Kitobni o'qish: «Я, гражданин Украины»
Вступление
Из слухового окна хорошо просматривался мавританский особняк на углу Левашовской и Чекистов. Рев грузовика, выдвигавшегося на перекресток, казался далеким. Он не мог заглушить даже звон падающих капель из водопроводной трубы, змеящейся по чердаку. Грузовик выглядел зловеще, и было ясно, что под тентом уместился взвод президентской гвардии. Госбезопасность и личная охрана работают неплохо. Они все-таки вычислили меня достаточно точно, хоть и не быстро. Вон и рокот их вертолета становится все четче – разошлись не на шутку. Сейчас я вижу и грузовик, и спецназ внутри него жирной красной точкой. Когда они рассыплются цепочкой вокруг дома и начнут прочесывать квартиру за квартирой, этаж за этажом, я буду видеть уже каждого отдельно. Мне важно – не сорваться раньше времени, выждать паузу. Пусть они втянутся поглубже в дом. Обвязка готова, очки-дисплей закреплены прочно. Что же, дюльфер со стены шестиэтажного дома – это даже романтично. Сколько раз, не веря в реальность этого, я прокручивал безумный прыжок с крыш во двор, из жизни в неизвестность. И готовил здесь, на чердаке, тревожный запас, до деталей продумывая отход. Начинаю для себя внутренний отсчет, увидев, что боевые орбитальные лазеры мигнули на дисплее зеленым. Готовы. Ситуация полностью под контролем мейнфрейма, датчики-энтрудеры – готовы. Мельком на небо – замечаю в вышине два дрона. Они нерасторопны и вряд ли помогут мне, их задача – сбор данных. Боевая сфера тоже где-то рядом. Старая серая крыса, хозяйка чердака, осуждающе смотрит на меня из глубины. Все – три, два, пошел…
С воплем, потому что все равно страшно, вламываюсь в слуховое окно, выходящее во двор, и в три прыжка пролетаю всю высоту дома. Звон стекла, крик какой-то тетки во дворе. Началось. Теперь кубарем вдоль соседских машин, скрываясь за ними от заметавшихся гвардейцев. Первый, прицельный плевок лазера с орбиты. Боевая сфера отработала импульс четко – тойота-круизер бывшего футболиста, припаркованная во дворе, лопнула с неестественным хлопком, отвлекая на себя внимание агентов гвардии. Извини, сосед. Хоть ты и тренер поганый, но машина не виновата. Рывок изо всех сил, вглубь, под арки родных домов, еще глубже во дворы. Только слышно, как запоздалые автоматные очереди веером ударили по забору, отделяющему еще царских времен усадьбу. Шипящая молния размела давно заложенный кирпичами проход в следующие колодцы дворов. Этого командиры гвардии не ожидали – они и не думали, что отсюда можно вырваться. Но я живу здесь дольше вас! Пробежав на одном дыхании Губернаторский скверик с вечно не работающим фонтаном, замечаю, как истерично влетает в центральные ворота БТР, разворачивая в мою сторону пулемет… Две вспышки – оплавленный, обвисший переваренной макарониной ствол и горящий двигатель.
