Kitobni o'qish: «Досыть»

Из серии «Недра души человеческой»

Деревенские бытовые сцены

с видеопрологом и видеоэпилогом

Действующие лица:

– Сюльжина Нина Антоновна

– Бадыкин Алексей Иванович

– Новиков Петя

– Бонова Софья

– Коренной Митя

– Гуласиков Родион

– Цуканова Татьяна

Персонажи видеопролога и видеоэпилога:

– Андрей, за 25

– Лана, за 20

Знайте же, что ничего нет выше, и сильнее, и здоровее, и полезнее впредь для жизни, как хорошее какое-нибудь воспоминание, и особенно вынесенное еще из детства, из родительского дома. Вам много говорят про воспитание ваше, а вот какое-нибудь этакое прекрасное, святое воспоминание, сохраненное с детства, может быть, самое лучшее воспитание и есть. Если много набрать таких воспоминаний с собою в жизнь, то спасен человек на всю жизнь. И даже если и одно только хорошее воспоминание при нас останется в нашем сердце, то и то может послужить когда-нибудь нам во спасение…

…Это я говорю на тот страх, что мы дурными сделаемся, – продолжал Алеша, – но зачем нам и делаться дурными, не правда ли, господа? Будем, во-первых и прежде всего, добры, потом честны, а потом – не будем никогда забывать друг об друге. Это я опять-таки повторяю. Я слово вам даю от себя, господа, что я ни одного из вас не забуду; каждое лицо, которое на меня теперь, сейчас, смотрит, припомню, хоть бы и чрез тридцать лет. Давеча вот Коля сказал Карташову, что мы будто бы не хотим знать, «есть он или нет на свете?» Да разве я могу забыть, что Карташов есть на свете и что вот он не краснеет уж теперь, как тогда, когда Трою открыл, а смотрит на меня своими славными, добрыми, веселыми глазками. Господа, милые мои господа, будем все великодушны и смелы, как Илюшечка, умны, смелы и великодушны, как Коля (но который будет гораздо умнее, когда подрастет), и будем такими же стыдливыми, но умненькими и милыми, как Карташов. Да чего я говорю про них обоих! Все вы, господа, милы мне отныне, всех вас заключу в мое сердце, а вас прошу заключить и меня в ваше сердце! Ну, а кто нас соединил в этом добром хорошем чувстве, об котором мы теперь всегда, всю жизнь вспоминать будем и вспоминать намерены, кто как не Илюшечка, добрый мальчик, милый мальчик, дорогой для нас мальчик на веки веков! Не забудем же его никогда, вечная ему и хорошая память в наших сердцах, отныне и во веки веков!…

Ф. М. Достоевский

«Братья Карамазовы»

На сцене вместо занавеса белый супер (экран).

До начала действия на экран проецируется афиша спектакля.

После третьего звонка затемнение.

Фоном звучит современная песня (2015 года), с которой и начинается видеопролог.

ВИДЕОПРОЛОГ

Вечер. Окраина деревни. По сельской грунтовой дороге медленно движется серебристый кроссовер. Лето, жарко, пыль. В машине Лана и Андрей. Андрей за рулём.

Лана. (Провожает взглядом угол последней хаты, затем смотрит в зеркало заднего вида.) (Андрею) Я надеюсь, к двенадцати часам дома будем? (Открывает сумочку, достаёт пачку сигарет и зажигалку. Закуривает. С наслаждением затягивается.) День без курева – можно с ума сойти.

Андрей. (раздраженно, Лане) Какого чёрта?! (жёстко) Сколько раз тебе говорить – не кури в машине! У меня башка раскалывается от этих сладких ароматов. Сплошная химия – вся таблица Менделеева в одной сигарете!

Лана. (курит) Пофиг!

Андрей. Я кому говорю?! (Пытается отнять сигарету у Ланы.)

Лана держит сигарету, зажав между пальцев, в открытом окне на вытянутой руке.

Лана. Ты мне не муж… Нечего командовать!

Андрей. Отрава же…

Лана. Это моё личное дело.

Андрей. А ты про пассивное курение что-нибудь слыхала?!

Лана. (закатывает глазки) Начинается… (Делает очередную затяжку и снова сигарету в окно, несмотря на дорожную пыль.) Ты сам захотел, чтобы я поехала, а теперь злишься.

Андрей. (нервно) Когда я ещё к родителям выберусь?! Сама знаешь, какой у меня график.

Лана. Вот и не нуди. (затягивается ещё раз) Я с самого утра курить хочу. Как приехали… я всё, как ты просил, сделала… Исполнила твою просьбу. Сигареты подальше спрятала и за целый день ни одной затяжки. Можно сказать, пай-девочка! Это настоящий героический поступок с моей стороны.

Андрей. Отец считает, что женщины курить не должны.

