Kitobni o'qish: «Изгнание. Сборник рассказов»

КОЛОДЕЦ

Мне нравилось плавать на поверхности, в тишине, в изоляции от гула людей. Я лежал на черной поверхности воды. Я плавал, слегка шевеля руками и ногами. Изредка облака пузырей, поднимающиеся со дна, взрывались клокочущими холмами и пропадали, сразу же становилось тихо. Иногда кто-нибудь из людей снизу толкал меня в спину или случайно хватал за ноги. Я привык к этому и не волновался. В таких случаях, даже когда я погружался с головой под воду, я старался сохранить равновесие и спокойствие – и это неизменно возвращало меня на поверхность. Я просто лежал, раскинув руки и ноги, и глядел наверх. Там, неизмеримо высоко, бесконечно высоко сиял ровный и ясный свет.

Я увидел его впервые случайно, но о тех временах я предпочитаю не вспоминать. Меня вытолкнуло на поверхность, я был обращен лицом ко дну, но внезапно меня развернуло, и в мои глаза ударил свет. Он оглушил меня, ослепил. Я инстинктивно закрыл глаза и опустился в спасительную глубину. Но эта пульсирующая боль, это жжение в глазах – их словно разъедало. Никогда прежде я не видел ничего подобного. Эта вспышка длилась мгновение, но я запомнил ее навсегда. В последующие дни я размышлял. Странно, я и не думал, что такой свет может существовать. То, что я всегда считал светом, оказалось лишь жалким подобием, лишь тенью того света, что царил над поверхностью. И вот что-то (скорее любопытство) заставило меня снова взглянуть на него. Я поднимался медленно, съедаемый условностями и приличиями. Никто меня не остановил. Никто не хватал меня за ноги и не тянул вниз.

Сначала я глядел на свет сквозь тонкую пленку воды, которая преломляла его и несколько смягчала. Я хотел, чтобы глаза привыкли. Через некоторое время я решился высунуть голову и поглядеть на него без искажения. Это было трудно, но к тому моменту свет настолько меня заинтересовал, что я уже не мог отступить.

Мои глаза привыкли. Это было вполне естественно, и я это понимал. С тех пор я все большую часть своего времени проводил на поверхности, любуясь светом, медленно перебирая руками, чтобы не уйти на дно. Я плавал на поверхности, как поплавок, постепенно учась не обращать внимания на тех людей, что случайными прикосновениями погружали меня в глубину.

Я начал жить новой жизнью. Странное дело, но я отвык жить в глубине. Плавая на поверхности, я видел черноту глубины, ее непроницаемую мглу, которая становилась все гуще с каждым метром. Мне казалось весьма красивым сочетание света, проходящего сквозь воду и рассеивающегося в ней. Я наслаждался этой красотой.

Мои глаза настолько привыкли к свету, что, погружаясь каждый раз под воду, я становился слепцом. Все изменилось с точностью до наоборот. Подводная мгла стала непроницаемой для меня – я с трудом различал людей, плавающих в ней. Некоторые, кого я раньше знал, приобрели в моих глазах незнакомые очертания. Глубина наполнилась призраками. Мне стало неприятно, просто страшно находиться в ней. Удары и пинки, случайные столкновения удвоились, потому что я плохо видел и больше не мог принимать участие в грациозных подводных танцах и круженьях. Но потом я понял – мне это уже и не нужно.

Все произошло естественно, я отдал свое место в хороводе и поднялся на поверхность. Свет стал для меня единственным смыслом. В нем я черпал вдохновение. Мои фантазии и мечты вырастали из него. Я стал отшельником – распластавшись на поверхности, я глядел на свет и слабо махал руками. Я представлял себя некой белой птицей, поэтом, воспевающим красоту, неведомую другим.

Позже я убедился, что красота, которую я воспевал, была известна не только одному мне. Таких людей было достаточно много. С одним из них я встретился случайно, и наш разговор произвел на меня сильное впечатление. Это был старик, назвавший себя странным и длинным именем, которое я сейчас уже помню смутно. Он всплыл возле меня однажды и уже хотел погрузиться обратно, но заметил меня и остался. Мы плавали вместе, глядя вверх, на свет, и беседовали.