Правильно, программа не предусматривала ничьей смерти. Только активная защита, отсечение преследователей. Вперед, мимо кабминовского здания-монстра, мимо Мариинки, к заросшему кустами заветному спуску с кручи, о котором уже никто не помнит. Ох, давно я не бегал кроссы, и никогда – спасая жизнь. Вперед, хекая и уже прихрамывая, но все-таки рассеивая за собой фонтаны огня, парализующие сознание своей неожиданностью. Так, здесь спешить не надо… Осторожный спуск, и я на шоссе, где ждет меня заранее припаркованный ситроен. Теперь по газам! За десять минут я успею домчаться до Владимирской горки, там проще. Как бы не так, наверное, они уже вычислили мой отчаянный пробег. По рокоту – это не обычная стрекоза, что-то покруче. Запрос на опознание – тяжко… В небе две «Черные касатки» – злые гении российского вертолетостроения. Не думал, ох не думал, что такой гонкой закончится безумная идея. По шоссе – шестерка новейших мерсов, оснащенных непревзойденными ярославскими моторами. Хорошо хоть, они не наперерез мне идут. Ну ладно – сами напросились. Уже входя в безумный поворот под Чертов мостик, поворот, на который способен только ситроен, я в зеркало вижу, что «Касатки», как кленовые семена, тихо опадают на землю, а мерсы дружно полыхают, притормозив на мгновение и навсегда завязнув на неожиданном вираже. Да, верность cитроену спасла в очередной раз. Они не ожидали, что поверну я, не сбрасывая скорости. Хватило малой мощности всего одного спутника. Хорошо все-таки делали лазеры при совке… А как все начиналось странно, совсем недавно…
Глава первая
Сегодня на торжественном собрании ученого совета директор представил нового куратора института от Министерства по науке и передовой технологии. Профессор Сонг, собственной персоной. Академик попросил заодно любить и жаловать. Тощий китаец с неупорядоченными зубами. В часовом докладе он долго и косноязычно рассказывал, какие перспективы сулит сотрудничество института с Пекинской академией, как Великий Кормчий II Кхао Дзун заботится о благе ученых всех стран. О том, как мы должны тяжело работать (тут он явно употребил кальку с английского, чувствовался опыт работы в Штатах), чтобы оправдать те инвестиции в науку, которые делает китайская компания «Дэйву» и прочая, прочая, бла-бла-бла… Правда, в конце, мельком упомянул, что теперь ввиду важности сотрудничества все контакты с учеными других стран могут осуществляться только с ведения куратора. Ясно, приехали. Я ещё прекрасно помню совковый Первый отдел и все, с ним связанное. Все возвращается на круги своя.
После заседания народ по привычке собрался на площадке между этажами, служившей заодно курилкой. Занудный болтун Забахо, тыча время от времени сигаретой в крашеную зеленой краской стену, рассуждал о том, как, может быть, будет хорошо:
– Я вот шо помню, ну дыть, вот как незалежнисть стала, так и компьютер можно новый купить и на конференцию поехать. Ну дыть, ведь нихто ж не поможе, и не скажет – какой компутер куплять. А вот китайцы, ну дыть, народ умный, так не только и денег дадуть, так и помогут, ну дыть…
Надо сказать, что Забахо уже лет двадцать не мог определиться, какой компьютер покупать, – и при советской власти, и в ранние годы романтической перестройки, и даже тогда, когда никаких денег уже не было. Ни на что.
Пробегавший неизвестно откуда и неизвестно куда Москинд, член-корреспондент, сохранивший кличку «профессор», был распознан по гортанно-картавому выговору ещё за два этажа до курилки. Москинд был демократ и инсургент, иного ему не оставалось. При такой фамилии.
– Так, Миша! – начал он третировать моего приятеля Мишу Рублева в коридоре перед кабинетом, замок которого как обычно заклинило. – Ты как-то говорил, что у тебя есть знакомые в Шанхайском университете. Надо срочно написать и организовать сотрудничество напрямую. И пожалуйста, приготовь мне свежий материал к докладу.
Далее Москинд намекнул на то, что у него давние хорошие отношения с Сонгом и что тот точно сможет финансировать поездку Москинда в Шанхай.
В общем, в курилке, как всегда, шел знакомый разговор, новых тем не появлялось… Я удалился в свою каморку под лестницей.
– Профессор Сонг желает разговаривать с вами сегодня в 13.10, – прощебетала в трубку незнакомая девица, очевидно. секретарша.
– У меня обед в это время, – бесцеремонность нового негласного шефа меня раздражала.
– Профессор Сонг очень занят и готов пожертвовать своим свободным временем для беседы с вами, – секретарша явно притворялась дурой.
– Ладно, скажите вашему профессору, что я буду.
