Kitobni o'qish: «Странник во времени»

Пролог

Коридоры корпуса, обычно такие спокойные, сейчас бурлили. Преподаватели, никогда не допускавшие подобного нарушения дисциплины раньше, лишь снисходительно посматривали на своих подопечных. Новость быстро распространялась по всему зданию. Конечно в четырнадцатилетнем возрасте, тем более, если ты носишь гордое звание «курсант кадетского корпуса», такое бурное проявление эмоций было несолидным и детским. Но в данном случае курсанты предпочли наплевать на солидность и выражали свои чувства не стесняясь. Старшие ребята вели себя сдержанней. Снисходительно посматривая на младших, они спокойно обсуждали новость, делая вид, что она их не интересует. Впрочем, так как новость их не касалась, это им удавалось без труда. Хотя, по бросаемым изредка в сторону младших взглядам, было ясно, что некоторые из них не прочь сбросить три года и получить ШАНС. Кадеты с восьми до одиннадцати лет не пытались сохранять невозмутимость и откровенно завидовали своим старшим товарищам. Иногда, сквозь гомон, царящий в коридорах, можно было разобрать их восторженные голоса:

– Ух, ты! Везет же им!

– Володька, а ты смог бы?

– Я!? Запросто.

Неожиданно дверь в конце коридора открылась, и из нее вышел, чуть прихрамывая седой, в форме капитана первого ранга, мужчина. Мгновенно установилась тишина, будто кто-то выключил включенный на полную громкость магнитофон. Затем, также резко тишина была нарушена, и со всех сторон посыпались, обращенные к капитану, вопросы:

– Владимир Михайлович, а это правда?..

– Товарищ капитан, а когда выход?..

– Кто плывет?

– Не плывет, а идет. Моряки ходят! Ты, болван!

– От болвана слышу! Владимир Михайлович, как правильно сказать?

Капитан молча слушал бесконечный поток вопросов от обступивших его со всех сторон курсантов. Наконец, заметив его недовольство, все потихоньку стали успокаиваться.

– Смирно!!! – бас капитана перекрыл голоса самых недогадливых. Мгновенно воцарилась тишина.

– Что за детский сад вы здесь устроили? Стыд. Позор.

Капитан замолчал, только в окнах еще продолжали дребезжать стекла от могучего рыка.

– Орлы, что за нарушение порядка? – неожиданно спокойным голосом спросил он. – Вы меня точно до инфаркта доведете.

Капитан первого ранга Владимир Михайлович Кононов, начальник кадетского корпуса, никогда не хотел стать педагогом. Поворот в его судьбе произошел после шторма, заставшего его корабль во время патрулирования в Баренцевом море. Со сложным переломом ноги капитан прямо с корабля был доставлен в госпиталь. После выздоровления ему предложили либо выход на пенсию по состоянию здоровья, либо должность начальника кадетского корпуса в Петербурге. Кононов все обдумал и предпочел второе.

Как ни странно, новая работа ему понравилась. Понравилось делиться своим опытом, объяснять урок, разрешать возникающие детские проблемы. Кадеты же отвечали ему искренним уважением.

Владимир Михайлович оглядел замерших курсантов.

– Орлы, – повторил он и чуть усмехнулся, – я понимаю, всем не терпится узнать подробности. Но для этого будет свое время. Через два часа состоится сбор в актовом зале, где вам все расскажут, и вы сможете задать интересующие вас вопросы.

Еще раз, оглядев погрустневших курсантов, для которых два предстоявших часа ожидания казались вечностью, скомандовал:

– Вольно! Разойдись! – и направился в свой кабинет.

После ухода капитана шум поднялся, было снова, но на этот раз наставники были менее снисходительны и группы отправились в классы. Впервые после пришедшего известия восстановился порядок…

***

Актовый зал стал заполняться задолго до назначенного часа и за двадцать минут до начала сбора был уже полон. Ровно в назначенное время отворилась боковая дверь, и на трибуну вышел Кононов.

