Kitobni o'qish: «Органический прогресс в его отношениях к историческому прогрессу»

Предисловие

Предлагаемая вниманию читателей книга эта составляет исправленное и дополненное издание "Социологических этюдов", появившихся в журнале "Знание" в 1872 – 73 гг. Тогда они составляли четыре отдельных essays, из которых один и ныне мною выделен и отнесен в Приложение (как менее связанный с другими по содержанию), а остальные три (Знание. 1872. № 12; 1873 г. №№ 1, 3 и 5) объединены в одно цельное сочинение (сообразно первоначальному плану работы) и дополнены двумя новыми главами с целью многостороннее обозреть предмет книги. Говорить о содержании своей книги, о цели и задачах работы я не стану. Она лежит перед читателем и пусть сама за себя говорит. С целью облегчить читателя, приложен алфавитный указатель (index содержания и собственных имен). В конце книги указаны важнейшие замеченные опечатки, которые полезно предварительно исправить (особенно на стр. 173).

С.Ю.

С.-Петербург, 29 ноября 1890 г.

Глава I
Задачи социологии

Si'd'une cote, toute theorie positive doit necessairement etre fondee sur des observations, il est egalement sensible, d'un autre cote, que'pour se livrer a l'observation, notre esprit a besoin d'une theorie quelconque. Si'en contemplant les phenomenes, nous ne les rattachions point immediatement a quelques principes, non-seulement il nous serait impossible de combiner ces observations isolees, et'par consequant'd'en tirer aucun fruit, mais nous serions meme entierement incapables de les retenir; et'le plus souvent'les faits resteraient inapercus sous nos yeux.

Auguste Comte (C. de Phil. Positive).

Первый вопрос, который необходимо представляется социологу, есть вопрос определения предмета науки. Что такое общество? Каковы его строение и отправления? Что имеют это строение и эти отправления общего со строениями и процессами, проявляемыми другими формами сознаваемого нами мира, или, говоря общепринятым языком, другими предметами, существующими в природе? Наконец, в чем заключается его специфическое отличие, характеризующее его как особый род явлений и заставляющее нас делать его предметом особой науки? Точные, положительные ответы возможны только в конце исследования как результат согласования общих принципов с многоразличными наблюдениями и эмпирическими обобщениями; но для возможности наблюдений и обобщений, для самой элементарной группировки фактов необходимы общие принципы, необходима теория, которая вначале неизбежно должна явиться в виде предварительной гипотезы. Дело дальнейшего исследования подтвердить и доказать гипотезу, возвести ее на степень научной теории или отвергнуть, усмотрев противоречие с фактами, и предложить новую. Задача предварительной гипотезы вовсе не в том, чтобы дать объяснение всему разнообразию явлений, к которым она относится, а лишь в том, чтобы, связав наивозможно большее число явлений, служить руководителем при дальнейшей их группировке; отрицательное условие гипотезы – не находиться в явном противоречии ни с одним научно достоверным фактом или частным обобщением.