Лана. (снова закатывает глазки) Домострой какой-то! (Ещё раз затягивается. Кивает на прямоугольный свёрток из тёмно-красного домотканого покрывала, который лежит на заднем сидении.) А портреты эти ты зачем забрал? У тебя квартира в стиле хай-тек. Куда ты их повесишь?

Андрей. (перебивает, жёстко) Повешу… Тебя не спрошу!

Лана. (курит) Я как-никак дизайнерские курсы окончила и кое-чего понимаю…

Андрей. (раздражённо) Дай сюда сигарету! (снова пытается отнять сигарету у Ланы) Кому говорю?!

Лана держит сигарету за окном между пальцев на вытянутой руке.

Андрей останавливает машину.

Андрей. Сейчас высажу – и делай что хочешь! Выбирай. (Наклоняется, открывает дверь со стороны Ланы.) Я жду!

Лана. (демонстративно бросает окурок) Форменное насилие над свободной личностью. (закрывает дверь)

Андрей. Помолчи, пожалуйста!

Машина трогается и медленно едет дальше по колдобинам, поднимая раскалённую пыль. Она едет к главной асфальтированной дороге. На обочине знак с названием населённого пункта «Досыть» (чёрным по белому), которое перечёркнуто по диагонали тонкой красной линией.

Затемнение.

Современная песня продолжает звучать фоном.

Белый супер (экран) поднимается.

Плавно включается сценическое освещение.

Мы видим интерьер деревенской избы, обстановка конца 70-х годов 20 века. Русская печь, шифоньер (расписанный краской под ореховое дерево), круглый стол в центре, икона в углу обрамлена расшитым рушником, большая никелированная кровать с набалдашниками накрыта белым покрывалом, на котором вышиты гладью цветы и листья. На покрывале пирамидой подушки в белых наволочках, на которых такая же вышивка. Короткие кружевные занавески на окнах. На стенах в самодельных рамах под стеклами теснятся чёрно-белые и пожелтевшие фотографии разных лет (исключительно портреты – одиночные и групповые). Вдоль стен в разных местах стоят три стула и три табуретки. У входной двери лавка, на которой эмалированное ведро с водой. Рядом с ведром литровая кружка из латуни. Нарушают эту почти музейную идиллию совершенно новая электрическая проводка, спрятанная в гофрированных трубках (белого цвета) по стенам и на потолке, новёхонькие розетки и выключатели (под евро) со светодиодной подсветкой. Ещё одна деталь явно выпадает – у окна на кухонном столике (со створками и выдвижным ящиком) стоит и светится неоном ультрасовременный электрический чайник.

Современная песня затихает.

А через пару секунд чайник закипает и выключатся. В открытое окно слышно, как на дворе кудахчут куры и прочие звуки летней деревенской жизни. Слышится звук подъехавшего автомобиля, двигатель глохнет, два хлопка автомобильных дверей.

Входная дверь отворяется. Занавеска на открытом окне дёрнулась и затрепетала.

В избу входит Новиков, за ним Бадыкин.

Новиков в длинных шортах и майке. На ногах – кроссовки на белый носок.

У Бадыкина на правом плече (на одной шлейке ) рюкзак из рыжей кожи. В правой руке у него – папка-блокнот, в левой – лёгкая летняя куртка. Он одет модно и со вкусом. На ногах спортивные туфли.

Новиков. (Бадыкину) Проходите, пожалуйста! Вас ждут.

Оба стоят на пороге. Новиков в недоумении, Бадыкин в нерешительности.

Пауза.

Новиков. (Бадыкину) Ночевать будете здесь. (за печь, громко) Хозяйка!

Без ответа.

(громче) Бабушка Нина!

Снова без ответа.

(ещё громче) Нина Антоновна-а!

Пауза.

В открытом окне появляется улыбающаяся физиономия Мити Коренного.

Коренной. (Новикову) Петруха, привет!

Новиков. (Коренному) Здорово! А где хозяйка?

Коренной. Айн момент… (исчезает)

Из сеней доносится истошный крик убегающей курицы, затем звуки непонятной возни. Наконец дверь отворяется, и в избу входит взъерошенный Коренной. Он берёт медную кружку, зачерпывает ею воду, жадно и с наслаждением пьёт, ставит кружку на место.

Коренной. Третий день жара стоит невыносимая.

Коренной делает полшага и оказывается как раз между Новиковым и Бадыкиным.

Коренной в чёрных широких рабочих штанах (колошины которых заправлены в шерстяные носки) и в испачканной углём белой майке. На голове замасленная кепка.

Коренной. (Бадыкину, приподнимая кепку) Здрасьте!

Бадыкин. (Коренному, вежливо) День добрый.

Коренной. (Бадыкину) Если он действительно добрый… Оптимист вы, как я погляжу!

