественно, если я проводил научную работу на кафедре психиатрии и наркологии, значит, меня обязательно надо отправить в район на усиление. Я четко ответил ректору, что никуда не поеду и никакого распределения не подпишу. Ректора это, конечно, возмутило. Но я-то от своих слов не откажусь: сказал – значит сказал. К тому же, как воспитанный мужчина и любящий муж я перед собой пропустил на распределение мою жену и ее уже направили в Архангельск! А у нас двое детей, и из общежития нас выселят. Но я все равно стоял на своем, так и ушел из ректората без направления на работу. Что делать, где жить с семьей, где работать? Это ведь 1989 год! Вообще-то, мой друг В. Г. Бондарев уехал тогда работать в Институт физиологии и патологии дыхания в Благовещенск и уже договорился в отношении меня. Но есть еще семья, двое малышей. От Архангельска до Благовещенска не близко.

Проходит дней десять, меня вызывают в облздравотдел к главному педиатру Валентине Федоровне Солодовниковой. Я ничего понять не могу: в чем дело? Но конечно, явился, как было приказано. Оказалось, что мамочки тех тяжелобольных детей, которых я успешно лечил по методу Бутейко, узнав от меня, что мне вскоре негде будет жить и работать, написали коллективное письмо в облздравотдел. В. Ф. Солодовникова проверила медицинские карточки этих детей, побеседовала лично с мамочками, решила посмотреть и на меня. Поняв во время беседы, кто я такой, она предложила устроить меня в детское психиатрическое отделение. Но при этом попросила поработать на полставки во вновь создаваемом отделении немедикаментозных методов лечения в областной детской больнице. Я и тут сказал честно и откровенно: «Валентина Федоровна, я могу заниматься только дыханием!» Вот так, волею Судьбы я оказался после окончания ординатуры по психиатрии и наркологии на должности врача-педиатра областной детской больницы. С Валентиной Федоровной и с главным врачом областной детской больницы Германом Павлиновичем Швецовым мы обсудили программу работы. Я работал в областной консультации «Брак и семья» с бесплодными парами, в детской больнице и в нескольких детских комбинатах, разрабатывал и лечебную программу, и профилактическое направление. Результаты этой интереснейшей работы изложены с методических рекомендациях «Организация в методика гигиенического обучения детей регуляции дыхания».

В Архангельске на базе общества «Знание» я постоянно проводил конференции, семинары, обучение врачей. В 1991 году при поддержке общества «Знание» и медицинского института мы провели Всесоюзную научно-практическую конференцию «Метод ВЛГД в валеологии».

А на Дальний Восток, в Благовещенск, я все-таки съездил – работал на кафедре педиатрии Благовещенского мединститута. За этот период была завершена разработка программы обучения детей методу К. П. Бутейко (способ лечения гемогипокарбии). Эксперты ВНИИГПЭ отметили, что «в предложенном способе решается задача усвоения пациентом знаний о правильной регуляции дыхания путем выполнения психологических тестов. При этом полученные знания могут использоваться и в повседневной жизни пациентов».

В период развала СССР нужно было думать не о научной работе, а о том, на какие деньги построить для семьи кооперативную квартиру. Пришлось поработать врачом-психиатром в колонии строго режима. Оказалось, что и там можно (и нужно) учить пациентов оздоровительному дыханию. Я даже лечебное голодание применял для лечения осужденных. Затем пришлось поработать на Крайнем Севере, полетать и вертолетами санавиации, и на «кукурузнике».

А в 1996 году Судьба вновь приводит меня в Новосибирск. Мои друзья по методу К. П. Бутейко предложили поучаствовать в интересном проекте. Новосибирский педуниверситет и медицинский колледж № 3 разрабатывали программу подготовки педагогов – валеологов. Студенты получали среднее медицинское образование в колледже и далее продолжали учиться на 4–5-м курсе в педуниверситете. Мы разрабатывали программу практической валеологии, я проводил со студентами занятия по методу К. П. Бутейко, работал в детских садиках и школах с моей детской программой «Азбука Дыхания». В колледже создали кафедру валеологии, мне было предложено составить научную программу по теме «Дыхание».