Kitobni o'qish: «Наследие»

От автора

Дорогие читатели! Прежде чем вы познакомитесь с этой книгой, я бы хотел сказать о ней несколько слов. Первая ее часть может показаться перегруженной сложными научными данными. Однако я все же рекомендую отнестись к этим сведениям со всей серьезностью. Они достоверны и основываются на работах многих современных ученых – генетиков, биологов, вирусологов. Таково действительное положение дел в мире, и если мы не предпримем ничего, чтобы его изменить, фантастическая история второй и третьей частей может стать для наших потомков черной реальностью. Я посчитаю свой труд, и труд всех тех, кто помогал мне в сборе материалов для этой книги, не напрасным, если вы наберетесь терпения «пробиться» через научную аргументацию, не раздраженно ожидая ее завершения, но вдумчиво разобравшись в изложенных фактах.

Для удобства восприятия все величины в этой книге приведены в единой метрической системе, в том числе и в тех землях, где она традиционно не используется. Не стоит считать это ошибкой.

Автор благодарит за экспертные консультации и предоставленные материалы следующих научных специалистов:

президента Общенациональной Ассоциации генетической безопасности (ОАГБ), кандидата биологических наук Баранова Александра Сергеевича;

заслуженного работника культуры Российской Федерации, профессора МГУ имени М. В. Ломоносова, доктора географических наук Горкина Александра Павловича;

председателя совета директоров ЗАО «ОКЕАН-БАНК», кандидата экономических наук Гранкина Владимира Владимировича;

директора московского представительства компании NAC INTERNATIONAL Синева Андрея Николаевича;

доцента кафедры периодической печати факультета журналистики МГУ имени М. В. Ломоносова, кандидата филологических наук Зеленину Елену Васильевну.

Автор выражает глубокое уважение всем российским ученым, самоотверженно продвигающим отечественную науку в условиях жалкого финансирования, не поддающимся соблазну обменять свою честь и безопасность страны на щедрый ливень зарубежных грантов и премий.

Пролог

Угличский Центр Сохранения Генетических Ресурсов,

200 км от Москвы, 23 ноября 2267 года,

11 часов 25 минут по времени Волжского Каскада 

Седой человек в застиранном белом халате вздрогнул, словно пораженный электрическим разрядом, и замер, глядя на исцарапанный экран ноутбука. Электронная машина явно была долгожителем, ее внешняя крышка уже давно потеряла остатки краски, обнажив пластиковую поверхность, надколотую в нескольких местах. Для надежности на повреждения когда-то наклеили полоски широкого скотча, но под действием времени его края ссохлись, отлепились и закрутились в тоненькие трубочки, создавая сходство с берестой. При этом сей «берестяной» девайс ничем не выделялся на фоне интерьера знававшего лучшие времена тесного кабинета.

Грубые, наскоро выкрашенные серой краской стены, заставленные стеллажами с ворохом изрядно потрепанных книг, всевозможных бумаг и рваных картонных коробок, были практически не видны в тусклом освещении. Посреди грязного потолка, небрежно побеленного когда-то очень давно, а сейчас густо покрытого трещинами, одиноко торчал железный крюк, некогда предназначавшийся для крепления потолочной люстры. Скорее всего, таковая имелась в этом кабинете много лет назад, сейчас же ее место занимал кое-как привязанный к крюку прямо за электропровода обычный электрический патрон, в который был вкручен скудный источник света – мутная лампочка сорока ватт. В борьбе с мраком за господство над пространством кабинета сие потолочное светило безнадежно проигрывало. Тусклый свет почти не достигал обшарпанного пола, покрытого ныне затертым донельзя, но когда-то роскошным дубовым паркетом. Пара заваленных различным хламом видавших виды столов, ютившихся в разрывах облепивших стены стеллажей, вкупе со сломанным креслом завершали общую картину убогого внутреннего убранства.

Хозяин кабинета еще несколько секунд не отрывал взгляда от монитора, усыпанного открытыми окнами файлов, затем поднял очки на лоб и машинально потер переносицу пальцем.

