Kitobni o'qish: «Том надежды»

© Томсон С. В., 2024

* * *

Прощай, Век несбыточных грез и фантазий.

Я вырос под небом реклам и витрин.

Где шик и богатство, я там только не был.

И шанс между строчек остался один.

От суеты

Петербургу

Не писал тебе, город мой, строк.

Позабыл звук твоих мостовых.

Среди каменных серых цветов

Я застрял или может застыл.

Плыли дни в пепле инея мерно,

Не сбежать от колодцев оков.

Обниму твои стены я нежно,

Вот и выстрел последний – мой вздох.

Псов дворовых, чай королевство,

От Фонтанки до верфей.

Мужиков да дам потешных —

Карусель, наводящая хмель.

Остров Ксении Блаженной,

Колоколенки мрачный звон,

Зов крылатой княжны прибрежной,

Пароходов стоящих сов.

Град величественный – столица,

Не посеять бы здесь лица.

Герцен, что сыграл в ящик в Ницце,

И студент его чтит без конца.

До Сенной, Гороховой – кратко,

Книжный запах, валютный стих.

Сто торговцев чахнут над златом,

Человека не видно в них.

Эрмитаж – в земляных тоннелях,

На рекламных – на щитах,

Между веток на тонких аллеях,

Разночинного люда плечах.

Стан Петра – великий гений,

Как крыла гордой птицы взмах.

Лист кружит с мостовой осенней,

Поцелуевых на мостах.

* * *

Гори, листва, пожаром ярких красок.

Пой, ветер, на могучих языках.

Век канул безответных лицемерных масок,

Вся философия простилась в двух словах.

* * *

У лицейских дворов прощались мы,

Жали руки жарко так.

Жаль, что более не встречались мы, —

Пригодился без бабочки фрак.

Соловьиная песнь – недопетая,

Не вернешь. Не закончен стих.

Лишь могила, в листья одетая,

Злато имени букв твоих.

* * *

Мой Нижний – самый любимый,

Не Новгород, – дикий парк.

Лиловый и небом синий,

Вечерний туманный мрак.

Одинокая видимость ели,

Как родное до боли окно.

Фонари в отражении пели,

Уходя плавно бликами в дно.

* * *

Мне село мое душу лечит —

Царскосельское гнездо.

И листва золотистая встретит,

Не позволит почувствовать дно.

Арестантские дома

Сажа, пыльная дорога,

Арестантские дома.

В поле не видать и стога,

Птиц клинЯщих в путь тесьма.

Старый двор на дне колодца,

Бликом ржавая вода.

На закате плачет солнце,

Наступают холода.

Сердце, – на душе тревога,

Помутневшие глаза,

Как в семнадцать, так не бьется,

Стынет на щеке слеза.

Треплет ветер край рубахи,

Сон поддался по цене большой.

Шепот тихий, как монахи,

Говорит так верно – «Стой».

Дума. Вольная разлука.

Встреча у крыльца.

Не увидел след на пальце

Милого кольца.

Не увидел глаз поющих,

Что всю жизнь любил.

Дверь со скрипом плотно,

Плотно в душу притворил.

Пьяный шелест рук березы

Все принять просил.

Образ нежный, образ милый

В сердце растворил.

Горизонт кричит пожаром,

В поле благодать.

Не на кого положиться, некого обнять.

Говорил с рекою ветер,

По волнам лихой бродил.

Жизнь – ветвистая дорога,

Нет до боли сил.

Город мой

Город мой фантомных болей,

Недосмотренных некогда снов, —

Книга вечных моих историй,

Златолистных босых дворов.

Сад кудрявых воспоминаний,

Царскосельских птичьих прудов,

Нецелованных губ и прощаний,

И укусов морфина оков.

На Лицейском – шорох кленовый,

Чаек свадебный хоровод.

Чай в руках остывает столовый,

Завершается крестный ход.

Закурив, и обнявшись с дубом,

Провожаю в даль облака.

Эта осень – кроткая мука,

Не ложится, как прежде, строка.

Полюбил и сейчас любимый,

Одурманенный пером.

Склад остался во мне игривый,

Что не вырубишь топором.

Поджидаю я ветер с юга,

И тебя заберу с собой.

Ну, а здесь – опять будет вьюга,

И дома заметет пургой.

Умирали птицы

Умирали птицы.

А молва – к войне.

Брат пошел на брата.

Не за гривны, что не стоят и гроша,

За чужие спины

Души отдавали без возврата.

На Майдане кровь сочла асфальт

Другом милосердным.

Прикипела, приросла

Слоем стыдным медным.

Сброд гуляк и басотЫ

Разменяли поле на дешевы цацки.

В пляс пуститься б по-кабацки.

С пьяну, бабу? Что б украсть?

Такова людская масть.

Страсть, как хочется убиться,

Что б не сгинуть, не пропасть,

Что бы чистым выйти к Богу,

Не убивши, не солгав,

И посмертно не оставив

Отпрысков голодных глав.

Продали страну родную

Не за деньги, – за тряпье.

В рану сунули, в родную,

Евро, доллары – копье.

Пылко стали все креститься,

Пасха ж нынче – маскарад!

Воском только б не умыться,

Не продали сто оград.

Поп к путане, чин к попу —

Круговерть воды в пруду.

Бабки те, и бабки эти,

Поменяли на руду.

Выпьем! Свадьба! Молодые!

Продадим квартиру в долг,

И дадим им по машине,

Чтобы был кредитный толк.

А про совесть то забыли,

Про народ, да про себя.

Мы же люди не простые,

Мы же русская душа.

