Kitobni o'qish: «Звезда паладина, или Седьмой крестовый поход»

Shrift:

* * *

Посвящается любимой

Об авторе

Сергей Евгеньевич Вишняков родился в 1983 году в Саранске. Учился на Медицинском факультете Мордовского государственного университета им Н. П. Огарева. Писал стихи, печатавшиеся в коллективных сборниках, играл в рок-группе, где также являлся автором текстов песен. В 2009 году за цикл стихотворений «Последняя песнь паладина» стал лауреатом литературной премии имени поэта А. Н. Терентьева в городе Саранске. С детства увлекался историей и мечтал стать писателем. Особенно интересовался темой Средневековья, что отразилось в долгой и упорной работе над первым романом – «Пятый крестовый поход», посвященный одноименному походу, состоявшемуся в 1217–1221 годах против Египта. С 2011 года живет и работает в Москве, совмещая врачебную деятельность с литературным творчеством.

После первого посещения в 2012 году Италии загорелся темой античности. Рим, Помпеи, Геркуланум – все это явилось неиссякаемыми источниками вдохновения. Несколько раз возвращаясь в Рим, тщательно изучив его исторический центр, наполненный древними руинами, автор пришел к идее создания нескольких произведений на античную тематику. Первым был роман «Тевтобургский лес» про легендарную битву 9 г н. э. в Тевтобургском лесу трех римских легионов против восставших германских племен. За ним последовала повесть «Падение Геркулеса» о заговоре против римского императора Коммода.

В 2019 году в издательстве «Вече» был издан роман «Пятый крестовый поход», а в 2020 году – роман «Тевтобургский лес» в одном томе вместе с повестью «Падение Геркулеса». В 2021 году автором был закончен роман «Преторианцы», являющийся логическим продолжением «Падения Геркулеса», однако история, рассказанная в романе, легко воспринимается как самостоятельная. Роман «Преторианцы» посвящен короткому правлению римского императора Пертинакса в 193 году н. э. и острой политической борьбе за трон.

В январе 2022 года Сергей Вишняков был удостоен премии главы Республики Мордовия за роман «Тевтобургский лес».

В сентябре 2022 в журнале «Литерра Нова» опубликовал рассказ «Только ночь» в жанре ужасов, который частично автобиографичен и также имеет важную отсылку к современным событиям в нашей стране. Тогда же, в 2022 году, автор был принят в члены Союза Писателей России.

В настоящее время Сергеем Вишняковым закончена работа над новым крупным художественным произведением. Это дилогия, которая рассказывает о Седьмом крестовом походе и о знаменитой исторической личности эпохи Средневековья – короле Франции Людовике Святом.

Избранная библиография:

Пятый крестовый поход, 2019

Тевтобургский лес, 2020

Преторианцы, 2022

Звезда паладина, или Седьмой крестовый поход, 2024

Король Людовик Святой, 2024

Часть первая
Во Франции
Лето 1248 г.

Глава первая
Бертран д'Атталь

Волки уходили заболоченным оврагом, рассчитывая скрыться в чаще леса до того, как охотники смогут их окружить. Они уже не раз так спасались, хоть и не все – волчица дважды теряла своих волчат, и теперь они с волком остались вдвоем. Но шевалье Роберт д'Атталь вел погоню грамотно – ему нельзя было подвести своего сюзерена.

Сам шевалье мчался впереди отряда, а рядом с ним скакал на пегой лошадке его десятилетний сын. Остальные охотники немного отстали, давая возможность главному ловчему самому показать молодому Бертрану, как надо загонять волка.

Выбрасывая из-под копыт комья мокрой земли и травы, конь шевалье проскочил в овраг. Бертран замешкался, пропуская собак, и только после них последовал за отцом. Среди густого ивняка послышалась возня.

Собаки, отпущенные с другой стороны оврага, спустились туда спокойно, не подгоняемые охотниками, не горячие, не готовые к встрече с волками. Волк и волчица выбежали им навстречу. Четыре из пяти собак вступили в схватку, но быстро ретировались, а одна сбежала сразу, поджав хвост. Волки атаковали собак, догнали двух и загрызли. Окровавленные, они праздновали победу, но совершенно забыли, что другая партия собак и охотники на лошадях преследуют их сзади.

