Kitobni o'qish: «Путь. Часть 2. Смерть души»

Глава 1

Я летел по просторам Мира Богов и не мог насладиться его красотой и покоем, что он дарил своими объятиями небес. Его воздушная плоть обволакивала тело, и у меня захватывало дух от резких, но приятных порывов ветра. Мир прикасался этими будоражащими душу потоками воздуха, словно невидимыми дланями, и я чувствовал радость и надежду, с которой вместилище жизни взирало и верило, что теперь ему ничего не угрожает.

Расправив крылья, я парил, полагаясь не на бурные, протекающие сквозь плоть мира силы, а лишь благодаря прохладному дыханию бесподобного организма, ставшего моим домом. Перевернувшись на спину, раскинул руки и стал падать. Сначала медленно, но затем, словно мир тянул к себе невидимым лассо, которым была его притягивающая сила, моё падение ускорилось и стало довольно быстрым, чтобы разбить демоническую ипостась о стремительно приближающуюся твердь. Сложил крылья и отдался свободному падению. Сердце забилось быстрее, тело напряглось, не желая расставаться с жизнью, и за мгновение до удара о твердь я расправил крылья, ухватившись ими за потоки сил, так как воздух уже бы меня не удержал. От такой резкой остановки показалось: крылья готовы оторваться от остального тела, и спину пронзила вспышка боли.

– У-ух! – вырвалось из грудины, но меня захлестнул такой восторг, что захотелось зарычать. Это я и сделал, от чего содрогнулось окружающее пространство.

Упав на спину, распростёрся на тверди, и от переполняющих сущность эмоций, вызывающих восхищение, меня передёрнуло. Желая испытать такие ощущения ещё раз, снова набрал высоту и повторил падение. Во второй раз оно было не таким волнующим и захватывающим, но всё же я взлетал и падал вновь и вновь, пытаясь выжать из этого аттракциона как можно больше впечатлений, пока довольно сильный порыв ветра не прекратил мою забаву и, подхватив, не отнёс далеко в сторону.

Расправив крылья и прервав падение, я увидел под собой прозрачную, но тёмного цвета гладь. «Вода» – вспыхнуло в разуме название этой субстанции. Благодаря ей, это вместилище жизни имело свой неповторимый цвет в бесконечной паутине миров Сущего. Она покрывала практически всю твердь и являлась основой жизни всех существ, рождённых этим миром. Вглядевшись в глубь мира, обнаружил: в его чреве также содержится огромное количество этой материи, и даже больше, чем на поверхности. Если бы плоть моего обретённого дома была ровной – без впадин и возвышений, то поверхность Мира Богов полностью покрывалась водой. Видимо, Творец специально спроектировал ландшафт так, чтобы отделить твердь от воды для более многочисленного разнообразия жизни.

Я дотронулся до слегка волнующейся водной глади и почувствовал такое нежное прикосновение, что, не раздумывая, бросился в эту манящую жизненной силой бездну. Меня сразу же окружило множество пузырьков, устремившихся к поверхности. Воздух, вторгшись с моей помощью в пределы другой стихии, стремился её покинуть и занять своё, отведённое замыслом Творца место. Расслабившись, начал погружаться. Мир вновь тянул к своему центру, но сквозь водную стихию делал это медленнее. С отдалением от поверхности почувствовал нарастающее давление, будто вода обнимала и сжимала в своих объятиях всё сильнее. Правда, привыкнув к ним, заметил, что испытываю скорее удовольствие, чем неудобства. Вода пыталась проникнуть в мою плоть, но у неё ничего не получалось. Тело, будучи вместилищем огня, отказывалось принимать эту материю, и я ощущал только её холодное и мягкое прикосновение, доставляющее невероятное блаженство. Чем глубже погружался, тем холодней становилось, и создавалось впечатление: я проваливаюсь во Тьму. Так оно и было. Мир был частью плоти моей матери, а согревающей и дарующей жизнь всем существам частицей Света являлась жёлтая звезда. Так же, как этот мир родился на границе двух столпов Сущего, так и всё существующее в нём многообразие жизни имело возможность быть только благодаря постоянному столкновению Тьмы и Света.

