Kitobni o'qish: «Где живет ум»
Самый твёрдый камень – алмаз; горит голубым пламенем
Намибия
Часть 1
«Нет-нет, спать нельзя: засну, а эта свора оборванных и голодных негров накинется на меня, и глазом моргнуть не успею. В сон клонит… Хочется, чертовски хочется спать! День был такой длинный и, похоже, самое страшное еще впереди…» – рассуждал Глеб, лежа на полу в камере Центральной намибийской тюрьмы.
…А утро начиналось так хорошо! Проснулся в отеле «Сафари». Солнце наполнило комнату жарой; птицы оживленно обсуждали свои утренние дела и носились за окном, словно бумажные самолетики; в ванной комнате громко плескался Алексей – молодой и сильный телохранитель, которому больше нравилось модное слово «секьюрити».
– Глеб, ты уже проснулся? – ревел тот из ванной комнаты, заглушая шум воды. – Давай-давай, поднимайся! Я уже пробежался, сделал зарядку, а ты все валяешься! И вообще – если бы не предстоящая встреча, погнал бы я тебя на пробежку, а то вон, брюхо уже выросло… Мастер кунг-фу фигов, трех минут боя не выдержишь – задохнешься!
– Не зуди, – потягиваясь в кровати, парировал Глеб утренний наезд на свою «красивую» фигуру в области живота. – А главное, запомни раз и навсегда: бой должен быть коротким. Три минуты – это спорт. В жизни так: фазу не одолел, потом можешь победу и не догнать.
– Ну, это понятно, – улыбнулся Алексей, выходя из ванной комнаты. – Ты этой своей восточной философией любую лень объяснишь. Давай, поднимайся, я есть хочу. Так хочется графинчик маракуйи со льдом, бекончик с яйцом, кофеек с ароматом востока, в ма-аленькой такой кружечке. Да, все-таки здоровская придумка: шведский стол! Подходи сколько хочешь – никто слова лишнего не скажет! Только черненькие из обслуги улыбаются, как китайские болванчики головками кивают, а я ем и балдею…
«…Правильно, нужно в памяти весь день прокрутить, – продолжал Глеб рассуждать и бороться со сном. – Может, и ночь быстрее пролетит… А там глядишь, и «посольские» утром подтянутся, вытащат меня из… хм-хм… Смешно. Меня, бывшего секретаря райкома партии – из тюрьмы в Африке! Да кому десять лет назад рассказать – не поверили бы! Жил себе, на работу ходил, зарплату получал, а теперь все вверх дном… Правильно говорят: ни от чего зарекаться нельзя. Нет, точно сейчас засну! Веки окаменели… Нужно подниматься, встряхнуться; может, попробовать отжаться несколько раз? О-о, вон как смотрят братья негры своими белковыми глазами; за каждым моим движением следят, боятся. Чувствую, сами боятся».
– Эй, русский! – Глеб обернулся. Прямо напротив него за решеткой стоял охранник в старой и мятой форме с перекрещенными шпагами на погонах. – Деньги есть? Если есть, то могу сбегать за водой и курицей, но десять баксов мне!
…Утром, отправляясь на встречу сразу после веселой перепалки с охранником, Глеб надел свой любимый колониальный костюм. Аккуратно по карманам и всяким «пистончикам» распределил деньги, документы, маленький пистолет и телефон; особое место в нагрудном кармане заняли иглы дикобраза. Еще в Танзании его научили пользоваться этим оружием, которое не звенит в аэропорту, но является «славным» аргументом в конфликте, особенно при встречах с промышляющими в вечернее время на улицах Дер-Салаама многочисленными группами попрошаек и воришек.
Выйдя из номера, он улыбнулся милой паре туристов-англичан, спустился на сверкающем зеркалами лифте и пошел к выходу из отеля.
Задержание было очень странным – его даже не обыскивали. Как только он вышел на улицу, сунули в лицо полицейские корочки, показали на машину и попросили пройти в автомобиль. Сейчас же, в камере, от ареста в памяти сохранились только путающиеся мысли и рассуждения о том, что делать: бежать или нападать.
– Ну, так что? – снова обратился охранник.