– Я нашел ее! – самодовольно заявил он самому себе. – Никто не верил, никто! – Он победно усмехнулся. – А я нашел. Профаны! Ха!

Он вскочил со старенького стула, от чего тот жалобно заскрипел, и решительно направился к двери. Рядом с ней в темном углу обнаружился одежный шкаф, дверцы которого, судя по всему, давным-давно канули в Лету. Старик бережно снял истертый от времени белый халат и аккуратно повесил его на отдельную вешалку, особняком висящую в дальнем углу шкафа. После чего извлек из его темных дебрей огромных размеров бараний тулуп и принялся с кряхтеньем натягивать его, непрерывно бубня что-то себе под нос. Судя по вырывающимся из общего потока фраз возгласам: «Невежды!», «Профаны!» и «Они не верили мне! Как это типично!», старик адресовал свою обличительную речь неким давним оппонентам. Наконец, когда тулуп был побежден, к нему добавился такой же огромный толстый шарф и не менее огромная ушанка. Маленькая тщедушная фигурка, закутанная в тулуп, обмотанная шарфом в несколько витков и увенчанная шапкой с нелепо торчащими в разные стороны ушами, представляла собой крайне комичное зрелище.

Человек неуклюже подошел к столу и выдернул шнур питания из гнезда ноутбука. Тот жалобно пискнул предупреждающим сигналом, и на панели тотчас мигнул индикатор разряженной батареи. Старик сокрушенно покачал головой, аккумулятор давно уже не держал заряд, но заменить его возможности не было, а отдать в починку означало остаться без ноутбука, что было для старого ученого смерти подобно. Он осторожно закрыл ноутбук и засунул его за пазуху. Затем, окинув утопающий в сумраке кабинет победным взглядом, выдвинулся в коридор.

Узкий коридор был прямым и поистине бесконечным. Стены его через каждые несколько метров перемежались стандартными дверьми, а потолок – тусклыми осветительными плафонами. Откуда-то из-под потолка доносился монотонный гул насосов, закачивающих воздух из фильтровальных установок в вентиляционную систему. Каждые двадцать пять метров коридор разделяли вертикальные шлюзовые затворы, в отсутствие тревожного положения всегда открытые. Все это в совокупности, по мнению ученого, напоминало электричку времен XX века, только без пассажирских сидений. По крайней мере, именно так он себе ее представлял.

Коридор был практически безлюден, лишь один раз ему навстречу попался человек, закутанный в точно такие же необъятные зимние одежды. Оба, не сбавляя шага, кивнули друг другу, даже не попытавшись встретиться взглядами. Преодолев метров сто коридора, старый ученый, тяжело дыша, уперся в бронеплиту выходного шлюза. Сидящий за толстым бронестеклом наблюдательного окна охранник лениво потянулся к пульту управления и ткнул пальцем в кнопку. Зажужжали сервоприводы, и дверной створ неторопливо полез вверх.

– Мне нужно срочно увидеть Президента! – старик, не дожидаясь полного открытия двери, неуклюже скрючился и прошмыгнул в открывшийся проход.

– Добрый день, господин профессор! – шепеляво захрипели изношенные динамики, укрепленные под потолком. – Я не могу выпустить вас наружу.

Профессор ошеломленно воззрился на дородного мужчину в униформе. Тот весело улыбался ученому через окно, выполненное в боковой стене шлюза, за которой располагалось помещение охраны.

– Что вы этим хотите сказать, милостивый государь?! – негодующе воскликнул профессор. – Это дело государственной важности! Немедленно отворяйте!

– Не имею права! – все так же весело улыбался охранник.

– Да как вы смеете! – возмутился старик. – Я сделал столь важное открытие, что я не имею права вести его обсуждение никоим образом, кроме личного доклада! Сию же секунду отворяйте дверь! Мое открытие не просто важно, оно сверхважно!

– Бронежилет для почтовых голубей? – Охранник сделал круглые глаза.