Только с весьма недавнего времени общественная философия стала задавать себе ряд вышеформулированных вопросов о месте общества в ряду других явлений мира, об определении его сходства и отличия относительно других изучаемых нами форм. Прежде обыкновенно составлялось определение общества, будто ничего, кроме него, не существует в мире и оно витает в какой-то абстрактной пустоте или, по крайней мере, будто общество в своем генезисе, в последующем развитии и самом существовании вполне независимо, ни с чем не связано. Конечно, это не утверждалось прямо мыслителями, трудившимися над обработкою социальных наук, часто даже наоборот, a priori, зависимость и соподчиненность признавались, но при изложении предмета вовсе не брались в расчет, совершенно игнорировались. Иногда в том или другом частном случае грозное и фатальное проявление этой соподчиненности заставляло обращаться к ней социологов, но изыскания ограничивались этими частными случаями. Так было обращено внимание на значение размножения, деятеля биологического, и ограниченность средств жизни, условия физического; так было указано значение ограниченности некоторых полезных сил природы для возникновения и развития собственности. Было исследовано влияние климата, почвы; было даже обращено внимание на некоторые менее могучие и неотвратимые проявления подчиненности явлений общественных законам других порядков, напр., на последствия кровосмешения и мн. др. Вообще можно сказать, что настоятельность объяснения тех или других общественных явлений часто заставляла социологов обращаться к исследованию тех или других зависимостей явлений общественных от явлений других порядков, но при этом странным образом игнорировался вопрос о зависимости всей совокупности общественных явлений от законов, управляющих явлениями несоциальными, об отношении общества к другим формам бытия. В частности, многие наиболее важные соотношения были прослежены, но общее их истолкование не занимало социологов; в частности, влияние того или другого условия, физического или органического деятеля на общественное развитие было указано и определено, но общая связь мира явлений социальных с миром явлений органических и физических оставалась почти даже не затронутою, по крайней мере, общепризнанною наукою. Появлялись иногда теории, стремившиеся восполнить этот недостаток, но они оставались без влияния на общий ход науки и совершенно пренебрегались учеными. Таковы отчасти были обобщения Сен-Симона; важны они для истории науки особенно потому, что были непосредственными предшественниками Конта, но безотносительно гораздо более замечательны были попытки Фурье. К сожалению, до сих пор слишком много обращали внимания на его выводы из своей теории, игнорируя самую теорию, и все по причине его предсказаний на ее основании лимонадных морей, couronne boreale и пр.; не хотели заметить, что предположение новых специальных творений в будущем было ничем не ниже по своей научности и даже последовательнее, чем предположение их лишь в прошедшем, как у Кювье, что мечты о couronne boreale были логическим выводом из господствовавшей тогда теории целесообразности явлений природы; и, читая Фурье, вы не можете не признать, что раз эта теория признана, появление couronne boreale вне сомнений. Все странности и нелепости философского миросозерцания Фурье были странностями и нелепостями естественных наук его времени, но за этим не хотели заметить неоспоримых заслуг Фурье. Он, между прочим, первый сделал попытку подвести все явления мира под одну точку зрения формулированием закона, общего всем явлениям и раскрытием специального развития этого закона в различного рода явлениях. Некоторая неудача объясняется печальным состоянием физических и особенно биологических наук, но затем все же для социолога остается много поучительного в трудах Фурье. Кроме него, были и другие, не столь грандиозные попытки, но все они игнорировались наукою и на развитие знания имели мало влияния. Поэтому-то все же с Конта должны мы начинать новое направление обществознания.

Включив социологию в свою схему позитивных наук, поместив ее в отделе органической жизни и признав, что явления каждого более частного отдела подчиняются законам более общих отделов, Ог. Конт показал, во-первых, что все истинное относительно явлений, как неорганических, так и органических, истинно и относительно явлений социальных; во-вторых, что общие законы жизни, сопровождающие жизнь повсюду, где она проявляется, верны и в приложении к жизни общественной и, в-третьих, что законы физические и органические подвергаются при своем проявлении в обществе влиянию нового ряда условий и деятелей и потому эффекты их имеют особый специфический характер. За провозглашение и установление этих истин социология всегда останется благодарна своему великому основателю и, как бы ни изменились потом воззрения на другие социологические выводы Конта, это научное включение общества в великий мир природы, из которого до Конта оно было изъято, это установление общих принципов, по которым должны быть определяемы сходства и различия общественного процесса с другими процессами природы, навсегда останется славою Конта, заслугою, дающею ему право на имя творца научной социологии. Степень развития, на которой стояла биология во времена Конта, не позволила ему самому сделать достаточно широких приложений своих принципов; иначе, вероятно, мы не были бы свидетелями многих печальных для науки заблуждений, которые нередко встречаем у мыслителей, продолжавших его дело.

