Kitobni o'qish: «Черная Вдова. Крымские легенды (сборник)»

Как пишутся легенды (заметки писателя)

Собственно говоря, легенды не пишутся, а записываются. Практически в готовом виде. Они существуют от века в виде неких текстов, в виде самостоятельных сгустков энергии, которые терпеливо ждут своего часа – встречи с человеком, для которого они предназначены. Это похоже на то, как ищутся клады: они тоже приходят не ко всем подряд, а только лишь к людям, достойным их. В этом смысле отыскание легенд схоже с отысканием кладов – необходим человек, внутренне подготовленный к встрече с легендой, который не пройдет мимо нее, который заранее знает, что она существует.

Человек, знающий, что ее нужно лишь отыскать, пройдя через поиски, надежды, и сомнения, и в конце пути разыскать наконец-то этот заветный сундук с сокровищами, от блеска которых слепнут глаза и радостно колотится сердце. Как человек, записавший за короткий срок – семь лет – пятьдесят крымских и иных легенд, я попытаюсь рассказать, как это делается.

Во-первых, надо неожиданно для себя прибыть в некую волшебную страну, где все дышит тайной, сказкой и легендой, где из-за каждого камня выглядывают сказочные существа, одни фантастичнее другого; где все просто-таки пропитано отзвуками героических битв и сражений; где высятся остовы загадочных крепостей, стоят постоялые дворы возрастом в 500–700 лет, тянутся такие же древние булыжные мостовые и таят прохладу замшелые колодцы, выкопанные тысячи лет назад. Надо попасть в уединенную сказочную страну высоких гор и бездонных ущелий, синего моря и мрачных пещер, в страну сказки, тайны, легенды и притчи, и в этой стране ты должен быть единоличным хозяином. То есть – у тебя здесь не должно быть конкурентов, все гаремы, все сокровищницы, все наложницы и все тайные клады этой страны должны принадлежать только тебе, и больше никому. Ты должен стать хозяином тайны, спящей в этой стране. Хозяином и хранителем. Не знаю, за какие заслуги (спросите у высших сил), но я неожиданно стал хозяином и хранителем такой спящей до поры страны. Страна эта называлась Южным берегом Крыма, и в ней был мой особый, личный, заповедный удел, переполненный сказками и легендами (и притчами тоже) – Алуштинская долина.

Алушта был городом моего детства, я здесь когда-то кончил школу, потом уехал, долго скитался по разным странам, и наконец вернулся домой. Но дом оказался чужим, населенным пришлыми, чуждыми этим местам людьми, не любящими и не понимающими этих сказочных мест. Коренные жители (и не только татары) были выселены, а до них здесь было столько набегов, войн и переселения народов, в том числе и исчезновение народов, царств, княжеств, капитанств (красивое слово!), что у изнывающей от переизбытка сказок и легенд земли просто-напросто не было возможности эти сказки и легенды кому-то отдать. Земля молила: «Приди, человек, способный записать рожденные мной легенды!» А человек не приходил. Его или убивали, или изгоняли отсюда, или он просто не успевал родиться, или не подходил по складу характера для роли собирателя и хранителя легенд. И так продолжалось тысячелетия. Нет, то есть, возможно, и даже конечно, во времена тавров были и сказки, и легенды, но не было письменности (важное условие выживания легенды!), и они не сохранились. У греков были свои греческие герои и мифы, были свои легенды. У римлян тоже свои, у византийцев свои. Появилось много легенд во времена Крымского ханства, но реально их было в десятки раз больше, и они продолжали постоянно рождаться этой землей, однако их никто не записывал.

Во времена принадлежности Крыма к России появились собиратели легенд и первые сборники легенд, но это было всего лишь собирание верхнего, поверхностного слоя народных сказаний (народное сказание, собранное, обработанное и записанное литератором – вот одно из определений слова «легенда»). Что же касается советского периода в жизни Крыма – то какие легенды могли здесь появиться? Легенды о ста тысячах расстрелянных большевиками белых офицеров, чьи кости вечно будут взывать к возмездию? И я уверен, что крымская земля родила уже и такие легенды!

То есть, легенд в этом легендарном краю были тысячи, и я начал лихорадочно записывать их одна за одной, столкнувшись с интересным и загадочным фактом: легенда литературная, вроде бы выдуманная из головы, и записанная на бумаге, будучи опубликованной (одно из условий рождения легенды – ее публикация), сразу же становилась полновесной, «народной», и жила уже самостоятельно, независимо от меня, ее создателя.

