Kitobni o'qish: «Ратибор и Ода. Третья книга»

Книга третья

«Тогда Ивар сердито ответил Хрёреку, что точно не знает, как с ним поступили Хельги и Ауд, но у всех на устах, будто Харальд – это сын конунга Хельги. Что у него черты примерно такие, как и у мальчика, и потому он счёл обязанным известить его об этой измене, и сказал, что ему не нравится, что они оба владеют ею:

– И я предпочёл бы, чтобы ты отдал её твоему брату, чем так будет продолжаться и дальше, раз уж ты не смеешь отомстить».

Сага о некоторых древних датских и шведских конунгах

Часть первая

Глава 1

Прошёл год. Это был тяжёлый год для Вальдира во всех отношениях. Чтобы отвлечься от сердечных переживаний, связанных с разлукой он погрузился с головой в работу. А работы было непочатый край. Дело в том, что ярлства, как такового, в том месте, куда Ивар сослал Вальдира, никогда и не было. Речь идёт о Ходово¹. Здесь вообще никогда не правили ни конунги, ни ярлы, ни херсиры. Население этих территориях, которыми стал править бывший берсерк, было в основном вендским. При этом заправляли всем лютичи². Вернее, купцы лютичей. С глубокой древности они заправляли всей торговлей в Вендском³ море. При этом основные торговые пути лютичей шли через проливы между Данией и Скандзой⁴. Полвека назад набравшие силу скандинавские конунги стали взимать с вендских купцов десятину за проход через эти проливы. Поэтому ушлые лютичи устроили волок у основания полуострова данов. Он начинался от узкого и длинного залива Вендского моря. Этот залив даны так и звали – Шлей⁵. А порт, стоявший с незапамятных времён в заливе скандинавы называли Шлезвиг⁶. При строительстве волока недалеко от Шлезвига был сооружён новый торговый порт – Ходово. Он и стал главным городом территорий, прилегающих к волоку. Далее от Ходово через канавы, реки и ручьи волок выходил в реку Одра⁷, названную так в память о великой реке, в устье которой находился главный торговый город всех лютичей Волынь⁸. Когда пятнадцать лет назад Ивар двинулся походом на вагров, купцы Ходово уговорили его не разорять их город и торговые фактории, расположенные по волоку из Вендского моря в Северное. Конунг согласился, наложив на жителей Ходово дань. Она была значительной, но зато с этих пор купцы лютичей перестали облагаться пошлиной при проходе через Датские проливы. Значение волока после этого резко снизилось. Вместо трудоёмкого протаскивания кораблей по канавам и ручьям, теперь можно было спокойно проплыть через пролив, разделяющий Данию и Скандзу. Фактории и торговый город быстро захирели. Всё пришло в упадок. Дань Ивару уже не выплачивалась в течение последних трёх лет. Местные жители, даже сняв последние портки, не смогли бы этого сделать. Поэтому Вальдира они встретили в штыки. Для них это была новая обуза. И не просто обуза, а символ рабства. Они, вполне естественно, ожидали увеличения податей. Теперь им необходимо было платить не только конунгу свеев и данов, но и ярлу, поставленному над ними. Венды Ходово всегда считали себя свободными людьми. Своих посадников они выбирали себе на ежегодном вече, выкрикивая имена претендентов. Никогда до этого ими не управлял человек, присланный со стороны. Новоиспечённому ярлу пришлось несладко. В первое время он неоднократно чувствовал на себе взгляды людей, готовых его убить. И быть бы смертоубийству, но Вальдир собрал вече, на котором предложил выход. Тот, кто не имел денег заплатить дань конунгу, теперь мог отработать свой долг на общественных работах. Вальдир так закончил свою речь: «Если кто-то не согласен, то может меня убить и дальше не платить Ивару ни гроша. Но знайте, что конунг ничего не забывает. Он придёт сюда и заберёт всё сам. Тот, кто не платит – станет рабом». Это был реальный выход. Всем пришлось согласиться.