Шевалье д'Атталь остановил коня в пяти шагах от двух волков, еще не понявших, что они попали в ловушку. Собаки ловчего уже были тут как тут, но по знаку хозяина не бросились сразу на волков, а, подняв лай, ждали команды. Бертран, увлеченный охотой, встал рядом с отцом и с интересом наблюдал за волками. Он впервые видел их так близко – больших, уже распробовавших плоть и знающих, что такое пыл схватки.

Волки собрались уходить, но уже со стороны убежавших собак из-за кустов появились охотники с копьями и за спиной шевалье тоже вырос целый ряд копий. Волки зарычали, обнажая окровавленные клыки, завертелись на месте, ища спасения. Но его не было. Оставалось только вступить в последний бой. Бертран, словно зачарованный, смотрел на волков. Волчица подвела свою голову под шею волка. В расширенных зрачках волка Бертран увидел бесконечную злость и отчаяние, как у осажденных катаров в Каркассоне, о которых ему рассказывал дед.

– Отец, волчица ищет у своего волка спасения? – вымолвил Бертран, пересохшим от волнения ртом.

– Нет, сынок, это она защищает горло своего мужа от наших собак, – глухо ответил шевалье.

И что-то произошло с ловчим в то мгновение. Он словно оцепенел, и взгляд его провалился в пустоту. Охотники говорили шевалье, что надо дать команду собакам, или они сами заколют волков копьями, но Роберт д'Атталь оставался безмолвным и неподвижным. Его просили, напоминали, что барон ждет от него добычу, но шевалье не отвечал. И только когда два охотника решили, что с их хозяином стряслась какая-то беда и он не может выполнить волю барона, и сами двинулись убивать волков, Роберт д'Атталь, словно очнувшись, дал приказ охотникам забирать собак и возвращаться в замок, а волков отпустить.

С тех пор все и изменилось в жизни маленького Бертрана.

– А что случилось с твоим отцом? – спросила Катрин де Фрей, болтая ногами, сидя на мягкой траве на берегу реки Аверон.

– Ну, я рано потерял мать, – отвечал Бертран, с грустью глядя на воду. – Почти ничего о ней не знал. Меня растила кормилица Мадлен. Когда отец так странно повел себя на охоте, за что его потом при всех обругал барон – твой отец, он пил два дня подряд, а на третий протрезвел и рассказал многое. Мама очень любила отца. Знаешь, так любила, что, ну, не знаю, как тебе объяснить, Катрин. Как в балладах поют – дышала моим отцом, ловила каждое его слово, смеялась, когда смеялся он, старалась вообще не разлучаться с ним. Злые люди говорили, что она больна, что так нельзя любить, чуть ли не молясь на обычного человека. А один священник даже угрожал ей, когда она на исповеди сказала, что для нее мой отец почти как бог. И отец мой так же безумно ее любил. И вот плыли они в Прованс на лодке по Роне мимо замка Глан. Владелец замка барон Рожер занимался грабежом путников и торговцев. Он и задумал похитить моих родителей, чтобы потом просить за них выкуп. Обманом их заставили причалить к берегу, якобы помочь раненому. А вслед за резко вскочившим раненым из кустов появился сам Рожер со своими слугами, перебил четверых воинов моего отца и уже собрался вязать родителей, но отец храбро бился, поразив нескольких слуг барона. Мама прыгнула в лодку и с одним из оставшихся в живых воинов ждала отца, когда он отобьется и уплывет с ней. Но отца все-таки скрутили. Он успел ранить Рожера, и барон в ярости хотел убить его, перерезав мечом горло. Но тогда мама стала умолять барона не делать этого и обещала сама пойти в плен, чтобы мужа отпустили и он собрал выкуп. Отец не соглашался, кричал, чтобы она уплывала, пусть умрет он, лишь бы она осталась жива. Но Рожер согласился. Отца отпустили, назначили сумму и срок, когда ее надо принести барону, а мама добровольно ушла в этот проклятый замок.

Бертран умолк, отвернувшись, чтобы Катрин не увидела его выступивших слез.