Новиков. (Коренному) Не приставай. Скажи лучше, где хозяйка.

Коренной. (утирает рот тыльной стороной ладони, Новикову) К Анисимовне пошла на хвилиночку. А тебе что от неё надо-то?

Новиков. Вот постояльца ей со станции привёз.

Коренной. Как я понимаю, это тот самый,… кого Сонька пригласила по поводу…

Новиков. (Коренному) Тот самый! (указывает на Бадыкина) Бадыкин Алексей Иванович, художник из Витебска.

Коренной: (тщательно вытирает о штаны чёрную от угля ладонь, протягивает её Бадыкину) Будем знакомы… Дмитрий Коренной! Можно просто – Митя!

Бадыкин. (пожимает руку, сдержанно) Очень приятно.

Коренной. (Бадыкину) И мне… (суетливо) Проходите, располагайтесь, не стесняйтесь. Как говорится, «будьте как дома!».

Бадыкин стоит, т. к. Коренной загораживает ему путь.

Новиков. (Коренному) А ты как здесь?

Коренной. (Новикову, не сходя с места) Антоновна позвала. Ей сегодня в раницу брикеты привезли угольные с Завода. Выгрузили у забора за хлевом и поехали.

Новиков. (Коренному) Нашли время.

Коренной. Она меня попросила брикеты в сарай перенести и сложить. (Смотрит на Бадыкина) Я помогаю, мне не трудно. Кто ещё старухе поможет?… дети и внуки по городам разъехались, а зимой надо печку топить.

Новиков. (Коренному) Давай я школьников наших подключу из летнего лагеря.

Коренной. (Новикову) Я и сам… то дело кончил. Вот кабы ты ранЕй предложил.

Новиков. РанЕй дела были.

Коренной. (Бадыкину) Проходите, мил человек, только обувку снимайте. Трудно старушке полы мыть,.. сами должны понимать.

Бадыкин снимает туфли. Коренной отходит в сторону.

Коренной. (Бадыкину) Туфли можно в сенях поставить на пол.

Бадыкин ставит туфли за дверь и проходит на середину избы.

Новиков. Ну, вы тут разбирайтесь, а я – к начальству. (Бадыкину) Сообщу о вашем приезде Алексей Иванович. Очень мы вас ждали. Ещё увидимся.

Новиков уходит. За окном звуки стартёра и далее слышно, как автомобиль отъезжает и удаляется.

Коренной. (осматривает себя, вдруг) Ох ты ж… ешки-матрёшки! Уголёк ворочал, стал чернее ночи! Пойду в пруд окунусь, а то, как из шахты. А вы, Алексей… (пауза) Запамятовал…

Бадыкин. Иванович.

Коренной. Иванович… присаживайтесь. Сейчас хозяйка придёт. Она на хвилиночку отлучилась. Я быстро – одна нога здесь, другая там. Пруд тут недалече, за огородом – забор перемахнуть. Я сейчас!

Коренной уходит. Бадыкин садится на стул, смотрит по сторонам. Слышно, как тикают ходики. Бадыкин достаёт из рюкзака сотовый телефон. Водит пальцем по экрану.

Пауза.

Входит Сюльжина. В руках трёхлитровая банка парного молока.

Сюльжина. (увидела Бадыкина) Дождались мы гостя дорогого. (ставит банку на столик у окна)

(Бадыкин встаёт.)

Пускай тебе счастье везде будет. (подходит к Бадыкину, обнимает)

Бадыкин. Спасибо, бабушка!

Сюльжина. Здоровья тебе, сынок, и всем твоим родным.

Бадыкин. И вам, бабушка, здоровья!

Сюльжина. Сонечка мне говорила как твоё имя, да я позабыла…

Бадыкин. Алексей Бадыкин.

Сюльжина. А по отчеству как?

Бадыкин. Иванович.

Сюльжина. Понятно!… Алексей значит, а я баба Нина. А многие Куличихой зовут…

Бадыкин. Сюльжина Нина Антоновна, мне Петя про вас рассказывал.

Сюльжина. (отходит от Бадыкина) Садись, Алексей, сейчас ужинать будем. Только Митьку нужно позвать. Он брикеты поносил и сложил, а сам сбежал куда-то… А куда? Кто его знает… Вот только видела его за хлевом… и вдруг исчез!

Бадыкин. Он на пруду, пошёл окунуться!

Сюльжина. Так он уже был тут?

Бадыкин. Был. Сказал, что сейчас придёт.

Сюльжина. А если так, нужно на стол собирать, да добрых гостей угощать!

Сюльжина начинает накрывать на стол.

Бадыкин. (рассматривает избу) Потеснил я вас, бабушка. Изба-то не очень большая.

