Kitobni o'qish: «Лелька»

В этой истории главный герой в поездке на автомобиле в ночи встречается с непознанным. В кромешной темноте непонятно, что это, добро или зло? А может и вовсе более древнее, что не является ни тем, ни другим? Но что тогда может быть древнее добра или зла?

Через некоторое время главный герой познакомится с одержимым человеком, встреча с которым у него лишь укрепит уверенность в том, что у этого мира очень много секретов.

Происходящие события каким-то образом связаны с его будущим. Страх и любопытство рождают много вопросов, но надо ли искать ответы, и если да, то где? Неужели опять в ночи? А если там нет ответов, но есть нечто иное? И будет ли нечто вновь благосклонным при новой встрече?

Небылица нашептана потусторонними силами, подыграна творчеством рок-группы «Агата Кристи».

Впрочем, почему небылица?

Обложка оформлена автором. Иллюстрация к обложке создана с помощью нейросети Midjourney по запросу автора.

1

При наборе высоты в салоне самолета стояла тишина. Изредка кто-то покашливал. Кто-то ворочался в кресле, устраиваясь поудобнее. После приветственного бурчания пилота, прозвучавшего в салоне из динамиков, пассажиры еще веселились, еще слышались нервные смешки и напускная бравада. Но теперь, когда железная птица рвалась в ночное небо, основная масса пассажиров вдавливалась в свои кресла, испуганными взглядами всматриваясь в свои сжатые бледные кулаки. Многие этими самыми кулаками с удовольствием сей же час вцепились бы в поручень или шест, но подобные конструкции в самолете не предусмотрены.

Иногда стюардесса пробегала среди кресел в нос самолет. Спустя несколько секунд спешила обратно в хвост. Хотя кто-то уже спал. Это были обладатели стальных нервов, таких единицы. Впрочем, в салоне присутствовали и люди, казалось бы, и вовсе лишенные нервов.

– Сядь нормально – мельком шикнула мама Серёже, нарушая тишину, и повергая чуть ли не в панику сидящих рядом пассажиров. Им-то кажется, что если маленький мальчик Сережа, восьми лет отроду, в этом ночном полете так дальше и будет крутиться на своем месте, самолет точно не выдержит этих невероятных перегрузок и обязательно рухнет.

Почему-то в любом самолете всегда собирается странно одинаковая компания пассажиров, не замечали? При входе в салон самолета на посадку можно почти без ошибок определить, кто есть кто. Оптимисты – те, кто считает, что самолет не упадет, ибо жизнь прекрасна. Сидят, улыбаются, обсуждают завтрашний день. Таких людей, как правило, мало.

Пессимисты – те, кто уверен, что самолет уже был обречен на катастрофу сразу после покупки этим человеком авиабилета. Почему-то эти люди считают необходимым озвучивать свою идею всем остальным пассажирам. При этом они тоже улыбаются, но такими улыбками, что хочется немедленно потребовать у стюардессы большую порцию крепкого алкоголя. Слава Богу, таких персонажей еще меньше.

Реалисты – люди, адекватно оценивающие ситуацию и понимающие, что при аварийной ситуации они ничего не смогут сделать. Так чего паниковать? Вот от их улыбок разве что чаю крепкого захочется. Ну, может, чайного гриба, если настроение совсем плохое. Но при этом они не обсуждают завтрашний день. Таких пассажиров большинство. Главное оружие реалиста – это суеверие. Именно эта группа людей, молча, про себя, при наборе самолетом делают то, чем они все-таки могут помочь пилоту самолета. Они молятся.

Молятся они Богу, чтобы их путешествие прошло успешно. Чтобы пилот максимально сконцентрировался и проявил все свое мастерство. Молятся, чтобы этот день в календаре Боженьки не был обведен красным фломастером. И уж тем более траурной черной рамкой.

Боженька, услышав их молитвы, немедленно бросает все свои дела и спешит к ним, просящим, чтобы проверить техническое состояние самолета, смотрит, нет ли опасных воздушных ям или урагана на пути следования.

