Kitobni o'qish: «Борьба за огонь»

1.

Жаркое, но короткое лето уже было на исходе. Солнце в полдень стояло довольно высоко, поэтому к вечеру скалы нагревались так, что дрожащее марево горячего воздуха висело над их громадами. Однако, за ночь дыхание Большой Льдины уничтожало тепло, и, на рассвете всё, что видел глаз: камни, скалы на этом берегу реки, роскошные травы заливных лугов на левом, рощицы чахлых берёз, заросли ивы и тальника, покрывалось инеем. Как будто множество пауков заплело всю землю своей холодной серебряной сетью, и сквозь ячейки этой сети проглядывают, то сверкая в лучах восходящего солнца камешек, то изумрудной зелени листочек. Скоро настанет долгая и сырая осень, которая приведёт сюда свою хозяйку зиму.

Опять начнётся голод.

По утрам будут находить под ворохами шкур замёрзших за ночь беспечных детей, да стариков, умерших неизвестно от чего: от холода, болезни или голода. А пришедших без добычи охотников матери голодных ребятишек и колдуньи-старухи будут осыпать проклятиями.

В молодые годы старого Вождя холода приходили, когда солнце начинало садиться вон за той горой, похожей на кабанье рыло. Тогда гора было покрыта лесами. Сейчас снег на вершине её не тает даже летом, а холода приходят раньше. Там, за горизонтом, в трёх днях пути, за цепью гор лежит Большая Льдина. Это она съедает тепло, прогоняет лето, посылает зиму своим ледяным дыханием.

У входа в пещеру, на нагретых солнцем камнях женщины и старухи разложили на просушку шкуры, развесили в тени на ветвях кустарников связки кореньев и рыбы, чтобы их подвялил ветер. Несколько молодых матерей, расположившись отдельной группой, кормили грудью своих младенцев. Дети постарше прыгали по шкурам, играли между камнями, срывали украдкой рыбку или корешок со связки, что вызывало вопли и угрозы старухи Медведицы, сторожившей припасы – по причине крайней старости она была приставлена к этой работе. Женщины, занимаясь своими обычными делами, без конца болтали, хвастались друг перед другом достоинствами своих детей, менялись нехитрыми украшениями, посылали с мелкими поручениями подростков, шпыняли их за бестолковость. Крики детей, весёлый смех девушек, резкие угрозы старухи-сторожихи, ломкие, то чересчур звонкие или хриплые голоса вечно дерущихся и спорящих между собой подростков – весь этот шум и суета, присущие любому человеческому поселению во все времена, раздражали старого Вождя.

Вождь грел спину на россыпи мелких тёплых камней не чувствуя их острых краёв – годы, солнце и ветер задубили его кожу. Мысли-образы медленно ворочались под его плоским черепом. В те далёкие времена предки человеков только-только начали осваивать речь, мышление, изготовление орудий. Образное мышление ещё не было вытеснено словесным, абстрактным.

Он думал, что надо бы уходить туда, куда осенью улетают птицы. Иначе всё племя погибнет. Шкуры – плохая защита от морозов. Но ведь там, где теплее, живут другие люди, а это значит, что придётся в жестокой борьбе отвоевать себе охотничью территорию, что будет нелегко, а может быть и гибельно для его маленького племени. Сейчас уходить поздно. Зима настигнет в пути, и, голодные, одетые в плохо сшитые шкуры люди не дойдут до тёплых стран. Придётся переждать ещё одну зиму в этой пещере, а следующей весной трогаться в путь.

Мысли о предстоящей зимовке через некоторое время были вытеснены образами Орунга и Зугрра. Это были два охотника, совсем недавно вошедшие в пору зрелости. Но, именно они стали предводителями охотничьих отрядов. Старшие, но уже теряющие силы и здоровье мужчины, хоть и нехотя, но приняли их лидерство. В племени давно заметили, что эти два охотника явно соперничают. А кое-кто намекал, что Вождь стар, и … .

На этом размышления Вождя прекратились. Из зарослей тальника на берегу реки вышел охотник. Он с гордым видом нёс на плече длинную палку с заострённым камнем на конце. Был он коренаст, с очень широкими тяжёлыми плечами, короткими мускулистыми руками, и шёл уверенной походкой на сильных кривоватых ногах. Одежда, сшитая из заячьих шкурок, напоминающая юбку, держалась ремнём через плечо и закрывала только нижнюю часть тела, свешивалась до середины бёдер. Лицо его, заросшее чёрной бородой, сохраняло некоторые черты обезьяньих предков. Но всё-таки оно было больше человеческим, чем у современных шимпанзе. Светился ли в глазах разум? Возможно, но скорее жестокость, голод и хитрость.

Вслед за ним показались десяток юношей и взрослых охотников. Трое из них держали на плечах убитых коз. Остальные – кто пару зайцев, кто связку куропаток.

– Смотрите, охотники вернулись с добычей, – закричал мальчишка Волчонок.

– Сейчас мы станем есть мясо! – подхватила орава детей.

– Замолчите, – скрипучим голосом прикрикнула на них старуха Медведица, – сначала Орунг накормит своих охотников, а вам оставит объедки!

– Орунг – удачливый охотник! – выкрикнула одна из девушек так, чтобы подходящий предводитель охотничьего отряда обратил на неё внимание.

Орунгу понравилась эта неприкрытая лесть. Он ухмыльнулся, нашёл глазами девушку.

– Орунг самый сильный! – ответил он и ударил себя в грудь кулаком. – Я разорвал пасть махайроду! Вот его клыки!

Его сильные руки и свирепое выражение лица говорили о том, что он действительно мог разорвать пасть этому хищнику. Два длинных прямых клыка, привязанных к кожаному ремешку, висели на его шее; при случае он пользовался ими как ножами. Прошлым летом на охоте он в зарослях столкнулся нос к носу с махайродом. Хищник, видимо, был сыт и отдыхал, а может быть, был болен и потерял бдительность. Во всяком случае, встреча с человеком была для него неожиданностью. Орунг среагировал первым. Ударом дубины он оглушил саблезубую кошку, и, в припадке страха выломал ей нижнюю челюсть своими железными ручищами. Подоспевшие охотники его отряда добили зверя копьями. Орунг никогда не упускал случая напомнить о своём подвиге.