Kitobni o'qish: «Морской космический флот. Его люди, работа, океанские походы»

© С. И. Николаев, 2015

* * *

Посвящается 70-летию Победы в Великой Отечественной войне, Дню космонавтики и моим друзьям-сослуживцам

Об авторе

Автор этой книги Сергей Иванович Николаев принадлежит к послевоенному поколению советских людей, пережившему тяжёлое военное детство. На долю этого поколения выпало продвигать нашу страну на передовые научно-технические и экономические рубежи. В биографии Сергея Ивановича прослеживаются типичные этапы жизни этого поколения и те свершения, к которым были причастны наиболее активные и достойные его представители. Родившийся и выросший в рабоче-крестьянской семье, проживавшей в Подмосковье, где расположены знаменитые курсы «Выстрел», выпускник средней школы избрал для себя военную стезю. С отличием окончив Пушкинское радиотехническое училище, он служил в Учебном Центре войск ПВО преподавателем по переподготовке офицеров как нашей, так и дружественных нам иностранных армий на новые образцы вооружения.

В 1964 году он поступает в Военную инженерную артиллерийскую академию имени Ф.Э. Дзержинского (ныне – Военная академия РВСН имени Петра Великого). После окончания академии, в 1969 году Сергей Иванович получает направление в Морской командно-измерительный комплекс на должность начальника отделения на научно-исследовательское судно «Академик Сергей Королёв». С этого времени судьба связывает его с одним из самых передовых направлений научно-технического прогресса – освоением космического пространства.

В декабре 1970 года на НИС «Академик Сергей Королёв» был торжественно поднят вымпел Академии наук СССР, и оно было приписано к Черноморскому морскому пароходству.

НИС «Академик Сергей Королёв» для Сергея Ивановича и других членов научной экспедиции стал не только местом службы и работы, но и вторым домом. Быстро освоил специальность обработки телеметрической информации пилотируемых космических кораблей типа «Союз», орбитальных станций «Салют», «Алмаз» и других космических аппаратов. Группа обработки телеметрической информации, возглавляемая С.И. Николаевым, успешно провела работы по стыковке КА «Союз 10», «Союз 11» с орбитальной станцией «Салют-1» и многим другим космическим аппаратам. Позже Сергей Иванович был назначен на должность начальника отделения автоматизированного управления корабельным радиотехническим комплексом. Деловой авторитет по достоинству был оценен руководством экспедиции и Центра.

В 1975 году его назначают возглавить и подготовить к работе группу дешифровки телеметрической информации по программе стыковки космических аппаратов «СОЮЗ-АПОЛЛОН». Отлично завершив работы по стыковке «СОЮЗ-АПОЛЛОН», Сергей Иванович назначается начальником отделения ЭВМ, баллистического обеспечения и автоматизированной обработки телеметрической информации на вновь строящееся судно НИС «Космонавт Павел Беляев». Это был горячий период развития космических средств в интересах обороны, науки и народного хозяйства, напряжённое время для тружеников космоса. Участвуя в организации и проведении научно-исследовательских, опытно-конструкторских работ, принятии в эксплуатацию ЭВМ и программном обеспечении для управления новых космических аппаратов и пилотируемой орбитальной станции «МИР», Сергей Иванович вкладывает в работу все свои знания, творческие способности и умение. Далеко не полное перечисление проектов, в которых он самым активным образом участвовал, даёт представление о напряжённости и продуктивности этого периода.

В 1982 году его приглашают на работу в Центральный научно-исследовательский радиотехнический институт, где он осваивает новое научное направление – автоматизация проектирования электронной и цифровой аппаратуры. Спустя год Сергей Иванович Николаев назначается на должность специального научно-производственного отдела, который требовалось доукомплектовать научными сотрудниками и подготовить их к решению стоящих перед отделом задач. Эти проблемы были успешно решены. В 1985 году С.И. Николаев успешно сдал Госкомиссии НИР, научным руководителем которой он являлся.

Служебная и производственная деятельность автора этой книги отмечена государственными наградами и медалями Федерации космонавтики России.

Выйдя на пенсию, Сергей Иванович активно трудился в Производственном Объединении ВДОАМ, будучи заместителем директора Объединения, позже освобождённым секретарём парткома Объединения, членом Москворецкого РК КПСС.