Катрин все понимала и тактично ждала, когда он продолжит свое повествование.

– Рожер, чтоб ему дьявол кишки каждый день в аду выдирал, запросил очень много денег. Отец вовремя собрать не смог, хоть и занял у многих людей, заложил наш дом. Нужно было еще время. Рожер, ухмыляясь, согласился еще ждать. Отец не знал уж, что и предпринять, хотя мог заявить в суд, позвать своих друзей и силой вызволить маму, но барон пригрозил убить ее при любом постороннем вмешательстве. Но, видимо, чаша Господнего терпения была переполнена, столько зла наделал Рожер в своем замке, стольких людей ограбил и убил, что недобрая слава о нем дошла и до нашего короля. Королевский отряд осадил Глан, Рожер вышел, надеясь договориться, но, слава богу, наш честный и справедливый король даже не захотел о чем-либо говорить с преступником. Суд приговорил Рожера к смерти, замок его разрушили. Но перед этим отец, свидетельствовавший против этого преступника в суде, отыскал в подземелье Глана маму. Сначала барон содержал ее в сносных условиях, но, когда отец попросил отсрочки в выкупе, маму бросили в подвал с крысами. Отец не стал говорить, что с ней сделал бесчестный барон, но его полунамеки были яснее любых слов. Когда отец вынес маму на руках на свет, она еле дышала. Мама обвила его шею, улыбнулась ему, как солнцу, и скончалась.

Катрин прижалась к плечу Бертрана, как бы утешая его.

– Отец воспитывал меня один. Точнее, он просто был рядом, пока я рос сам по себе. Кормилица сказала, что мессир Роберт, потеряв жену, жалел, что я не был похож на нее и ему ничего не осталось в память о Мелисенте – моей маме. Я похож на своего деда, с которым у отца были плохие отношения, наверное, поэтому он… Словом, я видел его ежедневно, но он меня часто просто не замечал. Еще с нами жил мой дед. Но он был калека – еще в молодости ему в бою правую руку отрубили по локоть, он постоянно болел и все время ворчал, с отцом почти не разговаривал, а тот и не набивался в собеседники. Мне кормилица говорила, что дед очень не любил мою мать, из-за нее он окончательно поругался с сыном, и потому не признавал меня. Иногда у деда появлялись какие-то добрые мгновения, когда он гладил меня по голове и рассказывал легенды о рыцарях, но это быстро проходило. Чаще всего он либо ругал меня за что-нибудь, либо просто молчал, когда я находился рядом. Отец не заступался за меня. Муж кормилицы был оруженосцем отца и однажды он сказал ему, что я вырос, а верхом ездить так и не умею, не плаваю, про оружие вообще ничего не знаю. Отец послушал оруженосца и тогда стал со мной заниматься. Тут дед внезапно умер. Правда, он давно говорил про смерть, но со всеми его болячками все жил и жил, и никто на его слова не обращал внимания. А тут пошел спать и не проснулся. А потом эта охота… К барону приехал граф Тулузский, в честь него твой отец, Катрин, и велел изловить волков, на худой конец, привести их мертвыми. Какую-то забаву с ними хотел устроить или что-то такое, я точно не знаю, зачем. Отец тогда, увидев, как волчица закрывает горло своему волку, вспомнил маму, как она спасла его, и велел волков отпустить. Само собой, барон пришел в ярость, ведь граф посмеялся над ним, что его собственный вассал не выполняет приказы. Барон прогнал отца с должности главного ловчего, которую он получил всего только пару месяцев, и вообще велел больше не показываться в замке.

Дувший с реки ветер заставил наконец Катрин поежиться. Попросить юношу, чтобы он обнял ее, было просто неприлично, поэтому Катрина обхватила себя руками. Бертран же ничего не замечал.