Китаец занял директорский кабинет, отправив академика в его лабораторию, чтобы не мешал. При моем появлении он приветливо выбежал навстречу, стал трясти руку, приговаривая при этом вежливую бессмыслицу. Усадил меня в мягкое кресло возле журнального столика, и сам устроился напротив, излучая приветливость.
– Мы изучили ваши предыдущие работы, и смею вас заверить – они очень перспективны для развития сотрудничества Украины и Китая, – торжественно произнес Сонг. И при этом, не стесняясь, пукнул. «Ясно, – подумал я, – китайская церемония демонстрации превосходства положения».
– Для дальнейшего финансирования ваших работ нам необходимо получить подробное описание сделанного, но не в сжатом виде, как было в статьях. Пожалуйста, к завтрашнему утру представьте полный отчет по активной системе сложения лазерных мощностей.
– Я не совсем понимаю необходимость такого отчета. Тематика работ финансировалась из бюджета, результаты опубликованы, написан обычный годовой отчет. В связи с чем нужен новый отчет, да еще развернутый? – начал я сопротивляться такой наглости.
– Ваша работа была отмечена как перспективная в высоких кругах Китайской академии, и мы бы хотели подробно изучить ее, – Сонг начал объяснять мне спокойно и доходчиво, как умалишенному.
– Но ведь мы давно уже не при коммунистах живем, всякий труд должен быть оплачен. Все, что мне причиталось за проделанную работу, а именно зарплата, я уже получил, зачем же возвращаться к пройденному? – я решил изобразить из себя зануду. Но, очевидно, недооценил занудство китайского куратора.
– Если работа окажется настолько интересной, как показалось нам, то возможно финансирование по отдельной статье бюджета, – с патетическими нотками в голосе провозгласил Сонг.
– Я не могу гарантировать такой быстроты, но постараюсь заняться этим, – вежливая улыбка. Конечно, сейчас, разгонюсь и буду ему писать отчеты… Китаец не учитывает той школы, которую прошел я и мои коллеги. Годами работали за зарплату, недостаточную, чтобы просто заплатить за проезд на работу, а теперь даром отдай, за морковку, подвешенную перед носом.
– И, пожалуйста, напишите отчет на украинском языке, – добавил Сонг. – Я хочу, чтобы с моим появлением в институте, наконец был бы наведен порядок с государственным языком. В Украине надо говорить по-украински!
– Конечно, – парировал я, – а в Бельгии – по-бельгийски.
Китаец сделал вид, что не понял моей фразы.
Имея в кармане пятилетний контракт с крупнейшим итальянским университетом, я, естественно, мог себе позволить вступать в дискуссии с новыми институтскими властями. Завтра вечером моя семья улетает в Анкону, где есть работа и где все здешние проблемы становятся далекими и незначительными. Я удеру туда на следующий день на машине, чтобы не беспокоиться там о покупке новой.
Глава вторая
Вечером на посошок зашел попрощаться Миша. С собой принес бутылку и пакет для пересылки из Италии в Штаты, с материалами якобы своей последней научной работы. Там было два документа НарКомВнуДел, подписанных Лаврентием Берией, и нагрудный знак времен гражданской войны «За отличную рубку» для срочной продажи на Ебее. Как всегда, разговора на больные темы Миша избегал, и вечер мы провели, просто пялясь в монитор компьютера с новым фильмом. Просмотр фильма Миша прерывал время от времени проверкой торгов на аукционе и жалобами на Москинда. В общем, обычный, спокойный вечер.
Вечная кутерьма Борисполя уже давно стала родной. Таможенники с прочувственными взглядами, строгие пограничники, вежливая обслуга аэропорта. Без особых проблем пропустив моих за таможенный барьер, офицер очень оживился, увидев на тележке клетку с собакой. Надо сказать, что пес всегда путешествовал с нами и объездил полмира.
– С собакой проблем нет, только у вас документы не международного образца! – с радостью сообщил таможенник, проверив пачку собачьих бумаг.
