Kitobni o'qish: «Император из стали. Стальная хватка империи»

Серия «Боевая фантастика»

© Сергей Васильев, 2023

© ООО «Издательство АСТ», 2023

15 марта 1902 года. Стамбул

Казематный броненосец «Александра» вполне мог бы стать музейным кораблем. Это был первый корабль флота Ее Величества королевы Виктории с машинами двойного расширения и цилиндрическими котлами. Уже на излете карьеры, в 1899 году «Александра» стала первым кораблем Королевского флота, оснащенным радиостанцией. К тому же этот корабль стал настоящим символом британско-турецкого содружества: в 1878-м он, наряду с прочими кораблями Королевского флота, вошел в Мраморное море, дабы не допустить захват русскими варварами цивилизованной турецкой столицы, а несколькими годами позже принес возмездие варварам Александрии, вознамерившимся бросить вызов европейской цивилизации. Британское влияние в Египте, славном уже не столько своими пирамидами, сколько проходящим по его территории Суэцким каналом, после визита Grand Fleet стало неоспоримым и определяющим.

Корабль был красив. Он изначально создавался в качестве флагманского, поэтому роскошь и комфорт адмиральских помещений гармонично сочетались в нем с убийственной для своего времени огневой мощью и могучей броней. Но если броня и пушки стареют, то стиль и респектабельное великолепие вечны. По количеству посвященных ему полотен флагман уступал только «Катти Сарк» и «Фермопилам».

Вот и сейчас на пристани Бешикташ, что на европейском берегу Стамбула, на покрытом коврами причале собралась весьма солидная толпа фотографов. Некоторые из них уже успели потратить несколько драгоценных пластинок на то, чтобы запечатлеть изящный корабль с гордо реющим штандартом наследника британского престола и вымпелом первого морского лорда на мачте.

Сам наследник и лорд стояли на борту рядом с площадкой парадного трапа. Их лица были по-английски маловыразительны, и только пальцы первого морского лорда, касающиеся лееров так нежно, как касаются руки любимой когда-то женщины, выдавали хоть какие-то чувства.

– Нам пора, ваше высочество, – не дрогнув ни мускулом промолвил адмирал.

– Да, – еле заметно кивнул принц Уэльский, служивший в свое время на «Александре», – пора.

Он развернулся, отдал честь командиру корабля и офицерам, оглядел рвущиеся в небо мачты, скользнул взглядом по когда-то грозным орудиям, по сплюснутым с боков высоким трубам и сделал первый шаг по трапу. Первый морской лорд последовал за ним.

Принадлежащие им штандарт и вымпел вздрогнули и поползли вниз, синхронно с уверенными шагами двух заслуженных моряков, но полностью спуститься не успели. Когда им оставалась всего половина пути, раздался глухой удар, вода у противоположного борта поднялась пенным фонтаном. Старый, но изящный броненосец вздрогнул и начал медленно, поначалу почти неощутимо крениться и оседать в воду под многочисленными объективами корреспондентов ведущих мировых газет, собравшихся, надо сказать, очень удачно.

Историческая справка

Среди знаменитых провокаций, послуживших поводом к войне, «почетное» место занимает гибель американского крейсера «Мэн» в бухте Гаваны в 1898 году. Загадочный взрыв, унесший жизни 266 человек, послужил для США отличным предлогом для начала испано-американской войны.

За день до взрыва броненосца «Александра». Париж. Отель «Ритц»

Великий князь Алексей Александрович грузно опустился в кресло и самым кончиком пальца брезгливо отпихнул пачку бумаг, рассыпавшихся веером по журнальному столику

– Извольте изложить кратко и внятно: для какой цели вы это мне принесли, и вообще, что надобно лейб-жандармерии Российской империи от отставного моряка?