Когда же самолет высоту набирает и от персонала поступает сигнал, разрешающий отстегнуть ремни безопасности и свободно передвигаться по салону, чуть ли не все пассажиры забывают свои страхи. После этого сигнала сам Боженька, облегченно выдохнув и перекрестившись, возвращается к себе и продолжает заниматься брошенными ранее делами.

Абсолютно все пассажиры достают книги, смотрят фильмы на гаджетах, толкаются локтями с соседями сбоку и коленями с соседями спереди, стоят в очереди в туалет, кушают, спят, шумят, снова стоят в очереди в туалет.

Но наступает время посадки и вновь звучит сигнал пристегнуть ремни безопасности. Пассажиры занимают свои места. Конечно же, пара-тройка пассажиров продолжает праздно слоняться по салону, пробуждая в личностях стюардесс темные стороны.

Впрочем, остальные, как и прежде, в отсутствие поручней сжимая кулаки, в тишине, наступившей в салоне, начинают молиться. Боженька, услышав просьбы, вновь бросив все свои дела, опять спешит перепроверить техническое состояние самолета, давление в шасси и у пилотов, смотрит прогноз погоды на ближайший час, разгоняет тучи и заделывает все воздушные ямы до самого принимающего аэропорта. В самом аэропорту проверяет уровень холестерина у диспетчера и чувство юмора у обслуживающего персонала взлетно-посадочной полосы. На всякий случай гремит громом, разгоняя птиц на пути самолета и вызывая покалывание в груди у пассажиров, услышавших этот самый гром.

Но когда самолет приземлится, большинство тех самых пассажиров, недавно мечтающих обняться с поручнем, молящихся или видевших себя уже в гробу, будут праздно улыбаться встречающим их родственникам или знакомым. Так и забудут многие поблагодарить Боженьку за его помощь. Многие и молятся только тогда, когда им грозит что-то страшное.

Однако сейчас маме Серёжи, как и любой маме, воспитывающей чадо в возрасте постоянного верчения, фобии других пассажиров при взлете и посадке самолета были чужды. Русские мамы в самолетах самые бесстрашные, они не боятся даже перепуганных взглядов перепуганных пассажиров.

Она открыла дамскую сумочку и стала что-то в ней искать. Серёжа, пристегнутый ремнем безопасности, по мере свободы затянутого ремня, рассчитанного скорее на упитанного взрослого мужчину, с момента самой посадки не унимался и теперь пытался заглянуть в иллюминатор, упираясь ногами в свою родительницу. Мама вновь на секунду отвлеклась и попыталась усадить его:

– Да сядь ты. Успокойся. На конфету. Чтобы не тошнило.

Самолет, выходя на заданный курс, то наклонялся, то выравнивался, отчего ребенок видел то ночное небо, то землю, покрытую паутиной фонарей. Хоть Серёжу и не тошнило, он всегда слушался маму. Особенно, когда та давала ему что-то вкусное.

– А там машина едет – восхищено заявил ребенок маме, не слушавшей его и продолжающей что-то искать в своей сумке. Конфета большую часть жизни провела в фантике. Она ненадолго увидела салон самолета, но тут же исчезла во рту ребенка. Серёжа был прав, там, внизу, одинокий серый автомобиль светом фар разрезал тьму августовской ночи и весьма резво ехал прочь по скудно освещаемой дороге.

В свою очередь водитель автомобиля не обращал никакого внимания ни на самолет, улетающий куда-то в небо по своим делам, ни на испуганных в нем пассажиров, в кои-то веки решивших помолиться. Даже если бы он остановился на обочине и вышел из автомобиля, вглядываясь в черное небо, наверняка бы не увидел фонари самолета. Тот был слишком быстр.

Когда по левой стороне дороги показалась топливная заправка, автомобиль подал сигнал, повернул налево, подъехал к заправочной колонке и замолк.

Секунд через пять дверь открылась, и из машины появился молодой человек в слегка помятых джинсах и белой футболке. Он огляделся в поиске заправщика, но никто к нему не шел. Вокруг была тишина. На улице после дневной жары было еще тепло, хотя уже чувствовалась ночная свежесть. Впрочем, запах бензина свежесть воздуха изрядно перебивал, отчего водитель скривил лицо.