– Тем вечером отец все рассказал мне, что случилось с моей мамой, и с того дня отец стал беспробудно пить. Если раньше мы продавали вино со своего виноградника и получали за это неплохие деньги, то теперь отец не разрешал его продавать и пил сам. Пил так, что, казалось, его одолевает адская жажда. Кормилица говорила, что он умом тронулся, да так многие считали, наверное, они оказались правы. После смерти мамы он и не помышлял еще раз жениться и вообще в сторону других женщин не смотрел. А теперь он перестал с кем-либо общаться, кроме кружки вина. На меня не обращал внимания. Ему всего сорок исполнилось, когда он умер. Через полгода после того случая на охоте.

– Что с ним произошло? – спросила Катрин, но тут же поняла, что задала неприличный вопрос, и покраснела.

– Умер. Просто умер. Кто много пьет, быстро умирает, – сухо ответил юноша.

Он не мог рассказать, как пытался поднять отца, ползущего в подвал за очередным кувшином вина и уже начавшего блевать кровью. Как отец, опухший, в полузабытьи не узнавал сына, что-то пытался говорить, но изо рта булькала черная кровь, и Бертран, испачканный в ней, не мог разобрать ни полслова. Изойдя кровью, шевалье Роберт д'Атталь и умер на лестнице в подвал.

– Бедный Бертран, – участливо проговорила Катрин, – ты рос без любви и внимания своих близких, и все-таки ты не озлобился, ты такой добрый и хороший!

Бертран грустно улыбнулся, глядя в кругленькое, очень милое лицо девушки с темно-русыми вьющимися волосами, полными губами и веснушками – легкими солнечными следами, рассыпавшимися по щекам.

Слуга, сопровождавший Катрин, появился за спинами молодых людей и, тактично покашляв, сказал, что надо бы госпоже возвращаться домой, иначе не избежать неудобных вопросов от баронессы. А ему очень не хочется быть наказанным. Катрин пообещала слуге дать ему еще пару денье к тем трем, что он получил за молчание, и попрощалась с Бертраном.

Юноша стоял на берегу, жевал травинку и смотрел на удалявшуюся девушку.

Катрин де Фрей, баронессе Монтефлер, было восемнадцать лет. Она жила в замке со своим отцом и матерью, хотя могла бы давно жить в Бургундии. В десять лет отец просватал дочь богатому бургундскому рыцарю, пока без титула, но зато с хорошими связями при герцогском дворе. Жениху на тот момент стукнуло тридцать семь. Было решено, что после обручения и до шестнадцатилетия Катрин останется жить в Монтефлере, а после выйдет замуж и обоснуется в бургундских краях с мужем. Катрин видела жениха всего один раз. Целый год он слал девочке подарки, а потом погиб на турнире. Молодая баронесса совсем забыла своего неудавшегося жениха. Больше хороших партий барон для дочери пока не нашел, хотя уже и с тревогой подумывал о том, как бы Катрин не засиделась в девушках.

Весной 1248 года Катрин со своей матерью Изабеллой де Фрей возвращалась в экипаже из Тулузы в родной замок. Одно из колес увязло в грязи, а при попытке кучера и слуг, едущих в охране, вытащить его, деревянные спицы сломались, и путники остались в поле, на которое спускался холодный вечер. По счастью, из близлежащего маленького поселения прибежали трое мужчин, один из которых был очень молод, долговяз, жилист, с нечесаными длинными волосами. Одежда парня своим удручающим видом выдавала в нем свинаря. Он нес в котомке инвентарь для починки. Быстро и споро трое мужчин сняли колесо, починили его и поставили обратно. Катрин заметила, что двое старших почтительно говорят с младшим. Когда же работа была окончена и Изабелла де Фрей спросила мастеровых, чьи они люди и сколько просят за оказанную услугу, мать и дочь с удивлением узнали, что этот грязный молодой человек, так лихо знавший столярное дело, был шевалье Бертран д'Атталь. Шевалье ничего не взял в уплату услуги и сказал, что, наоборот, он был рад помочь.

Дома Катрин поведала о случившемся отцу, и барон Тибо де Фрей, задумчиво хмыкнув, немного рассказал о том, кого они тогда повстречали. Шевалье д'Атталь был его вассалом, но таким бедным, что о нем барон никогда не вспоминал, когда надо платить подати или позвать на службу. Катрин подумала, что отец что-то скрывает. Бедность вассала не являлась причиной не платить или не быть должным своему сюзерену, и отец ее не отличался добродушием, чтобы относится к кому-либо снисходительно. Кроме того, она никогда раньше не слышала об Аттале ни слова, хотя вассалов барон всегда обсуждал по тем или иным причинам.

