Kitobni o'qish: «Пуля из будущего»
Пролог
– Алексей! – позвал старший лейтенант Крамолов рядового Николаева, стоявшего спиной к нему.
Боец повернулся к командиру взвода:
– Я, товарищ старший лейтенант!
– Тебе отдельная задача.
Солдаты взвода в это время переносили и складывали одно рядом с другим тела убитых боевиков. Они делали это аккуратно, не как менты, которые волокут тела по земле, взяв за ноги. При этом одежда задирается на шею, под нее набивается земля, грязь, даже мелкие камни. Бойцы брали покойников за ноги и за руки и не тащили, а просто переносили. Командир взвода приучил их уважать врагов, даже убитых. Так они и делали. Но отдельная задача в любом случае лучше, чем возня с окровавленными трупами.
– Алексей, есть небольшое поручение. Попробуй выйти из ущелья. Утром за ним тоже связи не было. Я точно не знаю, но мне кажется, что в этой местности сотовые телефоны вообще не в почете. Все-таки попробуй позвонить со своей трубки. Не получится, тогда сходи в темпе в село. Пока ты туда доберешься, уже, наверное, ночь нагрянет. Не заблудишься?
– Я в темноте, товарищ старший лейтенант, как кошка вижу.
Командир взвода согласно кивнул. В ущелье, где они находились, уже было темно. Но тут и в разгар ясного дня света маловато. Слишком узкое ущелье, его стены совершенно отвесные, вертикальные. Но на равнине, за пределами этой теснины, наверное, вечер только еще начинается.
Старший лейтенант протянул рядовому клочок бумажки с только что написанным номером телефона и проговорил:
– Кошка – это хорошо. Она из числа самых умных на свете зверей. Говорят, даже толковее слона, обезьяны, дельфина и собаки. Задача твоя простая. Не дозвонишься, идешь в село. Добираешься туда и у первого встречного спрашиваешь, где от них позвонить можно. Допустим, из дома участкового или из любого другого. Секретных сведений ты не сообщишь, поэтому говорить можно с какого угодно телефона. Про участкового тоже спроси, выясни, где живет. Он представитель власти, обязан нам помогать. Найдешь аппарат, позвонишь по этому номеру. Это наш комбат подполковник Сидоркин. Скажи, что у нас ущелье глухое, связи нет и я не могу с ним поговорить. Доложи, что банда уничтожена. Семь человек убито. Во взводе потерь нет. Ранение только у командира, но легкое. Пуля прошла навылет через мягкие мышцы бедра. Потому я не могу пойти в село. Пусть комбат вызовет следственную бригаду. Будем до утра ждать. Если не прилетят, мы сами выступим. У нас сухой паек закончился. По плану операция должна была продолжаться четверо суток, а сегодня шестые пошли, как в горах ползаем. Мы и без того растянули запасы продуктов. Завтра уже будем голодать. Лучше, чтобы нас сняли вертолетом. Машине долго сюда добираться, да и дорога ни к черту. Все понял?
– Так точно, товарищ старший лейтенант.
– Вопросы есть?
– Сколько километров до села?
– По карте – двенадцать. В действительности в пятнадцать выльется. Если путь через поле срежешь, в десять уложишься. Поспешай, пока там все спать не завалились. В сельской местности рано ложатся. Осторожнее с собаками! Там в каждом дворе кавказские овчарки. Злобные. Я сам видел, как хозяин подойти боялся. С лопаты кормил. Не лезь!
Николаев кивнул, лихо перебросил компактный автомат «9А-91» с руки на руку, поправил на себе разгрузку, надетую поверх бронежилета, и двинулся в путь по сумрачному ущелью. Наствольный тактический фонарь на его автомате в целях экономии заряда аккумулятора светил слабо, рассеянно. В инструкции к фонарю такой свет назывался лунным, хотя сходства с ним имел не более, чем, скажем, собака с коровой. Хвост имеется как у той, так и у другой животины, но они совсем разные.