– Что?! – Профессор задохнулся от возмущения. – Молодой человек! Вы так же далеки от науки, как наука от вас! Между прочим, тот проект имел глубокий смысл, но я не собираюсь вступать с вами в дискуссию! Немедленно отворяйте, либо я напишу на вас жалобу вышестоящему начальству, нет, лично Президенту! – грозно сверкнул глазами старик.

– Не имею права, – обреченно вздохнул охранник. – Не имею права выпустить вас наружу, дорогой профессор, в лабораторных тапочках. Такова инструкция. Там, кстати, минус тридцать семь. За Периметром пурга метет третьи сутки.

Ученый приподнял полы тулупа и обреченно уставился на свои ноги, обутые в разношенные матерчатые туфли.

– Вот незадача… – поник старик, представив путь до своего кабинета и обратно. Добравшись до шлюза, он изрядно взмок и порядком обессилел, и поэтому перспектива преодоления этой дистанции еще дважды полностью выбила его из колеи.

Штурвал кремальерного затвора провернулся, открывая вход в помещение охраны, и на пороге появился охранник с парой огромных валенок в руке.

– Вот, наденьте мои, профессор! – сжалился над стариком человек в униформе. – Только при одном условии. – Он вновь весело улыбнулся, глядя на нелепую фигурку, утопающую в тулупе. – Пообещайте обязательно вернуть до конца смены!

– Что вы! – воскликнул профессор, обретая второе дыхание. – Разумеется! Верну в целости и сохранности! Премного вам благодарен! Вы прямо-таки мой спаситель!

Старик засуетился, пытаясь влезть в безразмерные валенки, что в его наряде сделать было не так-то просто. В конце концов, охранник, покачав головой, подошел к ученому и, присев на одно колено, обул его, словно ребенка.

– Вот так-то лучше! – одобрительно пробурчал здоровяк, окидывая отеческим взглядом ученого. – Теперь я могу выпустить вас со спокойной совестью.

Профессор забормотал слова благодарности, но охранник уже скрылся за мощной дверью и спустя пару секунд появился в окне за пультовым столом. Он коротко махнул старику рукой, давая понять, что процесс шлюзования начался.

На улице действительно было очень холодно. Едва профессор ступил наружу, как открытые нос и щеки доложили ему, что охранник не преувеличивал. Ледяной воздух защипал слизистые оболочки носовых пазух, и профессор привычно перешел на неглубокое дыхание. Он остановился, задрал голову, разглядывая поверхность Периметра, видневшуюся над верхними этажами гермокорпусов, и прислушался. Периметр неровно гудел под порывами бьющего в него снаружи ветра. Масштабная пирамидальная конструкция из стального каркаса и полупрозрачного полимера, подобно крыше деревенской избы из давно ушедших в небытие веков, накрывала собой площадь в двадцать пять квадратных километров. Она опиралась на мощные железобетонные стены и подпиралась в свою очередь настоящим лесом высотных корпусов, верхние плоскости которых служили основанием для крепления могучих подпорок. Спасение людей от смертельно опасной внешней среды и одновременно предмет их неустанных забот. Тридцать тысяч человек, штат ОКЦП, отдела контроля за целостностью Периметра, денно и нощно следили за его состоянием вот уже двести лет. Кстати, а ведь согласно архивам, сто пятьдесят лет назад полимерные пластины внешнего слоя Периметра еще были совершенно прозрачными и даже не преломляли солнечных лучей, вспомнил старик. Но теперь изодранная многими десятилетиями ветров, словно наждаком, некогда идеально гладкая поверхность исцарапалась, полностью потеряла былую шлифовку и приобрела грязно-желтый оттенок.