Однако не прошло и недели, как в замке появился тот, кто вызвал в Катрин любопытство. Шевалье Бертран д'Атталь приехал на коне один и попросил стражу на воротах пропустить его, назвав себя и цель визита – подарок барону.

Молодого человека провели в донжон, где он в знак почтения преподнес Тибо де Фрею четыре кувшина вина с запечатанными горлышками. Это было вино десятилетней выдержки с собственного виноградника Атталей. Барон сдержанно встретил вассала, хотя видел его во взрослом возрасте впервые, принял дар и пригласил отобедать вмести с его семьей.

Катрин увидела теперь совершенно другого юношу – длинноносого, с веселыми глазами, вычесанными и вымытыми волосами, улыбчивого, но такого же простоватого, как и при первой встрече. Одет он был скромно, но чисто и смотрел на всех открыто и совсем немного стеснительно.

Один из преподнесённых кувшинов барон предложил распить за обедом, и хоть вино не оказалось изысканным, но его терпкость и насыщенность, приобретенные с годами, создали о виноделах Атталя хорошее впечатление. Предложив гостю лучший кусок козлятины, барон, расспрашивал, как поживает шевалье. Бертран, бесцеремонно глазевший на Катрин, чем заставлял ее опускать глаза и краснеть, отвечал невпопад и какими-то обрывочными фразами. Изабелла де Фрей сразу поняла, что визит этого захудалого шевалье вызван не чем иным, как интересом к ее дочери, что само по себе не несет ничего плохого, ведь Атталь, конечно же, не может ни на что рассчитывать. Как бы ее дочь не проявила к гостю большего внимания, чем того заслуживает, это простая вежливость.

В замке Монтефлер была часовня, в ближайшее воскресенье Бертран появился снова под благовидным предлогом, что узнал о красноречии отца Филиппа и хочет послушать его проповедь. Барон ничего не имел против, тем более что слава о священнике в Монтефлере шла по всей округе и много людей съезжались по воскресеньям, чтобы получить именно от него благословение и толкование Слова Божьего.

За одним воскресеньем последовало другое, а потом еще одно. Бертран д'Атталь, стоя в часовне у боковой стены, откуда все помещение было хорошо видно, неизменно искал глазами Катрин. Девушка, конечно, замечала внимание юноши и воспринимала его благосклонно, регулярно обмениваясь с Бертраном несколькими фразами.

В начале июня Тибо де Фрей отправился в Тулузу к графу Раймонду VII, чтобы обсудить участие в новом крестовом походе, к которому усиленно готовился французский король Людовик. Этим обстоятельством незамедлительно воспользовался Бертран, понимавший, что в присутствии отца он не может чувствовать себя с Катрин более свободно.

Шевалье подкараулил девушку, когда она гуляла верхом в окрестностях Монтефлера в сопровождении лишь двух слуг. Он появился словно бы случайно и, подъехав к Катрин, сидящей в дамском седле, поприветствовал ее. Затем отвлек слуг посторонним коротким разговором и незаметно сунул под хвост лошади юной баронессы заранее сорванную колючку. Лошадь жалобно заржала и понесла. Бертран бросился следом, оставив слуг далеко позади.

Шевалье ловко ездил верхом, и поэтому ему не составило труда быстро нагнать Катрин, которая сильно испугалась и была несказанно рада, что Бертран д'Атталь остановил ее взбесившуюся кобылу. Они ненадолго остались вдвоем, и на слова благодарности девушки шевалье попросил ее встретиться с ним еще раз, ведь он приготовил для нее удивительный подарок!

Узнав, что д'Атталь остановил понесшую лошадь, Изабелла де Фрей позволила дочери встретиться с юношей, позвав его в замок. Ей самой было интересно, какой подарок может преподнести этот бедный шевалье.