Для освещения пути рядовому Алексею Николаеву этого вполне хватало. Главное, выйти из ущелья. Здесь камни под ногами. Тропы нормальной нет. А дальше, по долине, вообще идти будет просто. Там лишь бы за траву ногой не зацепиться.
Рядовой Алексей Николаев всегда был легок на ногу. Он шел быстро.
* * *
Встречу ему назначили рядом с Ярославским вокзалом. Вернее, Антон Денисов сам выбрал это место. У выхода из вокзала в сторону перронов для электричек. Он описал себя так, чтобы его можно было узнать, и пообещал держать в правой руке газету, свернутую трубочкой. Бумажные газеты в современной действительности стали уже такой редкостью, что сложно даже увидеть их у кого-то в руках. Значит, и спутать не получится.
Приглашать курьера к себе ему не хотелось. Жена не одобрила бы такую покупку, а она практически всегда находится дома. Заказ на тренажер «Бизон» Антон делал по телефону. Он сказал, что живет в другом городе, в Москве находится проездом, и попросил, чтобы товар доставили к вокзалу.
Ему не отказали. Видимо, покупатели не гонялись за таким продуктом.
А нужда в тренажере у Антона была. Кисть руки после перелома уже полгода не восстанавливалась, болела даже от простейшей нагрузки, и ее требовалось разрабатывать. Тренажер «Бизон» как раз для этого и предназначен.
Стоимость этой вещицы не ахти какая. Но Антон с женой ютились в съемной квартире, пусть и без детей. У них не всегда имелись деньги, чтобы заплатить за жилье. Им приходилось постоянно и тщательно экономить, считать каждую копейку. Такой расход для семейного бюджета был бы обременительным. Антон два месяца понемногу откладывал, пока не набрал нужную сумму.
Теперь он ждал у вокзала курьера интернет-магазина. Вообще-то у Антона был в разгаре рабочий день, но он всегда имел возможность уйти куда-то и ни перед кем не отчитывался. Мастер, отвечающий за ремонт железнодорожных путей, даже обязан обходить все участки, где работают его бригады. Антон только что сделал это, убедился, что все в порядке, и отправился на Ярославский вокзал. Благо это совсем недалеко.
На улице моросил дождь. Погода стояла смурная и неприветливая. Здесь, рядом с дверьми, всегда толпились люди. Почти все они курили. Денисов никогда в жизни этим не занимался. Его тошнило от дыма, и он отходил все дальше и дальше от дверей, под дождь. Ничего хорошего в этом не было. Антон и так уже успел промокнуть. Он ухитрился приехать сюда намного раньше назначенного времени.
В здании вокзала курить было запрещено. Антон задержал дыхание и героически прошел через ядовитую дымовую завесу к двери, чтобы ждать за ней, под крышей. Но сесть там было негде. Чтобы попасть в зал ожидания, где стояли жесткие диваны, следовало иметь билет на поезд.
Чтобы не стоять столбом, Антон начал прогуливаться по вокзалу и нечаянно оказался у колонны, где висел стенд, обклеенный объявлениями о розыске людей, пропавших без вести. Может быть, это произошло и не нечаянно. Вполне вероятно, что какая-то потусторонняя неведомая сила выгнала к дверям любителей покурить, чтобы они своим дымом отравили существование Денисова на улице и загнали его в помещение. А потом она же привела Антона к колонне.
О том, что такие силы существуют, Денисов знал абсолютно точно. Он прекрасно понимал, что случайностей в жизни не бывает. Все они являются итогом закономерности, хотя люди обычно об этом и не задумываются.
Мы с вами не привыкли отслеживать цепочки причинно-следственных связей, считаем, что в окончании какого-то процесса все решит только наш выбор. Но это у нас не всегда получается.
Денисов посмотрел на одно объявление, на другое. При взгляде на третье он вздрогнул и почувствовал, как по коже пробежали мурашки. Неприятное ощущение!
Он увидел себя.
Имя, отчество и фамилия, конечно, были чужие. Но лицо, даже сильный шрам на брови – точно такие же, как у него. Только вот родинки на щеке у Антона не было. Но качество принтерной распечатки было никудышным. Эта особая примета могла появиться там, где ее никогда не имелось. Обычное дело для дешевого массового тиража.