Из-за сильной пурги солнечного пятна видно не было, и поэтому казалось, что мутная поверхность Периметра сама излучает свет. Старик попытался разглядеть, как на двадцатиметровой высоте ветер играет снежинками, гоняя их по наклонным поверхностям Периметра, но не смог и с грустью вспомнил, как в детстве в солнечные дни ему это удавалось. Он вздохнул, и холодный воздух, наполнив легкие, мгновенно вывел его из раздумий. Сейчас внутри Периметра даже холоднее, чем снаружи, стальные балки конструкций и железобетонные стены Периметра Центра Сохранения Генетических Ресурсов буквально раскалились от холода под действием ледяного ветра. Если так пойдет и дальше, то спустя пару дней внутри Периметра шкала термометра упадет ниже отметки в сорок градусов. Хоть Центр и выстроили возле ГЭС, отапливать полмиллиарда кубометров пространства было непозволительной роскошью. Как и охлаждать, если бы Периметр располагался в жарких широтах. Конструкция ЦСГР концерна «Сёрвайвинг Корпорэйшн» была стандартной по всему миру: квадрат пять на пять километров, обнесенный мощной железобетонной стеной двухметровой толщины в десять метров высотой, накрытый двухслойной прозрачной крышей, форма которой зависела от модификации. Внутри Периметра в строгом геометрическом порядке параллельно друг другу располагались цепочки герметических корпусов, разделенных между собой улицами и редкими перекрестками. Семь этажей под землей и от двух до пяти этажей над ней, в зависимости от удаленности от стен Периметра. Снаружи Периметр опоясывал так называемый «военизированный пояс», в просторечии ВП, – фортификационные сооружения, отвечающие за безопасность ЦСГР и отслеживающие зону отчуждения километровой ширины. Вот и вся география больших консервных банок, рассчитанных на один миллион человек каждая и призванных сохранить остатки человеческого генофонда до судного дня. Если, конечно, они исхитрятся до него дожить, прости невежественных внуков своих, Шаро Предрекшая!

Старик поежился и торопливо засеменил в сторону административного гермокорпуса. Протопать по лютому холоду предстояло почти километр. Опять же, если верить архивам, изначально по улицам ходил общественный транспорт, но когда сто лет назад численность населения упала до отметки в шестьсот тысяч человек, содержание его стало настолько убыточным, что администрация Угличского ЦСГР приняла решение о расформировании Отдела Общественного Транспорта и демонтаже его активов. Все пошло на запчасти. Что уж теперь-то говорить, когда в Центре и полумиллиона не осталось. Персональный транспорт положен только офицерскому составу, а об общественном помнят только легенды. Профессор остановился и перевел дух. Эх, а ведь когда-то он преодолевал вдвое большее расстояние от дома до выходного шлюза Периметра играючи. Годы, годы… Годы уже не те, и силы уже не те. Кому есть дело до мучений страдальца, сгибающегося под грузом прожитых лет, но спешащего открыть человечеству тайну его спасения? А ведь могли бы и оценить беспрецедентную важность его исследований, благодаря которым теперь у планеты появился шанс. Так ведь мало того, что не оценили, так еще и посмеивались втихомолку, называя за спиной псевдоученым. И кто в результате оказался прав? Мысль о долгожданной победе придала ученому сил, и профессор припустил дальше с удвоенной скоростью.

Как и следовало ожидать, в такой мороз на улицах было немноголюдно, и в этом был свой плюс. Не придется стоять в очереди перед входом в административный гермокорпус. Когда старик наконец-то достиг ближайшего шлюза, он уже окончательно выбился из сил. Ученый подошел к видеорегистрационной панели входа и надавил кнопку вызова, но так и не смог произнести ни слова. Несколько секунд он пытался восстановить дыхание. К счастью, кто-то из операторов систем видеонаблюдения узнал его, и на этот раз все обошлось без формальностей. В теплых помещениях гермокорпуса настроение старика значительно улучшилось, и в приемную Президента Угличского ЦСГР он вошел, будучи настроенным весьма решительно. Профессор хотел произвести серьезное впечатление на новую помощницу Президента, слухи о которой вот уже вторую неделю разносились по Центру.

– Здравствуйте, господин профессор! – Новая помощница Президента встретила его радушной улыбкой. – Чем могу помочь?

