Kitobni o'qish: «Земля 2252. Инкорпорация»
Пролог
Пройдя через оцепление морских пехотинцев в черной броне, вице-президент частной военной компании «Белая голова» направился к полковнику. Коммерсант был в камуфлированном под лес экзокостюме. Броня на штатском – как седло на корове. Полковник крепко выругался и мрачно уставился на вице-президента «белоголовых», с которым посчастливилось координировать проведение карательной операции. Чтоб его разорвало…
Этот вечно улыбающийся недоносок постоянно лез не в свое дело. И хоть тресни, но ни его должности, ни фамилии нет в составе совместной экспедиционной группы корпуса морской пехоты и корпорации «Белая голова». Однако именно вице-президент «белоголовых» руководил наемниками частной военной компании, а вовсе не штаб группы. Армейцы отвечали за операцию в целом, но приказы штаба или начальника экспедиции выполнялись наемниками исключительно после подтверждения вице-президентом «Белой головы».
Вдобавок он постоянно требовал пояснений и разъяснений о ходе операции, и это раздражало особенно сильно. В Диких землях бог и господин – старший офицер, но только не в данной экспедиции. Тут везде сует свой длинный уродский нос чертов штатский! Вчера удалось избавиться от него, лишь сославшись на секретность, однако он снова появился в полевом штабе, как только началась бомбардировка. Пробыл здесь недолго и вот поутру опять нарисовался.
– Местность зачищена, – сообщил вице-президент.
Именно что сообщил! Не доложил, а сообщил!.. Полковник сделал вид, что не услышал.
– Местность зачищена! – повторил «белоголовый», в его голосе прорезалось раздражение.
– Мне это известно, – сухо ответил полковник.
– Вот как? Но если бы не ваш отказ синхронизироваться с моим нетчипом…
– Хотите услышать отказ снова? – демонстративно перебил офицер вице-президента.
Лицо «белоголового» налилось краской. Он с вызовом посмотрел на полковника и продолжил:
– Если бы не ваш отказ синхронизироваться, сэр, то вы узнали бы о том, что мои люди завершили свою часть работы еще полтора часа назад.
Полковник оценивающе оглядел вице-президента, словно раздумывая, не посадить ли того в изолятор на день или два, и после затянувшейся паузы спросил:
– Ваши люди или тени?
– Мои люди закончили нашу общую часть работы, – заявил вице-президент «Белой головы» и, заметив презрительный взгляд офицера, побагровел еще больше.
Первыми в поселение вошли не «белоголовые», а бойцы из небольшой компании «Тень». На них легла самая грязная и тяжелая часть операции – ближний бой и первоначальная зачистка. «Белоголовые» взяли теней на субподряд, такое не запрещалось соглашением между корпусом морской пехоты и компанией «Белая голова».
Договор ставил точку в противостоянии с главным конкурентом «белоголовых», который давно вышел за рамки дозволенного частникам, и Совет директоров Синей корпорации наконец санкционировал карательную операцию. Некоторые пытались ее остановить, и это могло получиться, но после расстрела поезда отменить либо отсрочить решение Совета директоров стало невозможным. Операция началась в ночь с шестнадцатое на семнадцатое декабря две тысячи двести пятьдесят второго года.
Частники… Полковник всегда презирал наемников и с превеликим удовольствием принял непосредственное участие в ликвидации одной из военных компаний, но это не значит, что ему хоть в чем-то симпатичней «белоголовые» или, скажем, «тени». К дьяволу их всех! После этой ночи исчезли сразу тринадцать опорных баз зарвавшихся частников и вместе с ними одна компания. «Белоголовые» при поддержке корпуса морской пехоты уничтожили конкурента. Но какая разница? Одной частной военной компанией меньше, одной больше!
– Каковы ваши потери и потери ваших субподрядчиков? – спросил полковник.
– Они незначительны.
– А точнее?
– Я же сказал, незначительны!
– Незначительны… Хм… Все ясно. – Полковнику хотелось высказаться в ином тоне. Он бы не потерпел рядом офицера, которому неизвестны точные потери в личном составе и технике, но нельзя срываться при подчиненных.
– Желаете узнать от меня что-нибудь еще? – Вице-президент собрался покинуть штаб.
– Желаю. По договору вы передаете нам всех задержанных, включая тяжелораненых. Скольких вы удерживаете?