Полное игнорирование наукою до Конта соотношения между обществом и другими явлениями, полное изолирование общества как предмета изучения вызвало, натурально, реакцию увлечение в противоположную сторону, началось отождествление общественного процесса с другими процессами природы, именно с процессами жизни. Иногда отождествляют его с той формой жизненного процесса, в которой он проявляется в индивидуальном развитии, иногда же с формой развития коллективного. В первом случае является уподобление общества организму и объяснение законами физиологии общественных явлений; во втором случае не различается исторический прогресс от органического, и условия, эффекты, процессы последнего признаются без всякой критики верными и необходимыми и относительно первого. Оба рода заблуждений имеют общий источник ошибки в забвении истины, указанной Контом, что законы более общих отделов в своем проявлении обусловлены в обществе новым рядом влияний, а потому, натурально, процесс должен претерпевать преобразование и отличаться от жизненного процесса как по характеру, так и по эффектам. Кажется, ничто не указывает с такою очевидностью громадной логической силы гения Конта, как установление этой истины, ограничивающей им же провозглашенную более общую истину; такое сведение к сравнительно небольшим пределам компетентности закона, впервые открытого самим мыслителем и притом в то время, как все предыдущее развитие науки фактически отрицало этот закон, такое ограничение значения плода собственного творческого гения является самым могучим свидетельством необыкновенной логической последовательности и редкой ясности мышления. Если после Конта такие умы, как Дарвин, Спенсер, были увлечены общею реакциею против прежнего изолирования общественного процесса и более или менее впали в противуположную ошибку, то как высоко должны мы ценить мыслителя, который положил начало устранению изолирования, но вместе с тем отдал ясный отчет в причинах этого явления и указал значение обоих противоположных, по-видимому, но в сущности лишь взаимно дополняющих принципов, – принципа компетентности биологических законов в пределах общественной жизни и принципа своеобразности общественного процесса. Будем же помнить оба эти принципа, решая вопрос: каковы общие и отличительные признаки строения и отправления общественного целого? Каков специфический характер общественного процесса?

Глава II
Строение общества и его отправления

Основной, общий всему сущему признак – агрегатное строение. Каждое тело есть агрегат молекул; органические тела представляют агрегации клеточек, а клеточки суть агрегаты еще более мелких единиц (физиологических единиц, по Спенсеру, зачатков, по Дарвину, сложных молекул у других биологов), так что организмы являются агрегатами агрегатов; сами они служат единицами для новых агрегаций или в виде сложных организмов, или в виде колоний и обществ, или в виде племени, расы. Принцип агрегатного строения проходит через все формы, нами сознаваемые, и общество является только одним из звеньев в длинной цепи агрегаций, где все агрегации служат единицами для более и более сложных агрегаций. Простых, гипотетически неделимых атомов мы не можем познать; мы только предполагаем их существование для объяснения некоторых особенностей молекулярного развития, но уже молекулы мы представляем как агрегаты.

Таким образом, эти единицы столь дробные, что мы и познать их не в состоянии, мы принуждены представлять себе не иначе, как агрегатами; различные комбинации атомов в этих агрегатах определяют химические отличия тел, а сила взаимной связи молекул – физическое состояние. Молекулы, агрегируясь, или, употребляя выражение, принятое для этого процесса Спенсером, – интегрируясь, образуют тела, нами познаваемые, но это интегрирование бывает двоякое. Иногда оно непосредственно, тогда различия тел обусловливаются только различиями по силе и способу интеграции атомов – в молекулы и молекул – в тела; иногда же интегрирование происходит, так сказать, в два приема, чрез посредство особых молекулярных агрегаций (физиологических единиц, зачатков и т. д., смотря по теории), и тогда отличия обусловливаются еще особыми свойствами этих посредствующих агрегаций. Второго рода тела, агрегированные не прямо из молекул, суть тела органические; но появлением этих простых организмов не останавливается процесс агрегирования. Простейшие одноклеточные организмы агрегируются в более сложные, эти в в свою очередь, и так далее; при невозможности полной интеграции в более сложный организм происходит интеграция неполная – в общество; при невозможности и этой сравнительно слабой интеграции отдельные организмы все же представляют единицы неопределенного агрегата – вида, племени, расы. Продолжая далее, мы видим, что органические и неорганические тела агрегированы в небесные тела, эти последние – в системы; далее наше исследование не идет, но логика заставляет нас представлять вселенную как стройную агрегацию систем. Таким образом, оба конца цепи агрегаций вне нашего сознания, но все, что заключается в его пределах и даже все, что им необходимо предполагается – молекулы и вселенная, все представляется нам агрегациями. В этом отношении общество вполне удовлетворяет требованиям теории: оно есть тоже агрегат.