Антон прочитал текст и отчетливо понял, что написала его мать пропавшего человека. Он даже увидел перед собой ее лицо.
Губы женщины шептали то, что было напечатано на листке: «Люди добрые, помогите Христа ради. Пропал человек. По просьбе знакомого согласился перегнать машину из Челябинска в Москву. Последний раз звонил домой с дороги, когда из Башкирии въехал в Татарию. Ехать оставалось сутки. Больше о нем ничего не известно. Если что-то знаете, видели его, позвоните по телефонам…»
Далее следовали несколько номеров, в том числе и полиции.
Простые слова, без надрыва. Но почему-то они очень тронули Антона. Вдобавок его чуть-чуть задело упоминание Челябинска, откуда он был родом.
Денисов сощурил глаза и увидел все, даже автомобиль. Ярко-желтый «Шевроле» с двумя черными широкими полосами на капоте на высокой скорости несся по дороге. Асфальт был свежий, не укатанный. По краям его лежала россыпь щебенки. Антон разглядел и все остальное.
Но фотография была слишком уж плохого качества. Это легко могло сбить настрой Денисова. По хорошему снимку он мог бы сказать гораздо больше, даже найти этого человека.
Антон вытащил из кармана мобильник и позвонил по первому номеру в списке. Ему ответила женщина с севшим голосом. Видимо, она очень много плакала.
– Извините. Я по поводу вашего объявления о пропаже человека, – проговорил Денисов.
– Вы что-то знаете? Уже месяц прошел. – В голосе женщины отчетливо слышались нотки безнадежности.
Наверное, звонки уже были. Они вселяли надежду, которая потом пропадала. Это ломало наивную веру женщины в то, что все может завершиться благополучно. Так казалось Антону.
– Я ничего не знаю, просто увидел ваше объявление. Знаете, у меня иногда бывают какие-то видения. Они не всегда приходят. Но когда такое случается, я не ошибаюсь и точно все говорю.
– Вы экстрасенс?
– Сам я себя так не называю, но что-то типа того. Если вы принесете мне нормальную фотографию, то я попробую вам что-то сказать.
– Сколько это будет стоить?
Этот вопрос показал, что экстрасенсы уже не раз звонили женщине. А лишними деньгами она, видимо, не располагает. Это сразу как-то отложилось в голове Денисова. Он даже увидел большой список с крупными суммами. Должно быть, издержки по поиску пропавшего человека. Все в долг!..
– Я не беру за это денег, просто хочу помочь вам.
– Куда привезти фотографию?
Антон назвал адрес.
– Можно сегодня вечером? – спросила женщина.
– Да. Меня зовут Антон.
– Вы можете хоть что-то сказать прямо сейчас?
– Нет. Я боюсь ошибиться.
– Хоть что-то!..
– Скажите, машина – ярко-желтый «Шевроле» с двумя черными полосами на капоте?
– Вы видели его? – В голосе женщины проскользнула надежда.
– Нет. Я заметил ваше объявление, и у меня промелькнуло видение. Приносите фотографию.
– Хоть скажите, жив он?
Денисов помялся, но все же проговорил:
– Мне кажется, что нет. Вы уж извините.
– Хоть бы косточки собрать и похоронить по-человечески. – Женщина заплакала.
* * *
Начало ночи выдалось очень темным, каким и должно быть по сезону. Виной всему были плотные осенние тучи, плотно обложившие всю округу и зацепившиеся за окрестные горы, словно прилипшие к ним. Ветер не тормошил эти тучи. Они оказались слишком тяжелыми для него.
Темнота совершенно не смущала рядового Николаева. Он шел быстро, уже давно выбрался из ущелья и двинулся сразу через холмы в сторону села. Скоро солдат увидел и огни.
Алексей решил, что идти по дороге было бы долго, и выбрал прямой путь. Так он выигрывал как минимум пару километров в одну сторону, столько же в другую. В итоге Николаев рассчитывал сократить время пути на полчаса, если не больше.