Еще одно любопытное заблуждение – будто легенды рождаются народом, что это продукт творчества народа, живущего на данной земле. Это не так, это в корне неверно, легенда рождается землей, самим ее духом, и подчас косный и невежественный народ, живущий в данной местности (например – нынешнее, к тому же еще и реакционное население Южного берега Крыма), – народ к легендам отношения не имеет. Легенды рождаются в глубине родников, в тайне пещер и ущелий, в подземной лаве вулканов, а лучшие представители народа, владеющие словом и письмом, всего лишь их записывают. Легенды и сказки – это золотые самородки, издревле и извечно лежащие у поверхности в данной местности, и нужен всего лишь культурный и грамотный человек, который бы нагнулся и взял их в руки. Так рождались сказки братьев Гримм и Пушкина, так рождаются вообще все сказки и легенды, так рождались мои сказки и мои легенды.

Первой легендой, которую я записал, были «сокровища Аю-Дага». Я проезжал мимо него на троллейбусе, и внезапно подумал, что неплохо бы придумать легенду об этой горе, с которой меня так много связывало. И в тот же момент практически готовая легенда возникла у меня в голове, и я спустя несколько дней, очень этому противясь (я в это время в огромном количестве писал для одной из московских газет свои сказки), – через некоторое время я ее записал. Внезапное возникновение в голове практически готовой легенды – это и есть «подбирание» с земли золотых самородков – легенд, которые кроме тебя никому не видны и не нужны.

И пошло, и поехало! Я стал записывать крымские легенды в таком количестве, что это стало мешать моей работе сказочника. Сказки, кстати, сочинялись тоже по такому принципу – записывались практически готовыми. Родной мой Южный берег Крыма оказался настолько переполнен легендами, их здесь не создавали (или они не рождались) в течении нескольких столетий, и земля просто молила: «Возьми, возьми эти золотые сокровища, и занеси их на бумагу!» И я заносил на бумагу совершенно новые, никому неизвестные до сих пор крымские легенды. Так, я написал легенду «Фуна – Гора-Дракон», разгадав, по-существу, тайну горы Демерджи (Фуна – старинное, еще византийское, название этой горы). С новейшим, народным названием Демерджи – Катюша, – связана легенда «Профиль Екатерины». Я записал легенды «Откуда Черное море получило свое название» и «Врата Ада», ибо мне были посланы апокалиптические, происходившие в небесах видения нисхождения с небес в Черное море огромных столбов таинственного серебряного света. Интересная деталь: эти видения имели вполне материальный, физический характер, и были видны только мной, а стоящие рядом со люди видели только краешек их, так что находящийся рядом фотограф, чувствуя, что поймал кадр века, долго искал нужную точку съемки, и наконец, став строго впереди меня, сделал-таки этот свой кадр. Не знаю, понял он что-нибудь, или нет, но на меня он смотрел с ужасом и широко открытыми глазами, интуитивно чувствуя связанную со мной тайну.

Вместе с крымскими легендами я, ставший к этому времени благодаря своим путешествиям и своей скитальческой жизни человеком мира, стал записывать легенды других стран и народов: «Легенду о Святой Руси», «Призрак ВДНХ», «Русская карта», «Чрево Парижа», «Легенду о долготерпении земли», и пр. Но основные легенды, разумеется, были крымские: «Откуда взялась ночь», «Как Луна появилась на небе», «Откуда на небе появились звезды», «Возвращение Ифигении», «Вечный Фаллос», «Семеро смелых», Камни Судьбы», «Легенда о Лысой горе», «Легенда о Золотой Фореле», «Легенда о Последнем Партизане», «Владыка Чатыр-Дага», и другие. И, как всегда, происходило необъяснимое таинство: абсолютно никому неизвестная легенда, только-только записанная на бумаге (не успели еще просохнуть чернила) становилась известной всем, ее рассказывали торговцы на рынке, ее передавали из уст в уста крымские таксисты, о ней сообщали в школе учителя своим ученикам. Это было прикосновение к неким запретным и страшным тайнам, это было посвящение в некую тайную и страшную мистерию, и в центе этой мистерии, как некий жрец, как авгур, находился я. Вынести все это было очень трудно.