– Деньги говоришь, – сказал Глеб и вытащил из узкого карманчика двумя пальцами стодолларовую купюру. Охранник расплылся в улыбке, обнажив шикарные белые зубы.
– О! – сказал он. – Другой разговор!
Глеб окинул взглядом камеру.
– Себе возьмешь десятку, а на остальные деньги купишь воду в маленьких бутылках, жареных цыплят… И не вздумай финтить, я проверю!
«…Полицейская машина была старым микроавтобусом марки «Фольксваген-бас…» – после ухода охранника Глеб вернулся к воспоминаниям прошедшего дня.
Его посадили на заднее сидение, кругом была пыль и грязь, из рваной дерматиновой обшивки выглядывал уже пожелтевший и крошащийся поролон. «Так, наручники не надели, одежду не досмотрели – опера называется! Хорошо, что мы перестали учить вас работать… Благодаря вашей тупоголовости у меня появился шанс избавиться от улик», – начал анализировать сложившуюся ситуацию Глеб. В его карманах лежали ключи от «БМВ Х5», паспорта двух граждан Намибии и – хитрый пистолетик на две пульки, провезенный в багаже в разобранном виде.
Решение пришло сразу. Не суетясь и глядя в упор на сидящих боком полицейских, он начал запихивать в рваные сиденья ключи, паспорта и пистолет.
«А!! Взяли, да?! Как бы ни так! – стали радостно и хаотично летать мысли в его напряженном сознании. – Отличная школа была в Советском Союзе, научили выживать. Молодец! Ах, какой я молодец! Теперь чист и никаких улик… Все, да еще и практически на глазах у полицейских, скинул в спинки передних сидений, и теперь вам никогда не догадаться и никогда ничего не найти! Эх, сейчас бы граммов сто водочки для куража и снятия стресса…»
Мысль о стаканчике холодной водки вызвала непроизвольный глотательный рефлекс, воспоминания прервались, возвращая Глеба в реальность происходящего.
– Да-а, – протяжно и громко произнес он на русском языке. – Эй, мужики черные, вы понимаете, где – я, а где – водка?
Негры обернулись – впервые с момента заточения он заговорил с ними. Его сильный голос и крупная фигура немного напугали сокамерников, и те, не понимая слов, с легким напряжением стали всматриваться в лицо Глеба, пытаясь определить серьезность его намерений.
– Не понимаете? Вот и я не понимаю, что я тут делаю среди вас, братьев-разбойников… А давайте все вместе сорвемся в побег? Охранники принесут еду, откроют камеру, а мы их хлоп и – в дамки! – Глеб сопроводил слова размашистым жестом сжатой в кулак руки и тем самым еще больше напугал отодвигающихся в угол негров.
Заскрипела дверь, и перед решеткой появились двое полицейских с ящиком воды и пакетом ароматно пахнущих кур.
– Эй! – крикнул один из них. – Русский угощает!
Фраза прозвучала, словно выстрел из стартового пистолета. Все кинулись на решетку, и только небольшое пространство вокруг Глеба по-прежнему оставалось свободным.
«О-о, – подумал он, – смотри-ка, это уважение. Или страх. Ко мне-то приближаться не стали…»
В следующую секунду полицейский протянул и ему бутылку с водой и большой кусок птицы, который он смачно оторвал от тушки своими грязными руками.
Взяв только лишь бутылку воды, Глеб тут же, опустившись на корточки, принялся медленно пить, чувствуя, как чистая вода приносит ему долгожданное расслабление.
Теперь можно было спокойно и внимательно приглядеться к окружающим его людям. Первое, что бросилось в глаза – они все были разных народностей.
Так, рядом с ним стоял черный, как уголь, негр. И если бы он задумал ночью играть с вами в прятки, то ему достаточно было бы закрыть глаза и рот, и ни у кого не было бы никаких шансов найти его. Неожиданно в голову Глебу пришло забавное женское высказывание о крепких мужских попках, как о символе сексуальности. Эта мысль залетела в его сознание потому, что у этого экземпляра сзади было что-то похожее на надувные шары, заправленные в штаны. В углу прижались друг к другу маленькие, как подростки, бушмены. Они считались хорошими охотниками и следопытами. Рядом с ними, уже проглотив еду, толкалась группа молодых парней в рваной одежде; язык, на котором они говорили, был африкаанс, но тараторили они так быстро, что разобрать смысл было практически невозможно.