Из признания этой общей истины следует, что, будучи, подобно всем другим формам, находимым нами в природе, агрегатом, общество должно обладать всеми теми признаками и свойствами, которые неразрывно связаны с агрегатностью строения; существование силы, связующей отдельные единицы агрегации в одно целое, является необходимым условием всякого агрегатного строения. В природе эта сила осуществляется в форме той или другой комбинации элементарных сил природы, обобщенных в последнее время законом преобразования сил. Если, таким образом, та или другая комбинация элементарных сил обусловливает ту или другую форму, способ и степень агрегации, обусловливает чрез это все различия, изменения и преобразования, замечаемые нами в природе, то для определения общества должно было бы свести все деятели, создающие общественный процесс, к элементарным силам природы (т. е. различным проявлениям физической энергии) и указать, в чем заключается особенность той комбинации этих сил, которую мы называем обществом. Но такое определение почти невозможно в настоящее время уже потому, что простые явления жизни органической наука не успела еще окончательно свести к элементарным силам, не говоря уже о процессах психических. Социология поневоле должна ограничиться сведением социального процесса к деятелям настолько простым, что проще их общественная жизнь не представляет, но и в этих пределах она не вправе игнорировать общие законы, определяющие силу взаимной связи единиц всякого агрегата. Общие законы интегрирования или дисинтегрирования, проявляющиеся во всех агрегатах, должны быть истинны и относительно общественного агрегата, потому что они, как показал Спенсер, зависят просто от расходования или накопления энергии, а не от или иной ее комбинации. Поэтому, хотя мы и не знаем той особой формы комбинации, в которую слагаются элементарные силы, образуя общество, но мы все же знаем, что именно они его образуют, что сложные деятели, которые мы знаем и которые должны быть их сочетанием, расходуют и накопляют свою силу, сообразно чему должны расходоваться и накопляться и элементарные силы, и что, следовательно, эти процессы должны иметь те же последствия, т. е. интеграцию, либо дисинтеграцию. Задача социологии определить, в чем выражается эта интеграция или дисинтеграция общества?¹ Итак, общество есть агрегат, оно приводится и сохраняется в состоянии агрегатности особой комбинацией элементарных сил природы; оно накопляет и тратит энергию и сообразно этому дисинтегрируется или интегрируется – вот те общие законы, которых компетентность мы должны распространить и на общество, потому что эти законы суть законы общемировые, космические. Это – черты сходства со всеми другими предметами, нами сознаваемыми; черты отличия начинаются уже признанием общественных явлений явлениями жизни.