– Так что делать?
– Значит так! Вы должны поехать на центральную таможню во Львов и подать заявление на оформление международных документов. Для этого надо представить международный ветеринарный сертификат, родословную, сертификаты о победе на международных выставках, заключение министерства культуры об особой чистоте породы и ещё декларацию от международной кинологической ассоциации о выбраковке собаки из национального реестра, как некачественной. Вам потом за полчаса в таможне сделают документы. Ну и мыто заплатите.
– А сколько мыто?
– По курсу – пятьдесят юаней.
– А можно тут оформить? За те же деньги? Ведь есть же у вас и здесь таможня, да и самолет через час? – я прекрасно понимаю игру таможенника и с готовностью в неё включаюсь.
– Ой, я и не знаю, что можно для вас сделать, – сокрушенно покачал головой таможенник, – сейчас схожу, узнаю.
– Идемте со мной, – вернувшись через минуту, пригласил таможенник.
Я последовал за ним в сторону от его насеста и увидел, как он сжимает и разжимает свою ладонь. Рука была опущена вдоль тела, как по стойке смирно. Для интереса я вставил в руку означенную купюру, рука перестала сжиматься. Таможенник, притормаживая, обернулся и сказал:
– Я говорил с начальством – оно готово пойти вам навстречу. Идите прямо на регистрацию.
– А можно в таком случае пройти с семьей – я не лечу, но хотелось бы помочь?
– Конечно, какие вопросы.
Попытка пройти таможенный барьер была пресечена повторно. За бюро сидел новый тип. Он проверил все документы и поставил печать на декларации. Я, уже принимая от него документы, проговорил:
– А нас только что ваш коллега уже проверил, сказал, что все нормально…
– Какой коллега? Я только заступил на вахту, до этого вообще никого не пропускали.
Ясно, снова на кидалу попал…
После регистрации багажа, заплатив ещё два раза таким же образом – сначала налог на провоз собаки (шустрая тетка, не открывая рта прощебетала – «сто с квитанцией, пятьдесят – без») и десятку грузчику за то, чтобы клетка не перевернулась по пути до самолета, наконец оставил семью у эскалатора, увозящего пассажиров во чрево аэропорта – на паспортный контроль. Потом пришлось вернуться и долго ловить по залу Машку, устроившую прятки с детьми, летящими в Тель-Авив, а потом успокаивать ее и говорить, что скоро приеду, и потом – всё. До скорого! Завтра утром решу оставшиеся формальности в институте – и вперед – пробег по Европе.
Слушая в пол-уха новости по пути из Борисполя домой, уловил тревожные нотки в сообщении:
– Турция представила на рассмотрение Совета Безопасности проект резолюции о возвращении Севастополя в соответствии с Парижским договором 1858 года, заключенным в связи с окончанием русско-турецкой войны.
Да, помню, помню… Севастополь, согласно этому договору, или российский, или турецкий, третьего не дано. Как всегда – треп журналистов. Кому он нужен – город былой славы флота? Да и флота того уже давно никто не видел. Тем же китайцам на металлолом…
Глава третья
Утром в институте я был встречен на проходной словами охранника:
– Вас ожидают в приемной прохвесор Свонг.
– Наверное, Сонг?
– А бис його знает, чи оно Свонг, чи Сонг… – явно охранник не был доволен новым начальством, – понапрыйизжалы тут… Вот собаки им заважалы…
Охранник тяжко вздохнул и пошел разгонять от въезда собак. Институтские собаки были гордостью охраны. Много лет назад сучка Найда стала родоначальницей и своры и новой традиции института. Теперь насчитывалось штук шестнадцать псов, добрых и верных. Они свободно и праздно болтались по корпусу, никогда не входя в лаборатории и кабинеты, благо в коридорах места хватало. Незлобивый личный состав института всегда приносил псам поесть и строго следил, чтобы их никто не обижал.