Теперь, после ночного ужина, утолив жажду и голод, соседи перестали вызывать у него чувство опасности. Стресс, вызванный арестом, уступал место наползающему, как лава, желанию спать. «Почему бы и нет, – сказал он сам себе. – Похоже, маневр с едой принес мне хорошие дивиденды». Удобно расположившись на видавшем виды подобии коврика, он мгновенно заснул.
Утром охранник, безуспешно пытаясь разбудить Глеба голосом, толкнул его своей деревянной палкой, служившей ему подспорьем при усмирении разбушевавшихся заключенных.
– Русский, русский! Вставай, к тебе пришел твой посол! Давай, поднимайся!
Глеб подскочил мгновенно и, поняв по выражению лица конвоира, что агрессии против него нет, и палкой его просто вежливо будили, направился к открытой двери камеры.
Тюрьма была маленькая. Быстро пройдя коридор до конца, они вошли в помещение, выкрашенное в ядовито-зеленый цвет; посередине стоял стол и два обычных пластиковых стула, окно за решеткой наполняло все помещение светом и сладким, свежим воздухом.
– Господин Белов, присаживайтесь! Я – консул посольства России в Намибии, Юдин Николай Васильевич.
И, пока одетый невыразительно, а главное – неаккуратно человек представлялся, в голове у пленника начали выстраиваться фразы, заготовленные специально для разговора с официальным представителем посольства.
– Расскажите мне, Глеб… – Консул заглянул в потрепанный блокнотик. – Михайлович: как это вас угораздило попасть в тюрьму? Нам в посольство никаких официальных бумаг из полиции не поступало, и я абсолютно не владею ситуацией.
– Понятное дело, – бодро ответил Глеб, удобно располагая руки на столе. – Меня только в воскресенье арестовали, вчера утром то есть, у входа в отель. И пока ничего не предъявили. Держат в камере. Может, отечество родное как наедет на этих чертей, да как спросит: как это так – гражданина России кинули в тюрьму без обвинения и объяснения причин?! А вообще, если честно, очень хочется, чтобы все это закончилось, – сменив иронию на серьезный тон, продолжал Глеб. – Прошу вас, разберитесь быстрее, а то заразу какую-нибудь подхвачу – кругом грязь и вонь невыносимая, воды чистой нет… Да вы и сами все знаете, раз тут живете и работаете.
– Странно… Ни с того ни с сего белых здесь на улице не хватают – это одна из самых спокойных стран Африки, да и отношения у нас с намибийским правительством хорошие. Вы, Глеб Михайлович, что-то недоговариваете, а? – Консул вопросительно обмерил своего собеседника довольно продолжительным взглядом. – Может, все-таки есть в запасе какая-то история с запашком? Рассказывайте-ка лучше сейчас… Может, алмазы с рук на улице покупали или в баре подрались? Вспоминайте, мне нужно знать все.
– Ума не приложу, кому я что плохого сделал! Мой бизнес здесь связан с таксидермией, – начал выговаривать Глеб заготовленный еще в камере рассказ. – Покупаю охотничьи трофеи, выделываю их в компании «Накара», – это в индустриальной зоне на севере города, потом вывожу контейнер на Кипр, а уже оттуда реализую клиентам. В основном – для интерьеров и в частные коллекции. Если хотите, в моем телефоне есть все координаты моих партнеров.
– В телефоне? – Консул поднял глаза на Глеба. – У вас при себе есть телефон? Они что, при аресте ничего у вас не изъяли?
– Нет. Деньги, ремень, авторучка, телефон – все в карманах. Задерживали меня у входа в отель «Сафари», я шел на встречу с одним местным. Он предложил на продажу чучело молодой львицы хорошей работы, мне оно сразу понравилось – южно-африканская таксидермия. В прошлую субботу я гостил в его доме, прекрасно провел время и, уходя, дал ему тысячу долларов задатка за львицу. Тогда же мы и договорились, что в воскресенье утром он привезет мне ее, упакованную, в отель. И вот, когда я вышел в назначенный час из отеля, меня задержала полиция и на машине привезла в полицейский участок.