Эти первые черты отличия являются вместе с тем чертами сходства общества со всеми агрегатами живыми, органическими. Тот особый вид агрегации, который мы отличаем под именем органических тел, как мы видели, ведет счет своим особенностям уже с молекулярного строения. Прежде чем интегрироваться в тело молекулы вступают в посредствующие агрегации – физиологические единицы, по Спенсеру, зачатки, по Дарвину; эти частицы заключают в себе такую комбинацию сил, что, вступая в соприкосновение с известным неорганическим материалом, формуют его в агрегации по собственному типу. Эту особую комбинацию сил, производящую такие свойства в частицах, Спенсер называет органическою полярностью, потому что предполагает, кроме того, за своими физиологическими единицами, смотря по строению их, стремление располагаться относительно друг друга в известной форме и порядке, сближая, таким образом, органическую полярность с полярностью кристаллов. Дарвин не идет так далеко в своей гипотезе пангенезиса, но ему, задавшемуся объяснить только одну сторону жизненных явлений, и не было надобности вводить в свою теорию предположения, необходимые для объяснения жизни в ее целом. Как бы то ни было, впрочем, несомненно, что, благодаря особой, еще наукою не разложенной комбинации элементарных сил, живое тело обладает способностью перерабатывать посторонний материал в живую материю, то производя новые живые агрегаты, то увеличивая рост уже существующих, то замещая им трату частей. Эта постоянная трата частей составляет вторую отличительную черту живого агрегата; пока агрегат жив, он постоянно тратит материю, возвращая ее неорганической природе, и постоянно восстанавливает потерю, перерабатывая неорганическую материю по своему образу и типу. Это постоянное возобновление состава живого тела является причиною другого, не менее общего свойства, изменяемости, способности приспособления. Тратя постоянно интегрированное вещество и скомбинированную в теле энергию (в виде теплоты, движения и т. д.) и заменяя их веществом и энергией, поглощаемыми извне, живое тело находится в полной зависимости от существования вокруг него, в его среде, потребного вещества и силы и, естественно, изменяется сообразно изменениям среды. Это свойство послужило Спенсеру для определения жизни как постоянного приспособления внутренних отношений к отношениям внешним; если помнить, что это свойство тесно связано с процессом непрерывного обмена вещества и силы, то, по-видимому, определение Спенсера будет самым удовлетворительным из до сих пор предложенных².

Основной процесс жизни – постоянное уподобление, ассимиляция вещества и силы, постоянное их преобразование по образу и типу ассимилирующей формы. Этот процесс выражается в росте, питании и размножении организмов, в приспособлении их к условиям внешним, в постоянном возобновлении состава тела; в этом же должны заключаться и отличительные признаки общества как живого тела. Общества постоянно поглощают, ассимилируют особей и меньшие общества, которые встречают; чрез посредство размножения они ассимилируют неорганическое вещество и элементарные силы природы; они этого достигают непосредственно, прямо ассимилируя неорганическое вещество и силы в виде средств и орудий; они, таким образом, возобновляются, растут, приспособляются. Общественный процесс, следовательно, является не только процессом интеграции или дисинтеграции, подобно всем процессам природы, но также процессом постоянного обмена вещества и силы и постоянного приспособления внутренних и внешних отношений, подобно всем жизненным процессам. Относительно строения, должно сказать, что общество есть не только агрегат, подобно всем формам бытия, но и притом агрегат сложный, подобно всем живым агрегатам, подразумевая под большею сложностью не прямое сложение из молекул. Относительно общества это положение еще бесспорнее, чем относительно индивидуальных организмов, по крайней мере, простейших одноклеточных, вроде некоторых Protozoa и Protophyta.