Когда Свет полностью исчез, я очутился в кромешной Тьме и через некоторое время опустился на мягкую поверхность тверди мира, слегка в неё провалившись. Будто в уютной колыбели, я как можно удобнее улёгся, закапываясь телом в песчаный слой дна мирового океана, оставив непокрытым только лицо. Мир продолжал ненавязчиво тянуть к своему центру, от чего песок подо мной утрамбовался, повторив рельеф демонической ипостаси. Частично погребённый, окружённый тишиной и покоем я замер и прислушался…

Глубоко подо мной, в мерно текущей лаве билось сердце мира. Я слышал и ощущал это биение. Оно заставляло стучать в унисон моё собственное сердце, и их звуки слились воедино. Растворившись в безграничных потоках сил, пронизывающих плоть мира, увидел, как пульсировало огненное сердце моего обретённого дома. Его волны распространялись далеко в разные стороны, встречаясь с другими мирами, словно они разговаривали. Я окинул взором всё пространство этой части Сущего, и предо мной осветилась яркая картина, изображающая внутреннее устройство вселенной.

Огненная паутина, на пересечении нитей которой располагались бьющиеся сердца миров, простиралась в бесконечность, пытаясь занять всё возможное пространство. Лава, порождаемая в огненном мире Вельзевула, текла по нитям всё дальше, заставляя появляться новую жизнь. И там, вдали, где-то на краю вселенной я увидел, как рождается ещё один мир. Его огненное сердце, сотворённое лавой, окутала плоть Тьмы – вода, подобная той, которая сейчас покрывала мою ипостась, и от столкновения двух стихий огненная масса стала превращаться в твердь, а вода преобразовывалась в воздух. Зрелище настолько завораживало, что не возможно отвести взгляд. Вырывающаяся от этого соития энергия – поистине колоссальна. Она сливалась с остальными потоками сил, пополняя мощь Тьмы, за счёт которой сущность моей матери распространялась ещё дальше, заполняя пространства Хаоса и создавая основу для зарождения будущей жизни. Хаосу же ничего не оставалось, как расширяться и заполнять собой Пустоту, чтобы Тьма его не поглотила. И если бы не Свет, сдерживающий распространение моей матери, Хаос бы сгинул.

Именно эта чистая и непорочная материя, чью первую искру я теперь хранил в своей душе, заняв место Люцифера, наносила последний, основной штрих в непрерывном создании картины жизни. Своими согревающими лучами, что несли в себе тончайшие нити ослепляющего столпа, Свет сотрясал Тьму, вдыхая в неё замысел Творца – жить ради жизни. Но в этом новом мире, за рождением которого я наблюдал, сейчас появиться жизни не суждено из-за отсутствия поблизости звезды, способной дать толчок к её появлению. Вода стала превращаться в лёд, сковав твердь, окружающую огненное сердце, и новорожденный мир заснул глубоким сном в ожидании своей согревающей частички Света, необходимой для пробуждения созданного вместилища жизни.

Мою душу начал охватывать покой. Открыл глаза и всмотрелся в бездонную пропасть. Водная стихия спрятала меня от Сущего и, как на миг показалось – даже от самого себя. Умиротворённость позволила забыть о прошлом. На какое-то мгновение даже удалось избавиться от вины за гибель Люцифера. Мир, окутав прохладной и властной плотью, убаюкивал, словно давал возможность отдохнуть перед новым, более сложным этапом пути. Я очень хотел забыться, но не мог. Душа была переполнена чувствами и эмоциями. Неудовлетворенность саднила, не давая расслабиться и пропáсть в безмятежности хотя бы ненадолго. То ли Сущее, то ли я сам требовал от себя действий и продолжения пути, который для меня выбрали. Не я, а чья-то могучая воля, решившая создать ещё одну марионетку для своего театра жизни, где мне отвели роль палача. Это обстоятельство терзало и заставляло противиться судьбе. Но душа однозначно давала понять: всё, с чем сталкиваюсь, является моим и только моим уделом, который подобно бремени смогу нести только я. Хотелось понять, чья эта создавшая меня воля, заставляющая идти дальше, не смотря на моё несогласие с доставшейся участью. И вновь все мысли уткнулись в Творца. Только он мог пролить свет на терзающие душу вопросы. Какая-то необъяснимая уверенность заставляла отыскать этот высший разум, затаившийся в безднах созданного им же мира.