В приемной новая секретарша, черноволосая и узкоглазая, которую раньше никто не видел, сообщила, что я могу оставить отчет, якобы обещанный к сегодняшнему утру, у нее на столе и что профессор Сонг занят. Естественно, я вежливо объяснил ей, что никакого отчета не обещал, не принес и принесу нескоро, что, мол, уезжаю и прошу оформить командировку. Та без возражений дала мне бланк и потом, уже заполненный, положила в папку с золотым тиснением «НА ПОДПИС». Мягкий знак был вымаран шариковой ручкой для придания надписи не русского вида.
Сюрприз ждал меня на проходной, когда в обед я пошел выпить традиционный кофе в молочке. Двое молодчиков в униформе с лотосом на рукавах остановили меня и потребовали пропуск.
– На каком основании?
– С сегодняшнего дня Академия наук не имеет возможности оплачивать вашу работу.
Можно подумать, что она мне когда-нибудь действительно платила. Ну, на бензин, в принципе, хватало.
На мой звонок в приемную ответила все та же луноликая:
– Мне очень жаль, но профессор Сонг просил сообщить вам, что в данный момент он не доступен. Он занят составлением рекомендательного письма вам, с наивысшими оценками.
– Извините, – обратился я к ней опять, – вы лично увидитесь с профессором Сонгом?
– Конечно, каждое утро и вечер мы все получаем личные инструкции!
– Так вот, будьте так добры, передайте профессору Сонгу, чтобы он, по окончании работы над рекомендательным письмом, – меня уже вдохновенно несло, – засунул его себе в зад!
Никакого пропуска я никому, естественно, не отдал, но войти в институт после кофе мне не удалось…
Подъезжая к дому, я почувствовал, что сюрпризы на сегодня не закончились. У подъезда – полицейский автомобиль «Дэйву», распахнутая дверь квартиры…
Я такое видел только в кино. Обыск. На лестничной площадке стояли несколько человек в знакомой униформе с лотосами, толстая тетка, наверное, понятая, алкаш из соседнего двора с котом на плече (верный признак запоя), тоже понятой и бухгалтерша из ЖЭКа, надменно и победно взирающая на меня. Формально – поиск служебной документации, не возвращенной в институт после увольнения. Погром, конфискованный загранпаспорт и полное непонимание, что делать дальше?
В вечерних новостях сообщили, что Совет Безопасности не принял резолюцию о возвращении Севастополя, однако претензии Турции счел законными и требующими немедленного разрешения.
Они следят за мной постоянно, то там, то здесь взгляд выхватывает внимательное узкоглазое лицо. Топтун немедленно отводит глаза в уверенности, что я не замечу слежку. Они совершенно уверены, что белый человек не может различить лица китайцев и поэтому не удосуживаются послать побольше хвостов. Неужели они и в самом деле думают, что я обладаю стратегическими данными? Да наплевать мне на них – пусть ходят.
На Майдане стояла толпа, что-то нечленораздельно скандируя. Судя по лозунгам «Руки прочь от города украинской морской славы» и «Ганьба туркам!», это была демонстрация против претензий Стамбула. Несмотря на то, что внешне в мире все оставалось спокойно и Турция никак не реагировала ни на постановление Совбеза ООН, ни на ноты Украины, в воздухе витала напряженность. Впрочем, мои собственные проблемы делали эти политические телодвижения чем-то далеким и малозначительным…
Китайские дружинники уже дважды наведывались ко мне домой поздними вечерами. С целью проведения беседы о важности дружбы между народами… Оба раза разговор о дружбе как-то не складывался, последний раз даже пришлось мое отношение к этому вопросу подкрепить старой клюшкой для гольфа, привезенной как сувенир много лет назад из Пенсильвании.