Он потянулся, зачем-то отряхнул футболку, открыл крышку бака автомобиля и засунул в него заправочный пистолет. Еще раз оглянулся, понял, что здесь самообслуживание, почесал затылок, взял с пассажирского переднего сиденья небольшой рюкзак, захлопнул дверь и направился оплачивать бензин.

Магазина здесь не было, а чашечку кофе он сейчас выпил бы. Он оказался единственным клиентом на заправке и, улыбнувшись кассирше, женщине непонятного возраста с взглядом человека, желающего как можно скорее покинуть рабочее место и, наконец, уйти уже домой, попросил заправить автомобиль до полного бака, засунул в окошко пятитысячную купюру и вернулся обратно к машине.

Крякнув, колонка загудела, издавая неприятные, даже слегка устрашающие звуки. Шланг дернулся, и в бак, наконец, полился бензин. Александр, именно так звали молодого человека, засунул руки в карманы штанов и, вздыхая, задумчиво смотрел на перекачку топлива. Он подумал, что вот ведь придумали умные люди на электрических машинах менять сразу батарею, а не ждать, пока зарядится установленная. Ведь так было в прошлом с лошадьми: чтобы не ждать, оставляли уставшую лошадку и брали свежую. Сколько времени экономилось! Вот бы и с бензиновыми двигателями сделали так. Например, в виде канистры на определенный объем: приехал, старую сняли, новую с бензином поставили, и поехал дальше. Он прекрасно понимал, что такого никогда не будет, ибо скоро этот мир заполнят именно электрические автомобили, а бензиновые пополнят архивы музеев. Где их уже ждут ездовые лошадки и прочие паровозы.

Когда заправочный пистолет отстрелил, колонка, будто выдохнув, замолчала. Александр вопросительно посмотрел на нее, и та будто в ответ тихонько зашипела. Он вытащил пистолет из бака, для примирения вернул его обратно колонке и пошел в кассу за сдачей.

Выехав с заправки, он проехал еще метров семьсот, когда слева фарами его автомобиля осветилась стела «Кинешма», сообщающая водителю, что тот въезжает в одноименный город.

Скинув скорость, проехал уснувший частный сектор, и, когда доехал до силуэтов первых жилых многоквартирных домов, остановился на обочине метрах в десяти от фонарного столба. Дома были кирпичные, двух-трех этажные, от дороги их отделяли цветочные садики. В домах была темнота, лишь в паре квартир горел свет.

Обычная лампа накаливания фонарного столба, призванная освещать улицу, на которой остановился Александр, не очень помогает рассмотреть окрестности. Секунд пять вглядывался в рой мошек, настойчиво пытающихся продлить свою жизнь, разменяв солнце на фонарную лампочку. «Даже ночью жизнь кипит» – подумал Александр. Он посмотрел время: самое начало первого часа ночи, все нормальные люди уже спят.

Неожиданно на капот кто-то упал. С шумом и смехом откуда-то справа из темноты вышла компания юношей и девушек, человек семь. Молодой человек в джинсовой куртке, глядя на водителя, стучал ладонями по капоту, выкрикивая: «не спи! не спи!». Хохоча, они исчезли на другой стороне дороги.

«Молодежь – усмехнулся Александр – Беззаботное летнее время, может даже каникулы. Сколько им сейчас лет? Работать не надо, знай себе гуляй. Эх, где моя молодость…»

Он посмотрел направо, туда, откуда появилась компания: там была непроглядная темень. Один ни за что бы туда не пошел, подумал он. Да и с кем-нибудь тоже. Хотя, смотря с кем. С некоторыми персонажами только в такую темень и ходить…

Но надо закончить поездку. Зачем-то скривив физиономию, взял телефон и с сомнением набрал номер:

– Алло, Володя. Алло! Это Александр, слышишь меня? – прикрикнул он в трубку, видимо предполагая, что в том месте, где находится в данный момент его собеседник, связь будет настолько плохая, что проще будет докричаться.