Однако самый глубокий, я бы даже сказал глубинный пласт легенд, и он же самый многочисленный, был связан с родной мне Алуштинской долиной. Я лихорадочно записывал легенды «Долина дьявола», «Город Зверей», «Город старух», «Низвержение в Аид», «Семь засыпанных колодцев», «Семь разрушенных кладбищ», «Синагога Эммануэль», «Судьба Алустона», Проклятие Алустона», «Стопы Аллаха»… Я записывал эти легенды родного для меня города, поражаясь, насколько они бескомпромиссны и злы, даже жестоки по отношению к Алуште. Практически все легенды об Алуште новейшего времени носят апокалиптический характер и в один голос предрекают этому городу скорую гибель от разного рода казней: огня и серы с небес, засухи, наводнений, землетрясения, потопа, полчища мух, ядовитых гадов, вроде змей и скорпионов, и прочих египетских казней и иных ужасов. Самое страшное, что никто на это не обращает внимания, город-курорт у моря, почти во всем подобный исчезнувшим Помпеям, беспечно и безумно сгорает в разврате, убийствах, изгнании лучших людей города, лжи, насилия, подлогах, демагогии, продажности и алчности, не понимая, что Везувий уже курится невдалеке (кстати, «Фуна» так и переводится: дымящаяся, курящаяся) и вершина его зловеще тлеет красноватым огнем близкого извержения. В том, что оно, это пока что виртуальное извержение, вскоре произойдет, для меня, главного собирателя крымских легенд, нет никаких сомнений. Будет ли оно реальным извержением вулкана, станут ли таковыми не до конца родившиеся вулканы Аю-Даг и Кастель – я не знаю. Появившиеся в последние годы в городе безумные проповедники, которые загадочно куда-то исчезают (возможно, их убивают, ибо нет иного способа заткнуть проповеднику рот), – новейшие проповедники предрекают Алуште гибель от огня и серы с небес. И это символично для города, ставшего новейшим Содомом на берегу Черного моря. Во всяком случае, на Ялту (а Ялта и другие южнобережные города подозрительно похожи на Алушту) дождь из огня с небес уже падал, поразив довольно большую площадь на ее окраине, земля здесь горела много часов подряд, по этому поводу строили много версий, и все списали на некий прорыв газа.

Пролетавший осенью 2002 года между Алуштой и Ялтой Витимский болид чудом не упал здесь, взорвавшись над Шуйско-Витимском районом Красноярского края, и местные племена, жившие внизу, сразу же в спешке покинули свои жилища и пастбища, чтобы никогда больше туда не возвращаться. Апокалиптика легенд, связанных с Алуштой, очевидна, легенды не могут лгать, и этот современный двойник античных Помпей, несомненно, скоро за свои разврат, похоть и ложь (а они огромны, чего только стоит разрушение старой еврейской синагоги в 2009-ом году!) скоро погибнет вместе со всем, что его населяет. Кстати, пикантная деталь: в легенде «Синагога Эммануэль» говорится, что, помимо прочих казней, которым подвергнется город, отцы его будут наказаны тем, что на стенах домов будут сами собой появляться надписи, называющие этих отцов ворами и злодеями. Так оно и происходит сейчас, и по городу ночью ездят специальные машины с рабочими, выискивающими и замазывающими такие надписи! В новейших легендах Крыма апокалиптика переплетена с огромной любовью к этой древней земле, с седыми традициями, с тайнами гор, пещер и морей, с философскими раздумьями («Душа Крыма», «Почему горный миндаль всегда горчит»), с надеждой на лучшее завтра, которое, после серии катастроф, страданий, горя и неизбежного чудесного обновления обязательно придет на эту землю. Ибо земля эта вечна, как вечен седой Чатыр-Даг с его «Химерами Чатыр-Дага» и вечно курящаяся, покрытая облаками Фуна, предстающая перед нами то в легенде «Фуна – Гора-Дракон», то в «Профиле Екатерины». Как вечен рыбак Али, поймавший свою Золотую Форель в «Легенде о Золотой Фореле», и живущий в крымских пещерах Последний Партизан, бдительный защитник всех попавших в беду, герой «Легенды о Последнем Партизане».

2010

Профиль Екатерины (крымская легенда)

Всякий путешествующий по трассе Симферополь – Ялта наверняка обращал внимание на странный профиль, похожий на голову женщины, словно бы выбитый на одной из красивейших гор Крыма – Демерджи. Как только ваш троллейбус или машина начинают спускаться с Ангарского перевала и делают широкий поворот, открывающий вид на просторную Алуштинскую долину и на красивую рогатую гору Демерджи, находящуюся как раз на севере этой долины, как внимание всех путешественников, еще не пресыщенных видами и легендами Южного берега Крыма, приковывается к этой красивой горе и к строгому, словно бы специально выбитому в ее скалах профилю. Он напоминает профиль, выбитый на дорогой юбилейной медали, посвященной необыкновенному событию или какому-нибудь выдающемуся лицу. В народе этот профиль женщины (а он именно женский, это очень хорошо видно с разных точек обзора) называют профилем Екатерины, знаменитой императрицы и самодержицы Российской, а саму Демерджи из-за этого часто называют Екатериной, или даже Катюшей. Такое поразительное сходство с реальной, к тому же путешествовавшей некогда по Крыму царицей не случайно, и вот отчего это произошло.