Поручик Щетинин усмехнулся, нагнулся и собрал рассыпавшиеся документы в аккуратную стопку

– Перед вами результат кропотливой работы по выявлению, сбору и систематизации свидетельств злоупотреблений, творившихся в морском ведомстве России под вашим руководством. Желтым цветом выделены суммы, которые тем или иным способом перекочевали в ваши карманы, а также к вашим друзьям и дамам, коим вы оказывали знаки внимания.

– И что, вы приехали в Париж меня арестовать?

– Нет, я приехал сообщить, что можно вообще обойтись без унизительных процедур, а весь этот материал вы сможете лично сжечь в камине.

– И что взамен?

– Только одно официальное заявление.

– Господи, что еще требуется от меня его императорскому величеству?

Князь Щетинин усмехнулся, выпрямился, одернул мундир.

– Ваше высочество, Россия – это не только царь. В нашем Отечестве достаточно патриотов, чтобы…

– Что от меня хочет «не только царь»? – нехорошо осклабившись, нетерпеливо перебил собеседника великий князь.

Щетинин недовольно поморщился от высокомерного тона генерал-адмирала и даже скрипнул зубами от раздражения. Его слова были восприняты неожиданно холодно и пренебрежительно. Отступать, однако, было поздно.

– Ваше высочество, я уполномочен передать вам предложение, которое позволит восстановить ваше положение в обществе как государственного деятеля и даже поправит финансовые дела. При этом ваша репутация останется кристально чистой: авуарами никто никогда не будет интересоваться, все компрометирующие бумаги будут немедленно уничтожены. От вас требуется сущая мелочь – официальное заявление, что ваша отставка связана с отказом выполнять распоряжение государя об организации терактов на кораблях Британского военно-морского флота.

– Та-а-ак… – Алексей Александрович неожиданно легко для своего веса поднялся из кресла и вплотную подошел к поручику, дыша так, как пыхтит паровоз на полустанке. – И кто же, позвольте спросить, уполномочил вас сделать такое предложение?

– Ваше высочество, – Щетинин спокойно выдержал прямой взгляд великого князя, – вы же должны понимать, что такие предложения не могут быть частной инициативой. Но если вам угодно, я работаю по поручению Фалька.

– Ах вот оно что, – фыркнул великий князь. – «Священная дружина» решила охранить Россию от русского царя? Ну что ж, Саша как в воду глядел, понимал, чем закончатся все эти игрища в тайные общества… Распускал, распускал, да недораспустил… А вы-то, молодой человек, как там оказались? Если не ошибаюсь, вы – тот самый герой, предотвративший год назад покушение на Боголепова, убивший одним выстрелом наповал фальшивого гвардейского офицера? Вас тогда отметили более чем достойно – орден, внеочередное звание… Что же изменилось за этот год?

– За этот год – ровным счетом ничего. – Губы поручика тронула чуть заметная усмешка. – Я пришел в лейб-жандармерию по заданию Фалька. А спасение Боголепова – это досадная случайность. Важнее было, чтобы не попал в охранку и не заговорил террорист Карпович…

– Даже так? – Великий князь вздернул бровь, покачал головой и пробормотал, разговаривая больше с собой, чем обращаясь к собеседнику: – Тогда… С такой личной охраной у Никки нет никаких шансов…

Алексей Александрович отрешенно сделал несколько шагов по просторному номеру и остановился у бара, как будто пытаясь что-то вспомнить или принимая какое-то решение.

– Поручик, не желаете выпить? Нет? А я, пожалуй, позволю себе… Так, что тут у нас есть?.. – Генерал-адмирал звякнул бокалами. – Ваше предложение, князь, безусловно, интересно, и в другое время при других обстоятельствах я бы его даже принял, но вот именно сейчас… Позволять себе вольности с казенными деньгами и быть подлецом и предателем своего собственного племянника и государства в целом – это не одно и то же… Поэтому я, пожалуй, вынужден буду отклонить ваше предложение… А чтобы вы более не разносили эту заразу по приличным домам…

Великий князь по-охотничьи резко развернулся. Неизвестно откуда оказавшийся в его руке револьвер дважды рявкнул, дырявя гобелен в том месте, где секунду назад находился Щетинин. Более молодой и проворный поручик, упавший мгновение назад на колено под прикрытие стола, уже успел выдернуть из-за пояса браунинг и нажать на спусковой крючок.