То, что для меня было священным, для старика не представляло никакой ценности. Напротив, он презирал это. С его слов я понял, что некоторую часть своей жизни он провел так же, как и я, – постоянно плавая на поверхности воды и глядя на свет, но затем что-то произошло, и он вернулся в глубину. Я настойчиво спрашивал старика, что же с ним случилось, но он только улыбался. Мне не приходило в голову ничего, что могло бы заставить человека, познавшего подобное, погрузиться обратно в толщу воды.

– Скажи мне, что заставило тебя сделать это? – просил я.

Старик смотрел на меня как-то странно. Его улыбка была полна иронии.

– Похоже, что история повторяется, – сказал он.

Мне пришлось уговаривать старика. Он был жесток и полон желчи. Но я хотел знать.

Он рассказал мне то, что сам узнал очень давно, от другого человека, который, в свою очередь, узнал это от другого, и так далее.

– Мы внутри колодца, все очень просто, – объяснил мне старик.

Я слушал его, мы медленно кружили друг напротив друга. Вода была холодна, под нами, в темной глубине, кружились люди. Они уходили вниз ярус за ярусом – сложные, переплетенные друг с другом конструкции. Когда-то я был в их рядах. Я был звеном цепи, неотъемлемой частью общества, через меня одно построение соединялось с другим. Внизу каждый считает себя незаменимым, тем, без кого вся система рухнет. Но система, как не странно, продолжает существовать, даже после их ухода и смерти. Кажется, она на этом и держится – на том, что каждый отводит себе решающую роль. Так это или нет – разве это важно?

Указав рукой вверх, старик прошептал:

– Как ты думаешь, что это такое?

– Свет.

– Да, это свет. Но я знаю еще, что этот свет является выходом.

– Выходом?

– Есть мнение, согласно которому этот свет – это еще и выход, дверь, через которую человек может пройти.

Я испытал шок. Слова старика перевернули весь мир с ног на голову.

– Как же он может быть дверью?

Старик хрипло рассмеялся.

– Я верю только в то, что познал на собственном опыте, – сказал он. – Говорю тебе, этот мир – колодец, и я своими руками касался его стен. Но тот человек, он утверждал, что по этим стенам можно подняться наверх и войти в свет. Здесь моя вера заканчивается…

– Почему ты не веришь ему? – прошептал я.

– Потому что я пытался! Я пытался сделать, то о чем он говорит, но это невозможно. Ни один человек не может подняться туда.

Я молчал.

– Теперь ты знаешь самое главное. Ты понял, почему я вернулся туда? – он показал рукой вниз, под воду.

В следующее мгновение мы попрощались, и он исчез. Он нырнул и начал погружаться – я смотрел, как он исчезает в двигающемся мраке. Больше я никогда его не видел.

Осмыслив все услышанное, я стал искать стены колодца. Я интуитивно чувствовал, что они есть. К тому же свет наверху представлял собой небольшое яркое пятно в форме круга. Как сказал старик, это было место, где заканчивались стены.

Я обнаружил их спустя несколько дней, и хотя я внутренне готовился к этому, мое открытие меня потрясло.

Они были огромны. Они были сложены из темных камней и простирались от горизонта к горизонту, пропадая во мраке. Я посмотрел наверх, и тут мне в голову пришла одна мысль. Если стены совершенно ровны и поднимаются прямо, то тот круг, внизу, у самой воды, равен кругу, который светится наверху. Это была смелая мысль, и она внушила мне страх. Если сияющий круг света наверху кажется мне размером с голову, как же далеко он находится?

Камни были скользкие, покрытые слизью и мхом. Прикасаться к ним было неприятно. Они были чудовищно холодные, в несколько раз холоднее воды. Я подумал, что им много сотен тысяч лет. Потом я начал искать место, за которое можно было бы зацепиться. Поиски продолжались несколько дней. И все же я нашел то, что искал. Этот участок стены был более неровен, чем все обследованные мной до того, и некоторые камни здесь выступали вперед больше других. Я крепко схватился за выступ и начал подтягиваться. С первого же раза мне удалось вылезти из воды по пояс. Затем силы изменили мне, и я сорвался. Я падал и думал, что все дело в подготовке. Мне нужно привыкнуть.