Бертран явился, сияющий от счастья, ведь его позвала сама баронесса! Он не смутился того, что при Катрин была ее мать, пятилетний брат Жан, приехавший навестить сестру брат матери – дядя Генрих де Сов – и капеллан Филипп. Юноша, не знавший премудростей этикета, сразу перешел к делу. Он высказал свое восхищение Катрин и вынул из кармана тряпицу, в которую что-то было завернуто.

Прежде чем развернуть тряпицу, Бертран рассказал историю этой вещи. По его словам, два года назад мимо его замка проходил монах, спешащий на поклонение в Сантьяго де Кампостеллу, и остановился на ночлег. Монах был очень богат – не деньгами, конечно, а тем, что намного дороже денег всего мира – святыми реликвиями! Выпив предложенного Бертраном вина, он показал ему целый мешочек, где были: кость с третьего пальца святого Бонифация, волоски с отсеченной головы Иоанна Крестителя, кусочки от платья святой Елены, позвонок святой Екатерины, пяточная кость святого Дионисия Парижского и целый указательный палец святой Женевьевы, римская медная монета с крестом, которую подарил юной Женевьеве святой епископ Герман, во флаконе – вода, которой умыла Женевьева свою ослепшую мать, после чего та прозрела. Бертран рассказал, что был так поражен этими святыми реликвиями, что не мог спать и ему очень захотелось иметь что-то из них. Монах сначала и слышать не хотел о том, чтобы распрощаться хоть с одной из реликвий, но потом спросил Бертрана, есть ли у него деньги? За доброту и предложенный ночлег, священнослужитель так и быть готов был уступить просьбе благочестивого юноши и сделать большую скидку. Он отдал бы ему что-то и бесплатно, но путь до Сантьяго де Кампостеллы требовал расходов, а у монаха не имелось ничего, кроме рясы и заветного мешка. Монах продал Бертрану за горсть серебряных денье (все, что вообще было наличного у шевалье!) самую важную для будущего рыцаря священную вещь – кончик хвоста дракона, которого победил Святой Георгий!

С этими словами, сказанными торжественно, Бертран развернул тряпицу и, опустившись на колено перед Катрин, протянул ей на ладони некий продолговатый серо-коричневый предмет, напоминающий высушенную колбасу, покрытую мелкими волосками. От предмета исходил несильный, но и не очень приятный запах. Катрин отшатнулась. Дядя Генрих де Сов, во время рассказа Бертрана еле сдерживающий смех, теперь громко захохотал. Изабелла де Фрей растерянно смотрела на капеллана Филиппа, не зная, как реагировать на такой подарок. А капеллан, чье спокойное лицо, осененное мудростью и постоянной легкой грустью, на несколько мгновений осветилось улыбкой, поднялся навстречу юноше.

– Что это, отец Филипп, действительно кончик хвоста дракона? – спросила недоверчиво Катрин.

Капеллан взял из дрожащих от волнения рук Бертрана тряпицу с реликвией и поднес ближе к подслеповатым глазам. Опыт не обманул священника. Разные рода реликвии он повидал за свои шестьдесят лет. Сейчас он четко понял, что подаренная шевалье часть хвоста дракона – не что иное, как засушенный и специально чем-то обработанный, для большей сохранности, половой орган какого-то животного. Отец Филипп хотел было возмутиться, но, посмотрев в честные глаза юноши, понял – гость не имел мысли оскорбить Катрин и ее семью, наоборот, его самого ввели в самое жестокое заблуждение. Хотя как можно поверить в то, что перед тобой кончик хвоста дракона, если вещица и без специальных знаний о драконах, которых никто, или почти никто, не видел, выглядит как половой орган? Либо Бертран – глупец, либо совершенно наивный парень, которого легко обмануть, что, в принципе, почти одно и тоже.