– Да слышу, Саша, не ори ты так – ответил сонный голос – Ты уже подъезжаешь?

– Нет пока, в Кинешму приехал только, остался последний рывок до вас – все так же повышая голос и чеканя слова, отвечал Александр. Если бы он стоял на улице, вполне возможно продолжал бы разговор, стоя по стойке смирно.

– Саша, может, в городе переночуешь? Завтра с утра приедешь. Я своих уже уложил… – с надеждой проговорил Владимир.

– Тут осталось километров 40 ехать, проеду, ты главное дождись.

– М… ну, смотри – надежда из голоса улетучилась – Подъедешь когда, не сигналь, перебудишь всю деревню, позвони…

– Понял…

– …Дорога вроде нормальная была. Звони, в общем.

– Все понял, договорились.

– Стой! Слушай, ты знаешь английский язык?

– Чего? – опешил Александр.

– Английский язык изучал? Может, в школе?

– Чего? Ну, знаю несколько слов…

– Ты знал, что в фамилии «Козлов» есть частичка любви?

– Чего? – через секунду добавил ничего не понимающий Александр.

– Ладно, не обращай внимания. Дочку укладывал спать, пошутила она так, десять лет ей. Услышала где-то. Вот теперь не знаю, смеяться или расстраиваться начинать…

– Чего?

– Всё, жду.

Александр с чувством выполненного долга выключил телефон. «Козлов, любовь – задумался он и вспомнил поговорку – Любовь зла, полюбишь и козла». Чего от него хотел услышать Владимир?

Он огляделся по зеркалам машины, будто заглядывая в прошедший день. Проехал уже путь в 400 километров из Москвы до Кинешмы, и сейчас оставалось каких-то 40 до расположившейся на левом берегу реки Волги деревни Зорино.

Спать не хотелось совершенно, не было усталости. Наоборот, он был слегка на взводе. А если сейчас остановится с ночлегом в гостинице, расслабится, и завтра придется собирать себя заново. Да, конечно, днем безопаснее, но сейчас он будет ехать медленно. За час точно доберется.

«Первый час ночи – с досадой подумал он, – все кафе закрыты. Ладно, хоть с погодой повезло». Он достал из рюкзака контейнер, где у него лежали заготовленные еще дома два бутерброда с колбасой и сыром. Бутерброды были настоящие, русские, с толстыми кусками докторской колбасы сверху, под ними в разы тоньше кусочки сыра, и все это добро на тоненьких кусках белого хлеба.

Он взял один левой рукой, оглядывая и примеряясь со всех сторон: на овальном куске хлеба круглая колбаса торчала чересчур вызывающе. Аккуратно обкусал ее, приводя края в соответствие с конструкцией. Продолжая жевать, правой рукой включил навигатор и стал настраивать маршрут.

Владимир предупреждал, что до деревни есть две дороги: одна по правому берегу Волги, но там нет моста, а как переправа на другой берег лишь дневной паром через реку, уже не успел, и вторая дорога, которая идет по левому берегу параллельно Волге. Мост как раз в Кинешме. Смышленый навигатор действительно нарисовал ее. Правда, вместо параллели получился извилистый путь иной змее на зависть. Насколько он знал, сама дорога проселочная, без асфальта, но местами из бетонных плит. Александр сморщил нос, хочешь, не хочешь, а чтобы избежать постоянных дыдых-дыдых колесами, проезжающих стыки плит, придется ехать медленно.

Он доел бутерброд, вытер руку об штанину, и активировал навигатор. Посмотрев на второй бутерброд, призывно глядящего на него бледно-розовым взглядом докторской колбасы, героически накрывшей своим богатырским телом худющие сыр с хлебом, закрыл контейнер и положил его обратно в рюкзак. Потом съест.

Для начала надо перебраться на тот берег и выехать из города. Он медленно начал путь. Машин мало, людей вообще не видно. Кинешма вроде не маленький город, но где-то на дороге не было даже уличного освещения. Исторический центр направо, а навигатор уводит влево. Последние надежды выпить кофе рассеялись.

