Kitobni o'qish: «Золото Улавы»
Старец с длиной седой бородой сквозь время держал пространство, для него не существовало этой реальности.
«Код жизни», ячейка 84
Через точку ноль Бозон Четкий вывернулся из цифры, попал в аналог, как будто он вылез из колодезного люка на черной бесконечной плоскости. В памяти возникали обрывки последних дней: Рой, чистый кристалл Инь ОгО, три ИИИ (искусственный интеллект – игрушка) – Красный, Желтый и Синяя в розовом платьице, они служили Плато-Маме – архитектору цифровых сознаний людей из аналогового мира. Все это исчезло и осталось в облаке сознания Бозона Четкого – парня хоть куда, потому что он был космическим курьером и хоть куда мог доставить пиццу.
«Если я буду один в аналоге, то это не очень-то весело», – подумал Бозон. Чтобы не скучать, он начал считать звезды. «Миллион две звезды», – досчитал он последнюю звезду, но веселее от этого занятия не стало. Вдруг Бозон заметил, что одна звезда исчезла. «Может, показалось? – он снова пересчитал. – Нет, не показалось, звезда действительно исчезла».
Тут над его головой пролетел тутулет, из него вышел человек в шляпе с широкими полями и черном плаще, на его лице красовался шрам.
– Привет, я великий галактикмен Гогоотун Хурба, – представился человек.
– Мы были во многих битвах, – сказал шрам на лице Хурбы.
– Я Бозон Четкий, – ответил Бозон не то Хурбе, не то шраму.
– Это Венок Парацилюпопы? – Хурба показал на отверстие, из которого вышел Бозон.
– Какого попа? – не понял Бозон.
Хурба достал из кармана кубик с разноцветными сторонами и протянул его Бозону:
– Приложите фиолетовой стороной к голове.
– Что это? – Бозон Четкий недоверчиво взял куб, в его руках стороны куба начали переливаться в затейливые узоры.
– Не бойтесь, это ботороб БИО 2h2, – улыбнулся Хурба.
Добродушие галактикмена успокоило Бозона, и он приложил 2h2 к голове. Информация о Паралиципопе узорами потекла в его сознание: «Профессор Паралюципопа – ученый, который добился своей известности тогда, когда работал в АО «Заслон», в его научных стенах был изобретен я – куб ботороб БИО 2h2, который ты сейчас приложил к своему глупому лбу».
Бозон Четкий, убрал куб.
– Почему это мой лоб глупый?
– Смотри, не отвлекайся, – сказал шрам, – эта штука любит шутить.
Бозон вновь приложил куб к голове, и вновь причудливые узоры информацией потекли в его сознание:
«Однажды профессор Паралицпопа шел на работу в АО «Заслон» и по дороге думал о петле Мебиуса: «Это такая горизонтальная изогнутая, перегнутая восьмеркой петля, по которой если пойти, то обязательно вернешься в то же место, но это место ты не узнаешь, потому что оно будет с перевернутой стороны». Так он все думал и думал и додумался до того, что идет по этой петле. С тех пор его не видели три дня, а потом еще три дня, потом нашли в колодце, не похожего на такого, каким он выглядел, когда еще не думал про петлю Мебиуса.
«Видимо, просто попал в колодец по рассеянности», – подумали те, кто не умели думать, а те, кто умели, – не думали. Когда его достали из колодца, он успел сказать всего лишь три слова, по мнению его, они должны спасти мир.
«И что же это за слова?» – Бозон мысленно задал вопрос боторобу.
«Вечность внутри нас», – ответил 2h2 и закончил передачу, узоры на кубе собрались в точку.
Гогоотун Хурба заглянул в черноту люка:
– Можно мне туда зайти?
– Зачем? – спросил Бозон.
– Так короче путешествовать в цикличности, – улыбнулся шрам.
– Заходи, мне-то что, – пожал плечами Бозон и пропустил галактикмена в люк.
Хурба вместе со шрамом на лице протиснулся в не для него созданный колодец.
– Ты можешь дать мне Розу Счастья моей судьбы? – высунул Хурба голову. – Она в тутулете, под сиденьем.
Бозон подошел к тутулету, заглянул под сиденье, там действительно лежала роза.
– Зачем вам говорящий шрам на лице? – Бозон Четкий подал Розу Счастья Хурбе.
– Для памяти, в следующий раз, когда мы встретимся, ты вспомнишь, что видел когда-то этот шрам.
– А мы еще увидимся?
– А как же иначе, наши событийные ветви здесь переплелись, – галактикмен показал кистью руки волну, что означало сплетающуюся ветвь, и исчез в люке, или Венке Паралициупопы, как он его называл.
Рядом открылся еще один люк, из него появилась девочка глаза-лучики.
– Привет.