Составной частью его большой общественной деятельности является членство в Союзе ветеранов Морского Космического флота. В коллективе он пользуется заслуженным авторитетом, с ним приятно работать и общаться. Сейчас, когда открылся новый его талант писателя-мемуариста, мы горячо желаем боевому товарищу больших успехов в творчестве и общественной работе.

В.А. Пятыгин – полковник в отставке, доктор, профессор, член Международной академии информационных технологий, принимал участие в экспедициях на НИС «Академик С. Королёв»

От автора

Первая моя книга «О Морском космическом флоте, о сослуживцах, о себе», изданная в 2007 году тиражом 100 экземпляров, была принята читателями с большим интересом. Их замечания и пожелания убедили меня эту книгу переиздать, существенно переработав и добавив больше информации о людях, причастных к тем событиям.

Рассказать обо всём, что испытал, пережил, будучи участником тех далёких событий, нет необходимости.

При написании книги я не преследовал цели удивить читателя чем-то необычным, тем более представить себя и моих сослуживцев людьми героическими, избранными судьбой для исключительно важного и ответственного дела. Отнюдь нет. Хотелось шире раскрыть одну из страниц истории освоения космического пространства, непосредственными участниками которой были моряки космического флота, с честью выполнившие вдали от Родины, возложенные на них задачи.

В настоящее время в периодической печати, на экранах телевизоров всё больше появляется материалов по ранее закрытым темам, в том числе и о Морском Космическом Флоте. К сожалению, мало рассказывается о моряках этого флота, об их трудной работе, быте и обеспеченности. Офицерский состав, на котором лежала основная тяжесть экспедиционных работ, льгот по службе не имел, жилплощадью не обеспечивался.

В Москве действуют два музея МКФ и его филиалы в Санкт-Петербурге и Одессе. Московские музеи расположены в Культурном центре «Митино» и в школе имени космонавта В. Комарова.

Жизнь быстротечна, особенно на завершающем этапе. Многих из ветеранов МКФ уже нет в живых, не все ныне здравствующие могут посетить музей и ознакомиться с его экспозицией. Прочесть же книгу о МКФ, увидеть фотографии и вспомнить свою молодость доступно каждому.

Перечитывая материалы о Морском космическом флоте, его научно-исследовательских судах, об океанских походах, участники тех событий с волнением вспомнят пройденное и пережитое, ощутят свою причастность к истории России.

Не сомневаюсь, что с нескрываемым интересом прочтут предлагаемую книгу внуки наших ветеранов. И тогда, нежно обняв дедушку, с волнением скажут: «Дедушка, милый, да ты у нас герой. Мы гордимся тобой!» Расстроится дед, незаметно смахнёт упавшую на уставшие руки скупую слезу и, поймав себя на мысли, что втайне всегда гордился сделанным, сбивающимся от нахлынувших чувств голосом скажет: «Что вы, какой я герой. Таких, как я – тысячи. Героями будете Вы, если возродите Россию и сделаете её вновь могущественной и уважаемой».

Успокоившись, уединится ветеран, откроет шкаф, расправит медали на висящей без дела тужурке и, предавшись теплу чувств от только что пережитых воспоминаний, мысленно поблагодарит всех тех, кто вспомнил и написал, собрал и сохранил всё то, что причастно к истории Морского космического флота.

А я, вложивший хоть немного информации в общую копилку памяти о тех исторических событиях, считаю, что не зря потратил на это время.

Мечте навстречу

Ожидание распределения

Я и мои однокурсники по Военно-инженерной академии им. Дзержинского, защитив дипломы, с надеждой и некоторой настороженностью ждали распределения. В нашей группе обстановка была относительно спокойной. По просочившейся информации мы знали, что специалисты по ЭВМ и программисты, в основном, будут распределены в НИИ-4, ГРУ, ГШ, ГВЦ, ГУКОСа и подмосковный командно-измерительный комплекс. О Морском командно – измерительном комплексе с центром управления в городе Москве информацией мы не располагали. Но скоро всё прояснилось. Неожиданно слушателей нашего отделения, среди которых был и я, пригласили на беседу к начальнику факультета. Беседа проходила индивидуально с каждым. Беседу вел майор И.Н. Поздняков. Илья Никитович представлял морской командно-измерительный комплекс, в состав которого входили научно-исследовательские суда, предназначенные для контроля работы бортовых систем пилотируемых космических кораблей и аппаратов из различных точек Мирового Океана.