Через водную стихию я имел возможность явно ощутить любое существо, которое с ней соприкасалось. Причём вода занимала большую часть поверхности мира. Но в ней Творца не было. Он находился где-то на тверди и тщательно скрывал своё местоположение. Скорее всего, искомый разум знал о моём присутствии и специально, не желая встречи, мешал себя обнаружить. Я верил: рано или поздно, он всё равно прикоснется к этой материи, и тогда ему не скрыться. А пока торопиться некуда, и потому я решил заняться исследованием своего дома и тех, кто в нём живёт.

Я медленно встал на ноги и оттолкнулся от тверди. Поднятое мной облако песка неспешно опустилось обратно на дно. Вода не хотела отпускать, и потому пришлось воспользоваться крыльями. Совершив несколько взмахов, и, словно взлетая, начал подниматься вверх. Пользоваться силами не хотелось, так как соприкосновение крыльев с водой при взмахах доставляли ни с чем несравнимое удовольствие. Окружающее пространство стало светлеть и, когда до поверхности оставалось уже не так далеко, я остановился и замер.

Вокруг происходила невообразимая игра света. Лучи Света пронзали водную стихию, переливаясь различными красками. А там, впереди, зияла жёлтая звезда, которая будто лежала на поверхности водной глади, плавно качаясь в такт её волнам. Захотелось нырнуть в этот манящий светом диск. Сделав крыльями несколько мощных взмахов, я стремительно вырвался из воды и, подхваченный воздушными потоками, воспарил над её гладью. От обдувающего прохладой ветра снова захватило дух. Согревающая своим теплом звезда бесцеремонно вселяла безудержное желание жить, и от переполняющей душу радости я зарычал.

Заложив вираж, лёг на потоки сил и полетел в сторону тверди над водной гладью, касаясь её кончиками пальцев. Мои когти разрезали податливую, но одновременно жёсткую поверхность, оставляя пенистый след. Воздушные потоки сталкивались и создавали вихри. Они раскачивали меня, будто пытались прервать мой полёт и опрокинуть навзничь. Создавалось впечатление: мир со мной играл. Уклоняясь от его воздушных ловушек, а иной раз специально прорываясь сквозь них, что доставляло невероятный восторг, я и не заметил, как оказался над твердью.

Предо мной лежали скалистые горы, раскинувшиеся довольно далеко в глубь материка и вдоль побережья. Крылатые твари, покрытые полностью перьями, как у ангелов, облепили практически всю поверхность скал, чем напоминали бесов своим несметным количеством и постоянной суетой, царившей в их рядах. Эти твари, что назывались «птицами», создавали невероятный гомон, от которого сотрясалось пространство. Но он не надоедал, сокрушая своей естественностью тишину, громко заявляя – здесь царит жизнь!

Я продолжил полёт вдоль горного хребта над поселениями птиц, от чего они взлетали, собираясь в огромную живую массу, а затем снова усаживались на твердь, возвращаясь на свои места по мере моего удаления. Так, будоража местных жителей и создавая в их рядах забавную панику, я и летел над границей между водной стихией и твердью мира. Сопровождавшая какофония птичьих криков, выражающая недовольство моим присутствием, полностью отвлекла от тревог и осмысленного созерцания местности.