– Вот дура-а-ак! – сквозь зубы прошипел он, глядя, как медленно оседают на дорогой наборный паркет семь пудов августейшего мяса.

Он поморщился, аккуратно положил на журнальный столик пистолет, тяжело встал, опершись на спинку кресла. Терпеливо дождался, когда в номер вломятся, запыхавшись, охрана, обслуга и специально приглашенные им же журналисты, сделал два шага в центр комнаты, развернулся лицом к вбежавшим и громко, как будто на плацу, произнес:

– Я, поручик лейб-жандармерии Российской империи, князь Щетинин, прибыл во Францию по личному приказу его императорского величества с целью арестовать и доставить в Россию генерал-адмирала, великого князя Алексея Александровича за его отказ выполнить приказ императора о тайном минировании кораблей британского военного флота.

На следующий день после взрыва. Лондон

– Господин Игнатьев, вы потрясающе пунктуальны, несмотря на столь ранний час! – Безымянный офицер с золотыми эполетами и короной директората военно-морской разведки Британии был обходителен, подобно самке богомола в период брачных игр. – Как та пташка из английского фольклора, которой достаются все червячки – the early bird catches the worm. Неудивительно, что сэр Джеймс дал вам самые комплиментарные рекомендации.

– Вы мне льстите, кэп, – обозначил легкий поклон Алексей. – Я просто аккуратно делаю свою работу, стараясь быть полезным моему Отечеству.

– Нисколько, – еще более благостно прожурчал англичанин, – вся ваша информация оказалась предельно точна, а прогнозы подтвердились самым удивительным образом.

– Кэп, – еще раз отвесил поклон Игнатьев, – предлагаю закончить с комплиментами и перейти к сути дела, так как предполагаю, вы меня пригласили не для того, чтобы осыпать лепестками роз, а совсем по другой, гораздо более прозаической причине.

– Да… К сожалению… Hope for the best, but prepare for the worst¹, – мгновенно помрачнел английский разведчик. – Вы уже в курсе этого ужасного преступления? Какое варварство! Какая первобытная бесчеловечность!

Игнатьев вздохнул, кивнул и сделал максимально постное лицо, всем своим видом демонстрируя возмущение варварством вообще и каждым конкретным проявлением бесчеловечности в частности.

– В таком случае, – приободрился англичанин, – прошу, ознакомьтесь с информацией, только что полученной из Парижа. Она завтра появится во всех газетах у нас и на континенте.

– Если вы о лейб-жандарме Щетинине, генерал-адмирале и приказе императора России, то не трудитесь, я уже получил соответствующее телеграфное сообщение из Франции.

– Ах да, конечно, я забыл, с кем имею дело, – с пониманием улыбнулся англичанин, – у вас везде свои люди. Как говорят ирландцы, birds of a feather flock together². Тогда перейдем к делу. Как вы сами понимаете, Британия не оставит без внимания акт такой вопиющей агрессии со стороны России. Но мы не заинтересованы в примитивном военном сокрушении вашего государства. В наших интересах иметь Россию сильной, целостной и дружественной. Поэтому мы предпочли бы не воевать с ней, а просто помочь избавиться настоящим русским патриотам, таким как вы, граф, от насквозь прогнившего царского режима.

– А вам не кажется, что строить государственную политику и принимать серьезные решения, основываясь на словах какого-то поручика, даже и лейб-жандармерии, это несколько неубедительно?