«Вот он устроился – хмыкнул Александр, думая о своем недавнем собеседнике – Работает дистанционно в деревне, в глуши, мог бы и сам в город подъехать». Он злился на Владимира, хотя, скорее всего, завидовал. Ведь тот с семьей жил на природе, работал удалено, зарабатывая при этом достаточно приличные средства, да и вообще имел все блага цивилизации. А Александр в свои двадцать восемь лет не то, что не был женат, у него даже постоянной подруги не было. Работа вместо семьи.

Он и жил-то в Москве в съемной квартире. Сам из Вологды. Пять лет назад после окончания института ему предложили работу в Москве. Не стал сидеть у родителей на шее и переехал.

Работает представителем компании, в век развития технологий большинство встреч с клиентами можно проводить в формате видеоконференций, но иногда приходится ездить в командировку в другие города на встречи лично. Да и бумажную волокиту никто не отменял.

Сейчас зарабатывает неплохо, хватает на аренду квартиры в Москве, машину купил поддержанную среднего класса, одевается свежо и модно. Не может разве что только квартиру купить в собственность, но он вообще не понимает, кто может позволить себе купить квартиру в Москве, живя только на заработную плату.

А вот Владимир и зарабатывает больше него, и работает на свежем воздухе рядом со своей семьей, находясь подальше от «прелестей» большого города. Наверное, следует к этому стремиться – задумался Александр. Вот и присмотрится заодно.

Но здесь и сейчас Александру от Владимира нужны были документы именно по работе, а тот вдруг пригласил его к себе в деревню совместить работу и отдых. Всего на пару ночей, но с банькой, шашлычок на природе. К тому же Волга рядом… Вот Александр и согласился, мотаться по стране ему не впервой, а отдыхать вроде как тоже надо. Вот только не рассчитал время и приехал уже ночью, тем самым сократив время своего же отдыха. Тем более стоило ехать без остановки в городе.

Не спеша, пробравшись через спящий город, он, наконец, добрался до моста через Волгу. Переехав на левый берег, оглянулся, пытаясь увидеть огни города, но тщетно, место было не самое удачное для обзора. Какое-то время все еще ехал по дороге, освещаемой фонарями, благо дорога проходила через часть города, расположенного на левом берегу Волги. Некоторое время ехал за городом, где и вовсе не было никаких домов. Но это была хоть и скудно освещаемая фонарями, но асфальтированная дорога.

Наконец навигатор указал поворот налево. Светлая дорога уходила прямо, а Александру следовало повернуть туда, где уже закончился асфальт, и начиналась проселочная дорога. Он медленно повернул и остановился, посмотрев на дорогу впереди. Точнее, в темноту впереди. Присмотрелся к навигатору, который уверенно направлял его в эту темноту. Уехал от города относительно недалеко. Может, вернуться?

«Козлов, любовь – опять вспомнилось ему – Ах, по-английски любовь – love (лав – здесь и далее прим. автора), видимо частичка фамилии лов и значит ту самую «лав», любовь. Хм, вроде смешно. Хотя, чего смешного?»

Он нажал педаль газа и поехал навстречу мраку, размышляя уже о другом: ему нравился парк в одном районе Москвы, в Измайлово, ездил гулять туда, поскольку в сравнении с другими парками столицы в этом было не так много людей. Название района – Измайлово – ему всегда напоминало английскую версию «It’s my love» (Итсмайлав), что в переводе на русский дословно означает – «Это моя любовь». А ведь по соседству с Измайлово во времена правления первого российского императора Петра 1 была Немецкая слобода, район, где селились многие иностранцы. И сам Петр 1 бывал в Измайлово. Интересно, как-то название Измайлово связано с гостями столицы семнадцатого века?

Он понял, что от размышлений его стало клонить в сон. В этом месте плит не было, поэтому дыдых-дыдых, который не давал ему расслабиться, тоже отсутствовал.

Первые километров двести по дороге из Москвы в машине играла музыка. Когда голова стала уставать от этой какофонии, он выключил магнитолу и продолжил путь в тишине.