– Все-таки странно, – поднимаясь и направляясь к выходу, произнес посольский чиновник. – Вы здесь один или у вас есть помощники?
– Да, есть, – так же быстро ответил Глеб. – Мы вместе живем в отеле «Сафари», он сейчас, наверное, ищет меня, с ног сбился. Может, вы ему позвоните и хотя бы предупредите, чтобы не волновался? Номер триста два. А может, его и на встречу со мной пропустят?.. Дело в том, что через два дня по плану нужно улетать. Я рассказал бы ему, какие шкуры увозить с собой. Если, конечно, вам будет нетрудно сделать это.
– Хорошо, – произнес консул. – Нет, ну, в смысле, ничего хорошего, будем разбираться. – Он убрал блокнот и, даже не сказав «до свидания», на удивление быстро и поспешно исчез в дверном проеме.
Вернувшись в камеру, Глеб новым, утренним взглядом внимательно изучил своих «соседей»: на него смотрели спокойные и где-то даже заискивающие глаза – люди были благодарны за угощение и находились в состоянии ожидания повторения сюрпризов с его стороны.
Присев на коврик, он продолжал думать: как могло все это получиться, где совершена ошибка, и как теперь выбираться из этой зловонной клетки? И что вообще ему могут предъявить? И какой силой располагает посольство? Может, завтра он уже будет свободен?!
Незаметно для себя, а главное, вероятно, по привычке, мысли плавно перешли к рассуждениям о жене.
«…Интересно, что она делает где-то там, в другой жизни? Сидит, наверное, на кухне и кофе пьет, а может, уже работает… Ходит и даже не знает, где я сейчас и что со мной происходит. А может, в шутливой форме взять да и позвонить прямо из камеры?! Да, точно!» – Идея показалась отличной и даже с романтическим оттенком. Закрыв глаза, он представил ее лицо, а потом и ее волнение; она будет рассказывать о детях, внуке и постоянно говорить: мы за тебя так волнуемся, переживаем, ты у нас самый лучший и скоро к нам приедешь…!
– Алле?! Алле?!.. – В трубке раздались гудки. Он отвернулся от всех, ушел в угол камеры и настроился на разговор. Телефон соединился.
– О, Глеб Михайлович собственной персоной! – раздался голос жены. – Ну, что там, как у тебя, когда домой? – Она задавала вопросы один за другим, словно говорила сама с собой.
Глеб молчал. Просто, так хорошо было слышать голос из другого мира… Промелькнула мысль: «Когда изобретут перемещение по телефону, я обязательно этим воспользуюсь. Нажал кнопочку – и уже дома на диване, а из кухни доносятся запахи и звуки приготовления пищи…»
– Эй, чего молчишь? Ты меня слышишь? Ответь же чего-нибудь! – прервала жена его фантазии.
– Слышу, слышу… Тут такое дело, дорогая, – произнес, улыбаясь, Глеб. – Я тут решил для разнообразия переночевать в тюрьме, а то все отели да мотели… Вот, прямо из камеры тебе и звоню. Ночь уже отсидел, теперь завтрак жду. Обещают теплую мамалыгу и сок.
– Та-ак… – протянула жена. – Значит, добегался! А деньги, пятьдесят тысяч, с ними что?..
– Деньги, – повторил он за женой, – деньги буду вытаскивать.
– Что вытаскивать? Опять вытаскивать! Сколько можно?! Скоро пятьдесят лет, а ты все как мальчик по странам скачешь! Я тут работаю – в гору глянуть некогда, деньги зарабатываю, а ты их… неграм раздаешь?!!! – Интонация в голосе стала железной. – Значит, так! Даже и не думай и не рассчитывай – я помогать тебе не буду. Ты меня понял? Все! Сам залез в эту историю, сам и выбирайся!!
В трубке послышались гудки. Стало понятно, что разговор окончен.
«Женщина волнуется, переживает, – успокаивал себя Глеб, объясняя резкость ее интонации. – Сейчас переведу звонок на самый минимум и поставлю на вибрацию – она перезвонит или напишет что-нибудь ободряющее».