– Ну что вы, граф. Это не единственный источник информации. Еще до трагедии мы имели честь беседовать с великим князем Кириллом Владимировичем, полностью подтвердившим информацию, полученную вчера от поручика Щетинина. Великий князь лично засвидетельствовал наличие этого приказа, так как должен был быть в числе его исполнителей. Теперь, сами понимаете, the реп is mightier than the sword³. Кроме этого, ему вменялось в обязанность организовать захват острова Борнхольм. Как видите, ваш монарх не щадит даже родственные чувства своей мамы. Ну, и как можно иметь дело с таким неадекватным правителем? Вы не представляте, граф, с каким удовольствием мы бы сотрудничали с людьми, подобными вам, стоящими во главе России. When the going gets tough, the tough get going⁴, – продолжал сыпать разведчик крылатыми фразами.

– Вы мне опять льстите, – с укоризненной улыбкой отреагировал Игнатьев.

– Ну, может быть, самую малость. – Настроение англичанина вернулось на прежний вальяжно-оптимистический уровень. – Я хочу предложить вам триумфальное возвращение на Родину. Как говорят шотландцы, there’s no place like home⁵. Тем более что у нас теперь есть все, чтобы вы остались довольным нами так же, как и мы довольны нашим сотрудничеством.

– Считайте, что вам удалось меня заинтриговать!

– Постараюсь не разочаровать и в дальнейшем. За прошедший год в связи с бурными и жестокими репрессиями, развязанными русским царем, очевидно, вообразившим себя вторым Иваном Ужасным…⁶ – На этом месте англичанин сделал паузу, проверяя реакцию Игнатьева, но, не найдя ничего, кроме маски вежливости, продолжил: – Количество недовольных его правлением выросло настолько резко, что вся страна представляет собой пороховой погреб. Поднеси спичку – и она вспыхнет ярким революционным пламенем. Британия, как старейшая демократия Европы, имеющая семивековой опыт парламентаризма, готова всемерно содействовать прогрессивным силам в России в их справедливом желании свергнуть самодержавие, потерявшее всякие представления о цивилизованном существовании, провозгласить республику и влиться, таким образом, в ряды просвещенных европейских держав.

– Мне кажется, кэп, вы излишне оптимистичны насчет количества недовольных в России и их готовности к вооруженному мятежу.

– Ошибаетесь, дорогой граф. Россия, конечно, огромна и, как бы правильнее выразиться, статична. Среди русских очень много тех, кто трагически лоялен, и на них мы не рассчитываем. Как говорят янки, you can lead a horse to water, but you can’t make him drink⁷. Но за тот год, пока вы беззаботно проводили время в Англии и Шотландии, в России, как кролики, плодились антиправительственные кружки, общества и партии. Мы установили связь более чем с двумя сотнями революционных организаций самого различного толка, объединенных лозунгом Великой французской революции – Liberte, egalite, fraternite. Вместе они уже представляют серьезный революционный союз… Пока неформальный, но тут дело за лидером…

Ваша русская интеллигенция, в которой никогда не угасал дух Герцена и Чернышевского, вполне грамотно и настойчиво создает атмосферу недоверия и нетерпимости к любым действиям властей и приветствует самое решительное, в том числе вооруженное, сопротивление режиму. Работать с ней одно удовольствие. Вся она находится на казенном содержании, но при этом занимает крайне враждебную позицию по отношению к кормящему ее самодержавию. Русская интеллигенция, как говорят буры, one man’s trash is another man’s treasure⁸.

Английский офицер даже прикрыл глаза, переживая столь удачно складывающиеся отношения с творческими образованцами России. Ни в одной другой стране это было невозможно. Власть содержала тех, кто усиленно подрывал ее авторитет. Немыслимо! Нигде! Ни в свободолюбивой Франции, ни в бесшабашной Америке, и уж тем более кажется полным абсурдом в Британии и Германии. Особенно англичан радовало то, что интеллектуальные голодранцы России имели прямой доступ к ушам и глазам простого населения, работая в газетах и университетах, формируя мировоззрение сразу всех слоев российского общества.