– Смирно! – раздалась команда дежурного офицера. Курсанты замерли вдоль рядов. Капитан махнул рукой:

– Садитесь.

Отложив в сторону микрофон, он заговорил, лишь слегка повышая голос, отчего по залу прошел легкий ветерок:

– Причина, по которой я вас здесь собрал, вам уже известна. Это распоряжение главкома ВМФ о проведение среди кадетских и нахимовских училищ конкурса для отбора двоих лучших курсантов. Владимир Михайлович замолчал и со значением посмотрел в зал.

– Конкурс будет проводиться среди воспитанников четырнадцати – пятнадцати лет. Победители составят экипаж недавно спущенной на воду яхты «Диана». От себя могу добавить, что яхта самая современная и обычно экипаж для яхт такого класса составляет четыре человека, но «Диана» изначально планировалась для двоих. И я надеюсь, что одним из членов экипажа будет курсант нашего училища. Последнее сообщение вызвало оживление в зале. Потянулись руки. Но Кононов жестом остановил готовые раздаться вопросы и продолжил:

– Я еще не закончил, вопросы позже. Постараюсь рассказать по порядку. Подобный эксперимент задумывался давно, но по различным причинам откладывался. Не было ни денег, ни яхты. Сейчас, после завершения строительства «Дианы», планировалось провести экспериментальный рейс вокруг Европы в Новороссийск и обратно в Петербург с экипажем, состоящим целиком из подростков. Если эксперимент пройдет удачно, то в будущем, возможно, будет построено еще несколько яхт аналогичного класса, и подобные рейсы войдут в учебный процесс. Так что те, кто отправиться летом в плаванье, будут первопроходцами, и от них будет зависеть, состоятся ли дальнейшие рейсы. Теперь задавайте вопросы. Судя по возникшему оживлению в зале, вопросов было много, но преподаватели быстро установили очередность.

– Курсант Олычев. Маршрут будет до Новороссийска и обратно?

– Нет.

В зале прошел удивленный вздох:

– Но вы же сказали…

– Я сказал, что этот маршрут планировался, – перебил капитан, – но не сказал, что его приняли.

– А какой же маршрут будет?

– Видите ли, здесь стоит рассказать подробней. В Москве, где проходило обсуждение плаванья, в это время оказался Питер Марш, директор морской школы в Америке. Узнав о готовящемся плаванье, он предложил отправить яхту в Майами, а нам принять экипаж из Америки. Американцы уже давно проводят плаванья вдоль берегов США и теперь предложили нам совместный проект. Помимо чистой тренировки в пути, экипаж проведет две недели на экскурсии в Америке. Американские ребята, соответственно, проведут две недели в России. Сначала мы сомневались, слишком уж длинен путь, но потом все-таки согласились. Так что маршрут будет Петербург – Майами – Петербург.

В зале прошел восторженный шепот.

– Прошу следующий вопрос.

– Курсант Лунин. Каков принцип отбора?

– Каждое училище направляет двоих людей на комиссию и, по баллам, из всех представленных выбирают двоих лучших. Или вопрос был о методе провидения отбора?

– Все вместе.

– Что за выражение: все вместе? Вам, молодой человек, необходимо научиться поточней выражать свои мысли. Точно выраженная мысль подобна острию меча. Как будет проводиться отбор, еще не определено. Скорее всего, он пройдет в несколько этапов, где будут и теоретические вопросы и физические упражнения.

– А если мы раньше американцев придем, нам призы будут?

По залу прошли смешки.

– Вопрос не по уставу и конечно это курсант Марычев. Товарищ Марычев, вы кого имели в виду, говоря «мы», уж не себя ли, если себя, то зря – это путешествие вам не светит. На лучшего курсанта вы, увы, не тянете.

– Я подтянусь, – нарочито покаянно сказал Марычев.

– Подтянешься? Может быть. А вот дотянешь? Вряд ли. Что касается вопроса, то ни каких призов не будет, это не регата. Кто первый пришел, кто второй не имеет никакого значения. Ответ ясен, товарищ Марычев?