Едва сошёл снег – закипела работа. Ярл не жалел никого, заставляя отрабатывать задолженность сполна. Ленивых он наглядно порол. Работящих поощрял всем, чем можно. Сам трудился с ночи до зари, как говорится, не разгибая спины. У всех это вызывало уважение и являлось прекрасным примером и даже стимулом для хорошей работы. К зиме «ямка» для волока превратилась в неглубокий канал, по которому легко можно было тащить за канаты перегруженные купеческие корабли. В начале и в конце, а также в центре волока были выстроены крепости, в которых были сооружены склады для хранения товаров. В середине этого пути ярл возвел ворота. Через них теперь за деньги пропускали «сухопутных» купцов, караваны которых сновали через перешеек в Данию и обратно. По расчётам Вальдира благоустройство удобного и безопасного волока способно было оживить Ходово. Он надеялся, что его труды вернутся дополнительными доходами, которые покроют задолженность перед конунгом и дадут самому ярлу возможность заняться исполнением собственных планов. А пока, не только не получив от этого назначения каких-либо средств на пропитание, но и спустив все те деньги, что он накопил в Бьёркё, Вальдир отметил годовщину своего правления в простой срубленной избе, которая выглядела убого на фоне богатых купеческих хором.

В этот день он пришёл поздно. На пороге его встретил подвыпивший Барри:

– Сир, наконец, вы вернулись. Я устал разогревать, – Барри пьяно улыбнулся.

– Но не устал разогреваться. Что-то ты, друг мой, в последнее время стал в этом деле особое усердие проявлять.

– Сир, а что мне ещё делать? В моих руках всегда хоть что-то должно быть. Так я устроен. Я должен деньги в руках держать! В этом суть моя. Но денег у нас – пфи! – произнося это «пфи», он пьяно выдал веер брызг. – Раз денег нет, в руках кружку с пивом я держу.

– Ты же монах. У христиан в это время пост, я слышал. Вино пить запрещено.

Барри засмеялся:

– Так-то: вино. Вино не пью. Пост соблюдаю. А это пиво.

– Какая разница?

– Большая! Про пиво в Святом Писании не сказано ни слова. Только про вино.

– Хитрец. Из любого выпутаешься узелка.

– Ещё какой хитрец! – донеслось из глубины избы.

– Ты не один?

– Я же не пьяница, чтобы пить самому с собой. Мне компания нужна. Это Штирлиц, мой друг.

Вальдир вошёл в светёлку, где лучина высветила лицо гостя. Это был крепкий молодой мужчина, лет тридцати. По виду – венд. Он вышел из-за стола навстречу ярлу и по-простому протянул руку для рукопожатия:

– Он врёт. Я Стирлич, а не Штирлиц.

– Почему вру? Так и говорю – Штирлиц.

Гость махнул рукой:

– Весь вечер я его учу правильно моё имя говорить. Всё бесполезно. Есть река Стир, – затряс он щепотку пальцев перед носом монаха, – где я родился. Поэтому здесь меня прозвали Стирлич. Стир впадает в Лабу, почти в устье этой большой реки.

– «В Лабу» – это они так Эльбу называют, сир, – пьяно пояснил Барри.

– Я знаю. Я хочу с купцами сходить в Бардовик⁹, ты там был?

– Был. Богатый город вендов, – Стирлич не стал развивать сторонние темы, переключившись на личность ярла: – Рад нашему знакомству. Наслышан о вас, князь.

– Всё никак не могу привыкнуть, что я для вендов князь. А ты кто?

– Я шут гороховый, бродячий музыкант, перекати-поле. Как успел уже меня назвать мой друг, зовут меня здесь Стирлич. Но родители мне имя Небойша дали.

Барри удивился:

– Что за жуткое имя? Небоя-сча.

– Это имя – «бесстрашный» означает.

– И чем ты, Небойша занимаешься?

– Много чем.

Подвыпивший Барри, закончив с сервировкой, не удержался и надавил «жёстким» голосом:

– Отвечай, раб, когда тебя ярл спрашивает!

Стирлич не обиделся на «раба», он в той же дружелюбной тональности поведал о своей профессии:

– Я сопровождаю мудрого старца, который многое знает и делится своими знаниями с другими. Я играю на гуслях, дуде и погремушках, чтобы слушателям было не так скучно, – он улыбнулся и добавил: – И чтобы мой мудрец не засыпал.

Ярл приступил к своей нехитрой трапезе, состоявшей из куска говядины на ребре, каши и луковицы. Между делом он попросил:

– Приведи завтра вечером его сюда. Хочу с ним пообщаться, как его зовут?