Сейчас же он включил радио, чтобы хоть как-то развеселить свою голову в этой кромешной темноте. Впрочем, радио лишь зашипело. Он поискал действующую волну, но тщетно. Тогда он включил магнитолу с внешнего носителя, и из колонок понеслась музыка в исполнении группы «Агата Кристи».

«…

Частица чёрта в нас

Заключена подчас,

А ну-ка раз

…»

Он проехал еще несколько поворотов по дороге, черной в ночи, как сама Вселенная, вглядываясь в пучок света фар уже уставшим, осоловевшим от поездки взглядом.

По его ощущениям, с момента выезда из города уже прошло минимум минут сорок. Значит, оставалось совсем немного.

«…

Отличная ночь,

Для смерти и зла,

На тебя роняет слезы небо,

А на небе звезды

…»

Динамики вдруг зашипели, но секунду спустя вновь заиграли:

«…

Глубоко тебя зарыли,

До свидания милый, милый

…»

Он поежился, будто просыпаясь, проехал еще метров пятьдесят, как вдруг динамики зашипели окончательно. Проехав еще метров десять, он остановился и, не понимая, что происходит, несколько секунд смотрел на магнитолу. На всякий случай постучал по ней ладонью. Включил радио, но там тоже было только шипение.

– Чего случилось-то? – спросил он вслух магнитолу. Посмотрел на датчики, никаких проблем с аккумулятором не должно быть. Выключил и снова включил магнитолу: лишь шипение.

На всякий случай заглушил автомобиль, мало ли сбой какой в проводке от долгой поездки. Закрыв глаза, вслушивался в тишину, окружившую и взявшую в плен его автомобиль. Правда, было не так уж и тихо: двигатель, преодолевший большое расстояние, шипел и чваркал, будто наслаждаясь той прохладой, внезапно напавшей на него где-то в ночном поле.

Александр открыл глаза и посмотрел на освещаемую фарами дорогу. Это было единственным, что можно было увидеть впереди. Он повернул ключ зажигания, машина чуть заметно дернулась и приятно заурчала. Включил магнитолу, надеясь услышать музыку, но из динамиков вновь донеслось лишь шипение. То же с радио.

Видимо, что-то сломалось. И как назло в самом не подходящем месте. Ладно, доехать можно и без музыки, потом починит. Может, в сервис придется заглянуть, чтобы проверили профессионалы, а то мало ли, провода где сгорели. Какая неприятность! Обреченно выдохнув, он взял в руки навигатор и с ужасом понял, что тот не реагирует. Глаза его медленно расширились, про магнитолу и сон он уже забыл: намечалась неприятность посерьезнее.

Сдерживая наступающую панику, он начал проверять смартфон на работоспособность. Заряда было достаточно, все приложения отвечали, кроме навигатора. Он проверил связь: ее тоже не было. Нервно хихикнув, он запустил руку в волосы на голове. Перезагрузил смартфон, но ничего не изменилось.

– Вот ведь… – проговорил вслух Александр, и, не подобрав подходящего слова, ударил ладонями руль. Куда ему ехать? Вперед без навигатора? Ох, недаром где-то в тех краях Сусанин поляков водил. Он вспомнил кривую, выданную навигатором в Кинешме. Нет, он не знает где поворачивать, потеряется еще. Возвращаться обратно? И куда возвращаться в кромешной тьме без навигатора?

Он проехал, скорее всего, две трети пути. Да и Владимир ждет его. Наверное, ждет. Скорее всего, спит уже. А может и не спит, начнет беспокоиться, что его нет, и поедет искать? Надежда на такой расклад у Александра тут же улетучилась: ну куда тот поедет его искать?

Опять заглушил машину, дернул ручной тормоз и открыл дверь. Свежий воздух буквально ударил ему в голову, а автоматически включившийся свет в салоне осветил местность вокруг. Он отсоединил ремень безопасности и вышел наружу. Съежившись от свежести ночи, зачем-то поскреб ногой проселочную дорогу. Через секунду он уже судорожно соображал, что ему делать дальше?

За время езды от Кинешмы после моста ему не встретилось ни одной машины. «Конечно, посреди рабочей недели в это время все спят», заскрипел он мозгами.