Когда в 1787-ом году Екатерина вторая решила посетить только что присоединенный к России Крым, она сделала это с небывалым размахом. Путешествие ее в новую Таврическую губернию было обставлено как праздник, в нем участвовала многочисленная свита, актеры, музыканты, художники, личная гвардия царицы, придворные и представители вновь покоренных народов. На всем пути великолепный кортеж Екатерины встречали отцы только что построенных городов, в ее честь устраивали иллюминации и балы, художники рисовали ее многочисленные портреты, вдоль пути устанавливались специальные «Екатерининские версты», готовились эскизы вскоре отчеканенных монет и медалей и даже в спешке создавались театрализованные, бутафорские, мнимые поселения, позже названные «Потемкинскими деревнями». Впрочем, всеобщий успех и всеобщий подъем во вновь присоединенных к России землях был так велик и так очевиден, что большой нужды в Потемкинских деревнях вовсе не было, однако это была дань придворной традиции, игнорировать которую ни Потемкин, ни иные придворные не могли. Слишком сильно лесть и раболепство проникли в сознание придворных великой царицы – настолько сильно, что их не удалось искоренить и через триста лет после ее восшествия на престол.

После осмотра Бахчисарая с его великолепный ханским дворцом и Севастополя с построенным в рекордные сроки русским флотом, Екатерина Вторая путешествовала и по другим городам Крыма, посетив Старый Крым, Феодосию, Керчь и вернувшись наконец в Петербург, где придворные живописцы и скульпторы в спешке заканчивали помпезные картины и скульптуры, – а также выбивали медали в честь ее триумфального путешествия. На одной из медалей, особенно дорогой императрице, она изображена в профиль на фоне красивой рогатой горы, которая, как объяснили царице, ныне называется Демерджи, а когда-то давно, еще в пору византийского и греческого присутствия в Крыму, называлась Фуной. Неизвестно доподлинно, видела ли Екатерина Вторая Фуну-Демерджи, но только все отметили тот странный факт, что после ее отъезда из Крыма на самой вершине Демерджи появился профиль гордой царственной женщины, поразительно похожий на профиль Екатерины, выбитый на ее юбилейной медали, никто в точности не знает, отчего это произошло: то ли силы природы признали в русской царице свою новую владычицу, то ли произошел обвал, которые на древней Демерджи происходят постоянно, то ли случилось чудо, и силою искусства, силою воображения художника, нарисовавшего профиль Екатерины, точно такой же профиль появился на вершине гордой крымской горы. Есть много загадочного в судьбах природы, стран и самодержцев земных, такого странного и непонятного, что его невозможно объяснить обычной человеческой логикой. Очевидно, в дело вмешались высшие силы, навсегда изменив облик красивой крымской горы, которая теперь, к своим старым и древним названиям, прибавила новые: Катюша, Екатерина. Ибо выбит на ее гордой гранитной вершине чеканный профиль женщины, удивительно похожий на профиль Екатерины.

Врата Ада (крымская легенда)

Мало кому известно, что Врата Ада, откуда можно попасть в подземное царство мучений и смерти, находятся в Крыму, на берегу Черного моря. Легче всего их увидеть ночью, во время полной луны, или рано утром, когда небесный свет еще призрачный, солнце еще не встало, и пространство над морем залито абсолютно черной краской, сквозь которую из глубины, из абсолютной бездны, пробиваются лучи мертвенного бледного света. Они похожи на свет мертвой звезды, на сияние потустороннего мира, на призыв мертвых, протягивающих к живым свои бледные и прозрачные руки. Сияние, исходящее из абсолютно черной бездны, настолько торжественно и одновременно настолько печально, что заставляет содрогнуться всякого, кто хотя бы раз его увидел, оно похоже на свет, льющийся из внезапно открывшейся двери, заглядывать в которую до поры строжайше запрещено. Эта дверь и есть Врата Ада, смотреть подолгу на которые нельзя никому, открывающиеся над морем всего несколько раз в году, обычно поздней осенью, или весной.

Черный цвет, окружающий со всех сторон Врата ада, бросает такие же черные отблески на тихую, застывшую от испуга гладь воды, и именно из-за него море называется Черным.