– Зовут Вратиславом, а величают Бояном. Всё сделаю, князь.

– Князь, тьфу-ты заразил, сир, вы доели?

– Да. А что?

– Теперь могу вам сказать и неприятную новость, которая способна испортить аппетит.

– Что случилось?

– Опять она объявилась.

– Барри, не говори загадками. Кто?

– Рыжая!

– Тора?

– Да! Моя любовь на одну ночь.

– Что ей здесь надо?

– Это вы сами у неё спросите.

– Зачем ты её вообще на порог пустил?

– Я не пускал. Она сама. Я её боюсь. Явилась – не запылилась. Опять какие-нибудь подлости и хитрости приготовила для нас.

– И куда ты её послал?

– Далеко, – Барри ухмыльнулся, представив себе реальность самого дальнего посыла, – в гостиный дом Кобаньи Белича. Но, боюсь, она завтра опять сюда припрётся.

– Успокойся. Больше я не буду тебя заставлять дьявола из её тела выгонять.

Глава 2

Вальдир решил отвязаться от сестры Хельги раз и навсегда. Утром, взяв с собой в помощь Барри и Стирлича, он двинулся в сторону постоялого двора Белича. Но в середине пути троица неожиданно наткнулась на саму Тору, сопровождаемую десятком скандинавских воинов. Викинги выхватили мечи и сделали шаг вперёд в направлении Вальдира. Ярл тоже обнажил оружие. Барри рухнул на колени и быстро забормотал молитву. Наклоняя голову в поклоне, он скосил взгляд и обнаружил, что Стирлич исчез:

– «Бесстрашный», ты где? Куда ты испарился?

– Не бойся, я с тобой. Только не мешайся под ногами, – свободной рукой ярл подтянул монаха к себе и задвинул его за свою спину.

Улица была узкой. Её пределы по ширине были ограничены высокими заборами купеческих теремов. Вальдир был готов к тому, что в таких условиях победа врагу достанется дорогой ценой. Это понимали и викинги, которые не торопились атаковать. Но неожиданно голос Торы сообщил о совсем других намерениях:

– Кто приказал «мечи к бою»? Я такой приказ не отдавала. Немедленно зачехлить оружие!

Она прошла сквозь строй своих телохранителей и оказалась прямо перед ярлом. За спиной Вальдира послышалось:

– Слава тебе, господи! Ты не допустил кровопролития!

Вальдира удивил вид сестры селундского ярла. За год она сильно изменилась: лицо осунулось, огненно-рыжие волосы сбились в космы, глаза провалились:

– Я хочу поговорить с тобой наедине, – обратилась она тихим голосом к ярлу.

– На случай, если я откажусь, ты с собой армию прихватила?

– Нет, – она слабо покачала головой, – армию ко мне братец приставил. Боится, что венды меня здесь убьют.

В это время с криком и улюлюканьем из всех щелей полезли венды, вооруженные кто, чем придётся: ножами, топорами, вилами, мечами, копьями, дубинами. Они оседлали заборы и перекрыли улицу с обеих сторон. Викинги вновь обнажили мечи и заняли круговую оборону, поставив в центр круга рыжую девушку.

– Барри, не бойся, Небойша с тобой! – на воротах купеческой усадьбы сидел Стирлич. – Князь, отдавай приказ!

– Стойте! – крикнул Вальдир. – Мне никто не угрожает. Опустите оружие. Тора, прикажи своим воинам, засунуть мечи в ножны.

Девушка отдала приказ и вновь обратилась к Вальдиру:

– Я приехала с тобой поговорить. Давай пройдёмся.

– Не вижу в этом смысла. Я не люблю тебя и тебе не доверяю. И времени на бестолковые разговоры тоже нет.

– Я тебе о дочери конунга расскажу.

Вальдир только недоверчиво покачал головой:

– Тора, зачем ты ко мне опять притащилась? Тебе в этой жизни больше нечем заняться? Может, хватит уже? Разве тех несчастий, что ты принесла мне и Оде тебе недостаточно?

Ярл развернулся и пошёл в сторону своего дома. Когда через минуту он оглянулся, то увидел, что за ним идёт целая процессия. Впереди семенила Тора. За ней её телохранители, следом Барри и толпа жителей Ходово.

