Kitobni o'qish: «Лотерея «Еврейское счастье»»

Лотерея «Еврейское счастье»
(неоконченный роман)

Моей жене Наталье посвящается…

Пролог

В начале было слово…

– Здравствуйте! – звук мягких шлепанцев приближался снизу по лестнице.

– Здравствуйте, Полина Львовна, – ответил я.

Надо сказать, этот диалог длился уже почти год. После выписки из больницы, врачи строго настрого запретили мне выкуривать больше двух сигарет в день. Жена следила за этим строго, поэтому остальные 18 сигарет из пачки приходилось втягивать в себя не дома, а на лестничной клетке между вторым и третьим этажами, куда власть жены над моим здоровьем не распространялась.

– Давно хотела у Вас спросить, – голос в тапочках приближался все ближе и ближе.

– Спрашивайте, – ответил я.

– Над чем Вы сейчас работаете? – тапки уже поднялись на второй этаж и выходили на финишную прямую.

– Роман, – вздохнул я. Вот уже неделю, как была написана первая фраза – «Сначала было слово», но дальше ничего в голову не приходило. Именно так уже начиналась одна популярная книга, автору которой удалось сделать ее всемирным бестселлером.

– И о ком же будет Ваш роман, – последнее слово, ударенное на первый слог, прозвучало чрезвычайно романтично.

– О евреях… О ком еще можно писать в этом городе?

– Ой, перестаньте! – тапочки неумолимо приближались все ближе и ближе, – Разве может не еврей создать хорошую книгу о людях, имеющих открытое на все стороны света сердце и застегнутую на все пуговицы душу?

– Это… как? – не понял я.

– Евреи открыты для всех, но редко подпускают к себе слишком близко! У Вас ничего не выйдет – писать пронзительно и мудро, как Шолом Алейхем, Вы не сумеете, а стремительно и кратко, как Бабель, – не сможете.

– Почему? – удивился я.

– Причина проста, как мир, – для этого нужно родиться, как минимум, в ермолке, а как максимум – в сюртуке и шляпе. Ни первого, ни второго у Вас нет, – над тапочками уже возвышалось тело соседки с третьего этажа, все еще видной женщины весьма преклонного возраста, но совершенно непреклонного характера.

Каждый день в это время она спускалась на первый этаж к почтовым ящикам за газетой для своего мужа Якова Михайловича. На этот раз, помимо «Вечерки» в ее руках было письмо, обклеенное со всех сторон большими и яркими заграничными марками.

– Вот я и спрашиваю – зачем Вам этот гембель? – разглядывая письмо, продолжала соседка, – Что, нельзя писать об украинцах, молдаванах, или, на худой конец… – дойдя до худого конца, Полина Львовна несколько замешкалась.

– Конечно можно, но… – попытался сгладить неловкость я.

– И, что, но?

– Но, что делать, если меня всю мою жизнь окружали как раз евреи? Соседи, друзья, знакомые… Пройти мимо и не написать ни строчки просто невозможно!

– Что есть, то есть, – согласилась спина уже поднимающейся на третий этаж соседки.

– Вот и решил описывать эту выдуманную от начала до конца историю одесских евреев, как бы, со стороны…

– Надеюсь, с хорошей стороны?

– Со стороны одессита, в жилах которого течет густой интернациональный коктейль, слегка приправленный мелькнувшей в третьем колене ермолкой по отцовской линии.

– Ну, это уже совсем другое дело! Не забудьте, что первым читателем Вашего опуса должен быть мой Яша. Можете мне поверить – от Вашего романа, – она опять сделала ударение на первый слог, – он не оставит камня на камне…

На третьем этаже звякнули ключи, и скрипнул дверь.

– Да, чуть не забыла, в этом романе не должно быть начала и конца…

– Это как же? – удивился я.