Сама дистанция, для кого-то, может быть, чрезвычайно долгая и сложная, для рядового Николаева была пустяковой. Чтобы двигаться в привычном ритме, он время от времени переходил с шага на легкий бег. Так его приучили еще в бригадном городке. Там время от времени бойцам задавались маршруты и подлиннее, и посложнее по своему профилю. Так что теперешнее задание можно было рассматривать как легкую разминку.
Сразу после выхода из ущелья Николаев попробовал позвонить со своего телефона. Ничего у него не вышло. Этот район был слишком уж отдален от вышек сотовой связи.
К селу он подошел не с самой удачной стороны. Было рискованно перебираться через заборы и чужие огороды, а потом и дворы, в которых уже подавали голос собаки, почуявшие чужой запах, принесенный ветром.
Здесь практически в каждом доме есть оружие. Не дай бог местные жители увидят в своем дворе или в огороде постороннего человека, да еще с автоматом в руках. В темноте они не станут разбираться, кто он такой, и дадут очередь, даже не зная, в кого стреляют.
Ему нужно было все же идти до дороги вдоль низких каменных заборчиков, отгораживающих огороды от внешнего мира. Нет, даже не идти, а бежать. Легкие Николаев имел хорошие, чистые, за время пути даже запыхаться не успел.
Он побежал, подсвечивая себе тактическим фонарем, и наконец-то увидел дорогу. Асфальтового покрытия здесь никогда не имелось. Трасса была посыпана гравием, слежавшимся и укатанным. Поэтому грязи здесь не водилось.
В этот же момент Алексею показалось, что где-то в селе одновременно раздались две короткие автоматные очереди. Он прислушался. Кругом стояла тишина. Николаев подумал, что, скорее всего, ошибся. С большого расстояния за шум выстрелов можно было принять что угодно.
Фонарей на улицах села не было. Свет лился только из окон, да и то далеко не всех. Наверное, командир взвода был прав, утверждая, что сельские жители рано ложатся спать. В некоторых окнах свет был слабый и мерцающий. Люди смотрели телевизоры.
Над крыльцом одного из домов горела слабая лампочка. Какая-то женщина в черном гремела ведрами во дворе.
– Извините, можно вас попросить… – громко сказал рядовой Николаев.
Женщина отреагировала на это именно так, как ее приучила непростая жизнь. Она торопливо заскочила в дом, загремела железными засовами и выключила свет на крыльце.
Больше на улице никого видно не было. Алексею нужен был местный житель, который позволил бы ему позвонить из своего дома или подсказал бы, где найти участкового. Поэтому рядовой Николаев просто пошел в сторону центра села, надеясь все же кого-то встретить.
Это решение было правильным. Недалеко от площади, единственного места во всем селе, где горели два уличных фонаря, светились окна и открытая дверь магазина.
Николаев слегка смутился, подумал, что двери открывать сейчас как-то не по погоде, но двинулся туда. Мало ли что. Может, продавцы просто проветривают помещение не ночь?
Магазин имел высокое крыльцо. Алексей поднялся на него и увидел человеческую руку. Кто-то лежал за дверью, прямо на полу. Что-то там, в магазине, случилось. Тут же, прямо на глазах рядового Николаева, параллельно руке, из-под двери стала выползать тоненькая струйка крови.
Николаев передернул затвор автомата, шагнул вперед и тут же реально ощутил за спиной постороннее присутствие. Он попытался резко повернуться вместе с оружием, но магазин автомата зацепился за дверной косяк. Тут же два чужих ствола уперлись Алексею в грудь.
«Бронежилет при стрельбе с такой дистанции не спасет!» – понял рядовой Николаев.
Можно было попытаться резким движением убрать корпус в сторону, одновременно отбить рукой стволы, упертые в грудь, выставить свой автомат и дать длинную очередь. Но за дверью стоял третий человек с оружием на изготовку. У него даже приклад был прижат к плечу.
«Он все равно успеет меня завалить. Значит, возможности сопротивляться нет. В данный момент и в этой обстановке. Но это не значит, что она не появится чуть позже», – решил Алексей.