Рука опускала трубку в карман, а уверенность, что его поддерживают, исчезала, просто таяла. В голове образовывался вакуум и пустота. Промелькнула мысль, что лучше бы и не звонил совсем.
«А может, она не поняла серьезности моего положения? – погружался Глеб в размышления относительно телефонного разговора с женой. – И вообще, странные у нас отношения: живем, словно повинность отрабатываем. Двадцать пять лет вместе, а понимание друг друга так и не пришло или наоборот – уже ушло… Боже, как во всем этом разобраться?!.. Может, она меня не любит? Живет по привычке, а возникающие проблемы ее только злят; всегда ей чего-то не хватает… Правильно Пушкин в сказке написал про женщин – все им мало, а мужики у них на поклонах и посылках. Да вот только так в конце можно и у разбитого корыта оказаться… С другой стороны – а какая женщина будет довольна постоянными и опасными командировками мужа? Видимо, мое отсутствие научило ее жить самостоятельно. А зарабатываю я сколько? – перешел на самокритику Глеб. – Всегда не хватает; закрыв один кредит, тут же открываю другой. Постоянно тянемся: нужно одеться хорошо, машины купить… А дача сколько денег высасывает?! Да, точно, все деньги! Помню, кофточку новую купит – глаза горят, восторг! Рассказов по телефону на весь вечер! А вот как придет чернее тучи – значит, в магазинах скидки начались, а денег нет! Тут все плохо: и жизнь не удалась, и платят мне мало, и перспективы никакой… Попробуй, спроси у нее в это время о любви, а уж с ласками и вообще не приближайся… Нет, это нормально, – продолжал рассуждать про себя Глеб, – у всех так. Я тоже бываю не сахар – просыпаешься после хорошего вечернего возлияния, а в спальне хоть топор вешай – запах перегара! И правильно, что она уходит в другую комнату! Каково это: пьяный храп всю ночь слушать! Утром смотреть на себя тошно, а уж ночь провести – так сам бы от себя сбежал… О, опять водка вспомнилась. Нет, вернусь домой, точно меньше буду с друзьями застольничать. Правильно Алексей говорит: живот растет, задыхаться стал, а ведь пятнадцать лет занимался китайской борьбой! В Китай на стажировки летал, силы тогда было о-го-го… Допустим, тело стало вялым, – перескочили его мысли на другую тему. – А дух?! Он и сейчас мне помогает. Знания делают человека сильным, а у меня за плечами такие университеты!.. Дорог сколько пройдено, людей увидено, опыт какой накоплен наконец!!! Сейчас соберусь и придумаю что-нибудь позаковыристей… А кстати, что это они про меня позабыли? Хоть бы на допрос какой вызвали… И «посольский» пропал, сиди тут, жди! Нет уж, пора начинать действовать!»
Глеб поднялся с коврика, подошел к решетке, сделанной настолько крупно, что туда можно было просунуть руку или голову.
– Извините! Меня кто-нибудь слышит? Ко мне может кто-нибудь подойти?
Улыбчивый охранник появился мгновенно.
– Что, русский, пить хочешь? Или что другое? Десять долларов – и я все принесу.
В этот момент опять заскрипела дверь. В коридоре послышались приближающие шаги; секунда – и перед Глебом стоит высокий негр в светлых брюках и красной рубашке с короткими рукавами.
– Мистер Белов, – сказал он дружелюбно, – я – следователь по вашему делу.
Не дожидаясь ответа, он развернулся и пошел обратно, бросив охраннику-снабженцу еще какую-то фразу на африкаанс.
Через пять минут Глеб сидел в той же комнате, где утром беседовал с посольским чиновником. Только сейчас на столе стояла маленькая бутылка воды, лежали местные сигареты и зажигалка, а у окна, спиной к входу, стоял краснорубашечный негр.
– Итак, сэр, я ваш следователь и хочу рассказать вам, по каким причинам вы задержаны, – начал он говорить не оборачиваясь. – Сейчас сюда приедет ваш консул, и мы продолжим, а пока можете попить воды. Если вы курите, пожалуйста, берите сигареты.
– Извините, – начал Глеб, – может, вы, пока мы ждем, хотя бы назовете причину моего задержания и покажете мне какие-нибудь документы? Скажем, постановление об аресте или что у вас там есть.