Весь следующий день я пытался выбраться полностью. Один из участков стены был просто непреодолим. Я не мог дотянуться до следующего камня, мне не хватало буквально двух ладоней.

Мои пальцы кровоточили. Кожа на них была содрана. Руки чудовищно болели, и мне казалось, что каждая из них весит не меньше полутоны.

На следующий день я просто не мог пошевелить руками. Но кое-как я все-таки добрался до стены и прижался к ней. Ее холод пронзил меня, словно электрический ток. Моя голова загудела, как колокол. Боль чуть притупилась, и после некоторого раздумья я начал подтягиваться. Поднявшись из воды по пояс, я поглядел вниз, на свое отражение. Я увидел худого человека с бледной кожей, прижавшегося к каменной громаде, прильнувшего к ней, трясущегося, как в лихорадке. Моя голова показалась мне огромной, я напомнил себе какого-то несчастного, безволосого ребенка. Потом я поглядел наверх, на свет и тот час же полное осознание того чудовищного пути, который я вознамерился совершить, обрушилось на меня. Мои мышцы скрутило, я застыл без движения, готовый вот-вот сорваться.

«Разве человеку возможно совершить такое?» – подумал я. Медленно оглядывая уходящую в бесконечность стену, состоящую из одинаковых, плотно подогнанных друг к другу камней, в которых, казалось, нельзя было найти ни одной щели, ни одной трещины или выступа – ничего, способного стать тебе опорой, я все больше и больше приходил к выводу, что это невозможно. Сейчас я разожму пальцы и упаду вниз. Нечего терзать себя бессмысленными попытками.

Меня останавливало только одно. Перед моими глазами плавал старик. Я видел его странную улыбку – улыбку взрослого, который смотрит на неразумные игры детей.

Я стряхнул с себя оцепенение и протянул руку вправо. И произошло то, чего я не ожидал: моя рука наткнулась на удобный камень и сразу же схватилась за него. Я подтянулся и полностью вылез из воды. Теперь даже мои ноги не касались ее поверхности.

Все мое тело ощущало страшный холод. Подтягиваясь выше, я думал о том, что вода по сравнению с воздухом какой-то рай – в ней так тепло, так уютно, она обволакивает тебя и качает. Вверх, вниз, вверх, вниз… В ней совсем не нужно напрягать мышцы, она несет тебя сама. Наверху вес моего собственного тела обрушился на меня со всей силой. Мне показалось, что я стал тяжелее вдвое. Слабые руки больше не выдерживали подобной тяжести. В следующий момент, когда я пытался достать небольшой выступ, я сорвался вниз.

За несколько месяцев мне удалось подняться по стене на высоту в три человеческих роста. Я был горд, когда смотрел вниз, но меня охватывала неуверенность, когда я смотрел вверх. Высота, достигнутая мною, была просто ничтожна. Меня охватили сомнения. К чему все это? Столько времени потратить на то, чтобы подняться сюда, но сколько еще остается? Такими темпами не достигнуть вершины и за десять жизней, а ведь чем выше поднимаешься, тем труднее становится. Скоро, наверно, станет совсем невыносимо. Не лучше ли бросить это? А вдруг старик был прав? Может быть, свет наверху вовсе не дверь и колодец бесконечен? Тогда я просто теряю время, трачу жизнь на безумные попытки. А внизу, там, в теплой глубине, люди живут нормальной жизнью…

Я вглядывался в свое отражение. Я видел истощенного, израненного человека, чьи руки непрерывно кровоточили. Ободранная грудь воспалилась, кое-где появились гнойные раны, из-за того, что в них попали мох и покрывающие стену маленькие растения. Чего я добиваюсь? Я убиваю себя. Там, глубоко внизу, все живут совершенно спокойно и радостно – составляют прекрасные конструкции и кружатся в хороводах. Теплая, темная вода…

Я вглядывался в свет, напрягая шею, закинув голову, прижавшись подбородком к камням. Как хорошо было созерцать его, лежа на поверхности воды.

Я разжал пальцы и упал вниз. Я решил подумать в спокойной обстановке. Падение с высоты в три человеческих роста оглушило меня – вода стала твердой, неприступной стеной. Я растянулся на ее поверхности, отдыхая.