Размышления капеллана прервал маленький братец Катрин. Жан, вскочил со своего креслица, выхватил «реликвию» из рук отца Филиппа и принялся бегать с ней по залу. Бертран пришел в ужас от такого кощунства, но не смог вымолвить ни слова против, ведь Жан был братом Катрин. Воспользовавшись этой суетой, капеллан шепнул Изабелле де Фрей, что подарок не реликвия и молодого шевалье просто обманули. Катрин тоже услышала эти слова и с облегчением стала глядеть за проделками Жана. Лишь Бертран не знал, что ему делать, ведь кончик хвоста дракона, убитого Святым Георгием, сейчас оказался довольно метко брошенным в зашедшую в зал кошку. Кошка мяукнула, отпрыгнула, потом схватила «реликвию» зубами, бросила ее и убежала. Жан хохотал, катаясь по полу. Катрин и ее мать тоже улыбались. Отец Филипп, дабы вывести гостя из затруднительного положения, сам подошел и поднял «реликвию», завернул ее в тряпицу и положил в карман.

– Не переживайте, молодой человек! – сказал капеллан. – Здесь не совершалось никакого кощунства. Боюсь, что вас обманули. Тот монах, о котором вы говорили, подсунул вам совсем не драконий хвост.

– Не может быть! – воскликнул уязвленный Бертран. – Как же я так глупо попался! Разве может монах лгать? Он ведь шел в Сантьяго де Кампостеллу – святое место!

– Вы молоды и наивны, шевалье! – произнесла Изабелла де Фрей.

– Тогда что же это? – не унимался гость. – Что же это я вам принес?

– Это хвост, но не дракона, а обычного животного, – уклончиво ответил капеллан.

– Какого? Я знаю, как выглядят хвосты коров, быков, коз, овец, лошадей, волков! Но он совсем на них не похож…

Вопросительные взоры дам обратились на капеллана.

Отец Филипп покраснел, но не растерялся.

– А много ли вы видели животных, юноша? Кроме перечисленных вами Господь создал много живых тварей, и не все они обитают там, где непосредственно живем мы. Много ли вы бывали в других странах или землях?

– Нигде я не был, святой отец, – удрученно ответил Бертран.

– Поэтому ты многого и не знаешь, – наставительно сказал капеллан. – И покончим на этом.

– Но все-таки, чей же это хвост?

Отец Филипп быстро прикинул, какого животного не знает не только шевалье, да и баронесса с дочерью.

– Гипоппотама хвост. Слышал о таком?

– Гипо…? Что? Татама?

– Животное такое. Большое, толстое, с огромной пастью. Почти что дракон. Но не дракон. В Африке живет.

– А где это, в Африке? Далеко от Монтефлера?

– Далеко, сын мой, совсем далеко.

Бертран был сконфужен. Он не знал, что ему теперь делать. Оставаться в Монтефлере после неудавшегося вручения реликвии он не мог, но и уходить совсем не хотел, ведь Катрин находилась рядом и смотрела на него, а Бертран на нее.

И тут на помощь шевалье, сам того не подозревая, пришел Генрих де Сов.

– Уж не то ли это пузатое чудовище с огромной пастью, которое ты мне показывал в подвале часовни?

– Он самый, господин, – услужливо ответил капеллан.

– У вас в часовне водятся гиппопотамы? – удивился Бертран.

– Нет, что ты, Бертран! – воскликнула Катрин. – Просто несколько лет назад в подвале часовни проводили ремонт, боялись, что часовня может завалиться, и осматривали фундамент. Тогда и обнаружились удивительные картинки! Отец Филипп, расскажите, это очень интересно!

– А что тут говорить? Их надо видеть! Баронесса, позволите ли вы показать шевалье подвал часовни?

Изабелла де Фрей не возражала.

Спустившись во двор замка, капеллан, Бертран, Катрин и Генрих де Сов прошли в часовню, где по лестнице спустились под пол. Там в одном углу подвала при свете зажженного отцом Филиппом факела виднелся раскоп – широкая площадка, напоминающая плиту, состоящая из множества цветных камешков, которыми были выложены фигурки зверей и охотящихся на них людей. Удивленный Бертран рассматривал львов, за которыми мчались конные воины с копьями и щитами, из болот взлетали утки, а охотники стреляли в них из луков, из реки выходили гиппопотамы, слоны мирно паслись среди деревьев, а группа людей о чем-то совещалась, указывая на них. Капеллан во время осмотра всё пояснял зрителям.

– Но откуда здесь эта удивительная находка? – спросил восхищенный Бертран.

– Слышали ли вы о римлянах, молодой человек? – спросил отец Филипп.