– Вы не присутствовали, когда в этот город приехали первые евреи, и, дай Бог, не увидите, как уедут последние. В общем, дерзайте и не забудьте подписать Яшин экземпляр с пожеланиями здоровья!

Дверь захлопнулась.

«В начале было слово».

Все-таки начало выбрано правильное – подумал я и погасил окурок…

Цветной сон Марии, слепой внучки Полины и Яши

Девушка сидела на скамейке городского сада и читала книгу. Фиолетовое солнце только поднималось над кинотеатром Уточкина и еще не успело превратить это чудесное летнее утро в привычный дневной ад. Ветер ласково щекотал листья старых каштанов, а львы на постаменте улыбались на всю ширину своей звериной пасти.

– Что Вы читаете?

В голосе проскальзывал едва заметный английский акцент. Такой обычно бывает у мигрантов, учивших этот язык уже в зрелом возрасте. Кстати, по-английски они обычно говорят с не менее ощутимым русским акцентом.

– Перечитываю – Шолом-Алейхем «Блуждающие звезды». Что еще может читать приличная девушка в наше время? – ответила она и подняла взгляд. От удивления ее глаза распахнулись еще больше и выразительнее. Казалось, кусочек неба упал на ее прекрасное лицо, заполнив синим цветом все имеющееся пространство. И было чему удивляться – перед ней сидел… попугай. Не банальный какаду, что жил в клетке в бабушкиной гостиной, а настоящий – под 2 метра ростом и килограмм 70 весом.

– Фэнтези? – беря в руки книгу поинтересовался попугай.

– В некотором роде – история девушки, сбежавшей из дому с актером.

– Такого на самом деле не бывает, – тяжело вздохнул попугай.

– А как бывает на самом деле?

– На самом деле все происходит совершенно наоборот, – чувствовалось, что попугай знаком с темой разговора достаточно хорошо.

– Девушка сама сбегает от актера?

– Скорее, от хронического безденежья. Возьмите, к примеру, меня.

– Вас?

– Да… Меня только что выгнали со съемочной площадки…

– Кто посмел так поступить со столь важной птицей?

– Режиссер Мерцалов….

– Тот самый знаменитый режиссер, который за свою жизнь не снял ни одного фильма?!!

– Да, именно он…

– Как же Вам повезло!

– Это еще почему?

– Вы не снимались у самого Мерцалова!

После сказанного попугай неожиданно почувствовал себя знаменитостью – он поднял клюв и расправил крылья.

– Вот бы сыграть роль этого актера… – замечтался попугай.

– А Вы возьмите книгу и почитайте- вдруг Вам не понравится?

– Можно?

– Нужно! Тем более, что в этом случае мы с Вами обязательно встретимся еще раз.

– Правда?

– Конечно. Как минимум, для того, чтобы вернуть книгу…

Диалог девушки и птицы мог продолжиться еще долго, но налетел сильный ветер, фиолетовое солнце испуганно спряталось за кинотеатром Уточкина и откуда-то сверху раздался голос бабушки:

– Сколько можно спать! Вставай, красавица, тебя сегодня ждут великие дела!

Ветер подхватил девушку и начал уносить ее в небо.

– Вас зовут Мариам? – кричал откуда-то снизу попугай.

– Да… – отвели небеса.

– Я никогда не видел таких глаз, как у Вас… – голос попугая становился все тише.

– У всех ашкенази такие глаза…

Между тем, ветер утих. Солнце снова выглянуло из-за здания кинотеатра Уточкина. Теперь оно было не фиолетовым, а нежно розовым, как спелый абрикос, проведший свою недолгую жизнь на Большом Фонтане. Город еще не проснулся и в городском саду было тихо, как обычно бывает на кладбище перед веселым праздником – Днем всех святых. Скоро проснуться обитатели странных человеческих скворечников и заполнят шумом и гамом пространство старого города.