Он плавным движением прислонил к стене свой автомат и показал руки без оружия.
– Мы народ гостеприимный, всегда рады принять хороших людей, – сказал человек, который стоял внизу. – Заберите у него оружие. Руки свяжите. – Мужчина вступил в полосу света, льющегося из раскрытой двери.
Рядовой Николаев с некоторым удивлением увидел, что тот был в полицейской форме. Да и автомат у него был тупорылый, тот самый «АКСУ-74», которые используют в МВД. Погоны рассмотреть возможности не имелось. Поверх кителя на этом человеке были надеты бронежилет и разгрузка.
* * *
Антон Денисов вернулся домой основательно промокший. Он долго ждал автобуса, но дорожные пробки оказались сильнее его желания доехать. В конце концов Антон плюнул на все и пошел пешком. Дождь усилился, но уже не было смысла прятаться от него где-то под козырьком на остановке.
Дверь открыла Лариса и сразу увидела в руках мужа металлическую палку тренажера.
– Что за дубинку ты приволок? – сердито спросила она вместо приветствия.
Антон был рассеян, погружен в собственные мысли, ощущения и не испытывал особого желания разговаривать. Не каждый же день увидишь фотографию человека, который пропал без вести и так похож на тебя самого.
Однако он ответил жене:
– Парень на работе принес, чтобы я руку разрабатывал. Помогает, говорит. Потом можно будет этой рукой законную супругу хорошим манерам учить.
Антон сразу прошел на кухню, чтобы поставить чайник и наконец-то согреться. Упаковку от покупки он заранее выбросил на улице в урну, а сам тренажер нес в руке. Вещь не тяжелая и компактная. А понять, новая она или уже прошедшая испытания в чьих-то руках, никак невозможно. Черный оксидированный металл не покрыт лаком. Смазка была только в местах сочленений, но ее мог нанести любой человек, перед тем как отдать тренажер другому.
Антон налил в чайник воду и поставил его на газовую плиту.
– Заварка кончилась, – сообщила Лариса совсем просто, без упрека в том, что муж не может обеспечить семью иногда даже деньгами на чай, не говоря уже о чем-то другом.
Но этот упрек прозвучал уже в самой простоте фразы, в том, что она ее не продолжила. Несказанные слова, как иногда бывает, прозвучали очень даже громко.
Антон вернулся к вешалке, порылся в кармане, вытащил целую горсть мелочи и сказал:
– Здесь хватит. В магазин не сходишь? А то я насквозь промок.
– Схожу. Компьютер только выключу. – Жена явно сделала ему одолжение.
Она сама была большой любительницей чая, потому согласилась сходить в магазин. Лариса не доверяла мужу, всегда жаловалась, что он не тот чай покупает. Антон считал, что сейчас в магазинах он весь одинаков. Вне зависимости от сорта и торговой марки – трава с краской и минимум настоящего чая. Называй его хоть индийским, хоть цейлонским, хоть китайским.
Антон был на кухне, не видел, а только слышал, как закрылась дверь. Лариса ушла в магазин, который находился на первом этаже их же дома. Далеко идти необходимости не было.
Вода закипела. Антон вымыл заварочный чайник, а потом испробовал свою покупку. Он убедился в том, что на руку идет излишне сильная нагрузка, и научился регулировать ее стяжной гайкой.
Только после этого вернулась жена. Она посмотрела на занятие мужа и стала сама заваривать чай.
– Сколько такая железка стоит? – поинтересовалась Лариса между делом.
– Понятия не имею. Мне же на время дали, просто попользоваться.
– Китайская игрушка?
Отношение ко всему, сделанному в Китае, у Ларисы, как и у всех жителей не только нашей страны, было резко отрицательным.
– Насколько я знаю, наша, причем вполне серьезная. Я смотрел в Интернете фильм про него. – Антон тут же понял, что зря это сказал.
На работе у него компьютера нет, а дома за ним постоянно сидит Лариса.
– Когда успел?
Она сразу вспомнила, что муж почти никогда не пользуется ее компьютером.