Сюльжина. (достаёт из печи чугунок с варёным картофелем, ставит на подставку на столе) Моя изба вон там за овражком, а эта, Алексей, хата моих родителей – хоромы Антона Миныча и Веры Яновны Бежелевых. У этой хаты все венцы дубовые (от фундамента до стрехи). Эту хату мой дед (Мина Ерофеевич) ставил со своими братьями. А было у него их семеро и сестёр восемь.

Бадыкин. Венцы дубовые. Да здесь, почитай, целая роща соберётся.

Сюльжина. (продолжает накрывать на стол) Тут и полы доскою дудовой застелены, и стропила на крыше опять же из дуба.

Бадыкин. Невероятно.

Сюльжина. Такой избы, как эта, по всей округе не найдёшь. Сто двадцать лет стоит и ещё триста стоять будет.

Бадыкин. Откуда же такое богатство?

Сюльжина. (носит и ставит на стол тарелки со съестным) Мина Ерофеевич был у пана нашего Соболевского лесничим. Пан тот до охоты был очень охочим, а на охоте главный человек кто?… лесничий. Не скажу, что дружили они, однако же много времени проводили бок о бок на болоте и в лесу. Двадцать лет так прошло. И в какой-то момент решил пан наш Соболевский имение своё перестроить. И вместо деревянной усадьбы каменный дворец поставить.

Бадыкин. Это часом не дом с колонами на высоком берегу реки? Мы мимо проезжали, я спросил – Петя сказал, что это школа.

Сюльжина. Он самый. Сейчас это сельская школа, а когда-то – дворец пана Казимира Соболевского. Так вот, когда старую деревянную усадьбу разобрали, Мина Ерофеевич к пану Казимиру невзначай так подошёл, когда они в лесу на вальдшнепиной тяге стояли с ружьями в руках…и ненароком так и говорит, может, в шутку, а может, всерьёз: «Продай мне, пане, тот кругляк да доски что от старой усадьбы остались… Деньгами я, конечно, не богат, но, сами понимаете, отслужить берусь всё до последней копеечки!» И тут сам Господь Бог вроде помощника – всё одно к одному сходиться начало. Вальдшнепы в тот вечер как по заказу один за одним летят, только успевай ружьё вскидывать, стрелять, да птицу битую собирать. А что собирать, когда две собаки на то дело натасканы Миной Ерофеичем. Одну собаку звали Маркиз, а другую – Садко. С такой радости пан Казимир кругляк и доски, что остались от старой усадьбы, Мине Ерофеичу по сходной цене и уступил.

Бадыкин. Удивительная история.

Сюльжина. Отец мой (Антон Минович) говорил, что деньги то были небольшие… однако и не дёшево вышло. А избу эту паны Соболевские стали называть «вальдшепиною хаткой», это с лёгкой руки жены пана Казимира Натальи Андреевны, которая несколько раз была в этом доме в гостях с мужем и детьми. Только вот для простых людей слово такое, как «вальдшнеп» слишком мудрёным оказалось… – не прижилось. Людям как надо – чтобы просто, коротко и понятно…. Вальдшнеп – это по-простому говоря… лесной кулик. С той поры и стали называть люди избу эту «куликовой хаткой», а поле, что за ней, «куликовым». С этого и меня по деревне Куличихой зовут, а моих детей «куликами».

Бадыкин. Получается, дому этому 120 лет?

Сюльжина. (ставит на стол) Точно никто не знает.

Бадыкин. Сколько же всего помнят эти брёвна? Сколько удивительных историй могли бы они рассказать, если бы умели говорить. (трогает ладонью стену) Сто двадцать лет…

Сюльжина. (продолжает накрывать на стол, между делом, с явной гордостью) Я так кумекаю, Алексей, что больше… Деревянная усадьба Соболевского с конюшней, псарней и овином была построена отцом Казимира (ВладИславом) ещё до войны с Наполеоном…

Бадыкин. Это значит до 1812 года …

Сюльжина. Это мне Васильевна говорила. Каких-нибудь перестроек не делалось, и пожара не было. Это она знала точно… документы мне показывала.

Бадыкин. Она что, историк?

Сюльжина. Была учительницей истории здесь в Досыти. Сорок лет ребятишек наших уму-разуму учила. Она про эти места очень много знала, много чего рассказать могла. К ней однажды из Ленинграда профессор приезжал знаменитый. У него там что-то не сходилось…

Бадыкин. А почему «ведала»?

Сюльжина. Умерла нынешней зимой. Царствие небесное подруженьке моей Анне Васильевне Хруцкой. Пусть земля будет пухом. Мы с ней девчонками всегда вместе бегали… А уже после войны – я в техникум Марьиногорский поехала, в Пуховический район, а она – в Гомель в педагогический институт имени Валерия Чкалова, на исторический факультет. Обещание друг дружке дали, что обязательно вернёмся домой. Вернулись – и всю жизнь вместе.