Вдруг пространство пронзил жуткий крик, от которого мне стало не по себе. Я остановился и увидел застывшего человека, пристально меня рассматривающего. Его лицо казалось белым. Глаза выпучены, и кроме страха они ничего не выражали. Смертный полностью онемел и был не в состоянии даже пошевелиться от сковавшего его чувства. Но спустя некоторое время, человек смог побороть страх, восстановив контроль над телом, и медленно попятился назад. Затем резко развернулся и побежал прочь сломя голову. Видимо, моя внешность не вписывалась в окружающий пейзаж мира и приводила здешних обитателей в негодование, и даже, как в этом случае, в ужас. Поэтому пришлось стать невидимым и продолжить знакомство с миром в менее заметном облике, не нарушающем местное спокойствие и обыденность.

Человек скрылся из вида и находился от меня уже на достаточно большом расстоянии, но возникшее едкое чувство страха продолжало витать в пространстве. Я прислушался к нему и обнаружил, что оно не исчезает, а только растёт, причём принадлежит множеству людей. Помимо ужаса уловил принесённый из-за гор порывом ветра запах крови. Именно той, что имел возможность вкусить в замке Тьмы. Сладкий, дурманящий аромат, наполненный огромной жизненной силой, распространялся довольно быстро, словно кровь текла рекой, и манил, затмевая разум. Во мне проснулась неведомая до сих пор жажда, пробудившая основной инстинкт демона – убивать. Не предпринимая попытки сопротивляться ему, полетел на запах крови.

Огибая рельеф горной гряды, увеличил скорость. Жажда гнала вперёд, постепенно сводя с ума. Окружающий мир сменил краски и очертания, став красного, возбуждающего цвета. Я видел перед собой лишь тропинку в воздухе, образованную пьянящим благоуханием, исходящим от щедро растекающейся алой жидкости. Во мне будто всё умерло, словно душа уснула, и бодрствовал лишь инстинкт убийцы, требующий немедленного удовлетворения жажды. Когда оказался над равниной, запах крови усилился и стал настолько сильным, что из моего чрева стало вырываться рычание. «Убить! Убить! Убить!» – стучало в разуме, сотрясая тело и заставляя увеличивать скорость полёта.

С приближением к источнику крови, начал проваливаться в небытие, будто разум исчезал и вновь появлялся в этой реальности. Участилось сердцебиение, причём настолько сильно, что в голове призыв «Убить!» стал пропадать. Внезапно охватил жар от пробудившейся лавы. Внутри разгорелся настолько сильный огонь, что в аду Вельзевула, казалось, было намного прохладнее. Но помимо пламени дала о себе знать и искра Света. Она, ослепляя, вспыхнула – и я потерял ориентацию. Полёт прервался. Я грохнулся на твердь мира, покатившись кувырком, вспарывая его мягкую плоть внезапно обессилевшей ипостасью.

Я не мог даже пошевелиться. Распростертого на равнине и совершенно обездвиженного, меня терзала лава и искра. Они выжигали жажду и желание убивать, возвращая контроль над собой и своим телом. Свет гасил инстинкт убийцы, а огонь устранял его воздействие на разум. Почувствовал вновь своё тело. Пронзила жуткая боль, будто меня разрывали на части. Встав на колени, погрузил руки в твердь. Она была невероятно мягкой и податливой. Сжав кулаки и воткнув крылья в плоть мира, облегчился рыком, похожим на рёв раненого зверя. Схватился за голову и не в состоянии справиться с охватившей меня болью начал зачем-то разрывать твердь под собой, тем самым в неё погружаясь. И, что удивительно – боль стала отступать, словно мир впитывал её в себя. Свет искры и огонь лавы начали угасать. Через мгновение они так же, как и раньше, мерно горели, задушив полностью демонический инстинкт убивать.