– Давно уже. Мне Вадим еще месяц назад, если не больше, обещал, да все забывал. У него дом во Владимире, здесь комнатушку снимает. Тренажер дома у него был. Он все забывал его захватить, когда туда ездил. Сегодня вот привез. Уважил!..
Если ты хочешь добиться правдоподобности, то не надо вдаваться в подробности. Или, наоборот, их требуется целый миллион. Когда деталей слишком много, это тоже внушает доверие. Но в них легко запутаться самому.
Мифический Вадим не мог сбить Ларису с толку, хотя она никого на работе у Антона и не знала. Там люди менялись очень часто. Поэтому жена продолжала расспросы, улавливая какой-то подвох или неискренность. Она вообще особа чувствительная, даже подозрительная, любит выспрашивать, копаться во всяких мелочах. Что с нее взять, это у нее в крови – дочь мента.
– А что твой Вадим ломал? Случаем не голову? – Этот вопрос прозвучал недоверчивым вызовом.
– Тоже кисть. Он вообще у нас парень горячий, сам мелкий, но задиристый. Все время в какие-то переделки попадает. То синяк под глаз заработает, то руку сломает и на больничный уходит. Пять дней по справке – бытовая травма, потом бюллетень.
Лариса усмехнулась собственным мыслям и заявила:
– Счастливый. Я, когда работала, постоянно мечтала на больничный попасть, чтобы дома сидеть и писать. Потому меня и считали бледной, хворой немощью. Теперь тут вот сижу безвылазно, а ничего не пишется. И больничный мне никто не дает.
Лариса по образованию журналист. Она какое-то время работала в интернет-газете, тогда же написала свой первый детектив и опубликовала его. Лариса решила, что может стать популярной писательницей, бросила работу и засела дома за компьютер. Она три года работала над новой книгой, закончила ее, но никак не могла пристроить в какое-нибудь издательство.
Редакторы говорили ей, что она опоздала лет на двадцать. В те времена все, что люди писали, шло на ура. Некоторым авторам тогда повезло. Даже со слабыми книжками они смогли втиснуться на рынок, сделали себе имя. Их книги покупают, они и сейчас занимают едва ли не все полки в магазинах. А вот нового автора следует сперва раскручивать. Это для издательства лишние затраты, которые могут и не окупиться.
Лариса написала еще несколько книг, но дело с места не сдвинулось. Печатать ее издатели по-прежнему не хотели.
– Ты привел бы как-нибудь домой своих друзей с работы. А то я и не знаю, с кем ты общаешься. Никто даже и не звонит тебе.
– Они все пьющие, а у меня на бутылку денег нет. Эти ребята мне не друзья, а просто сослуживцы, даже подчиненные. Я все-таки мастер, а они – мои рабочие. – Антону хотелось перевести разговор на другую тему, поэтому он сообщил жене: – Сегодня к нам гостья придет.
– Какая?
– Женщина.
– Если «гостья», то я понимаю, что это не куча мужиков с выпивкой. Или ты один хочешь собой толпу заменить?
– Она пожилая.
– Догадываюсь, что молодой особе только деньги нужны. У тебя их нет, поэтому ты можешь интересоваться только пожилыми. Что ей надо?
– Зачем ты так?! У человека беда, я помочь хочу попробовать, а ты!.. Пошлый ты человек.
– Ты пей свой пошлый чай, – обидевшись, сказала жена и ушла с кухни в комнату.
Слышно было, как она запустила компьютер, а потом начала молотить пальцами по клавиатуре. Когда Лариса злилась, она всегда сильно била по ней, вымещая свое настроение и недовольство неустроенностью быта. Поэтому жена даже не расспросила, как муж хочет помочь этой женщине.
Лариса хорошо знала про отдельные моменты, когда, как она говорила, на Антона накатывало. Жена подробно его об этом расспрашивала, а он толком и объяснить ничего не мог. Сейчас она даже интересоваться не стала причинами визита какой-то женщины. Значит, дела у нее совсем плохо идут.