Потом пришел Миша. Он не стал бередить мои раны и сразу предложил выпить. Потом мы долго разбавляли казенный спирт (даже теперь Миша свято хранил традиции) грейпфрутовой газировкой, решив совершенно игнорировать виски «Tullamore dew», оставшийся от моей предыдущей поездки в Саутгемптон. Воспоминания о былых временах подвигли меня приготовить шашлык на гриле, установленном на балконе. Сосед Жирко стал, как обычно, возражать против дыма, но посланный подальше, захлопнул форточку. Когда угли в гриле дошли до нужной кондиции, а спирт значительно поубавился, выяснилось, что я не купил мясо. Останавливаться на достигнутом мы не решились и энергично устремились на Бессарабку. В подъезде опять напоролись на Жирко, стали приглашать его на мясо и он уже было согласился, но Миша вдруг затронул больную тему – что было бы без Горбачева, и, не найдя общего языка с Жирко, похоже, расстроил его планы нанести нам визит. Потом мы шумно и весело шли по Круглоуниверситетской к рынку, обсуждая ситуацию в институте после моего увольнения. Как выяснилось, сам факт не вызвал никаких комментариев, однако народ стал понемногу осознавать статус-кво и беспокоиться о собственном будущем. Дебатируя в коридорах, в основном принимали позицию Сергея Робченко, героя Первого съезда советов и подавления ГКЧП, который считал, что в науке важно работать, а кто платит деньги – не важно. И что настоящий ученый будет работать и без денег.
– Но он сам же никогда не отказывался от своей, и не малой, зарплаты? – съязвил я.
– Ну, ты понимаешь, – с глубокой иронией возразил Миша, – великие ученые часто нуждаются в деньгах, им надо расходы покрывать, и они много думают всегда…
На рынке мы, отбившись от продавцов икры, долго выбирали мясо, приведя в исступление мясников требованиями курдючного барана и пытаясь доказать, что у свиньи нераздвоенное копыто. Выяснив истину, согласились с симпатичным продавцом, что у свиньи, как и у лошади, по три пальца. Потом Миша громко требовал оборудовать рыбную лавку багром и спасательным кругом вместо того, чтобы помочь мне поймать из аквариума осетра, и под шумок украл рака. На выходе с базара рак прямо из моего кармана укусил постового милиционера, за что и пришлось отдать животное тому в плен. В Мандарина-плазу нас не пустили, сославшись на мою мокрую одежду. Однако, поверив в то, что Миша действительно тот самый Рублев, согласились принести еду по списку. Список был краткий – красные бобы, красный перец, красный чай и красный флаг. Где Миша взял этот список, я не знал, но принесли все, кроме чая. Платил я мокрыми купюрами, отложенными на проезд в Италию, решив, что эти деньги совсем пропащие. Потом пройдясь с флагом, накинутым на меня вместо потерянной мокрой майки, мы что-то объясняли ОМОНу в скверике, возле дома. ОМОН на шашлыки к нам не пошел, однако был вежлив и вник в положение. Потом я решил похвастаться своим топтуном и посадил Мишу в засаду под елку. Миша, вместо того, чтобы просто понаблюдать, как хвост стелется за мной, выскочил при его приближении и громко заорал «ГАВ!!» Потом мы долго кидали в след ретировавшейся слежке молодыми еловыми шишками.
– Так что, ни одна, как бы сказать, личность и не вспомнила о том, что меня уволили? – не унимался я, уже дома, у непогасшего гриля.
– Ну, ты знаешь, вспомнили конечно, когда на профсоюзном собрании утверждали приказ Сонга. Ну, кто-то, не помню, что-то говорил про КЗОТ, но утвердили приказ задним числом. Народ у нас, сам понимаешь, интеллигентный, и знает, сегодня ты, завтра они. Так зачем это завтра приближать?
– А что же там осередок общества Тараса Шевченко в институте? Они-то брызжут слюной против всякого без оселедца и шаровар, они-то что? Тоже китайский учат? – я не унимался, уже совсем теряя связность речи.
– Ну, ты понимаешь… У них у всех тоже есть начальники, и когда речь заходит о призыве к реальной очистке от инородцев, тут сомнения возникают. Ведь они, понимая, что очистка может и не остановиться на достигнутом, боятся конкретных действий.