Возможно, со стороны это выглядело нелепо и смешно. Но Вальдиру было не до смеха:

– Что это за игры, в которые ты играешь? Что тебе, женщина, от меня надо?

– Уже, практически ничего. Я приехала в последний раз взглянуть на тебя и попрощаться.

– Взглянула? До свидания. Вернее, прощай!

Вальдир развернулся и пошёл домой очень быстрым шагом. Он затылком чувствовал, что сзади – не отставали.

Он снова повернулся к своей избе задом, к Торе передом:

– Как мне от тебя избавиться?

– Выслушай меня, или убей!

– О-о-о! Как ты меня уже достала своими красивыми высказываниями, своими позами. Ещё на колени встань!

Тора тотчас рухнула на колени:

– Клянусь! Это последний раз. И я на твоём горизонте жизни больше никогда не появлюсь.

– Тебе перед людьми не стыдно?

– Нет! Мне стыдно только перед самой собой. Стыдно, что раньше я поступала не так, как надо было поступать.

– Хватит с меня твоих наигранных страданий! Твоих фальшивых раскаяний! Мне от них не легче. Драго, которого ты убила – ему расскажи о своих чистых побуждениях. Да, ты! Что смотришь? У тебя руки в его крови.

– Я виновата. Но разве тот, кто хочет стать лучше не достоин того, чтобы его выслушали?

– Лиса хвостом красиво машет. Но дело не в красоте, а в желании замести следы.

– Я не отстану, пока ты меня не выслушаешь.

– Сумасшествие какое-то. Люди! Вы когда-нибудь видели что-либо подобное? Запредельная наглость! Человек, поставивший целью своей жизни сделать всё, чтобы я не был счастлив, теперь умоляет меня о снисхождении до уровня простой беседы. Кто-нибудь может такое понять?

Неожиданно Стирлич высказал своё мнение:

– Князь, я выскажу общее мнение, только ты не обижайся.

– О, какой у меня сегодня замечательный день! Старые знакомые в гости понаехали. И вече нежданно собралось. Даже зазывать никого не пришлось. Ну, говори, своё «общее мнение».

– Князь, негоже тебе женщину унижать. Какая бы она не была. Но ты себя должен уважать. В первую очередь – себя. Мы тебя уважаем, считая, что женщину ты зря никогда не обидишь.

– Это не женщина! Это ведьма лесная, принявшая образ красотки.

– В любом случае, человек тебя просит о малом: выслушать её. Заставляя её унижаться, ты себя унижаешь!

– О, боги! Будь проклят тот день, когда ты Тора впервые попалась на моём пути! Барри, ты-то хоть на моей стороне?

– Нет, сир. Как я могу быть на вашей стороне после той памятной ночи, которую вы подстроили своей дьявольской хитростью?

– Но ведь это она виновата в том, что погиб Драго!

– Драго был добрым человеком. Он всё бы понял и простил. Мне кажется, мой господин, вы должны выслушать женщину, которая приехала сюда за тридевять земель, чтобы просить вас на коленях о совсем маленьком одолжении.

– Тора, как тебе удаётся так легко всех околдовывать?

– В этот раз – всё не так, как ты думаешь.

– Мне и думать не надо. И так всё про тебя давно понятно. Хорошо, говори.

– Прошу тебя, мне надо поговорить с тобой наедине. Идём в твой дом.

– Что? Опять? О, боги!

– Сир, – Барри умоляюще скривил физиономию.

– Князь, мы будем рядом. И, кстати, её охрана будет рядом с нами, а не с тобой, – поощрил Вальдира на разговор Стирлич.

– Что вы меня уговариваете, как маленького мальчика. Я никому ничего не обещал. И никогда никого не подставлял. В отличие от неё. А тебе, дорогуша, одно скажу. Мне сегодня некогда с тобой встречаться. Скажу точнее. Мне сегодня даже противно на тебя смотреть. Если ты сейчас за мной потащишься, я не гарантирую, что смогу совладать с собой и не убью тебя. Но я согласен заглянуть к тебе, либо завтра вечером, либо послезавтра. Это как получится. Но с окончательным условием: на этом всё! Клянись, что с этих пор я тебя больше в своей жизни не увижу.

«Как-то двусмысленно выразился. Не к добру всё это», – подумал Барри.