Таких простых организмов, слагающихся непосредственно из физиологических единиц (или зачатков, по Дарвину) немного. Большинство организмов сложно и есть результат интеграции более простых организмов. Процесс этой интеграции в общих чертах следующий: вследствие размножения организмов появляется группа их, имеющая некоторую постоянную связь, сначала большею частью только механическую по причине общего тесного местопребывания; затем, вследствие различия во влиянии внешних сил на различные части этого общества организмов, одни из них развивают преимущественно одни отправления, другие – иные. Рядом с этим процессом дифференцования подвигается процесс интегрирования, начинается срастание гомологичных частей, получается физическая связь; это облегчает дальнейшее дифференцование, различные члены группы специализируют различные отправления, пока двойной процесс интеграции и дифференцования не превратит организмы в органы, а общество – в особь. Этим путем интегрирования низших организмов при дифференцовании их отправлений и произошли все высшие организмы. Общественность как неполная интеграция есть повсюду начало процесса, индивидуальность – его результат. Покамест агрегат представляет только общественную интеграцию, все главные физиологические функции отправляются всеми его составными единицами, они непосредственно питаются, возобновляются, растут, размножаются, приспособляются и т. д.; специализация деятельности не распространяется на эти основные жизненные процессы. Переход от общественной формы агрегации к индивидуальной происходит постепенно; его можно проследить даже на существующих органических формах; завершается же он окончательною потерею отдельными частями общих органических отправлений и специализацией каждою частью особой функции. Но если переход от общественной агрегации к индивидуальной и весьма мало заметен, то на своих крайних концах отличия обеих форм весьма резки. В организме его составные части, его органы, единицы агрегата лишены всей совокупности жизненных отправлений, дифференцованы физиологически и интегрированы в одно механически неразрывное целое; разрушение этой связи прекращает жизненный процесс. В обществе его слагаемые, единицы агрегата обладают всею полнотою жизненных отправлений, физиологически однородны и не связаны механически, распадение агрегата не влечет прекращения жизненного процесса в его единицах. Дифференцованию в обществе могут подвергнуться только процессы служебные, отправления, служащие для жизни, но не сами жизненные процессы. В этом заключается разница между обществом и организмом: оба принадлежат к категории живых агрегатов и как таковые имеют много общего, отличающего их от агрегатов неорганических, но в пределах явлений жизни они представляют скорее две противуположности: в одном – отправления строго дифференцованных частей служат развитию целого, от такого соподчинения зависит возрастание и умножение жизни; в другом, напротив, отправления целого, распределенные между его единицами, служат для развития этих единиц, составляют подготовительную ступень к отправлениям, общим всем единицам, и, чем всестороннее развивается общее всем частям, тем благоприятнее это для умножения жизни. Общество и организм – это два полюса в цепи живых форм. Переход от одной формы к другой происходит незаметно там, где оба типа не получили резкой определенности и достаточной сложности строения и отправлений. Так, он у растений совершается легче, чем у животных, и процесс поглощения организмов все более и более сложными, кажется, не имеет предела³. У низших животных Герберт Спенсер проследил интеграцию до четвертой степени, хотя на этой степени она уже не бывает полною: у суставчатых она прослежена им только до третьей и, наконец, у позвоночных лишь до второй степени, так что эти наиболее сложные организмы слагаются непосредственно из клеточек, которые одни только являются посредниками между организмом и физиологическими единицами, никогда не имевшими индивидуального бытия. Таким образом, чем выше, сложнее и определеннее органический агрегат, тем менее шансов имеет общество этих агрегатов развиться в организм, пока наконец на высших ступенях жизни это не становится невозможностью, nonsens. Если оставим в стороне низшие формы и остановимся только на высших, напр., человеческом обществе и человеческом организме, то увидим бездну между этими двумя формами жизни и должны их признать противуположными по самому направлению жизненного процесса при нормальном развитии агрегатов; но вместе с тем, припоминая переходные формы и процесс, которому обязаны высшие организмы своим возникновением, мы признаем у названных двух агрегаций: у общества и у сложного организма – одинаковое происхождение. Всякий организм, за исключением немногих простейших, был сначала обществом и только потом стал организмом. Таким образом, наши агрегаты генетически однородны, функционально противуположны; оба принадлежат к типу живых агрегатов. Из этого следует, во-первых, что обеим формам общи те законы, которые сопровождают жизнь везде, где она ни проявляется, эти законы можно смело переносить из области биологической в область социологическую; во-вторых, что, так как генезис сложного организма и происхождение общества вначале одинаковы, то история этого генезиса может быть поучительна, указывая процесс, которым общество, отклоняясь от свойственного ему типа агрегации, преобразуется по другому типу. Наконец, так как функционально типы противуположны, то дальнейшие аналогии, как бы они ни были заманчивы, не могут иметь научного значения⁴.