Витька Марычев попытался щелкнуть каблуками.

– Ясен, товарищ капитан первого ранга!

– Курсант Гронин. Когда отправление?

– Отборочная комиссия начнет работу четвертого мая. Двенадцатого объявят состав экипажа. Отправление произойдет через пятнадцать дней, то есть двадцать седьмого.

– Курсант Ветров. Кто будет в комиссии?

– В комиссии обязательно будет представитель главкома, старшие офицеры флота, инструкторы по физической подготовке, профессора различных училищ, ну и, естественно, врачи. Без разрешения врача к отбору вас даже не допустят. Медицинский осмотр кандидатов будет проводиться с двадцатого по тридцатое апреля, подробности сообщат тем, кого выдвинут кандидатом от училища.

Вопросы продолжали поступать со всех сторон, и собрание закончилось гораздо позже запланированного времени. Понимая, что творится с курсантами, Владимир Михайлович не стал прерывать сбор и продолжал отвечать на вопросы.

***

После сбора, Кононов, подождав пока все разойдутся, медленно пошел по опустевшему коридору. Конечно он не все рассказал своим подопечным. Никто так сразу не разрешит отправиться подросткам в такое далекое самостоятельное путешествие. За пределами досягаемости радара яхты поплывет другой корабль, готовый прийти на помощь по первому сигналу. Если первое плаванье пройдет успешно, то в будущем можно будет отказаться от такой практики, а пока решили не рисковать. Кононов задумался: может это перестраховка, может стоит больше доверять ребятам. Но решение принимал не он. В любом случае предстоящее плаванье будет серьезным испытанием характеров юных моряков. От того, смогут ли они поладить друг с другом, будет зависеть, доставит ли путешествие радость или превратится во взаимную пытку. Как они справятся с этим? Ответ могло дать только будущее.

Владимир Михайлович вспомнил себя в их возрасте и усмехнулся. Он и мечтать не мог тогда отправиться в самостоятельное плавание, даже под таким мягким контролем. Времена меняются. И не важно кто попадет в экипаж. «Да нет»,– поправил он себя. –«Важно». Если никто из его воспитанников не пройдет отбора значит он, как педагог, со своей задачей не справился.

Капитан остановился около окна и стал смотреть на снег, лениво падающий большими хлопьями с вечернего декабрьского неба. Он любил такие тихие зимние вечера. Любил пройтись по скрипучему снегу и отрешиться от всех дневных забот, а так же получить заряд бодрости для следующего рабочего дня. К сожалению, поздно закончившийся сбор лишил его этой возможности. Вздохнув, Кононов отправился к себе в кабинет.

Глава 1

Светило солнце. Наслаждаясь теплыми лучами, купались в пыли вездесущие воробьи. Стояла обычная для конца апреля ясная погода. Однако на душе у Михаила Касатонова было тревожно. Размышляя о происшедшем сейчас, он так и не мог понять, в какой момент они с друзьями допустили оплошность.

Ловушка была подготовлена и проверена. Воздушный шар, наполненный водой, был подвешен точно над дверью в столярные мастерские. Стоило открыть дверь как иголка пробивала шар и вода тут же обрушивалась на вошедшего… Самое обидное было то, что ни кому не объяснишь, будто ловушка предназначалась для Марычева. И они вовсе не собирались покушаться на жизнь Элеоноры Викторовны, о чем та кричала на все училище, когда мокрая выскочила в коридор.

Эта война началась на второй год учебы Михаила в кадетском корпусе. И начал ее Витька Марычев подложив некоторым ребятам в постель пакетики с водой. Виновного быстро вычислили, на следующий день Витька проснулся от холодного душа…

С тех пор война шла то, затихая то, разгораясь с новой силой, вот уже в течение пяти лет. Марычев, в принципе, был неплохим парнем, Мишка с ним даже дружил, просто слегка легкомысленным, но, по-своему, честным – младшие никогда не служили ему объектом для шуток.