***

Священные вороны Хугин и Мунин, сидя на серебряной крыше чертога в Асгарде, продолжали следить за всем, что происходит под ними на Земле.

Хугин сказал:

– Удивляюсь людям. У них по любому поводу целый букет примет.

Мунин добавил:

– Всё это глупость. Если я не обучен счёту, зачем мне знать примету про несчастливое число? Или, к примеру, я дальтоник. Для меня все кошки серы. Как чёрного кота я смогу определить?

Глава 3

Стирлич вечером привёл сказителя, с которым он путешествовал по миру. Вратислав оказался крепким на вид дедом. Если бы не седые волосы и такая же белая окладистая борода, его вполне можно было бы принять за могучего воина. За былинного богатыря, способного ещё многих огорчить лезвием своего меча. Барри накрыл стол, за которым присутствовали также посадник и несколько состоятельных купцов. Для начала выслушали в исполнении Бояна и подыгрывающего ему на гуслях Стирлича несколько старинных песен о былинных героях прошлого. За беседой о жизни настоящей и прошлой за кружкой доброго хмельного мёда время пролетело незаметно. И всё бы закончилось хорошо, если бы разговор неожиданно не коснулся личности Аттилы. А началось всё с высказывания Барри. Монах взял и ляпнул:

– Вот скажите венды, чем вам хуже живётся под рукой скандинава? Что вы всё время ноете? Вам ведь не привыкать жить под чужими князьями и царями.

Все промолчали, но посадник Миронег, уже изрядно подвыпивший, возмутился:

– Когда это нам было не привыкать? Это сейчас нас придавили. А до того наоборот всегда всё было.

Барри осклабился:

– Ой! Что значит «было наоборот»? Когда это венды над готами властвовали?

Миронег даже вскочил, но взглянув на Бояна, осёкся:

– Я бы сказал, когда такое было. Да не могу.

– Потому что не было такого – вот и не можешь, – продолжал подначивать пьяненький монах.

– Не могу, потому что рядом со мной сидит тот, кто всё знает и обо всём ведает. Вот рассуди нас Вратислав, было такое?

Боян тихо тронул струны гуслей и спокойно молвил:

– Всяко было. И так, и этак.

Но монаха было уже не остановить:

– Болтать каждый может. Когда такое было? Что-то я не припомню, чтобы после потопа венды над кем-нибудь властвовали.

– Ты не помнишь! А мы свою старину чтим! – Миронег тоже закусил удила. – Пусть Вратислав скажет!

– И до потопа, и после потопа готы с вендами всегда противостояли друг другу. Был и у тех верх, и у других, – спокойно рассудил старец, пытаясь притушить пыл спорщиков.

Но Барри и Миронега было уже не остановить. Монах завопил, мотая кудрявой шевелюрой:

– Это всё враньё!

– Боян врёт? Ты чего несёшь? Он – сама правда! Суть правды!

– Всегда! Всегда венды были под нами! Потому и рабов мы называем словом «слэйв». Что означает «славянин».

Боян спокойно сказал:

– Часто за реальность мы воспринимаем лишь то, что нам кажется. Если не помнить прошлое, то не будет будущего. Прошлое – это вода для цветка, стремящегося к солнцу. Без него корни усохнут, и народ забудет, кто он и откуда. Он начнёт стыдиться своей бытности, желая восхвалять всё заморское: язык, порядки, веру. Сначала в языке появятся чужие слова. Затем для удобства речи все перейдут на новый язык. А их потомки, позабывшие свои корни, пойдут убивать потомков братьев своих отцов, надсмехаясь над ними и отказывая им в праве на прошлое и будущее.

– Боян, я, конечно, понимаю, что все венды тебя уважают. Но я не венд. Я монах. И мои предки англы. Я заверяю, что все венды всегда были рабами.

– Часто петушок не видит дальше своего двора. Победив соперников, он считает, что двор – это вселенная. А он в ней – божественный правитель. И так, по его мнению, было всегда. Топор и суп для него становятся полной неожиданностью.

– Всё это болтовня! Примеры! Я жду примера!