Когда Ларисе не писалось, она постоянно была не в духе и особенно болезненно реагировала на хроническую нехватку денег в семье. Вообще-то Антон Денисов получал не так уж и мало. Нормальный средний заработок для Москвы. Он не бизнесмен, а простой мастер, занимающийся ремонтом железной дороги. Этих денег с лихвой хватило бы ему одному, даже двоим. Но только в том случае, если бы у них была собственная квартира и не приходилось бы платить за аренду.
Лариса постоянно надеялась, что дела у нее пойдут. Тогда их материальное положение изменится к лучшему. Они и квартиру купят, и смогут позволить себе завести детей. Но пока никакими сдвигами к лучшему не пахло.
Антон Денисов читал ее произведения, просматривал и другие популярные женские детективы. Он считал, что Лариса пишет на вполне приемлемом среднем уровне, в чем-то даже интереснее, чем многие раскрученные дамочки. По крайней мере, людей она умеет изображать живыми, а не роботами.
Но Антон был плохо знаком с издательской политикой и не понимал причин, по которым рукописи его жены постоянно возвращались с отказом. В последние полгода он вообще уже не верил, что Лариса сможет пробить себе дорогу. Видимо, этот путь не для всех, или же его жене просто не хватало обыкновенного везения. Но его тоже нужно заслужить. Этот непреложный факт Антон знал уже очень давно.
* * *
Из брезентовой кобуры, висевшей на поясе рядового Николаева, бандиты вытащили автоматический пистолет Стечкина, весьма старый, трофейный. Они вынули нож из деревянных ножен, сняли с солдата разгрузку с гранатами и запасными магазинами в каманах-подсумках.
Руки гады связали зверски, иного слова подобрать было нельзя. Сначала они туго стянули веревкой одну в запястье, потом точно так же и вторую. Специально старались, сволочи, чтобы веревки впивались в тело и нарушали кровообращение. Потом бандиты связали между собой руки бойца, в дополнение к этому набросили большую петлю повыше локтей. Полностью стянуть предплечья было невозможно – суставы вывернулись бы. Если веревку опустить чуть пониже, это дало бы какой-то результат.
Но рядовой Николаев не стал подсказывать бандитам очевидные вещи. Такие советы были бы не в его пользу. Он только предельно напряг мышцы, заставляя их расшириться, чтобы потом, при ослаблении, веревка так туго не давила бы на руки. При этом боец сохранял совершенно спокойное, невозмутимое выражение лица, чтобы не видно было, как сильно он напрягается.
Бандиты оценили его мышцы.
– Крепкий парень. Дрова будешь вместо меня колоть. С твоим здоровьем это на пользу и тебе, и людям, – сказал тот садист, который затягивал узлы на веревке.
– Не вижу здесь людей, – спокойно и чуть высокомерно возразил рядовой Николаев.
Бандит по-звериному рыкнул, отступил на шаг, чтобы лучше видеть противника, размахнулся во все нехилое плечо и попытался прикладом автомата ударить Алексея в лицо. Но тут солдата то ли качнула какая-то неведомая сила, то ли он сам плавно уклонился от удара. Приклад прошел рядом с его головой.
Бандит по инерции чуть не вылетел в магазинные двери. Он услышал смех пары своих товарищей, хотел было ударить второй раз, даже замахнулся, но не учел, что крыльцо было выложено скользкими плитками. Негодяй поскользнулся и свалился на газон с жухлой травой.
Он ничего себе не повредил при падении, вскочил сразу. Лицо его горело яростью. Красные глаза готовы были вылезти из орбит. Он сильно обозлился за свое смешное положение, наставил автомат на пленника и приготовился дать очередь.
– Три тысячи триста тридцать баксов с тебя, – сказал ему бандит в полицейской форме. – Причем каждому из нас, а не мне одному. Лучше бы сразу расплатиться, и настоящими. Фальшивок я тебе сам могу полные карманы навалить.
– Чего еще? – сразу насторожился садист, не понимая, о чем идет речь.
– За выстрел, говорю, каждому из нас по три тысячи триста тридцать баксов. По три зеленых мы тебе простим. Так уж и быть.