Водяную ловушку для Витьки четверо друзей решили организовать после того, как позавчера ночью он каждому в туфли выдавил зубную пасту. Витька, конечно, не мог знать, что на следующее утро внезапно решат провести строевую подготовку, но легче от этого друзьям, прошагавшим полтора часа в туфлях с хлюпающей в них зубной пастой, не стало. После того, как все отмыли обувь, и был разработан план мести.Сначала все шло хорошо. О второй страсти Витьки после моря – вырезание фигур из дерева, в училище знали все. С разрешения педагогов Марычев занимался этим каждое свободное от вахт и нарядов воскресенье. Не было исключением и это.

Завершив приготовления, заговорщики принялись терпеливо ждать. В качестве наблюдателя поставили Сашку Кузнецова. Марат Ахметов, вместе с Мишкой, расположился за преподавательским столом, а Славка Стуков, по прозвищу СС, притащил откуда-то полное ведро опилок и уселся за дверью. Наконец в мастерскую влетел Сашка: в конце коридора показался Марычев. Ловушку быстро привели в рабочее состояние, Славка встал за дверью с ведром. Дверь отворилась и… не успев сориентироваться СС, вслед за обрушившейся водой, опрокинул ведро с опилками. Торжествующий крик замер у всех на губах. Какого черта Элке, как называли за «глаза» учительницу танцев курсанты, понадобилось в мастерских, никто так и не понял. Сашка не мог понять, откуда она вообще взялась, ибо, по его утверждению, в коридоре никого кроме Марычева не было. Но самое худшее заключалось в том, что на Элке было надето ее бальное платье, сшитое, о чем Элеонора Викторовна поспешила поставить в известность все училище, в каком то модном ателье города по специальному заказу.

И вот теперь, проходя по скверу училища, Михаил размышлял о своем невеселом будущем. Рядом с ним шагали трое остальных героев дня и, судя по их мрачным лицам, их мысли о будущем совпадали. Здесь их и нашел дневальный с приказом прибыть к начальнику училища.

По давней традиции, проходя мимо мемориальной доски с именами курсантов вышедших из стен училища и погибших на боевом посту, кадеты обнажали головы, отдавая таким образом честь. Вспомнив о традициях, Миша помрачнел еще больше. Традиции он не любил. Если можно так сказать, на традиции у него была давняя аллергия. И если о ней заходил разговор, то себя он называл типичной жертвой традиции. И сейчас, поймав себя на этих мыслях, Миша посчитал это дурным предзнаменованием.

Нерешительно потоптавшись у двери с табличкой «начальник кадетского корпуса» четверка переглянулась и разом, как в омут, шагнула в кабинет.

Владимир Михайлович сидел на своем привычном месте за столом. Когда за вошедшими закрылась дверь он поднял глаза от бумаг и оглядел замерших по стойке смирно кадетов.

– Так, Касатонов, Кузнецов, Ахметов и Стуков. Только четверо? Обычно, с вами всегда оказывается еще и Марычев.

– На этот раз мы справились и вчетвером, – с ноткой обреченности пошутил Сашка.

– С чем вас и поздравляю. Я всегда считал, что заводилой всех подобных глупостей служит Марычев. Оказалось ошибся. Но объясните, чем вам Элеонора Викторовна не угодила?

Поскольку идея ловушки принадлежала ему, Миша счел своим долгом взять объяснения на себя:

– Да мы даже не знали что она там. И совершенно не представляем, зачем она в мастерские пришла.

– Испортила вам весь сюрприз? – усмехнулся Владимир Михайлович.

Курсанты виновато промолчали.

– Кстати о платье. Вы хоть представляете, сколько это платье может стоить?

– Представляем, – ответил Марат, но на него не обратили внимания.

– Продолжай Касатонов. Если не Элеонору Викторовну, то кого же вы там ждали?

Миша, понимая, что правда, все равно, станет известна, честно ответил:

– Марычева.

– Так и знал, что без Марычева не обошлось! – неожиданно крикнул капитан и стукнул кулаком по столу.=

Толи от удара, толи от ветра, поднятым могучим басом, ваза, стоявшая на столе, покачнулась и упала. Во вратарском прыжке Марат успел перехватить ее у самого пола.