Я лежал на дне вырытой мной ямы, уткнувшись лицом в прохладную плоть мира. Крылья неуклюже торчали в разные стороны, будто были поломаны и выкручены. Когти на пальцах воткнулись в ладони. Вытекающая из ран чёрная, с лёгким свечением от лавы кровь смешивалась с рыхлой тканью тверди в моих руках. Медленно поднялся на ноги и расправил крылья. Вновь потоки сил потекли по телу, возвращая к полноценной жизни. Тело слегка покалывало. Раны на ладонях быстро затянулись, а пролитая чёрная кровь мгновенно впиталась в твердь мира. Вылез из ямы, принюхался. Запах крови всё также отчётливо чувствовался, но теперь с ума не сводил.

Став вновь невидимым, вылез из ямы и, взлетев, продолжил полёт к источнику крови. Преодолев равнину, я оказался над кронами деревьев, высаженных настолько плотно, что своими ярко-зелёными верхушками они создавали сплошной ковёр, покрывающий достаточно большую часть мира.

Раскинувшиеся на огромной территории деревья оказались единым живым организмом, благодаря которому немыслимое многообразие различных тварей имело возможность жить. Невероятно, но эта кишащая всевозможными видами животных сущность была подобна столпам, так как создавалась миром для рождения жизни и дальнейшего её сохранения.

Нырнул в это вечнозелёное чрево и, огибая стволы деревьев, последовал далее сквозь завораживающий своими красками, звуками и запахами организм. На миг показалось: мои органы чувств дали сбой от такого множества ослепляющих контрастов, наполняющих этот мир деревьев. Но затем в моём восприятии всё встало на свои места. Тело довольно быстро адаптировалось к окружающей среде, определяя всё, что происходит вокруг. Единственное, чего я не мог обнаружить, так это запах крови. Он исчез. Потому я летел, потеряв ориентацию, в надежде, что вновь его почувствую. Найти скрывшийся след крови оказалось нелегко. Буйство ароматов и благоуханий, создаваемое растениями, сбивало с толку, и мне пришлось окинуть взором весь бурлящий рождением и смертью вечнозелёный столп жизни под названием «лес».

Он очень походил на Тьму. Все твари в лесу находились в такой же жёсткой иерархии и полной зависимости друг от друга, благодаря чему могли существовать. Один вид тварей поедал другой. Его в свою очередь третий и так далее. В итоге – эта цепочка замыкалась. Создавался некий порядок, похожий на круг, заставляющий участников цепи находиться в равновесии. Как и во Тьме, все существа выполняли свои исключительные функции, поддерживая созданную миром жизнь. Вымирание всего одного вида могло полностью изменить уклад жизни, и единый организм, сквозь плоть которого я летел, мог не только безвозвратно трансформироваться в нечто новое и непредсказуемое, но даже и погибнуть. Понимая, насколько хрупким является созданное Творцом вместилище жизни, сразу осознал свою боязнь утраты этого мира, ставшего мне домом.

Вдруг снова уловил запах крови. Ветер, пробившийся сквозь кроны деревьев, донёс сладкий аромат, словно мир сам помог отыскать потерянный след. Взмыв вверх, над зелёным ковром листвы, едкий, ни с чем несравнимый запах ударил в голову. Я увеличил скорость полёта, и вскоре оказался перед вырубленной посреди царства деревьев огромной территорией. На ней копошился единственный вид существ, никак не вписывающийся в картину жизни этого мира – люди. Как я был лишён места во Тьме, так и эти существа казались лишними в этой части вселенной…

Подобно паразитам, они выгрызли на теле живого организма кусок плоти и обосновали на опустошённой тверди своё поселение. На всей, по-хозяйски отобранной ими территории возвышались пирамидальные постройки. Их насчитывалось довольно много, и располагались они кругами, создавая большой город с вымощенными камнем улицами. Каждое строение было выполнено исключительно из камня и представляло собой многоярусное жилище с прямоугольными отверстиями, видимо, для вентиляции и освещения естественным светом. В одном таком сооружении могло расположиться довольно много людей, но ни в одном из зданий их не наблюдалось. Город казался пустым и лишь из одной его части доносились крики, на отзвук которых я и направился.

