Kitobni o'qish: «Царь Шуйский», sahifa 6
Вот ведь люди! Сами же его свергли – а теперь говорят, что свадьбу у него богаче была! Ничем не угодишь им, неразумным!
(глухо)
И еще укоряли меня тогда, что даже в дни свадьбы я не проявил милосердия, что заговорщиков в Кремле пытали и потом казнили – топили в реке.
(смотря в сторону зрителей, но поверх них, разводя руками)
А как их не пытать и не казнить? Они же заговорщики, бунтовщики, они же на мою власть покушались.
(глухо)
Знаю, что брожение уже здесь, в Москве, идёт, собираются люди, слушают гонцов от самозванца, меня ругают. Тишина, а по закоулкам смута зреет. И всех недовольных не перехватать.
(с надеждою, поворачиваясь в сторону зрителей, но смотря мимо них)
Как мне нужна сейчас победа! Чтобы ляхов из наших пределов изгнать, а там и с самозванцем справиться. Как мне нужна победа!
(тревожно)
Но почему же так и нет вестей от брата Дмитрия? Что там, в Клушине, происходит? Ох, как смутно мне, как смутно! Как же тревожно…
Шуйский опускает голову и выходит из палаты
ГОЛОС ЗА СЦЕНОЙ
Русско-шведская армия в тот день потерпела при Клушине жестокое поражение. Через 20 дней в Москве началось восстание, москвичи ворвались в Кремль, свергли Шуйского, спровадили его в его старый боярский дом, а потом постригли в монашество, хотя он яростно возражал против этого.
Восстание возглавил его свояк – князь Воротынский, а клятвы при пострижении за него, отказывавшегося произносить слова, говорил князь Туренин.