– Здравствуйте, Сашенька. Мне нужна срочная аудиенция! Это дело государственной важности, совершенно не терпящее отлагательств! – строго заявил профессор, поднимая вверх указательный палец, дабы подчеркнуть всю важность момента, и торопливо добавил: – Позволю себе напомнить вам, что у меня есть личное разрешение Президента на внеочередную аудиенцию, если обсуждаемое дело подпадает под классификацию «государственная тайна». Это определено его личной резолюцией на моем заявлении от двенадцатого июня 2259 года под входящим номером…

– Конечно-конечно, господин профессор! – Сашенька была сама доброта. – Я осведомлена о ваших полномочиях! Не волнуйтесь, господин Президент сейчас проводит сеанс связи с Заволжским ЦСГР, и, как только он освободится, я немедленно доложу ему о вашем визите. Давайте, я вам помогу!

Она вышла из-за стола и принялась помогать ученому снимать зимнее облачение, справиться с которым профессору никак не удавалось. Он уже извлек из дебрей тулупа свой ноутбук и теперь крепко прижимал его к груди, безуспешно пытаясь одной рукой размотать шарф. Сашенька ловко извлекла седого ученого из вороха ушанок-шарфов-тулупов и усадила в гостевое кресло.

– Присаживайтесь, господин профессор! – Она сноровисто поместила профессорскую экипировку на вешалку. – Не желаете чая? На улице просто ужас что творится, такой холод!

– Не откажусь, – профессор поспешил сменить официальный тон на миролюбивый, – признаться, я изрядно замерз по дороге сюда…

– Одну секундочку! – Сашенька упорхнула в хозяйственную комнатку и тут же выглянула оттуда: – Вам с подсластителем?

– Разве еще есть лимит? – удивился профессор.

– Сегодня же холодно! – Сашенька вновь сверкнула улыбкой. – Посетителей было немного! Так я добавляю?

– Сделайте милость, голубушка, побалуйте старика, – ученый заерзал в кресле, устраиваясь поудобнее.

Новая помощница Президента оказалась весьма милой девушкой, доброй и обаятельной. Впрочем, прежняя на первых порах тоже была сама кротость. Но так как должность помощницы Президента всегда совпадала с ролью его любовницы, все они довольно быстро осваивали привилегированное положение и столь же быстро входили во вкус. А по завершении данной метаморфозы житья от них не было никакого. Профессор напряг память, вспоминая всех женщин, которых ему довелось видеть сидящими за секретарским столом за свою долгую службу в научном аппарате Президента Угличского ЦСГР, и вынужден был признать, что почти никто из них не предлагал ему чая, и уж точно никто не тратил на это строго лимитированный подсластитель. И судя по скорости увеличения в размерах их «седалищного нерва», профессор небезосновательно делал вывод об истинных причинах «вечной скудности» суточного продовольственного лимита, выделяемого канцелярии Президента на нужды официального этикета.

– Вот, угощайтесь на здоровье! – Сашенька подала ему на подносе большую дымящуюся кружку.

Помимо нее на подносе стояла небольшая вазочка из ажурного хрусталя, в которой лежал предмет, слишком сильно похожий на настоящий сладкий пряник. Профессор поморгал глазами. Пряник не исчезал. Тогда он позволил себе податься поближе к подносу и прищурился, напрягая ослабевшее с годами зрение. Пряник был абсолютно реален.

– Эмм… – Профессор никак не ожидал такого роскошного приема. – Сашенька, голубушка, вы меня ни с кем не спутали? – Он постарался произнести эту фразу как можно более осторожно.

– Ну что вы! – сверкнула зелеными глазами девушка. – Как можно! Вы – профессор Синицын Николай Федорович, наш главный историк и географ, я вас прекрасно помню, вы даже принимали у меня экзамен по истории четыре года назад.

Старик вгляделся в ее лицо, напрягая память, но так и не смог вспомнить. Уж больно много у нынешней молодежи схожих черт лица, слишком велик инбридинг в рамках небольших популяций, столетиями живущих обособленно друг от друга. Проводящийся обмен генетическими материалами между Центрами лишь немного замедлял этот процесс. За свою жизнь Синицын имел возможность пронаблюдать, как население Центра в силу демографических причин сократилось на сто тысяч…

– И что поставил? – автоматически осведомился профессор, протягивая руку к заветному прянику.