По мере приближения крики становились громче. В них отчётливо улавливались ноты безумия и отчаяния. Вместе с тем, именно из этой части города и распространялся по всей округе дурманящий запах крови. Я летел на него в центр поселения людей, к самому высокому зданию каменного города.

Это был храм в виде пирамиды, по стенам которой поднимались лестницы. На верху этого впечатляющего своими масштабами строения находилось каменное изваяние трёхголового чудовища с телом дракона, олицетворяющее тёмного бога. Стены храма оказались испещрены непонятными символами – видимо, на языке народа, который и построил этот город. Довольно большая площадь перед храмом была полностью заполнена людьми. Они неистово кричали, сведённые с ума повисшим над городом запахом крови. Теперь стало понятно, почему все жилища пусты. Люди, раскрашенные в различные цвета, собрались на трапезу. Нижние части своих тел они зачем-то обмотали тряпками, а некоторые представители этого народа облачились полностью в яркие одежды. Я сделал круг над беснующейся толпой и опустился на вершину храма, рядом с каменным изваянием чудовища – удовлетворить своё любопытство. И то, что пришлось увидеть, заставило меня замереть, так как столь омерзительное зрелище я не мог себе даже представить.

Посреди площади лежал плоский, огромный камень, залитый кровью. Перед ним на троне сидел человек, по-видимому, правитель, одетый в ярко-жёлтое одеяние, испачканное кровью. По бокам от правителя стояли стражники с копьями. Над окровавленным камнем возвышалась конструкция из плоти деревьев, при помощи которой подвешивали людей верх ногами. Висящие вниз головой жертвы кричали, извивались, не желая расставаться с жизнью. Правитель с равнодушным лицом указал пальцем на одно из дрыгающихся тел. Довольно больших размеров, по человеческим меркам, заплывший жиром заплечных дел мастер, полностью измазанный кровью, испытывая невообразимое удовольствие, медленно подошёл к выбранной, бьющейся в агонии жертве. Он взял её за волосы, оттянул тело на себя и одним ударом меча отсек голову, которую затем бросил в толпу. Обезглавленное тело стало раскачиваться, обильно поливая багровой жидкостью поверхность жертвенного камня. Брызги крови разлетались далеко, окрашивая площадь и стоящих в первых рядах обезумевших зрителей в красный цвет. Когда палач неспешно отрубил головы всем висящим на конструкции жертвам, его помощники сняли тела и оттащили в сторону, сбросив их в колодец рядом с храмом.

Толпа сходила с ума от этого зрелища и требовала продолжения представления. И тогда расторопные помощники палача приводили новые жертвы. Обречённые на смерть люди, переполненные страхом, ждали своей участи стать обезглавленными ради удовольствия толпы недалеко от жертвенного камня и прекрасно видели, что их ожидает. Потому многие жертвы от ужаса теряли сознание, но стражники обливали их водой и били плетями, приводя в чувства перед тем, как подвесить за ноги.

Зрелище было жутким, особенно оттого, что люди убивали себе подобных, причём ради удовольствия. Некоторые из обезумевших зрителей прорывались сквозь строй стражников к жертвенному камню и, вскарабкавшись на него, начинали слизывать с тёплой, липкой поверхности ещё неостывшую кровь. От вкуса пьянящей жидкости они приходили в полное неистовство. Палач со своими помощниками грубо спихивали ногами с окровавленного подиума непрошеных гостей, желающих вкусить горячительного напитка из жестоко умерщвлённых тел собратьев. Падая, на вымощенную камнем площадь, люди катались по ней в жутких судорогах, ревели пронзительными, режущими слух голосами, рвали на голове волосы и расцарапывали свою плоть. Стражники хватали безумцев и выбрасывали обратно в толпу, которая поглощала сумасшедших, затаптывая их насмерть.

Всеобщее безумие людей достигло апогея. Жители города рвались к месту казни и, казалось, если они доберутся до него, то сами разорвут оставшихся живых жертв голыми руками, но стражники умело сдерживали толпу, сохраняя оцепление, дабы не нарушить ритуал жертвоприношения.