– Возьмите Владимир Михайлович.

– Э – э, спасибо, – капитан, смущенно повертев в руках спасенную вазу, водрузил ее на место. – Здесь все такое не прочное.

– Ребята переглянулись. Любому, кто впервые встречался с капитаном, он казался очень суровым человеком, а его голос нагонял дрожь. Но, в действительности, его характер был очень мягким. Однако было бы большой ошибкой принять мягкость за бесхарактерность.

Друзья же, частые гости этого кабинета, (как самые активные участники ловушечной войны) хорошо изучили характер Кононова и видели, что гроза миновала.

– За что же вы своего товарища хотели искупать, да еще с опилками?

– Опилки были уже импровизацией, – сказал Марат.

– Ну надо же! – притворно восхитился Кононов. – Какие же вы молодцы! Сымпровизировали! За какие же грехи Марычева вы такое ему наимпровизировали?

Но говорить о зубной пасте в туфлях было бы явным доносом, поэтому все промолчали. Капитан, кажется, понял, потому что на ответе настаивать не стал.

Неожиданно дверь распахнулась, в кабинет влетел еще один кадет, вытянулся по стойке смирно и отрапортовал:

– Товарищ начальник кадетского училища, курсант Марычев для получения наказания прибыл!

Капитан, с тайной радостью, посмотрел на Витьку – оболтус, но ведь не оставил товарищей, пришел, а мог отсидеться, друзья его не выдали бы и он это знает.

– И какое же наказание вы планируете получить, Марычев? Мне кажется, я вас не вызывал?

– Так ведь Элке, ой простите, Элеоноре Викторовне из-за меня досталось, точнее вместо меня.

– За что же вас так друзья любят?

Витька вздохнул:

– Наверное, за пасту.

Владимир Михайлович почувствовал как его брови, вопреки желанию, поползли вверх.

– Какой пасты?

– Зубной.

– Нельзя ли подробнее?

Витька рассказал… Миша дополнил рассказ в той части, которая касалась его.

– Понять я вас могу. В детстве я и сам был не без греха. Однако мы старались избежать жертв среди мирного населения, – заметил капитан после окончания рассказа.

– Мы тоже старались, – брякнул Сашка, чем заслужил сердитые взгляды товарищей.

– Это не извиняет вас за совершенное. Касатонов, Ахметов, Кузнецов, Стуков – три наряда вне очереди и дополнительные занятия в классе.

– Есть три наряда и дополнительные занятия в классе! – четко ответили курсанты.

– Марычев – за начало военных действий два наряда вне очереди и дополнительные занятия.

– Есть!

– Вопросы?

– Вопросов нет, товарищ начальник училища.

– Тогда все кроме Касатонова свободны.

Друзья, двинувшиеся было к выходу, задержались.

– Идите, идите. С Мишей я хочу поговорить не о наказание. Это мы уже обсудили, и добавить нечего.

Дождавшись, когда за курсантами закроется дверь, Владимир Михайлович повернулся к Мише:

– Вольно Миша, – и указывая на стул, предложил, – присаживайся.

Капитан взял лежащую перед ним какую-ту бумагу и протянул ее через стол:

– Читай.

Миша просмотрел и отложил.

– Значит теперь я официальный кандидат в экипаж «Дианы».

– О твоем выдвижении от нашего училища мы говорили еще в декабре сразу после сбора. Эта же бумага простая формальность.

– И вы надеетесь, что я пройду отбор?

– На тебя у меня главная надежда. Поэтому с тобой я и поговорил первым, а вот со вторым я очень долго колебался. В училище много хороших учеников и выбирать из них одного трудно.

– Но ведь я не самый лучший, почему же вы сразу выбрали мня?

– У тебя есть…, как бы сказать, жилка.

– Вы имеете в виду моих предков? – подозрительно спросил Миша.