В переходе звон гитары,

Да два пьяненьких бомжа.

«Милый друг, дай папироску» —

Хриплым голосом, скрежа.

Бабка молится святому,

«В майонез» звенит копье.

Мысль блуждает, словно шорох,

«Где же место здесь мое?

Что мне сделать, чтоб проснуться,

Я ж родился, чтобы жить!

А еще творить, работать, и жену свою любить».

В переходе песнь играла,

Бабка била перстом в пол,

На Петровском передали —

Состоялся знатный гол!

Голуби взлетели в небо,

Растворилась серость туч.

Солнца появилось тело,

А точнее – смелый луч.

И полегче как-то стало,

Все же руки, ноги есть,

Небольшая в сердце рана,

Да и честь – пока что есть.

Любишь и в ответ любимый,

Веришь и надежда есть,

Что не ляжешь под осиной,

И найдешь, где тебе сесть.

Что стоит потерять себя?

Образ свободы сладок, многолик.

И струны звонкие души в мелодии спешат,

Часы стоят —

Песок изжил себя,

А был всегда велик.

Лишь ориентиром станет внутренний маяк.

Что стоит потерять себя?

Как говорил, один моряк, —

«Не видеть более родного горизонта».

Наверное, как не спасти огня, —

Понять, что ты не того сорта,

Как юности лишиться за решеткой по неволе,

За шахматной игрой не уберечь последнего коня,

Остывшим колосом виднеться в необъятном, русском поле

В исходе плавно ускользающего дня.

Что жизнь? Игра! Немногословная премьера.

Придем. Мгновение. Уходим навсегда.

Поймать бы в миге этом каплю вдохновения,

Что бы минуты конвертировать в года,

Что б песня нА сердце душистая играла,

Слова все били весом по цене.

Любовь, чтоб воцарила в нашем одиноком мире,

И умирали бы в улыбке да во сне.

От суеты

Бегите прочь от суеты,

Холодных встреч,

Пустых бесед и фальши.

Что, спросите вы, дальше?

Окно, бетон, не уберечь себя,

Сойти с ума от совести,

И не спеша, цвести в сети —

Фотоотчеты, лайки.

Кто ты?

Сотрудник «Oodji» в полосатой майке?

Или рыбак в «Окее»?

Женился на прекрасной фее?

Машина, ипотека?

Друг, по мне, тебе давно нужна аптека.

Иллюзии, чем мы полны, соткут прозрачную свободу,

И сны не снятся так давно,

Как волны не приходят к вставшему на берег пароходу.

Плыть одному и в непогоду,

Быть неугодным ко двору,

Идти ко дну, да к одному лишь Богу.

Дверь закрывалась, не спеша,

Хрустя, на пепел исходила анаша.

Последний выстрел.

Права на ошибку нет.

Мерцает свет.

«Привет, продайте мне глоток шипучей кока-колы»!

Танец души в глазах блестящих,

Город мечтающих огней, в ночи не спящих,

Затяжка воздуха, неведомая пыль,

И непонятно, явь все это или быль.

Мне вагонный люд милее

Мне вокзальный люд милее —

Галереевых страстей.

«Прибывающий» честнее,

В князья мечущих мастей.

Запах птиц юродивых затхлый,

Мятный крап в угольный бриз,

И носильщик, в телегу вмятый,

Покатил чемоданы вниз.

Полицейский здесь примечен,

Да прикормлен, пес шальной.

Стук сапог да туфель вечен,

Сажи в окнах – тонкий слой.

Ах, Сапсан, перелетный вестник!

Юность – Красная стрела.

Гимн – отечеству наместник.

Проводница чай внесла.

Любо-дорого дорога,

Стук заманчивых колес,

Штора, горизонт заветный,

Не простыл бы ночью нос.

Полоса бежит, меняясь,

Звонкий голос, чуть смеясь.

Мне вагонный люд милее,

Чем из грязи в князи – грязь!

«L*Motive»

Боре Севастьянову

Я помню Борьку хулиганом,

Творцом в штанах с винилом плавным.

С бородкой, лысеньким иль пьяным..

При портмоне и «на бобах».

Отцом семейства – добрым словом.

Лесным хранителем огня.

Как жаль, что град, который мы считали домом,

Продолжит жить, но без тебя…

Транзит

Мои детством поющие стены —

Величественный «Транзит».

Канала Обводного пены,

За спиною твоею гранит.

100 шагов для ступеней – мало.

Ароматного кофе глоток.

За окном звонкой птицей светало.

Загудел щелчок – потолок.

Зал торжественный, без сцены.

Колыбельная женских сердец.

Выдыхая соль прожитой смены,

Лавров мудрости – венец.

Коридоры детских историй —

Проходящих, хороших, плохих.

Для босых цветов – лепрозорий,

А мы лишь влюбились в них.

«Что останется с вами, чада,

Где застанет вас приют?»

Для меня одна награда,

Что сейчас вы – здесь, вы – тут.

Обнимаем на прощанье.

Провожаем в дальний путь,

А потом вспоминаем и шутим,

И не можем подолгу уснуть.

Божий дом – желтые стены.

Я отдал часть души тебе.

И все жду звонка, перемены.

Благодарен за встречу судьбе.

Крым

Ты сохранил меня за час до смерти,

Прибрежным штормом умиротворил.

Мой добрый и порывом нежный,

Сухой, могучий, терпкий Крым.

Пока шашлычный испарялся дым,

Ты был со мною параллельно смежный.

Ты зов души моей лечил.

Ты позабыл меня за час до смерти,

И тем движением – меня освободил.