Последний раз откушать пряника ему доводилось лет десять назад, когда его возраст еще позволял находиться в списках неограниченно трудоспособного населения и соответственно иметь стандартный продовольственный паек.

– Двойку! – хихикнула Сашенька.

Старческая рука замерла на полпути к прянику.

– Да вы не волнуйтесь! – беззаботно заявила помощница Президента. – Я сама была виновата, не готовилась совсем. Вы потом заболели, и я пересдавала Елене Георгиевне.

Сашенька поставила поднос на столик у кресла и упорхнула к своему рабочему месту, продолжая что-то щебетать о том, что география была явно не ее стихией, зато литература всегда была ей по душе. Слушая ее вполуха, профессор принялся за пряник и сладкий чай. Горячая жидкость разлила внутри приятное тепло, и старик почувствовал, как затихает гул в натруженных ходьбой ногах. Да пошлет этой милой девушке счастья Шаро Предрекшая! И заодно пусть проследит, чтобы ее не испортило высокое положение. Впервые старик испытывал искреннюю симпатию к помощнику Президента.

Профессор неторопливо оглядывал президентскую приемную. Бывать здесь ему доводилось нечасто, а не отстояв долгую запись, и вовсе никогда. Помещение еще хранило следы былого великолепия. Массивная деревянная мебель, витиеватые люстры ручной ковки, декоративные панели, скрывающие радиаторы отопления. Идеально ровные стены и потолок, покрытые краской без малейшего следа трещин, чисто отмытые, без единой пылинки. Тут даже воздух другой, свежий и бодрящий, сразу чувствуется, что на это помещение работает отдельная фильтровентиляционная установка. Да, государственный аппарат как-никак, высший эшелон власти.

На секретарском пульте звякнул колокольчик, и Сашенька скрылась за огромной дверью из настоящего дерева. Спустя пару минут она вернулась и сообщила:

– Проходите, господин профессор. Господин Президент ждет вас.

Ученый торопливо поднялся с кресла, неуклюже поправил на себе затертый пиджак, отчего его внешний вид только пострадал, и, бережно сжимая старенький ноутбук, решительно шагнул в двери президентского кабинета.

– И все же, уважаемый профессор, вы уверены, что ошибки быть не может? – В голосе Президента явно слышалось недоверие. – Ведь подобные открытия за последние двести лет делались неоднократно. Но никто так ничего и не нашел. Вы лучше меня знаете, что официальная наука считает «Наследие» Шаро Предрекшей не более чем мифом.

– Я полностью отдаю себе отчет в том, как выглядит мое заявление в свете официальной науки, – Синицын поправил съехавшие на нос очки, – но позволю себе напомнить, что занимаюсь этой проблемой всю свою научную карьеру! Я потратил сорок лет на поиски и исследование архивных данных, исторических и устных упоминаний о Шаро Предрекшей и ее жизни, и теперь абсолютно убежден, что правильно истолковал и эпитафию, и замысел Великой Шаро.

Профессор вновь зашуршал кипой распечаток, в который раз раскладывая их перед Президентом.

– Я повторю коротко, чтобы подчеркнуть саму суть! – с жаром принялся объяснять старик. – Вот на этом документе основывается официальная научная позиция. – Он потыкал неровно обстриженным ногтем в одну из бумаг. – Шаро Предрекшая, в миру Алена Шаройкина, создатель и глава МАГБ, Международной Ассоциации Генетической Безопасности, умерла незадолго до наступления хаоса. Спустя десять лет, когда полностью оправдался ее первый прогноз и окружающая среда стала враждебной для генетически чистого человека, мировая общественность фактически причислила ее к лику святых, и церкви ничего не оставалось, как официально подтвердить этот статус. Последние годы своей жизни Шаро провела в Москве, на территории Новодевичьего монастыря, где располагался последний из ее приютов для лиц, имеющих генетическую инвалидность. Достоверно известно, что завещание покойной было исполнено в точности: ее тело кремировали, прах развеяли по воздуху с колокольни. В своем завещании Шаро сообщала, что не желает иметь могилу. Все свои средства, коих на момент смерти было немного, она завещала монастырю. Такова официальная версия, которая всем известна.