Из глубины Врат Ада исходят длинные серебряные нити, которые как бы обшаривают берег, ища для себя новые жертвы. Если внимательно присмотреться, можно увидеть, как по этим нитям уходят в небытие души грешников. Если же такая нить, или такой луч, коснется зачарованного адским видением человека, он к утру обязательно умирает. Будьте внимательны и осторожны, увидав ночью или рано утром Врата Ада, и не смотрите на них слишком долго, потому что вы прикоснулись к тайне, о которой лучше не знать!

Откуда Черное море получило свое название? (крымская легенда)

Мало кто знает, откуда Черное море получило свое название? И это понятно, потому что большую часть года Черное море бывает ласковым, насыщенным голубой небесной лазурью, и его вполне можно назвать Лазурным морем. Также его можно назвать Зеленым морем, потому что в особо ясные летние дни оно становится прозрачным и чистым, как кристалл драгоценного изумруда, сквозь который на глубине в десятки метров видны небольшие камушки и ракушки, лежащие на желтом песчаном дне. Смело можно называть его Штормящим, или негостеприимным морем, как, собственно, и называли его греки – Понтом Аксейским. Это название, наряду с Понтом Эвксинским, то есть Морем Гостеприимным, надолго закрепилось за ним. Но не эти названия, тем не менее, какими бы правильными и глубокими они ни были, закрепились за Черным морем. Потому что очень редко, всего лишь один раз в десять или более лет, на Черном море происходит явление, которое навсегда поражает и приводит в священный трепет того, кто его видит.

Неожиданно все вокруг темнеет, странная пелена заволакивает небеса, и с неба, прямо из зенита, на море начинают изливаться струи расплавленного серебра. Все краски, которые были в природе до этого, меркнут, и во вселенной присутствуют всего лишь два цвета – белый и черный. Необыкновенная тишина нависает тогда над морем, и воды его делаются абсолютно черными, поглощающими любые лучи света, падающие на них, медленно и неотвратимо устремляясь в сторону берега. Кажется, что это колышется и движется вперед расплавленная черная смола, которая давно уже поглотила и убила все, что было когда-то в ней: корабли, рыбацкие лодки, сидящих на поверхности птиц, и даже самих мертвецов, опустившихся столетия назад на морское дно. С неба тогда льются вниз струи серебряного призрачного света, бьющие через отверзшиеся в небесах глубокие окна, но они полностью поглощаются вязкими и черными волнами, на которых не может уже сверкнуть ни единая искорка и ни единый луч призрачного и поникшего дня. Священный ужас тогда наполняет природу, все вокруг или умирает, или застывает в оцепенении, предчувствуя неотвратимое. Те же, кому удается выжить после нашествия черных волн смерти, ясно понимают, что этот цвет и есть подлинная, глубинная сущность этого моря. Раз в десять или более лет становящимся морем смерти и несущим к оцепеневшему берегу свои мрачные черные волны.

Мало кто выживает после такого явления, оказавшись вдали от берегов, а многие из тех, кто по счастливой случайности были на берегу и смотрели на почерневшее море с, казалось бы, безопасного расстояния, или сходят с ума, или на долгое время утрачивают душевный покой. Им все кажется, что черные волны вот-вот вернутся опять, и ужас вновь наполнит природу, заливая небо расплавленным серебром, а море превращая в черный зловещий деготь. Такое явление длится иногда несколько дней, совершенно парализуя жизнь людей и природы, и – кончается так же внезапно, как и началось: расплавленное серебро перестает литься с небес, а воды моря вновь приобретают свой нормальный оттенок. Люди же, пораженные страшным и странным явлением, стремятся сразу забыть о нем, потому что нельзя долго жить с ощущением зла, которое неожиданно навалилось на вас. Однако память о черных волнах, похожих на волны смерти, все же сохраняется в сознании тех, кто хотя бы раз видел их, и они называют море Черным, понимая, что это название самое верное.

Никто не знает, почему море иногда меняет цвет с лазурного и зеленого на черный. Одни говорят, что серебро, льющееся с небес и предвещающее страшное событие, – это гнев Божий, изливаемой с небес на землю. Другие утверждают, что вблизи Крыма находится вход в преисподнюю, древний Аид, отблески и всполохи которого иногда прорываются наружу и становятся видны тем, кто еще живы, и находится на земле. Черные же волны моря – это воды подземных рек смерти, Леты и Ахерона, которые иногда выходят из-под земли и превращают воды моря в расплавленную смолу, или деготь. Так это или не так, трудно сказать, пока сам не окажешься под землей, в мрачном царстве Аида, и сравнишь цвет его вод с цветом внезапно почерневшего моря. Тем не менее, память о странном явлении живет среди людей, и они называют Черное море именно Черным, и никаким другим, страшась, и одновременно втайне надеясь хотя бы раз в жизни увидеть его темные воды.