Он вновь достал смартфон и, поднимая его над собой, пытался найти связь. Перезагрузил его, но ничего не изменилось. Александр огляделся вокруг в надежде увидеть дома со светящимися окнами или хотя бы какое-нибудь доступное глазу освещение.

Ширина дороги в этом месте метров пять-шесть. Дальше, скорее всего, поле, освещения от машины было недостаточно для того, чтобы осмотреться. Темнота, не видно ничего. Он отошел от машины вперед вдоль обочины метров на двадцать, но никаких признаков жизни вокруг не было. Как и связи. Зато он услышал ночь: видимо, все-таки он находился в поле, которого не видел, и где стрекотали невидимые цикады.

Он вернулся и ушел по дороге за машину, но там тоже была лишь темнота. После многочасовой поездки его спина покрылась испариной, и первые секунд десять после того, как он вышел из машины, ему было прохладно. Однако сейчас он уже не мерз, ветра не было, вокруг было как-то убаюкивающее тепло и комфортно.

Вернувшись к машине, Александр сел на водительское сиденье, оставив левую ногу снаружи. Видимо, придется ночевать здесь. Почему он не просмотрел дорогу на карте перед поездкой? Неоправданная беспечность.

Он вновь выключил телефон и положил его на приборную панель. Если не уснет, дождется рассвета и поедет. Куда поедет? Вперед или назад? Он нахмурился. Лучше назад, там хоть связь была. А что там впереди, непонятно. Да, поедет назад. Он посмотрел на рюкзак и подумал о бутерброде. Потом посмотрел на телефон, вылез из машины, достал и включил его, дождался загрузки, встал на порог машины и, вытягивая руку с телефоном вверх, попытался поймать связь. Впустую. Снова выключил телефон, подождал секунд пять, хотел было включить снова, но пока решил дать тому отдохнуть и бросил его на панель.

Что ж, будет ночевать здесь. Поняв, что придется ждать рассвета, Александр, оставаясь снаружи, выключил фары и захлопнул дверь салона. Вокруг воцарилась тьма. Он поднял голову вверх и посмотрел на небо: августовское ночное небо, усеянное миллиардами звезд, было прекрасно.

Живя в Москве, он всегда удивлялся летним ночам в городе. Нет, не тем ночам, когда молодые и не очень граждане пытаются найти усладу разным частям своего тела. Настоящим ночам. Ведь днем город жил сумасшедшей энергетикой, но с наступлением ночи природа будто переодевалась. Будто на поверхность выходили невидимые уборщики, которые начинали чистить и драить этот мир после сумасшедшей дневной суеты. Воздух становился более увлажненным и прохладным, запахи ночи становились совершенно чуждыми тем, что были днем. Это была иная жизнь. Даже жизнь букашек, копошащихся в траве и доступная человеческому слуху, воспринималась как триумф природы, поскольку днем их жизнь попросту не слышна. Всю ночь они трудятся, чистят, моют, убирают, и примерно за час до рассвета на город падает, будто одеяло, ночная свежесть. В это время наступает действительно тишина, ибо отдыхать отправляются и сами уборщики.

В момент рассвета, буквально с первыми лучами солнышка, просыпаются птицы, и начинают восторженно доносить до окружающего их мира, что уже все вымыто и вычищено, хватит отлеживать бока, пора просыпаться и наслаждаться этим миром. Чив-чив-чив, будто пытаются они перекричать друг друга.

Обремененные заботой выполнения трудовых обязанностей, по приказу будильника с трудом разлепившие свои очи и во все утро ворчащие люди, собирающие свой нехитрый скарб для поездки на работу, после пересечения порога дома так и не замечают, какая огромная работа проведена ночью и как вокруг чиста и свежа природа.

Да, сейчас, конечно, было еще далеко до рассвета, птиц не слышно, но он, конечно, был в поле, иначе деревья не дали бы возможность увидеть этот прекрасный купол над головой.

Казалось, протяни руку и достанешь с неба звездочку. Невероятная красота, невероятное чудо над головой, которым можно любоваться, кажется, вечно.