А пока лишь одинокий попугай с томиком Шолом-Алейхема шел по тенистой аллее в сторону Гаванной улицы и тихонько напевал под свой выдающийся нос какую-то незамысловатую песенку…

Глава 1. Письмо из Америки

То утро для Маши началось с прихода бабушки.

– Мариам, сядь. У меня к тебе серьезный разговор.

Маша нехотя села в постели, завернувшись в одеяло. Ей страшно хотелось досмотреть сон, но перечить бабушке она не рискнула. Тем более, что без причины врываться в ее комнату рано утром бабушка себе не позволяла никогда.

– Дедушке опять стало хуже?

– Счас! Твой дедушка ещё переживет всех нас, включая свою родню из Крыжополя! Слушай сюда – пришло письмо от твоего непутевого папаши из Америки…

– Да? – удивилась Маша, – Но ты говорила, что был летчик и разбился ещё до моего рождения?

– Я сама на это надеялась, но, похоже, он вовремя спрыгнул…

– Как спрыгнул? – продолжала удивляться Маша, – С парашютом?

– Может и с парашютом. По крайней мере, после того, как он завез твою покойную маму в роддом, его никто больше так и не видел…

– Получается, он жив? – до Маши только сейчас начало доходить, что ее папаша, которого она не видела никогда, жив. Правда, как это меняло ее собственное существование, было непонятно.

– Боюсь, что да… – в голосе Полины прозвучали хорошо различимые брезгливые нотки, – Но ты не расстраивайся – нет худа без добра. Похоже, сейчас он в Америке, миллионер …

С этими словами Полина протянула Маше письмо. Слепая девушка потрогала его пальцами и бережно прижала к груди:

– Как бы я хотела его увидеть…

– Учитывая, что ты слепа от рождения, то это у тебя вряд ли получится, но услышать его ты сможешь легко!

– Да-а? – удивилась девушка. Ничего хорошего от своего отца она никогда не видела. Впрочем, как и не слышала по его поводу…

– И даже обнять, – брезгливо скривилась Полина, – Хотя, удовольствия от этого ты вряд ли получишь… Иди собирай вещи – скоро к нам явится представитель твоего папаши и ты полетишь с ним в Америку!

Последнее она выдавила из себя уже возле двери. Злость на бывшего зятя была слишком велика, чтобы выплескивать ее перед внучкой. Особенно накануне встречи с так называемым отцом. Неожиданно она остановилась и повернулась к Мариам:

– Да, и отдай мне письмо. Я заклеила конверт обратно, чтобы твой дедушка прочитал его, как будто, раньше всех!

– Бабушка, а как же вы с дедом? – бедная девушка не знала, как ей поступить – сначала радоваться, а потом огорчаться или совсем наоборот…

– Как? – Полина включила привычный сарказм, – Как всегда! Думаешь, я не хотела отсюда уехать к сестре в Америку? Фира три раза присылала вызов, и мы три раза оформляли документы!

– И…

– И каждый раз мой Яша находил повод остаться! Год назад я ему так и сказала: «Яша, моё терпение лопнуло – кидаем все и едем к чертовой матери!». Как же! У него вовремя отнялись ноги! Ну, почему этому оболтусу всегда везет?

В этот момент в коридоре что-то заскрежетало, а потом раздался страшный грохот, словно разверзлись небеса и на землю упало нечто чрезвычайно тяжелое и большое. Не успел грохот умолкнуть, как за ним последовало ворчание Яши, мужа Полины, того самого счастливчика, о котором только что говорила женщина.

– Полина! Почему не включается свет в ванной?!!

– О! Слышала? Оно проснулось! – сказала Полина внучке и мгновенно переключилась на Яшу, – Там не работает выключатель.

Следующая ее фраза была адресована уже в никуда:

– Все, до чего он касается – обязательно ломается… В лучшем случае, перегорает!

Потом она вновь обернулась к девушке:

– А ты чего сидишь? Беги, собирай вещи!

Тут в коридоре что-то хлопнуло и выключился свет.