Я отдыхал в течение недели. За это время мои раны затянулись, боль утихла. Я лежал, наполовину погруженный в черную воду, и неотрывно смотрел в центр сияющего надо мной круга. Мои глаза смыкал только сон. Когда я просыпался, то снова видел свет в вышине. Так тянулся день за днем. Я начал различать в круге более светлые участки, изгибающиеся линии. Он казался мне неким водоворотом, кружащимся в неведомом ритме. Я думал, что будет, если я пройду сквозь него, если я достигну вершины?

В конце недели я снова приблизился к каменной стене колодца. Едва я коснулся ее ледяных камней, как все мои зажившие раны заныли, из некоторых пошла кровь. Я сжал зубы и начал подтягиваться. Протестовало все тело – за неделю пребывания в воде мои мышцы размякли и утратили силу, казалось, они пребывают в каком-то сонном оцепенении.

Я поднимался все выше и выше. Я висел на одних кончиках пальцев, пытаясь нащупать ногами опору. Прижимаясь к стене, я полз наверх. За день я одолел высоту в три человеческих роста. Оглянувшись вниз, я вспомнил свое падение и еще сильнее вцепился пальцами в щели между камнями. Падать снова не хотелось.

За полтора дня я поднялся на высоту в четыре человеческих роста. Мышцы готовы были разорваться, они уже почти не повиновались мне. Несколько часов я отдыхал, пытаясь справиться с собой, а затем продолжил путь. Хотя мое тело страдало, сознание было чисто – я был спокоен, как сама стена. Моей целью стало просто движение наверх, поиск удобных мест, за которые можно было ухватиться, усилие, чтобы перенести тело на несколько десятков ладоней и снова поиск.

И тут удача изменила мне. Моя рука наткнулась на скользкий камень, и я сорвался вниз. Тело успело сгруппироваться, и я удачно вошел в воду. Но душа была выжжена дотла. Страшная пустота охватила ее. Зачем? Зачем, когда я сделал невозможное, когда я превзошел самого себя, зачем ты бросил меня обратно во тьму? Зачем, свет? Кто из тех, кто плавает во мгле, поднялся выше, чем я? Старик? Он сдался. Я не сдался и продолжил путь, но ты бросил меня во тьму!

Я безвольно опускался на дно, влекомый подводным течением. Я даже не пытался шевелиться, всплыть наверх. Просто закрыл глаза и опускался все ниже. Больше всего меня убивал тот факт, что я сорвался не из-за того, что мне изменила сила воли или мое тело, а из-за глупой случайности.

Когда я все же открыл глаза, вокруг меня был непроницаемый мрак. Он обволакивал меня, как густая патока. Он окружал меня со всех сторон. Это был уже не тот мрак, который царит немногим глубже поверхности воды, это был настоящий мрак бездны. Тогда я понял, что опустился слишком глубоко. Все людские построения остались далеко наверху, здесь не было даже малейшего проблеска света. Внезапно я почувствовал мягкое прикосновение к своей ноге. Кто-то коснулся меня.

Я рванулся наверх. Стараясь не поддаваться панике, я бешено работал руками и ногами. Что я наделал! Мне казалось, что я умираю. Вода была густой, и плыть наверх оказалось чудовищно трудно. Я напрягал все силы, чтобы вырваться из ее тисков. Медленно, очень медленно я поднимался наверх. Спустя много часов, я, наконец, увидел рассеянный свет.

Пробившись сквозь кружащиеся хороводы людей, я оказался на поверхности. Тут я понял, что если бы не восхождение по стене, я бы остался навсегда во мраке. Восхождение сделало мое тело более выносливым и крепким, и это дало мне возможность спастись.

Через пару дней я вновь приблизился к стене. Оглядев внимательно знакомый участок, я немного подумал и принял решение. Стена простирается на огромное расстояние. Если мне не удалось подняться на этом участке, может быть удастся подняться на другом? Я поплыл вдоль стены, иногда останавливаясь и пытаясь подняться выше чем по пояс. Но каждый раз срывался или не находил ни одного камня, за который можно было бы ухватиться. Потом я встретил человека.