– Второй, и крайне немаловажный фактор, – стряхнул наконец с себя грезы капитан английской разведки, – это предприимчивые купцы, раздраженные непомерными налогами на такие респектабельные и законные виды предпринимательства, как спекуляция и ростовщичество. Они не только активны, но еще и богаты, могут позволить себе финансировать оппозиционную печать, движения, партии. Третье – это революционные боевые отряды, формируемые из радикально настроенной молодежи и обиженных властью граждан. Цементируют эту разношерстную публику и усиленно обучают ее военному делу уволенные из армии и сочувствующие революции офицеры.

Большое количество бывших военнослужащих среди боевиков позволяет надеяться, что вооруженное сопротивление выльется не в бунты, а грамотные военные операции. Остается только поджечь запал, роль которого предстоит сыграть британским вооруженным силам и нашим союзникам… Мы намерены нанести сокрушительное поражение царским войскам, готовящимся к удару по Индии, и думаем, что две-три военные неудачи превратят тлеющую массу недовольства в активно полыхающий пожар спасительной для России революции. Ну а дальше дело за вами и вашими единомышленниками, граф. If you want something done right, you have to do it yourself⁹.

– Но, кэп, вы же прекрасно помните, чем закончилось выступление гвардии в январе прошлого года.

– Да, – поморщился англичанин. – Это как раз тот случай, когда, как говорят у нас в Лондоне, too many cooks spoil the broth¹⁰. Но мы сделали соответствующие выводы. Руководитель будет один, а революционное выступление состоится на фоне военных неудач и разочарования населения в самодержавии. Кроме того, мы предлагаем сместить точку приложения усилий. Столица, нашпигованная жандармами, вообще, не самое удобное место для организации революционных акций. События на этот раз будут развиваться совсем по другому сценарию. Задача вашей революционной армии – захватить небольшую провинциальную территорию, провозгласить на ней республику, обратиться за признанием и помощью к цивилизованным странам и уже потом, по мере накопления сил, расширять ее границы, пока они не достигнут рубежей всей империи, а может, – англичанин заговорщицки посмотрел на Игнатьева, – даже и превзойдут их…

– И куда вы предлагаете сместить точку приложения усилий? – максимально нейтральным голосом поинтересовался Алексей, старательно скрывая свое волнение.

Англичанин подошел к огромному, в половину человеческого роста глобусу, качнул его и уверенно ткнул пальцем в Байкал.

– Оптимальным для провозглашения свободной республики является место, где долго и успешно служил губернатором ваш отец. У вашей семьи наверняка осталось достаточно много хороших друзей и влиятельных знакомых… Именно там сегодня находится артерия царского режима. Стоит ее пережать, и империя распадется на две части, не способные существовать друг без друга. Благодаря широкомасштабному строительству, затеянному царем на Урале и в Сибири, резко возросло количество новых людей в этих краях, и подпольные революционные организации получили возможность концентрировать силы под видом людей, завербовавшихся на строительство заводов и дорог. Вот и вам мы предлагаем отправиться в эти места, но в другом, привычном для вас, статусе кавалерийского офицера.

– Но как? – развел руками Игнатьев. – Кто восстановит меня на службе и пошлет в нужное место? Или я отправлюсь в Россию как частное нелегальное лицо?

– О, не беспокойтесь, – самодовольно улыбнулся англичанин. – Как говорится, no man is an island¹¹. Я же сказал, что мы не теряли времени, и этот год был самым урожайным на новые полезные знакомства. Лояльные люди есть практически во всех ведомствах, в том числе и в военном. Они помогут легализовать ваше отсутствие, а мы поможем им. Для всех вы будете добровольцем, воевавшим весь прошлый год с Англией в рядах буров. Мы даже объявим вас в розыск как особо опасного партизана.