Синицын накрыл документ новым листом, стараясь случайным движением не стереть текст с целлулоидной поверхности многоразовой бумаги.

– А вот данные из закрытых архивов службы коммерческой безопасности «Сёрвайвинг Корпорэйшн» тех лет, из которых следует, что концерн вполне серьезно относился к слухам о некоей программе «Наследие», якобы тайно разрабатываемой МАГБ. Тысячи сотрудников были задействованы в поисках секретной лаборатории Великой Шаро, имеются многолетние регулярные отчеты о проделанной работе от руководителей американского, швейцарского, российского и даже китайского филиалов службы безопасности.

– Но ничего так и не нашли, – нахмурился Президент. – Почему вы считаете, что вам в одиночку удалось сделать то, что не смогла сделать служба безопасности крупнейшего в человеческой истории концерна, безгранично управляющего всем миром, в распоряжении которого имелись мощнейшие технологии того времени? Согласно Уставу российского отделения концерна, после вступления в должность Президента, я был обязан ознакомиться с основными разделами закрытых архивов, так что имею представление об этом деле. Насколько я помню, оно было закрыто еще до наступления хаоса.

Синицын украдкой бросил взгляд на Президента поверх очков. Похоже, тот еще не потерял терпение. Это было хорошим знаком. Надо отдать ему должное, Президент был сильным руководителем. Бывший начальник службы безопасности Угличского ЦСГР, генерал Федотов недавно был избран на второй четырнадцатилетний президентский срок, причем на выборах у него не было ни одного конкурента. Что совсем неудивительно, учитывая при каких странных обстоятельствах погиб его предшественник. Но с избранием Федотова Центр буквально очнулся от спячки: новый Президент первым делом серьезно усилил службу безопасности, являвшуюся, по сути, армией, затем навел порядок среди чиновников и укротил бюрократию. Поначалу кое-кто был против его столь решительных действий, поползли даже слухи о вотуме недоверия, но после того как десяток человек был попросту выдворен за границу зоны отчуждения, все протесты прекратились сами собой. Тем временем новый Президент очистил окрестности от лигов, возобновил археологические рейды и захват рабов, что реанимировало промышленность Центра. Он вновь открыл летнее судоходство между Угличским и Рыбинским ЦСГР, восстановил взлетно-посадочную полосу и отремонтировал два самолета, наладив воздушное сообщение со всеми Центрами от Заволжского до Дивногорского. Предыдущий Президент был куда менее эффективен, совсем не чета Федотову, который, помимо прочего, обладает весьма редким для начальника его уровня качеством – умением выслушивать до конца предложения, не вызывающие у него энтузиазма. И, похоже, сейчас как раз такая ситуация.

– Именно в этом и есть ответ на ваш вопрос, господин Президент! – Синицын торопливо достал еще одну распечатку. – Дело было закрыто до наступления хаоса! Не стоит недооценивать МАГБ, Шаро Предрекшая имела в своем распоряжении те же самые технологии и немалые средства. Вот, обратите внимание, из материалов швейцарского отделения службы безопасности следует, что попытки обнаружить тайные счета МАГБ не увенчались успехом, и отследить финансовые потоки Ассоциации после запрещения ее политической деятельности тоже не удалось. Отсюда можно сделать вывод, что таковые все-таки имели место. Кроме того, российское отделение докладывало о наличии некой конфиденциальной части завещания Великой Шаро, содержание которой предназначалось только для руководства Новодевичьего монастыря. О чем там шла речь, выяснить не представилось возможным, хотя попытки надавить на монастырь предпринимались весьма серьезные. Информацию так и не добыли, что впоследствии и послужило основанием считать конфиденциальную часть завещания не существующей на самом деле. К тому времени МАГБ уже фактически распалась и не представляла угрозы для «Сёрвайвинг Корпорэйшн», в результате дело закрыли. Вскоре свершилось второе предречение Шаро Предрекшей – мировая экономика рухнула, наступил хаос, и всем стало не до «Наследия». Оно осталось лишь в легендах лигов и, что примечательно, с течением столетий стало основной их религиозной фабулой.