Он уже поднялся на высоту в человеческий рост и двигался дальше. Его движения были четкими, сильными и уверенными. Я остановился, пораженный. Первое время я просто наблюдал за ним, удивляясь его сильному телу и тому, как он безошибочно угадывает правильную дорогу. Он произвел на меня неизгладимое впечатление, хотя, возможно, из-за того, что я смотрел снизу.

Не решаясь окликнуть его, я подплыл к стене и начал подтягиваться вслед за ним. Мы поднялись на изрядную высоту, прежде чем он заметил меня. Оправившись от удивления, он указал мне, как подняться к нему, и дальше мы поднимались уже вместе.

Мы почти не разговаривали. Только негромкие слова нарушали напряженную тишину. Изредка он указывал мне на удобные расщелины в камнях и предостерегал от падения. Я как мог, следил за его положением, и когда мне казалось, что его нужно предупредить, я разжимал губы и выталкивал слова. В таких случаях он глядел на меня удивленно и с напряжением. Его лицо было покрыто потом, мускулы на руках и ногах вздулись от неимоверной работы, но глаза оставались спокойными.

Когда мы поднялись в два раза выше, чем я когда-либо вообще поднимался по стене, я неправильно ухватился за камень и повис на пальцах правой руки. Человек метнулся ко мне, перенес свое тело так, чтобы было удобно держать меня, и схватил за руку в тот момент, когда мои пальцы сорвались с камня.

Мучительные десять секунд его лицо было перекошено от боли. Он держался за стену одной рукой, а другой держал меня. Пытаясь найти опору, я заметил, как вниз по камням тоненькими струйками стекает кровь. Наконец я зацепился за что-то и отпустил его. Его лицо стало спокойным. Он медленно, не открывая глаз, прижал голову к стене. Потом он засмеялся. Его смех был хриплым и странным. Когда он посмотрел на меня, я увидел его больные глаза. Я обратил внимание, что сияющий круг отражается в них.

Отдышавшись, мы продолжили восхождение. Мы поднимались параллельно друг другу, находясь постоянно на одном уровне. Бывало, что человек немного обгонял меня, найдя удобные для подъема выступы, иногда я обгонял его. Но не больше чем на длину руки.

Мы поднимались вместе уже двое суток. Я буквально не чувствовал своего тела. Дышать стало трудно. Оглядываясь вниз, на пройденный путь, я не мог определить высоту – она была просто огромной. В сознании у меня все смешалось – похоже, что от напряжения начались галлюцинации.

Я видел каких-то людей, которые парили в воздухе. Пару раз яркие вспышки пробегали справа от меня. Вода внизу казалась мне одним огромным черным зеркалом, которое чем выше мы поднимались, тем больше теряло свою черноту, становясь все прозрачнее и прозрачнее.

Меня начала терзать одна мысль. Я пытался отогнать ее, но она настойчиво возвращалась, сверля мозг своей логикой.

Сколько еще мы сможем подниматься по стене без сна? До тех пор, пока силы совсем не покинут тело и оно не упадет вниз бесчувственной куклой? Ведь сон жизненно необходим, а заснуть на стене невозможно. К тому же, если я теперь сорвусь вниз, то падение точно прикончит меня.

Я не решался спросить об этом человека. Посмотреть в его глаза и задать этот вопрос. В конце концов буду подниматься вверх до полной потери сил, до тех пор, пока не умру. Это успокоило меня и позволило сосредоточиться на подъеме.

К концу третьих суток человек сорвался вниз. Это произошло стремительно, но, как ни странно, я успел ухватиться за него и возблагодарил свет за то, что в тот момент моя позиция была такой устойчивой. Я надежно держался за стену, и даже чудовищный рывок, который мне пришлось перенести, останавливая тело человека, поколебал меня лишь немного. Я крепко держал его за руку все то время, пока он искал опору внизу. Когда раздался его негромкий возглас, я отпустил его. Несколько не заживших ран на моей груди раскрылись и кровоточили. Но самое страшное было в другом. Я перестал чувствовать правую руку.

Немного поразмыслив, я пришел к выводу, что рука отнялась от рывка, который на нее обрушился. Теперь она висела вдоль туловища мертвая и неподвижная. Я не чувствовал ничего от кончиков пальцев до плеча.

Страшная апатия навалилась на меня, когда я понял, что не смогу продолжать путь. В конце концов, я обратился к человеку. Мне удалось выдавить из себя несколько предложений.