Этим мы отчасти уже определили отличия общественного агрегата от целого разряда других живых агрегатов, с которыми в последнее время многие начали смешивать общество. Теории, отождествляющие организм и общество, процесс общественной жизни и процесс индивидуального развития, стали слишком распространены, чтобы их можно было игнорировать. Но мы уже знаем, что оба процесса лишь настолько сходны, насколько оба проявляют основные явления жизни. Таким центральным явлением представляется возобновление живым телом вещества и силы; в индивидуальной жизни оно выражается процессами питания и выделения, а в случае перевеса первого – ростом; в коллективной жизни – явлениями рождения и смерти, при перевесе первого – размножением. Уже в этих основных жизненных процессах, зависящих в последнем счете от одного органического закона (полярности физиологических единиц при неустойчивости органических соединений), уже здесь мы можем наметить зародыши различия обоих процессов. В коллективной жизни обновление вещества и силы производится исключением одних жизненных процессов и возникновением новых, подобных, тогда как в индивидуальном развитии мы наблюдаем исключение и возникновение не самих жизненных процессов, а только их материала и элементов. Коллективная жизнь растет, когда размножается число жизненных процессов, а индивидуальная, – когда большее количество вещества и силы поглощено одним процессом. Не выходя из пределов основных жизненных процессов, мы должны остановиться еще на одном различии, особенно важном. Постоянное обновление вещества и силы, заимствуемых из окружающей среды, как мы видели, ставит живые тела в зависимость от условий среды в гораздо большей степени, чем тела неорганические, и открывает широкое поле влияниям среды; изменения, произведенные этим путем, называются приспособлением, которое, таким образом, тоже представляет процесс, общий всему живому. Он может совершаться двояким путем: либо приспособлением жизненного процесса внешним влияниям, либо, благодаря способности, развитой из такого приспособления, приспособлением условий среды к потребностям жизни. Первый способ (пассивное приспособление) в индивидуальной жизни осуществляется усилением или ослаблением отправлений, иногда появлением новых и прекращением других; в коллективной жизни он проявляется накоплением влияний, появлением уклонений при рождении и переживанием приспособленнейших. Уже тут мы можем указать довольно важное различие: в индивидуальной жизни изменяется процесс, в коллективной – одни процессы заменяются другими. Но несравненно важнее то обстоятельство, что самое возникновение и дальнейшее развитие второго способа (активное приспособление) приводить жизнь в равновесие со средою чрез воздействие жизни на среду зависит от коллективного процесса; способность индивидуальной жизни приспособлять среду весьма ограничена.

Если коллективная жизнь принимает первое направление, т. е. более изменяется сама, чем изменяет среду, то при возможности интеграции общество стоит на пути развития организма; различное влияние условий начнет дифференцование жизненных отправлений, сосредоточивая в одних единицах одни, в других другие жизненные процессы. При втором направлении, т. е. при приспособлении среды к потребностям жизни, коллективное развитие проявляет самостоятельный прогресс, не преобразующий, как в первом случае, общества в организм. Если тут различные условия и вызывают дифференцование отправлений общественного агрегата, то это дифференцование распространяется не на жизненные отправления, но на отправления, приспособляющие среду к потребностям жизни. Пока развитие общественной жизни остается в этих пределах, общественный процесс не отклоняется к процессу другого типа. Этим рассуждением мы пришли не только к разграничению процесса индивидуальной жизни и процесса социального, но и к наиболее общему различию, характеризующему прогресс социальный и прогресс органический, коллективный. Теперь мы должны остановиться на этом различии.