– Нет.

– Как мне объяснить вам, если вы меня все равно не поймете?

– А я постараюсь, отче, мне очень интересно!

– Ну, хоть о Понтии Пилате знаешь что-нибудь?

– Да, он Господа нашего распял.

– Понтий Пилат был римлянин. В те времена все римляне поклонялись языческим богам, лишь потом они узрели свет истинной веры. Так вот, я уже рассказывал юной баронессе и господину де Сов, что раньше этими землями, как и всей нашей Францией, владели римляне. Предки тех, кто сейчас живет в Италии, где правит папа римский. Они захватили много стран, потому как были очень воинственными. Римляне построили много городов – Париж, Орлеан, Реймс, Вьен, Авиньон, Арль – всё они построили. Да еще много каких! Они жили на этих землях. И так же, как мы сейчас, разводили виноград, делали вино. Мы им обязаны виноградарству! Дома свои они украшали вот такими мозаиками, как эта. Цветные камешки склеивали, создавая целые сцены и даже повествования! Думаю, что здесь, на месте Монтефлера, в римские времена стояла вилла. А что? Место красивое, выгодное – на возвышенности, вся округа видна. Потом, конечно, Римская империя пала, возникли другие государства, такие как наша Франция, старые виллы разрушились от времени или людьми, и постепенно о них все забыли. Потом на этом месте стали снова селиться люди. Появился Монтефлер.

– Наверное, здесь много еще мозаик раскопать можно? – спросила воодушевленно Катрин.

– Можно, дитя мое. Но опасно. Здесь ведь фундамент часовни. А ну как она рухнет, если копать дальше начнем? Но я надеюсь еще хоть немного расширить раскоп, вот сюда, в нашу сторону.

– Откуда вы всё это знаете? – зачарованно глядя на мозаику, спросил Бертран. – Кто вам рассказал об этих римлянах?

– Книги, сын мой.

– Книги… – удрученно вздохнул шевалье. – Как, должно быть, здорово понимать, разбираться, знать. А я и букв никаких не знаю…

– А меня отец Филипп научил читать! – хвастливо заявила Катрин.

– А не могли бы вы и меня поучить, святой отец? – спросил с надеждой Бертран, видя в этом возможность встречаться с Катрин постоянно и открыто.

– Конечно, сын мой! С удовольствием!

– Вот только я не могу вам сейчас заплатить, просто я…

– Не волнуйся, шевалье, мне ничего не нужно. Я служу Богу.

– И тебе бы, шевалье д'Атталь, надо Богу служить, священником стать. Реликвии вон как ты чтишь! – усмехнулся Генрих де Сов. – Рыцарю не пристало за книгами корпеть, меч – наша сила, а не слово.

– А я еще и не рыцарь, господин.

– А это и видно. Был бы ты рыцарем, не имел бы в голове ненужных мыслей. Отец Филипп и так тебе расскажет на проповеди что да как со Святым писанием, да и про животных и другие всякие вещи тоже. Рыцарь сюзерену своему служить должен и Богу. Сейчас все в Святую землю собираются. Не думал ли ты о походе? Всю жизнь хочешь буквы изучать, вместо того чтобы на деле показать, что по крови ты благородным человеком рожден? Рыцарем стать не хочешь?

– Хочу! Конечно, хочу!

– Подумай над моими словами.

Бертран д'Атталь почти сразу же забыл, о чем ему говорил де Сов. По разрешению баронессы Изабеллы он стал регулярно появляться в замке, где капеллан стал учить его чтению. Отец Филипп отметил у парня хорошую память и желание постичь науку, однако с прилежанием появились проблемы. Очень быстро капеллану стала понятна истинная цель Бертрана – приходить в Монтефлер якобы для занятий, а на самом деле чтобы увидеть Катрин. Девушка тоже часто посещала уроки капеллана, а если и не приходила, то Бертран мог увидеть ее во дворе или в каких-нибудь помещениях замка. Шевалье любовался ею, не отваживаясь ни на что большее. Последнее обстоятельство радовало отца Филиппа, ведь он понимал, как ничтожны шансы юноши добиться успеха.