Но ваша миссия в России будет не только военно-революционной… Мы хотим поручить вам присмотреть за одним молодым человеком, вместе с которым вы вернетесь домой… Для всех он будет вашим непосредственным начальником, но сугубо между нами… Мы питаем некоторые сомнения относительно соответствия амбиций этого офицера его умственным способностям, поэтому предлагаем вам контролировать его действия…

– И кто же этот несамостоятельный, но такой нужный вам человек?

– Сын дяди русского царя, неудавшегося регента неудачного прошлогоднего бунта, великий князь Андрей Владимирович. Он тоже, якобы, воевал с вами в Трансваале…

– Вы сказали, что он – непосредственный начальник. Будет еще кто-то?

– Да. Формально ваш босс, как говорят янки, подпольный военно-революционный комитет. В действительности вас найдет человек и представится Фальком. Это и будет реальный руководитель. А чтобы вы не сомневались, что это именно он, его представитель или он сам передаст вам вторую половину вот этой купюры.

– Еще один вопрос, кэп… – Игнатьев подождал, пока англичанин сфокусирует на нем свой взгляд. – На территории Российской империи будет провозглашена всего одна независимая республика?

Разведчик явно не был готов к такому вопросу и откровенно замялся…

– Простите, граф, а зачем вам такие подробности?

– Для того чтобы понимать: на подавлении нас одних будет сосредоточена вся мощь правительственной армии или кто-то еще готов разделить с нами все тяготы борьбы за светлое будущее моего Отечества?

– О, не беспокойтесь, граф, – растянулось в резиновой улыбке лицо английского разведчика. – Обещаю, вы будете не одиноки! Но кто из сепаратистов главней, вам придется решать самостоятельно.

– Вы меня успокоили. – Игнатьев поклонился. – Когда назначен отъезд?

– Если у вас нет никаких срочных дел, то немедленно. Впрочем, ничего не меняется, даже если они у вас есть. Великий князь ждет вас в соседнем помещении, и вам обоим надо еще многое обсудить с нашими африканскими специалистами, чтобы ваша легенда о пребывании в Трансваале не рассыпалась при встрече с первым же волонтером.

20 марта 1902 года. Китай. Ляолун

Станция Дашичао – ключевая точка на южно-маньчжурском участке КВЖД, железнодорожный перекресток, где смыкаются английская ветка, тянущаяся от Пекина, и отрезок Харбин – Порт-Артур. Расположенная на границе долины и гор провинции Ляодун, отделяющая взъерошенную холмами юго-восточную часть от плоской поймы реки Ляохэ, на фоне гор она выглядит совсем игрушечной, особенно весной, когда по вчера еще голым сопкам взбегает вверх первая зелень, а причудливо изогнутые ступенчатые крыши пагод уже утопают в белых и розовых облаках цветов фруктовых деревьев.

Совсем недавно отшумел китайский Новый год, самый длинный и веселый праздник Поднебесной, а сегодня китайцы, как мураши, уже ковыряются в земле, торопясь ее обработать и заложить хорошую основу для будущего урожая. Солнечная и теплая весна – время оптимизма, излучаемого даже пеньками на месте зимней вырубки.

Но офицеры, собравшиеся в пакгаузе охранной стражи КВЖД, радостью явно не светились. Они внимательно слушали донесение китайского агента с непроизносимым именем, по взаимному согласию окрещенного Семеном. Только что вернувшийся из Инкоу торговец скобяными товарами – ходзи, – Семен качал головой и сбивчиво рассказывал о разгроме русской таможни, обстреле и утоплении бедного пароходика «Самсон», штурме градоначальства, аресте подданных империи и перечислял, загибая пальцы, подразделения Бэйянской армии. За их спинами маячили японские и английские военные, участвовавшие в этой акции и двигающиеся в настоящее время на полуостров.