Ознакомившись с личным делом, он предложил мне продолжить дальнейшую службу в морском комплексе. Я принял данное предложение. Стать моряком – была моя мечта, и я шёл к её реализации все эти годы. После окончания средней школы закончил в городе Москве годичные курсы судовых радистов. Пройдя практику на рыболовных судах и береговой радиостанции в городе Приморске Ленинградской области, получив диплом радиста второго класса, я понял, что остановиться на достигнутом было бы непростительной ошибкой. Условия работы, в которых я оказался, были, мягко говоря, сносными. Небольшой рыболовецкий совхоз, располагавший пятью траловыми ботами, два из которых еле держались на плаву, редко занимался выловом рыбы. Большую часть времени на этих ботах вывозили с островов заготовленное сено. Подсобное хозяйство позволяло совхозу не только сводить концы с концами, но и обеспечивать своих работников продуктами питания. Поэтому окончательно пришёл к решению, что с рыбацкой экзотикой надо заканчивать и поступать на учёбу в высшее инженерное мореходное училище им. Макарова. Специальность радиста – пусть останется моим хобби.

Однако плану не суждено было сбыться. В ноябре 1955 года я был призван на действительную военную службу. Почти год службы радистом во 2-й гвардейской артиллерийской дивизии, дислоцировавшейся в городе Пушкине Ленинградской области, затем учёба в военном училище пять лет службы в должности преподавателя в 12-м Учебном Центре войск ПВО страны, учёба в академии им. Дзержинского – и мечта стала былью.

Участие во многих длительных заграничных экспедиционных рейсах, работа по многим космическим кораблям и аппаратам, стоянки в различных иностранных портах, знакомство с жизнью и культурой посещаемых стран сделали мою жизнь интересной и полезной.

Ожидание Приказа Министра Обороны СССР о назначении на новую должность было томительным и в отдельные моменты вызывало чувство беспокойства. Хоть я и дал согласие продолжить службу на научно-исследовательских судах МКФ (морской космический флот), полной уверенности, что Приказом буду назначен именно туда, не было.

На службу приходилось приходить ежедневно, но заняться было нечем. Учебный класс, ставший за годы учебы родным, стал недолгим пристанищем в желанном храме науки.

Сидя частенько на подоконнике раскрытого окна, предавался воспоминаниям о прожитых годах, бежавших то строкой, то четкими кадрами в моем сознании. На улице было нестерпимо жарко. В классе было комфортно. Толстые стены учебного корпуса, построенного в петровское время, надежно сохраняли прохладу. Окна класса выходили в академический дворик, в центре которого был уютный садик. Густая крона старых лип хоть и укрывала от солнечных лучей, но не спасала от духоты. Даже воробьи, купающиеся в лужицах, оставшихся после утреннего полива, выглядели растрепанными и не выражали особой радости от получаемой процедуры.

Дни тянулись мучительно долго. Вспомнил многое… Хочется поделиться воспоминаниями о военных и послевоенных годах, о трудностях, выпавших на долю простых людей, работавших в тылу, особенно о крестьянах, чей изнурительный труд обеспечил продовольствием не только фронт, но и тех, кто в цехах заводов и фабрик, в шахтах, в лабораториях институтов и конструкторских бюро ковали общую победу.

В оккупации

Ноябрь 1941 года был особенно тревожным. Фашистские войска все ближе и ближе подходили к Москве. Заняты города Руза, Калинин, Клин. В прифронтовой полосе оказались Солнечногорск и Дмитров. Ночное небо, подсвечиваемое полыхающими пожарами, все чаще вспарывалось лучами прожекторов, вырывавших в ночном небе немецкие бомбардировщики, рвавшиеся к Москве. Громче и отчетливее слышалась орудийная канонада.

Жители деревни Тимонова, руководимые моим дедом – Киселевым Иваном Филипповичем, бывшим в то время председателем колхоза, прятали в тайниках муку, зерно, соль, сахар, мясо мелкого скота, птицы и многое другое. Крупный рогатый скот колхоза и некоторых селян был эвакуирован с отходом частей Красной Армии. Временно, как председателю колхоза, покинуть деревню пришлось и моему деду. Иван Филиппович прожил трудную жизнь. Двенадцать лет шагал трудными дорогами трёх войн, организовал колхоз и был его первым председателем.