Такого я ещё не видел. Во Тьме обитало огромное количество кровожадных и беспощадных тварей, но чтобы они убивали себе подобных ради забавы, получая удовольствие – этого не было. И если бы даже и случилось подобное жуткое деяние, виновного немедленно уничтожили, как нарушившего незыблемое вето – не убивать себе подобных.

Не в силах более смотреть на эту бойню, поднял взгляд к небесам мира и обнаружил то, чего не видели ослепшие люди то ли от рождения, то ли от охватившей жажды убивать. Именно там, за пределами мира находилась причина устроенного жрецами храма жертвоприношения. Кровь, окропляющая жертвенный камень, преобразовывалась в силу, которую в своё время впитывал Князь, а затем потоком устремлялась ввысь. Взором я устремился вслед за ней. Сила текла во Тьму, в один из её миров. Там, в глубинах пространств моей матери, трехголовое чудовище, видимо, поработившее этот народ в Мире Богов, вкушало поступающую огромную мощь. Тёмное божество уже поглотило достаточно много силы и, урча от удовольствия, нежилось в своих владениях. Его осоловевшие глаза закатились от охватившего его божественную сущность блаженства. Драконье тело слегка подрагивало, вмещая бурный поток энергии, делающий своего обладателя сильнее с каждой отрубленной над жертвенным камнем головой обречённого человека.

От увиденного жертвоприношения и, глядя на умилённые морды чудовища, я захотел кого-нибудь убить, и в первую очередь это нежащееся в потоках силы создание Тьмы. Для удовлетворения возникшей слабости требовалось заманить тёмного бога сюда, к месту кровопролития, потому как самому в гости к чудовищу перемещаться не хотелось. Да и убийство этого трёхголового паразита в моём мире послужит хорошим уроком для остальных богов, желающих вкусить столь легко доступной жизненной силы.

Оторвав взор от паразита, сосредоточился на своей сущности и потянул из неё невидимые для людей тёмные нити, при помощи которых мы с Вельзевулом смогли локализовать взрыв воронки в огненном мире. Подобно тонким щупальцам, они поползли по стене храма и паутиной окутали жертвенный камень, создав над ним непроницаемый купол. Сила крови уткнулась в созданное мной препятствие и устремилась вниз, в плоть мира, где бесследно исчезала в огненных потоках лавы. Я уселся в ожидании прожорливого гостя из Тьмы, устремив взор на срез Сущего.

Тёмный бог не заставил себя долго ждать. Как только поток силы в его владения прекратился, он мгновенно очутился на границе и стремительно полетел к Миру Богов. Трехголовый паразит гневался, причём очень сильно, обескураженный такой наглостью со стороны людей, которые внезапно, сами того не подозревая, перестали его кормить. Ворвавшись в мир, порождение Тьмы опустилось на вершину храма практически около меня и свирепо зарычало всеми тремя головами. Люди, увидев своего бога, которому поклонялись, в ужасе стали разбегаться, устроив панику. Они толкались, топтали упавших собратьев и убегали прочь, стараясь спрятаться от разгневанного монстра в своих каменных жилищах. Палач с помощниками, стражники, жрецы, что стояли вокруг жертвенного камня, в страхе упали на колени, воткнув головы в твердь и боясь даже шелохнуться. Правитель народа в жёлтом, перепачканном кровью одеянии, увидев чудовище, испугался настолько, что даже забыл упасть на колени, продолжая неподвижно сидеть на троне. Его глаза расширились и были наполнены не только страхом, но и удивлением, выражающим непонимание от столь неожиданного визита тёмного бога. Обнаружив, что человеческая кровь продолжает обильно литься, трёхголовый дракон увидел купол над жертвенным камнем и, следуя взглядом по отходящим от него нитям, остановил взгляд, всматриваясь в мою сторону. Понимая и чувствуя: на вершине храма кто-то есть, но не в состоянии увидеть наглеца, одна из голов чудовища прорычала на языке Тьмы:

– Кто здесь? Кто посмел посягнуть на мою кровь?!