– Степан Андреевич, – обратился начальник укрепрайона подполковник Леш к капитану Ржевуцкому, мундир которого украшал «Георгий» четвертой степени, – вот вам и второе пришествие ихэтуаней. Значит, придется повторить ваш подвиг. Собирайте железнодорожников, горных инженеров, вообще всех, кого сможете найти, снимайте гарнизоны от Дальнего до Мукдена, формируйте эшелон и эвакуируйте в Харбин. Справитесь?¹²

Офицер в новой форме пограничного корпуса, с подкрученными вверх усиками, уже успевший загореть до черноты на весеннем солнышке, коротко кивнул и взглянул на карту, разложенную на столе.

– Не впервой, Леонид Вильгельмович! Два года назад только винтовки да сабли в руках были, и все равно пробились. А сейчас, с пулеметами да горными пушками, точно не подведем.

– Ну вот и славно. Теперь вы, Леонид Николаевич, – обратился Леш к приданному его гарнизону командиру артиллерийских разведчиков. – Как стемнеет, занимайте наблюдательный пост на западной высоте железнодорожного холма у деревни Шихуяоцзы. Сидеть тихо. Себя не выдавать. Будете нашими глазами и ушами. Проверьте телефонные линии, удостоверьтесь, что в аварийном случае сможете передавать сообщения морским семафором.

Проводив глазами артиллериста, подполковник еще раз пробежался взглядом по карте, вздохнул и резко поднялся из-за стола.

– Казачьим разъездам установить визуальный контакт и вести непрерывное наблюдение за противником. Отправить в Порт-Артур подробное телеграфное сообщение. Просить генерала Стесселя поторопиться с эвакуацией гарнизона. Мы будем держать позиции, пока последний эшелон не проследует к Мукдену… Но у меня всего две батареи и один батальон, а, если верить китайцам, сюда идут не менее двух полков, так что пусть поторопятся… Ну а нам, господа, – обратился он к оставшимся офицерам, – самое время прогуляться по свежему воздуху на рекогносцировку.

Позиции на господствующей над станцией Дашичао Стрелковой горе начали отстраивать год назад. Поначалу сами укрепления и порядок их возведения для подполковника были незнакомы и малопонятны. Вместо привычных по Михайловской академии люнетов, редантов и эполементов – ломаная линия траншей с бойницами в бруствере и блиндажами через каждые полсотни шагов. Странные и непривычные артиллерийские капониры, изначально даже не предусмотренные для стрельбы прямой наводкой, где сейчас стояли модернизированные – с противооткатными механизмами – 87-миллиметровые пушки на поворотной раме.

Командиры батарей штабс-капитаны Андреев и Янушевский уже проверяют связь с корректировщиками. До передового наблюдательного пункта на железнодорожном холме чуть больше версты. Связисты и артиллеристы вместе тестируют полевые телефоны Голубицкого, прозванивают линии, тянущиеся на метровой глубине под железнодорожным полотном до передовой НП.

Щелкает тумблерами коммутатор на центральном командном пункте. Штаб укрепрайона строили особенно долго, пряча в тело горы, закрывая армированным бетоном, тщательно маскируя под рельеф местности. Все работы – только ночью, и только силами специальной военно-инженерной команды. Но зато и получилось на славу. КП вписан в рельеф горы идеально.

Подполковник взбежал на железнодорожную насыпь, придирчиво осмотрел пулеметные гнезда. Если бы он не знал их как свои пять пальцев, вряд ли смог бы разглядеть. В голове всплыли строчки наставления по использованию главного оружия его гарнизона: «При наступлении пулеметы в большинстве случаев применяются для фронтального обстрела впереди лежащих целей. При обороне же они представляют собою огневое средство для действия преимущественно во фланг. Всегда нужно стремиться к фланкирующим действиям».