– Хорошо. В давние времена, когда Баламбер¹⁰, правитель гуннский, двинулся на запад, он готов разгромил. Часть из них ему подчинилась. Другие, приняв религию христиан, ушли в империю к ромеям. Но основная часть готов бежала вверх по Дунаю. Здесь они встретили вендов, которые в то время владели всеми землями к северу от обеих Римов¹¹. Царь Радегаст¹² разрешил им поселиться в своих землях, с обязательством в случае войны готскую конницу на поле боя выставлять. После смерти Радегаста, эти готы верно служили Яровиту, который был последним царём всех вендов. Когда по прошествии многих лет, и он скончался, его племянник по сестре Аттила захватил вероломно власть, убив сыновей Яровита. Он подчинил себе почти всех вендов. Готов Аттила объявил своими беглыми рабами и пошёл на них войной. Те в панике на острова за море и сюда на север от него бежали. Готы уговорили князя Глеба¹³, что правил тогда в Старигарде, дать им разрешение поселиться на острове Фюн, где теперь город Одина¹⁴ стоит. Но им там тесно было. Тогда обманом, подослав своих ведьм и ведунов, потомки Одина убедили Глеба, что ему будет выгодно в северных частях Скандии¹⁵ их расселение разрешить. Глеб согласился. Предки Ивара ушли туда, но часть из них на острове Фюн¹⁶ так и осталась. Так возникло сразу два очага язвы, постепенно поглотившей многие земли вендов. Всего семь колен спустя, всеми вендскими землями Скандии, Дании и Вагрии Ивар-конунг, потомок этих готов, правит. Только в результате попустительства недалёкого Глеба, готы сделали местных вендов своими рабами, насилуя их жён и заставляя говорить на готском языке вендских детей. Сейчас того, кто уверяет, что в Скандии и в Дании до времён Аттилы не было никаких готов, по приказу конунга Ивара без суда казнят.

– Я не конунг, но я его наместник здесь, – Вальдир встал и вытащил меч, – Сложить оружие! Немедленно!

Он провёл кончиком меча мимо лиц оторопевших купцов и Миронега. Всем пришлось подчиниться.

– Именем конунга, Вратислава, Миронега и Небойшу за ложь и подстрекательство к бунту под арест я заключаю. Все они завтра утром перед моим судом предстанут. Барри, сбегай и стражников, немедля, приведи. Пусть они в острог арестованных проводят.

Глава 4

– Как смеешь ты врываться в спальню к замужней женщине? – Ода обхватила руками плечи, закрывая при этом грудь, которая просвечивала через тонкую ткань ночной рубахи.

– Я здесь ярл. Ты в моём доме, в моём городе, на моём острове живёшь.

– Нет, в доме моего мужа я живу.

– И где он, твой муженёк? – усмехнулся Хельги, подходя вплотную к Оде. – Всё никак не может успокоиться. Страдает. Всё страдает и страдает.

Хельги потянулся своим лицом к лицу Адель. Она инстинктивно сделала шаг назад.

– Хрёреку ты не нужна. Ему только его страдания нужны, – он положил руку на её талию.

– Я сейчас закричу.

– Кричи, – Хельги перешёл на страстный, горячий шёпот, – люблю, когда кричат. Это меня всегда заводит.

Ярл резко притянул жену брата к себе и попытался поцеловать. Как и в прошлый раз, она его укусила за губу. И тут же от мощного удара его кулака в свою грудь она улетела на середину кровати.

– Кошка! Дикая кошка, – Хельги смахнул кровь с губы и попробовал её на вкус: – Таких обожаю укрощать.

Он скинул с плеч подбитый горностаем кожаный плащ.

– Ещё шаг и тогда без твоего плаща тебя позорно похоронят, – Ода держала в руках тот самый кинжал Висны, который ей подарил Вальдир.

– Ну-ну, ну! – Хельги попытался отвлечь её внимание, делая руками круговые движения.

Но стоило ему попытаться выхватить кинжал, как он сразу получил болезненный порез на правой ладони.

Неожиданно за дверью спальни кто-то опрокинул что-то деревянное на пол.

– На сегодня хватит! – прошипел Хельги, вешая плащ на руку. – Но для забав впереди много времени у нас. Мужу-рогоносцу привет мой передай!

И он, по-кошачьи тихо ступая по полу, бесшумно скрылся за дверью.

Ода с облегчением вытерла пот со лба: «Надо утром дать задание, крепкий засов на дверь поставить».