Лицо человека было серым от усталости. Его глаза немного расширились, когда он узнал, что произошло, а линия рта стала жестче. Какое-то время он размышлял, не двигаясь. Я говорил о том, что ему нужно продолжать путь. Похоже, что он не слушал меня.

Как бы то ни было, я не мог больше подниматься наверх, а он не мог дать мне новую руку. Он был бессилен мне помочь и понимал это. Несколько часов мы стояли, вцепившись в каменную стену, и молчали. Потом человек негромко обратился ко мне. Я увидел, как из его глаз текут слезы.

– Что я буду делать с этим светом, если брошу тебя?

Я молчал.

Мы остались стоять вдвоем, ожидая, когда силы покинут нас, и мы упадем вниз.

Через пару часов у меня начались галлюцинации. Я видел яркие фигуры, которые проплывали мимо меня, меняя формы и цвет, кружась, плавно пульсируя.

Одна из фигур подплыла ко мне совсем близко и приняла форму человека. Этот человек встал на стену параллельно дну, как будто стена была для него полом, и улыбнулся мне.

Я вгляделся в лицо человека. Его черты показались мне жесткими, а глаза суровыми. Но в то же время в них можно было угадать что-то доброжелательное.

«Разве это не так?» – мысленно спросил я человека.

Человек покачал головой: «Вы только что его начали», – сказал он.

Мне было непривычно наблюдать за ним, когда он шел по стене – совершенно свободно, будто сила тяготения действовала для него в другом направлении. Он приблизился ко мне и коснулся своей рукой моего лба. Я ощутил что-то похожее на волну наэлектризованной пузырящейся воды, которая прокатилась по всему телу и унесла усталость. Затем человек прошел несколько шагов в сторону и коснулся моего друга.

– Теперь приготовьтесь слушать, – сказал он и опустился между нами на стену, сложив под себя ноги.

Я слушал и постепенно забывал о своей боли. Ее больше не существовало. Ее уничтожила воля странного человека и его глаза, которые видели меня насквозь. Несколько раз я ловил себя на ощущении необычайной ясности сознания и поражался тому, что человек, сидящий на стене, не исчезал, не растворялся в воздухе, как видение, а все продолжал говорить.

Мы продолжили наше восхождение. Человек Ходящий По Стене был рядом с нами. Он указывал нам дорогу. У нас было только одно направление – верх.

Ходящего По Стене невозможно было понять. Иногда он учил нас великим вещам, а иногда он касался незначительных с виду тем. Но его советы нам неизменно помогали, потому что касались практики восхождения. Ходящий По Стене научил меня, как лучше цепляться за камни и как обрести абсолютное равновесие на стене – такое, что начинаешь чувствовать себя как рыба в воде, спокойным и отрешенным, хотя балансируешь на высоте в много сот человеческих ростов. Он знал о стене абсолютно все. Казалось, он знаком с каждой ее трещинкой, с каждым выступом. Так же он был профессионалом во всем, что касалось техники. Чем выше мы поднимались, тем более совершенными знаниями он нас снабжал.

Я часто думал о том, что эти знания ему совершенно ни к чему. Он не мог сорваться со стены, упасть вниз, разбиться о поверхность воды. Он не мог быть притянут дном. Его ноги могли ступать по воздуху, как по земле.

– Вы когда-то карабкались по стене, как и мы, сейчас? – спросил мой друг.

Ходящий По Стене улыбнулся:

– Чтобы покорить стену, нужно на нее подняться.

Я глядел на него и думал, что вижу перед собой человека, который достиг света.

– А какой он, свет наверху? – спросил я.

– Такой же, как и внизу.

– Тогда зачем мы поднимаемся наверх? – удивился я.

– Затем что в отличие от света вы наверху и вы внизу – не одно и то же.

Когда наши силы иссякали и нам требовался сон, мы выбирали удобное место и Ходящий По Стене садился между нами. Он крепко держал нас за руки все то время, пока мы спали. Таким образом, мы имели возможность подниматься по стене все выше и выше, целые дни, недели напролет. Конечно, без Ходящего По стене это было бы просто невозможно, и я часто думал о тех обычных людях там, внизу, которые стараются подняться на стену.