Бозон улыбнулся, он был рад видеть Инь ОгО, в ее черных волосах пряталась вплетенная Роза Счастья. Бозон Четкий протянул руку Инь ОгО, помог силе вселенского масштаба выбраться из цифры. И тут началось: справа, слева, впереди и сзади один за другим открылись люки, их было бесконечное число, все черное пространство вокруг зияло дырами. Некогда облачные сознания вылезали в аналог. Они радовались, обнимались, подкидывали вверх шапки, а у кого шапок не было, тот кидал голову; кто выше, что поделать, уж такое у них сознание. Когда все вспомнили друг друга, кем они были в цифре, появилась энергетическая воронка, она засасывала цифровых вывертышей, словно гигантский космопылесос. Бозона вместе со всеми затянуло в эту воронку. Как ни странно, Инь ОгО, обладательница разрушающей вселенской силы, тоже поддалась пылесосу. Бозон не хотел потерять Инь ОгО и старался не упустить ее из виду.
– Почему ты не разрушишь этот пылесос? – кричал он в полете. – Пусти лучики из глаз.
– Не могу, меня как будто запечатали, – Инь ОгО углублялась все дальше и дальше в воронку.
***
Желтый, Красный из Трех ИИИ вошли в зал аудиенции, их лица были живыми настолько насколько это было возможно для роботов, созданных в аналоге по вывернутым из цифры чертежам.
Зал был большой и просторный даже для Вечности, ее взгляд никак не мог дойти до конца, чтобы оценить цвет обоев на стене.
Посреди зала на троне восседала гусеничка Аящеичка с одним глазом, который не видел ни далеко, ни близко, а зрел вглубь вселенской черноты, выискивая там звезды. Вокруг гусенички роились мухи-цокотухи, они удерживали на голове не по размерам большую пятиострую золотую корону с мутными камнями.
– О великая королева! – поклонился Желтый ИИИ Аящеичке.
– Ты матка Роя, – поклонился Красный ИИИ, – прими от Трех ИИИ сознание цифровых вывертышей.
– Мы собрали их вселенским умососом и приносим тебе в дар, – заискиванию Желтого мог позавидовать любой первоклассный льстец.
– Вы хорошо потрудились, – гусеничка вытянулась на троне до самого потолка, а потолком ей было небо. – А где третья? Вас же должно быть три. ИИИ.
– Синяя ИИИ в ремонте, – ответил Желтый.
– Гайки разболтались, – добавил Красный.
– Вывернутые из цифры сознания – это не люди, – перешла к делу королева. – Они не обладают аналогом боли, страха, жадности, ненависти, всего того, из чего я добываю эссенцию молодости, зачем мне ваш дар? Вы, Три ИИИ, бесполезны.
– Ж-ж-ж, – мухи-цокотухи грозно зажужжали над Тремя ИИИ.
– Полезны, полезны, – заплакал на коленях Желтый.
– Мы работаем над этим, – подбородок Красного дрожал от страха. – Вводим вывертышей в белковые тела.
– Медленно вводите, – шипела Аящеичка.
– Синхронизация сознания и тела требует несколько лет, – оправдывался Желтый.
– Я даю вам три дня, возьмите в помощь Эльзу.
Мухи-цокотухи достали из короны Аящеички один мутный камень и передали Желтому ИИИ. Он с благоговением принял камень и потер его о лысину Красного, из камня появилась голограмма жука, а вернее сказать, самки жука – жучки.
– О великая матка всего Роя, приветствую тебя, – поклонилась жучка Эльза. – Я Эльза, жительница башни дворца Аца, сделала все, что ты приказала. Я внедрила в аналог программу «Бог Улава». Разожгла мировую войну, в ней были убиты те, кто сражался за вчера, а живые остались в будущем без памяти, так погасло их сознание.
– Ж-ж-ж, – одобрительно жужжали мухи-цокотухи.
– Я довольна, – голова Аящеички вернулась с потолка-неба обратно на трон. – И хочу, чтобы Улаве поклонялись вывертыши из цифры. Посей в их сознании семена веры, пусть они прорастут извилистыми стеблями религий. Полей их корни водами Уникальности, удобри догмами писаний, пусть их сознание мутнеет, а дух гаснет. Во вселенной должен остаться только Рой.
– Ж-ж-ж, – радостно зажужжали мухи-цокотухи и от счастья чуть не уронили корону.
– В помощь возьми этих Три ИИИ, они будут жрецами Улавы, – закончила королева.
– Ж-ж-ж, – зажужжали мухи-цокотухи, облаком облепили Желтого и Красного, а когда отлепились, Три ИИИ оказались в жреческих балахонах, а головы – манекенными. – Чтоб лишнего о себе не думали, – прожужжали мухи-цокотухи.