Деревня, словно вымершая, в ночное время погружалась в глухую темноту. Люди боялись зажечь свет, лишний раз протопить печи. Все ожидали неминуемого прихода немцев.

И это случилось. Примерно 20-го ноября первая немецкая разведгруппа на трех танкетках вошла в деревню. В тот день мы гостили у бабушки, дом которой находился в северной части деревни. Маленького брата, которому было чуть больше месяца, мама оставила с дальним родственником – дедом Федором, гостившим у нас и не уехавшим в связи со сложившейся обстановкой.

При возвращении домой в боковом прогоне деревни мы увидели небольшую толпу сельчан, которые возбужденно махали руками, кричали и кому-то кланялись. Некоторые были с иконами. Подойдя чуть ближе, мы увидели немецких солдат. На ломаном русском языке они что-то выясняли, показывая руками в сторону Москвы. Одна из старух, держа в костлявых руках икону и неистово крестясь, не скрывала радости приходу новой власти, надеясь, что она отомстит прежней за доставленные ей унижения и вернет все, что у нее было отнято. Ее можно было понять. Раскулаченная в тридцатые годы, она затаила злобу на советскую власть. Найти себя в новых условиях не могла и не хотела.

Ее семья не была кулацкой. Обычные середняки, которые любили свою землю и умели на ней работать. Им, как и многим в то суровое время, не повезло. Каток всеобщей коллективизации подмял и сломал их. Затаенная обида как внутренний нарыв душила и озлобляла, изматывала им нервы. Даже врага, топтавшего коваными сапогами священную русскую землю, разорявшего наши города и села, убивающего тысячами ни в чем не повинных стариков, женщин и детей, она приняла с радостью и надеждой, что наконец-то наступит жизнь, о которой мечтала.

Увидев нас, эта старушка торопливо направилась к нам. Ее сморщенное лицо выражало злобу, выпученные глаза горели ненавистью. Угрожающе размахивая клюкой, она вплотную подошла к маме и прошипела:

– Ты, председательская су…… беги отсюда со своим щенком, а то ненароком привяжут к танкам и разорвут как бешеных собак.

Легко понять, что чувствовала мама в этот момент. Боялась не за себя, за меня. Подхватив меня на руки, она ускоренным шагом направилась к дому. Отдышавшись, мама рассказала деду о происшедшем. От слов старухи она долго не могла успокоиться. Насторожился и я, словно повзрослев, хотя мне было всего пять лет. Слова «война и враг» стали для меня не просто звуком, а приобрели конкретный смысл. Война – это горе, голод и смерть. Немец – это враг, который пришел убить нас. Такое осознание вскоре выразилось в моем поступке, который чуть не стоил мне жизни.

Вскоре после появления передового отряда фашисты заняли нашу деревню. Наш дом находился на ее окраине. Дом был небольшим, но чистым и уютным: две комнаты, отдельная кухня с русской печью, веранда и дворовая пристройка, в которой содержались овцы, куры и гуси. Комнаты буквально утопали в кружевах. Мама до войны работала на одной из московских швейных фабрик и занималась машинной вышивкой. Помню, что швейная машина «Singer», подаренная ей на свадьбу, строчила постоянно. Эта машина находится в рабочем состоянии и сейчас.

В нашем доме расположился немецкий штаб. Первое, что они сделали, загнали нас в маленькую комнату. Затем затопили печь, нагрели воды, натаскали в кухню соломы и устроили настоящую баню. Голые, обильно поливая себя водой, они довольно долго мылись, периодически выскакивали на улицу и валялись в снегу. В то же время солдаты, перебив кур и гусей, в большом чугуне, в котором мама варила скотине корм, приготовили на разведенном возле дома костре какую-то еду. Закончив помывку, «квартиранты» устроили в большой комнате ужин. Опьяненные успехами на фронте, подогретые шнапсом, они долго распевали песни и играли на губных гармошках. В какой-то момент один из немецких офицеров, долговязый и рыжий, завалился к нам в комнату, держа в руках что-то из продуктов. Подойдя к маме, он показал на зыбку, подвешенную к потолку, дал продукты и на ломаном русском языке и сказал:

– Киндер? Матка, кушать много надо.