– Обязательно покажу и все расскажу, – оставаясь в той же позе, произнес следователь. – Вот, я вижу, ваш консул уже идет к главному входу. Давайте секунду подождем и начнем все вместе.
Действительно, минуты через три появился «посольский» с портфелем и стулом в руках. Он шумно сел, быстро достал листы чистой бумаги и, повесив на лицо недовольную гримасу, помахал рукой в знак своей готовности слушать.
– Мне, – начал следователь, – поручено довести до вашего сведения, господин консул, и проинформировать вас, господин Белов, что вы обвиняетесь по статье «Покушение на убийство и овладение чужой собственностью». По нашему закону это деяние карается сроком до девяти лет лишения свободы. Дело в отношении вас… – Теперь он в упор смотрел на Глеба. – Было возбуждено по заявлению гражданина Намибии Метью Нгонго. В своем заявлении мистер Метью указал, что два дня назад, в субботу, вы незаконно проникли в его дом номер 1041 по улице Ондонгаб, напали на него и двух его гостей, надели на всех пластиковые наручники, заклеили рот и учинили обыск в доме. Вами были похищены гражданские паспорта Метью и Джерри, гостя хозяина дома, а также ключи от автомобиля «БМВ Х5» с брелоком от сигнализации. В заявлении также говорится, что вы… – Следователь протянул руку с выставленным указательным пальцем в сторону Глеба. – Угрожали оружием, нанесли тяжелые увечья мистеру Мэтью и его девушке, которая в этот момент тоже находилась в доме.
В комнате воцарилось молчание. Консул, видимо от неожиданности так и не сделав ни одной записи на бумаге, смотрел на Глеба широко открытыми глазами – выражение его лица было растерянным и глупым.
– И что теперь? – выдавил из себя консул. – Есть свидетели, доказательства? Вы оставляете его в тюрьме?
– Конечно! Это серьезное преступление! А свидетелей было трое, они же потерпевшие. В нападавшем они опознали мистера Белова, так что сидеть ему придется долго, – подытожил следователь, поглядывая на российского чиновника с легкой улыбкой.
Направляясь к выходу он, видимо для того, чтобы поставить точку, обернулся и произнес:
– Оставляю вас наедине, даю вам двадцать минут для общения. Вернувшись, начну процедуру допроса.
Понимая, что пора начинать как-то оправдываться и приобретать в лице служащего посольства союзника, Глеб, театрально напряженно покусывая губы и постукивая пальцами по столу, с видом совершенно растерянного человека приступил к рассказу своей версии произошедшего.
– Это какая-то ерунда! Послушайте, я действительно в субботу был в гостях у этого Мэтью – это его львицу я хотел купить. Но я ни на кого не нападал, ничего не забирал, и оружия у меня нет. Пусть полиция досмотрит мой номер в отеле, я уверен: они там ничего не найдут. Потом, какой Мэтью свидетель! Он лицо заинтересованное, а за деньги наговорит сказок в три короба, лопатой не разгрести… В субботу я с Алексеем, моим охранником, подъехал к дому Мэтью на арендованной машине. Алексей не заходил, ждал меня в машине минут десять, а то и меньше. Разве за это время можно столько совершить?! Вы допросите моего товарища, он вам все подтвердит. – Лицо Глеба раскраснелось. Он входил в роль человека, пытающегося собраться в трудные моменты жизни. – Да, а в номере на столе лежит расписка на тысячу долларов от Мэтью, которая тоже подтверждает, что я приходил смотреть охотничий трофей. Неужели вся эта история с покушением на убийство состряпана только для того, чтобы не отдавать мне львицу?!
Консул смотрел на Глеба и все больше терялся. Уже три года он работал в посольстве этой тихой и спокойной страны. Редкие инциденты возникали в Свакопмунде, городе, расположенном на берегу Атлантического океана, и обычно они были связаны с подвигами российских рыбаков, отдыхающих в местных барах.
По утрам он приходил в посольство, включал кондиционер, компьютер, откидывался на спинку стула и считал себя занятым на работе. В течение дня он общался с коллегами, оформлял визы студентам, уезжающим учиться в Россию, а вечером тут же, в посольстве, шел в бассейн и плавал, получая огромное удовольствие от царящей вокруг него атмосферы и собственной значимости.