Были правдоискатели от профсоюза, требовавшие организовать пикеты у здания кабмина. С целью повышения бюджетного финансирования. Однако, в пикеты никто не пришел. Ещё Миша рассказал, что все уже дружно кропали и приносили куратору толстые отчеты, дарили конфеты узкоглазой секретарше и поддержали предложенное куратором нововведение – китайские обеды на рабочем месте. Из павильона бывшей столовой, ныне занятой какими-то коммерсантами, в срочном порядке сделали китайский ресторанчик. Шустрые кули стали разносить пакеты с обедами по лабораториям. Коммерсантов из павильона никто больше не видел. На общем собрании института после долгой дискуссии, но единодушно приняли решение считать рабочими днями все ныне существующие праздники. За исключением Рождества и китайского Нового Года. Лаборатории стали пополняться молодыми аспирантами – выпускниками пекинского и шанхайского университетов. Оказалось, они побратимы с киевским универом, и давно существует программа обмена кадрами. Аспиранты были очень работящие и дисциплинированные. Правда, чтобы дать задание, необходимо было написать подробную инструкцию – последовательность нажатия кнопок на приборах и заранее составить пустые таблицы, объяснив, что куда вписывать. Что же касается работ, связанных с приготовлением образцов, постановкой задач и анализом результатов – тут пока приходилось все делать самим, да и китайцы особенно не противились. В результате отчеты пополнялись тысячами и тысячами графиков и таблиц, как правило, бессмысленных, но делавших работы внешне очень солидными.
– Ну конечно, вот так, от магического сочетания «так надо», все движутся в ад… Вот так, потому что надо, еврей пришивал в тридцатые годы на пиджак звезду Давида, вот так все записывались в колхоз, как бараны шли выполнять интернациональный долг в Афганистан, – не унимался я.
– А ещё так русская баба в Киеве говорит со своим ребенком по-украински, не зная языка – так надо! Кто-то сказал – надо, а мы выполним, может нам и талон на повидло дадут… Вот бы взять за гопу того, кому это действительно надо… – Миша отчасти поддержал меня…
Болтая с Мишей, я краем уже нетвердого уха уловил слова диктора из программы «Время», подпольно принимаемой у меня через Интернет:
– Его Императорское Величество Изя-Слав I подписал указ о направлении ноты протеста правительству Турецкой Джамахирии по поводу блокады Севастополя военно-морскими силами Джамахирии.
– Да, там вроде все серьезно, – задумчиво произнес Миша, – добром не кончится…
– А мне кажется, – ехидно усмехнулся я, – все это очередная дурилка с целью устроить отток от крымских курортов российских отдыхающих. Ведь сезон на носу, а после прошлогодней чеченской резни в сочинской гостинице «Кавказ», мало кто рвется на российские курорты. Да заодно и турецкие заблокируют…
– Может и так, – согласился Миша, – ведь Россия сама предложила такую конфигурацию резолюции. Но вообще, было бы смешно, если бы кампания, спровоцированная каким-либо турагентством, переросла в вооруженный конфликт.
– Да какой вооруженный конфликт? – удивился я. – Кто и чем стрелять будет? Флот давно пропили, ракеты не запускали сколько лет, боясь опять сбить что-нибудь не то. А Турция – страна НАТО, хоть и бывшая, но все-таки ещё месяц назад участвовала в совместных учениях.
– Ладно, не в первый раз, – успокоил Миша. – Пошумят, поскандалят, потом помирятся, если Украина задобрит российские турагентства. Все будет как всегда – тихо и скучно. Только нам опять в Крым не съездить – не по карману… Лучше уж в Италию…
Миша, сам того не желая, наступил на больную мозоль. Не видать мне скоро Италии, да и с семьей только по аське и общаюсь. Но пусть они там посидят, пока у меня устаканится… Кстати, ну её аську – надо мессенджер установить.