– Я, и кровь эта не твоя.

– Кто ты? Назовись и яви свою сущность!

– Имя мне – Демон, – тихо произнёс я в ответ и, став видимым, убрал созданный над жертвенным камнем купол. Тёмные нити медленно вернулись в моё тело.

– В чём дело, Демон? По какому праву ты прекратил мой поток силы? – прорычала другая голова тёмного бога.

– Это не твой поток силы, не твоя кровь и люди не твои. А право мне дало Сущее. Потому пошёл вон! И чтобы я тебя в мирах среза Сущего больше не видел! – пришлось прорычать в ответ, чтобы достучаться до окутанного гневом разума чудовища.

– Я – бог! – зарычала тварь Тьмы всеми тремя головами. – Я беру то, что пожелаю. Ты мне не указ, Демон! Я не вмешиваюсь в ваши первородные дела, вы не лезьте ко мне!

– У тебя три головы и, судя по тому, что ты меня не понимаешь, все глупые. Этот мир мой и тебе здесь не место. Проваливай во Тьму и больше здесь не показывайся, иначе убью.

– Это я тебя убью! – прорычало чудовище. – А вы! – повернулся он к людям. – Отправитесь все в ад на вечные муки!

– Не горячись, – спокойно произнёс я. – Ад упразднён, правда, ненадолго. Но я рад твоему выбору, – почувствовал я радость от предоставленного мне тёмным богом повода расправиться с ним и, улыбнувшись, обнажил клинки.

Чудовище стремительно кинулось, протягивая ко мне лапы и бросив одновременно тремя головами потоки пламени. Но я взмыл высоко вверх, уклоняясь от атаки бога, и огонь ударился в постройки людей, разрушая каменные стены, от чего они стали осыпаться, объятые пламенем. Перевернувшись через спину, я устремился вниз, на противника, полагаясь на притягивающую силу мира и маневрируя крыльями. Дракон оттолкнулся от храма и полетел мне навстречу. Он раскрыл пасти, чтобы вновь бросить потоки огня. Но я не стал дожидаться очередного удара и сделал выпад клинком Тьмы. Тёмное лезвие мгновенно удлинилось и проткнуло насквозь голову паразита, которая сразу же безвольно повисла мёртвым грузом. Его тело сотряслось и две другие головы, поперхнувшись, вместо пламени изрыгнули рык от пронзившей боли.

Удивительно, но я почувствовал боль чудовища, словно она была моей. Именно боль дала понять, что нанесённый удар не смертелен, и дракон сейчас оправится, так как оставшиеся головы вполне годны для продолжения схватки.

Воспользовавшись замешательством противника, я пролетел мимо его потерявших на миг ориентацию голов и, кувыркнувшись, прервал падение, зацепившись крыльями за потоки сил. Оказавшись над уязвимым местом дракона – спиной, не долго думая, воткнул в неё клинок Света, пронзая всё тело бога, и главное его сердце. Свет мгновенно разорвал на куски тёмную, бьющуюся материю, успевшую издать последний удар жизни в теле дракона. Это был смертельный выпад, но я почему-то вонзил в уже умирающую плоть бога и клинок Тьмы. Клинки, столкнувшись своими противоположными основами, стали моментально расщеплять божественную сущность, жадно впитывая её в себя со всей силой, накопленной чудовищем за долгую жизнь.

Стоя на стремительно исчезающем, поверженном боге, я грохнулся на храм. Пирамида затряслась, местами обрушиваясь, и каменные осколки посыпались вниз, на площадь. Следившие за поединком люди, спасаясь от падающих камней, отбежали от храма, но продолжали смотреть, как исчезает их бог. Правитель всё также оставался сидеть на троне, даже не шелохнувшись. Через мгновение от паразита ничего не осталось, кроме груды пепла, по пояс в которой я и стоял. Витая над своим прахом, на меня смотрела духовная сущность порождения Тьмы.