– Точно! – улыбаясь, подтвердил второй бандит. – Наша доля выкупа.
Все они были кавказцами, но между собой разговаривали по-русски. Нет, вовсе не для того, чтобы пленник их понимал. Это им было ни к чему. Представители разных народов Кавказа очень часто разговаривают между собой именно по-русски. Ведь многие здешние языки не родственные, их носители не разумеют друг друга.
Садист одумался и опустил автомат.
– Джанхот, побудьте пока с ним, я за машиной схожу, – сказал полицейский, не дожидаясь согласия, развернулся и двинулся куда-то в сторону.
Третий бандит с усмешкой кивнул, поставил приклад автомата на носок своего башмака и сильно придавил. Должно быть, обувка была ему маловата. Этот тип чувствовал дискомфорт, поэтому давил на ногу прикладом. Так медведь, у которого чешется спина при сильной линьке, трется ею о дерево.
– Сначала пусть он на всю зиму мне дров наколет, потом мы его продадим, – сказал садист, с ненавистью глядя на рядового Николаева, который по-прежнему стоял на крыльце со связанными руками. – День и ночь топором махать будет!
– Отощает он у тебя, потеряет товарный вид. Тогда нам придется сбрасывать цену. Ты ж, Устас, жадный, людей кормить не любишь.
– Товарный вид этот герой только приобретет. Его же не на стройку продавать придется, а мамочке родной. Она на его фотографию посмотрит и сразу за деньгами побежит, пока сын совсем в дистрофика не превратился.
Алексей Николаев спокойно слушал эти слова. Он не возмущался по поводу нападения на себя, даже тем, что это преступление совершил сотрудник полиции. Боец понял, какие планы имелись у бандитов относительно его особы, даже услышал цену своей жизни. Десять тысяч баксов. Не слишком и много.
Продать его собираются матери. Но откуда родители возьмут эти деньги? Может, отец со своих собутыльников соберет? Так они на бутылку каждый день у магазина еле-еле наскребают.
У матери тоже никаких финансовых запасов не имеется. Она надеется, что сын вернется из армии, женится, устроится на работу и будет ей помогать. Даже квартиру она продать не сможет, потому что таковой у нее просто нет. Жилье принадлежит коммунальной службе, где мать уже третий десяток лет работает.
Рядовой Николаев хорошо знал, что родители не смогут его выкупить. Мать получит только жуткое беспокойство, а отец – повод для очередной крупной пьянки. Они ни при каких стараниях не раздобудут десять тысяч баксов.
Но Алексей знал еще и то, что он не просто солдат, а боец спецназа ГРУ. Горе тем бандитам, которые решились его захватить. Он всегда выберет момент, чтобы вырваться. Не зря парня почти год натаскивали, убеждали в том, что он и сам по себе, с голыми руками является опасным оружием.
Кроме того, Алексей умел превратить в эффективное средство нападения любой предмет, от метлы до авторучки. Этому в спецназе ГРУ тоже учат. Смешно звучит – фехтование на метлах. Но что-то подобное солдатам преподавалось.
Еще его хорошо научили выбирать момент для атаки и даже создавать его. Не лезть напролом, разорвав мундир на груди, а выбрать такую ситуацию, когда враги не ждут от тебя нападения, думают, что ты слабый и беспомощный. Поэтому они не готовы к противодействию.
Машина подъехала уже через пару минут. Это оказался обычный полицейский «уазик», багажник которого, как у всех автомобилей такого типа и назначения, был переоборудован в обезьянник. Решетка выглядела крепкой, хотя сделана была неумело. Сварщик для страховки налепил тяжеленные толстые швы. Стекла были закрыты прочной мелкой сеткой-рабицей, через которую даже палец просунуть трудно. В обезьяннике было два сиденья.
Бандиты открыли дверцу и не слишком вежливо пихнули в нее пленника. Он недолго выбирал место, сел на то, которое было ближе. Напротив него устроился тот самый садист, которого приятели назвали Устасом. Он направил ствол автомата на рядового Николаева.