Мама, испугавшаяся прихода немца, ожидала от него всего, но только не этого. Дед Федор свободно говорил по-немецки. В Первую мировую войну он несколько лет провел в немецком плену, работая на одной из ферм. Подойдя к немцу, он обменялся с ним несколькими фразами. Тот, дружелюбно похлопав его по плечу, неторопливо вышел.

Этот немец был поляком. Очевидно, война ему была чужда. Оказавшись в кровавой мясорубке, он не мог не выполнить приказа, и выполнял его, как подсказывала совесть. Воспоминание о доме, об оставленной семье размягчали его душу. И он, как бы оправдываясь за содеянное, пытался сделать что-то доброе. В удобные моменты передавал маме то колбасу, то сгущенку.

Немцы находились в нашей деревне восемнадцать дней. Но и этого срока хватило, чтобы понять всю трудность и отвратительность положения. Главное – это голод. Запасов продовольствия не было. Выживали, как могли. Дед Федор аккуратно собирал брошенные немцами продукты и остатки пищи. Мама их использовала. Однажды он принес большой кусок мороженой конины. Хоть с отвращением, но мы ее съели. В другой раз он принес целый мешок мороженых яблок. Немцы их выбросили, а нам они были в радость.

Мелкие подачки не растопили во мне вражды к немцам, которую я чувствовал постоянно. Как-то, одев фуражку, офицерский ремень с кобурой, вооружившись детским ружьишком, стрелявшим пистонами, я спрятался в сенях за входной дверью. Весь этот реквизит был оставлен офицером, квартировавшим у нас до прихода немцев. Ждать врага долго не пришлось. В первого вошедшего немца с криком «Ура!», «За Родину!» я выстрелил несколько раз. Ошеломленный неожиданностью происшедшего, немец схватил меня за ноги и готов был разбить об угол дома. Дед Федор, случайно увидевший эту сцену, буквально вырвал меня из его рук. Извинившись и объяснив немцу, что это еще глупый мальчик, за смелый поступок он не должен быть жестоко наказан, а наоборот, заслуживает уважения. Немец, польщенный тем, что русский «Иван» свободно говорит на его родном языке, отпустил меня и даже дал шоколадку.

Первые дни захвата деревни немцы вели себя спокойно. На южной стороне ускоренно сооружали огневые точки. Чувствовалось, что они готовятся к скорому наступлению. Части Красной Армии, отошедшие на линию Рогачевского шоссе, активных боевых действий не вели. Лишь однажды в деревню ворвался танк, который был подорван немцами, а экипаж расстрелян. Чуть позже в деревне появился эскадрон красноармейцев, очевидно заблудившийся или не знавший реального положения линии фронта. Увидев опасность, уйти он уже не смог. Немцы окружили и расстреляли его, не пожалев лошадей.

В школе немцы развернули полевой госпиталь. Школьный двор, окруженный кустами сирени, еще недавно любовно ухоженный и благоухавший гроздями сирени и россыпью различных цветов, был превращен в скотобойню. Скот сельчан, не эвакуированный с отходом частей Красной Армии, был согнан немцами на школьный двор и забит. Кругом валялись головы, шкуры, конечности и внутренности животных. Стаи голодных собак и ворон, слетевшихся со всей округи, рвали и растаскивали это добро по укромным местам. Большинство яблонь и вишен в саду были вырублены. Ульи, убранные на зимнее время в один из коридоров школы, были частично сожжены, оставшиеся – выброшены на улицу. Учительница Лидия Александровна, интеллигентная женщина, в своё время окончившая институт благородных девиц, была выгнана из школы, её приютили сельчане. Единственной коровой, оставшейся в деревне, была корова моей бабушки. Забрать немец ее не смог, не далась. Но и не застрелил, пожалел ее за красоту и буйный нрав. Действительно корова была хороша, но бодлива. В народе говорят, что бодливой корове Бог рогов не даёт. Ей дал. Да ещё какие! Бабушка нарекла её – «Красоткой». Она соответствовала этому имени. Крутые рога, бело-красный окрас, большое вымя и крупные габариты выделяли ее из всего стада. «Красотка» еще долгие годы преданно служила бабушке, радуя ее хорошими надоями молока.

Зверств немецкие солдаты не проявляли. Не до этого было. Один из стариков преклонных лет, назначенный старостой деревни, к исполнению обязанностей приступить не успел. Деревня 12 декабря была освобождена частями Красной Армии.