Леонид Вильгельмович покрутил головой и улыбнулся легкости, с которой всплыл в голове текст секретной книжицы, читать которую можно было только в учебном центре. Он, как и другие офицеры, желающие остаться на службе, весь прошлый год, словно юный кадет, не только зубрил новые уставы наставления, но и сдавал экзамены по теории и практике применения. «Тактика пехоты в обороне и в наступлении», «Наставление по полевой службе штабов», «Инструкции по взаимодействию родов войск», «Наставление по использованию средств связи», «Руководство по оборудованию оборонительных позиций дотами, дзотами, колючей проволокой и самовзрывающимися фугасами»…

Экзамены у подполковника принимал добрейший генерал Зарубаев, закрывший глаза на некоторые огрехи подчиненного, поэтому проскочить удалось с первого раза. А вот у самого генерала, как и у всех военачальников, начиная с полковников, экзамены принимал лично государь и резал безо всякой оглядки на старые заслуги. Количество «оставленных на повторную переаттестацию с временным отстранением» и даже уволенных без прошения среди них было ужасающим – три четверти генеральских должностей остались вакантными…

– Господин подполковник, разрешите обратиться? – К начальнику укрепрайона спешил запыхавшийся связист.

Такое обращение тоже было новым. «Ваше благородие» оставили только для георгиевских кавалеров, «ваше превосходительство» – для кавалеров совсем новых орденов – Кутузова и Суворова, Ушакова и Нахимова…

– Да, слушаю, подпрапорщик.

– Мукден сообщение принял. Крепость не отвечает!

– Продолжайте вызывать. Семь батальонов не иголка в стоге сена… Что-то еще?

– Ставка объявила о смене шифра на красный и просит слать донесения по беспроволочному телеграфу каждые два часа.

Подполковник удовлетворенно кивнул. Это означало, что в Москве заработало оперативное управление Генерального штаба, и теперь через немыслимые расстояния связисты будут непрерывно передавать информацию с мест, а штабисты – непрерывно наносить на карту империи свежие данные по каждому батальону: местоположение, текущая задача, направление движения, потери, боезапас, а также информацию о противнике, которой обладает каждое подразделение. Информация будет обновляться двенадцать раз в сутки. Так есть надежда, что никого не забудут в суматохе, и их боевая работа, а может быть, и смерть на поле боя не будут напрасны.

Сутки спустя

Капитан J. Kean Bart презрительно посмотрел на знамя первой Бэйянской дивизии, развевающееся над его боевой колесницей, скривился, как от недозрелого лимона и поспешно отвернулся. Видеть над башней английского морского орудия флаг этих желтолицых варваров было невыносимо. Да и вообще, участвовать во всем этом маскараде потомственный военный, гордо добавляющий к своему имени приставку «сэр», считал неуместным и унизительным.

Его бронепоезд, вооруженный длинной 12-фунтовой (12 pr 12 cwt QF) пушкой, швыряющей трехдюймовые гранаты аж на девять тысяч ярдов, в одиночку мог прогуляться по всем русским станциям и мокрой тряпкой загнать их гарнизоны обратно в русскую тайгу. Но политики играли в свои игры, поэтому приходилось наступать песне на горло и изображать добровольцев-волонтеров, сражающихся за китайцев, которые освобождают свою землю от русских интервентов, то есть прямо намекать царю на русских добровольцев, воюющих за буров.

Теперь приходится сидеть на солнцепеке и ждать, когда закончится этот восточный политес – парламентеры, уточнение полномочий, переговоры, вручение китайцами местному русскому начальнику ультиматума о капитуляции, опять парламентеры…

Командир десанта и всех гламорганских йоменов майор Уиндем-Куин, отмеченный в Африке орденом «За выдающиеся заслуги», счастливый человек. Он в своей стихии и с интересом смотрит на маневры идущего в авангарде китайского полка Бэйянской армии. Майор, нигде, кроме Англии и Африки не бывавший, увидев прусскую форму и вооружение китайцев, сделал охотничью стойку на эту помесь бульдога с носорогом – Востока с Западом. А капитану Барту зоопарк неинтересен. Он насмотрелся на него в Индии. Не представляет, что может быть нового и интересного у этих китайских, русских, японских дикарей? Они даже на лицо все одинаковые…