Старик перевел дух и рискнул еще раз посмотреть на Федотова. Президент молча глядел на него, ожидая продолжения. Нехороший знак. Но отступать Синицын не собирался, дело всей его жизни лежало сейчас на президентском столе, нанесенное плохо сохнущей краской на истрепанные листы целлулоида. Ученый глубоко вздохнул и продолжил:

– В ходе многолетних изысканий мне удалось найти упоминание об одном интересном факте, информация о котором относится к первым десятилетиям хаоса, когда лиги еще не везде были столь враждебны, как впоследствии. В те времена некоторым представителям ЦСГР удавалось совершать паломничество в Новодевичий монастырь, к месту последней прижизненной обители Великой Шаро. Так вот, в одном из отчетов прямо сказано, что на территории монастыря есть памятная плита с эпитафией, являющаяся для лигов, несомненно, весьма важной святыней. Место вокруг той плиты редко пустовало, якобы к ней приходили лиги, многие из которых шли издалека, а некоторых, не имевших возможности передвигаться самостоятельно, приносили на руках. Все они возносили у этой плиты молитву Шаро Предрекшей. Показательно, что текст на плите не имел никакой подписи и гласил:

 
«Здесь нет меня, нет праха, нет печали.
Хранит земля лишь след моей души,
В надежде на спасенье страждущего мира,
Слезы разбившейся хрустальную частицу».
 

На вопрос о том, в чем смысл эпитафии, лиги из монастыря уклончиво отвечали, что «след души» – место, где Великая Шаро любила поразмышлять в последние дни своей жизни. Я никогда не придавал этому значения, но сегодня наткнулся на один файл, который кардинально изменил все!

Синицын выхватил из кипы следующий кусок целлулоида.

– Это данные по истории, любезно предоставленные нам ЦСГР острова Русский. Семь лет назад, во время тестирования работоспособности спутника связи, между нашими Центрами запускались различные информационные потоки. Для прогона тогда требовались файлы очень больших размеров, и поэтому использовались в основном архивные данные, так как…

– Я помню, как это происходило. – Федотов сделал жест рукой. – Не уходите в сторону, профессор.

– Да-да, конечно! – заторопился Синицын. – Так вот, многое из того архива, что отправляли нам из ЦСГР «Русский остров», оказалось на английском языке. Наиболее вероятно, что они сами получили эти данные при подобном же тестировании связи с одним из американских Центров и, судя по всему, довольно давно. К сожалению, у меня редко доходили руки до перевода, а указанный архив имеет колоссальную емкость. Но сегодня я обнаружил в архиве историческую справку, ссылающуюся на рассказ некоего очевидца. Документ датирован началом третьего десятилетия хаоса и описывает странный ритуал лигов, распространенный в окрестностях развалин американского города Лос-Анджелеса. Очевидец точно описывает место, где находится некая мемориальная плита, у которой как местные, так и пришлые лиги возносят молитвы Шаро Предрекшей. Очевидец сообщает, что под этой плитой якобы находится могила доктора Сэмюэля Уэйна, одного из ведущих генных инженеров концерна, широко известного своим предательским переходом из «Сёрвайвинг Корпорэйшн» в МАГБ. Историческая справка относит этот рассказ к разделу курьезов, питающих нынешнюю псевдорелигию лигов. Доподлинно известно, что Уэйн завершил свои дни среди лигов калифорнийского ареала. После смерти они выполнили его последнюю волю: тело доктора было сожжено на костре, прах развеян над морем. Так что могилы не существует.