– Предков? Нет, не их. Уж ты то хорошо знаешь, что не из-за каких родословных я не буду ни кого выделять. Для меня имеют значения только личные качества кадетов. Я имел в виду твою гордость – не глупую гордость, которой с избытком хватает у многих, а настоящую.

– Вот уж не думал, – искренне удивился Миша.

– Да. Ты вовсе не тот спокойный и безвольный человек, каким стараешься показаться. Ты на многое способен. Не надо себя недооценивать.

– Только не выбрать профессию самостоятельно.

– Вот поэтому я попросил тебя остаться. Ты, по-прежнему, не любишь моря?

– Почему, море я люблю. Лежа на песке пляжа, в ясную солнечную погоду. И путе-шествовать по нему я предпочитаю на круизном лайнере в качестве пассажира.

– Я не это имел в виду.

– Владимир Михайлович, я поступил в училище только в силу обстоятельств.

– Типичная жертва традиции? Кем же ты хочешь стать?

– Военным историком.

– Военным историком? А скажи-ка мне, сколько у тебя в роду было моряков?

– Со времен наваринского боя все мужчины.

– Вот видишь, какое у тебя богатое прошлое. Чем тебе не история – история в лицах.

Миша вздохнул:

– Вы говорите точно как мой дед.

– Твой дед? – Коконов задумался.– А знаешь, я ведь служил под началом твоего деда?

– Знаю, он мне рассказывал.

– Как же он меня запомнил? – удивился капитан. – Таких новобранцев как я у него много было. Но скажи мне, если ты не хочешь быть моряком, зачем согласился участвовать в конкурсе?

– Кто ж от такого откажется? – искренне удивился Миша. И, немного подумав, честно добавил. – Еще интересно стало. Я с самого детства слышал про морские путешествия, дальние страны. И мне всегда хотелось их посетить.

– Вот! – чему-то обрадовался Владимир Михайлович. – Значит, море тебе все же не безразлично?

– Не совсем, – вынужден был признать Миша.

– Это я от тебя и хотел услышать. И, раз услышал, значит, ты не совсем безнадежен. Было бы жаль, если такая славная семейная традиция прервалась.

– Вы все о традиции думаете. И никто не думает обо мне. Не прервется она, – обиделся Миша.

– Да о тебе мы и думаем. Тебе же самому потом плохо было бы. Поэтому я хочу чтобы ты победил и познал себя в плаванье.

– Вы считаете, что после путешествия я переменю свое отношение к профессии?

– Не знаю, но уверен в одном – это путешествие многое изменит в твоей жизни.

– Как вы можете быть в этом уверены, Владимир Михайлович?

– Потому что я тоже когда-то был молодым и помню свой первый морской поход. И еще я верю в тебя.

– Для начала мне нужно пройти конкурс.

– Я же сказал, что верю в тебя.

Миша удивился той вере, которую сам не испытывал. Но чем больше он думал об этом, тем больше понимал, что обязан победить. Победить не ради кого-нибудь, а ради себя. Поэтому он ответил:

– Сделаю все что смогу.

– У тебя же светлая голова. Ты больше всех в училище языков знаешь. Кстати, сколько ты их знаешь?

– Свободно говорю на английском, французском, хуже знаю испанский и немецкий, понимаю, но не говорю на итальянском.

– Вот видишь, оказывается ты и без знаменитых предков что-то можешь, – засмеялся Владимир Михайлович.

– Я и не утверждал обратного. – Миша, кажется, обиделся.

– Вот и хорошо. Значит, пройдешь отбор

Поняв, что капитан закончил, Миша встал:

– Разрешите идти?

– До свиданья Миша, – капитан тоже встал. – Кстати, вы там извинитесь перед Элеонорой Викторовной.

– Хорошо, Владимир Михайлович.

Кононов еще некоторое время смотрел на закрытую дверь.

– Он справится, – прошептал он. Затем решительно нажал кнопку селектора. – Людочка, будьте добры, позовите ко мне Ларина Святослава Валентиновича… Да, да, второй кандидат от нашего училища… Спасибо.

Капитан отключил селектор и стал ждать.