Сейчас же, глядя на Глеба, он терялся в догадках: все казалось ему сомнительным. Утром этот русский говорил, что хорошо провел время в доме у потерпевшего, теперь показывает, что был там несколько минут. А может, он вообще из наших спецслужб, просто об этом не положено знать?.. Мысль о том, что теперь придется ходить в тюрьму как на работу, раздражала служащего.
– Ладно, – сказал консул, поднимаясь, – мы назначим вам адвоката посольства, я свяжусь с вашим товарищем в отеле, будем делать все, чтобы вам помочь в этой ситуации.
Профессионально красиво улыбнувшись, консул вышел из комнаты, опять же – не попрощавшись. Звук его шагов затихал и после дверного скрипа исчез совсем.
* * *
Алексей не отходил от телефона. Куда, ну куда мог пропасть Михалыч?! Почему он категорически отказался взять его на встречу, что у него произошло?! Неизвестность терзала телохранителя плохими предчувствиями.
– Так, – рассуждая вслух, расхаживал по пустому номеру отеля Алексей. – Неужели черти его похитили? Напали и силой увезли? Или как-то обманули и он сел с ними в машину? Все сам да сам, босс чертов! Пропал, а тут голову ломай, чего делать… Давай, давай звони!!! – Он взял телефон в руки. – Давайте уже хоть кто-нибудь звоните!!!
В дверь номера постучали.
– Что?! – на русском и очень громко выкрикнул Алексей.
Стук в дверь повторился и был более настойчив.
– Да кто там?! – крикнул он еще громче, вспоминая, что дверь закрыта. Это Глеб научил его и развил умение до автоматизма: заходя в номер, поворачивать внутреннюю задвижку.
Распахнув дверь, Алексей еле устоял против хлынувшего на него потока людей, бесцеремонно заполняющего все пространство номера.
Говорил на английском Алексей плохо. Надо сказать, что и люди, ворвавшиеся в комнату, тоже не отличались чистотой произношения, однако понять, что перед ним полиция и что в номере начинается обыск, оказалось нетрудно.
Пока поднимались матрацы, открывались чемоданы и прощупывалась одежда, Алексей присел на стул у окна и, поглядывая с легкой улыбкой на уже вспотевших полицейских, начал складывать логические мостики между происходящим в номере и пропавшим шефом.
«Если полиция в номере, это значит, – покусывая ноготь, продолжил размышлять Алексей, – что Глеб у них, а не пропал. И главное – он избавился от своих трофеев и пистолета, иначе бы они тут не шустрили. Ищите-ищите! – Настроение у охранника становилось игривым. – Старайтесь! Дырку вам от бублика не найти – все у нас продумано и состыковано. Мы тут шкуры покупаем, честные бизнесмены, все по закону. И что вообще они тут потеряли? Кстати, и бумажку на обыск мне не показали… Жаль, языка не знаю, а то бы я им сейчас выдал!»
Когда полицейские остановились и перешли к разговору между собой, Алексей поднялся, развел руки в стороны и громким голосом произнес:
– Финиш! – И, понимая, что русского языка они не знают, добавил: – Вот уроды! Пошли отсюда к вашей черной бабушке, и задницы свои вонючие уносите!
Полицейские медленно потянулись к выходу, наступая на разбросанные на полу вещи. Было видно, что они недовольны и устали. Алексей, провожая непрошеных и изрядно вспотевших гостей, вышел из номера в общий коридор. У входа в соседний номер стояли две горничные – лица их были напуганы и растерянны.
– Сюда, – опять на русском произнес Алексей. – Номер уберите, чего стоите?! Курицы! Кто вас так нарядил во все белое? Вы что тут – невесты?! Тряпки в руки и работать! Ну, что глазками захлопали?! Не понимаете?! И чему вас только в школе учили! Точно, курицы!
Настроение его было веселым и воинственным. Проходя мимо горничных, он еще раз, но уже жестами показал, что именно им нужно делать, и отправился в ресторан получить удовольствие от общения с огромным стейком из зебры и бутылочкой красного южно-африканского вина со странными немецким названием – «Недебург».