– Почти три сотни человек. Но думаю, что никто не подойдет вам, и поэтому…
– В этом вопросе вам думать не полагается! – Полковник на мгновение потерял над собой контроль и повысил голос. – Вы предоставляете нам всех удерживаемых лиц!
– Конечно…
– Всех! Мы сами решим, кто нам подойдет, а кто нет! Остальных забирайте!
Глава 1
Перелет
– Нет, это не Рио-де-Жанейро, – пробормотал Андрей, – это гораздо хуже.
Известная с детства фраза вспомнилась не случайно. Спустившись по трапу, Ливадов оказался на взлетно-посадочной площадке, окруженной неширокой травянистой полосой и серыми приземистыми зданиями военной базы. Наверняка это военная база… и не похожа она на Бразилию, чье название Андрей несколько раз слышал за время многочасового перелета. Бразилия ассоциировалась с ярко-синим океаном, широченным песчаным пляжем и белыми высотками за ним, а еще фигуристыми красотками и атмосферой полной расслабленности.
Ничего подобного Ливадов не увидел, а ведь несколько раз слышал из уст конвоиров слово «Brazil». Они же о Бразилии говорили? Название южноамериканской страны отчетливо угадывалась в их разговоре, даже если не понимаешь языка, на котором те общались; как, например, не понимал Андрей. Но упоминали же Бразилию солдаты и их офицер!
У каждого из них на правом плече имелась нашивка в виде трех букв «USA» и звездно-полосатого флага. Поверх камуфлированных под саванну комков надеты разгрузки, вооружены бойцы штурмовыми винтовками. На глазах очки с оранжевыми стеклами, наверное, пластиковыми; у всех кепки. Высокие берцы в тон камуфлированной форме.
Восемь пехотинцев и офицер конвоировали почти четыре десятка пленников – работяг в полосатых робах, в числе которых был и Андрей, а также пятерых бывших бойцов в черных комках с нашивкой в виде белого щита с черным крестом. Рабы и их надзиратели из разгромленного этой ночью городка подле нефтеперерабатывающего завода. Ливадов называл вояк в черной форме «тевтонцами».
Во время атаки на городок Андрей смог завладеть оружием и попытался выскользнуть за периметр боя, однако снова оказался в плену. Городок атаковали наемники из военной компании «Белая голова» – Ливадов хорошо запомнил их эмблему. Они охраняли вокзал в мертвом Ярославле, а потом сопровождали поезд, что увез из города Андрея и его тогдашнего хозяина Рамиреса.
На поезд напали. Под составом подорвался фугас, вагоны сошли с рельсов, начался бой, но сопротивление бойцов «Белой головы» быстро и умело подавили. Нападавшие разделили выживших пассажиров на две части – свободных граждан расстреляли, чтобы не оставлять свидетелей, а их рабов перевезли в городок при нефтеперерабатывающем комплексе, где на всех натянули черно-белые полосатые робы. На третий день в прекрасном новом мире судьба избавила Андрея от прежнего хозяина и его ошейника, чтобы сделать собственностью безликой и бездушной компании, чьи бойцы охраняли поселок, завод, а также уничтожили поезд.
Три дня… А как будто минула целая жизнь! Ну или половина жизни. Какими же долгими оказались эти три дня…
Ответ «Белой головы» вышел быстрым – удар был нанесен в первую же ночь после уничтожения поезда. Ливадов не думал, что окажется пешкой – даже не солдатом, а рабом – в войне двух компаний. Однако проснулся от грохота воздушной бомбардировки. Сбежал из барака, вооружился, но уйти из поселка не удалось. Лишился сознания, видно, вдохнул какой-то дряни, когда наткнулся на одного из нападавших, и очнулся уже утром в наручниках с мигающим зеленым светодиодом. Рядом с другими выжившими после разгрома городка и уничтожения завода. Под сотню их было, в основном рабы в полосатых одеждах и с десяток разоруженных «тевтонцев» – все без исключения в наручниках.
Оборону гарнизона сломили без шансов для защищающихся. Скорее всего, потому, что ответ «Белой головы» был сделан при поддержке настоящей армии. После пробуждения Андрей заметил среди наемников «Белой головы» медиков и офицера без брони, у которого на груди под именем и фамилией была надпись «USA», а рядом с ней – камуфлированный американский флаг. Офицер напевал знакомую песню и внимательно разглядывал пленников.
– You’re in the army now…
«Теперь ты в армии». Андрей помнил перевод этой строчки, для этого не требовалось знать английский язык. «Теперь ты в армии»… К чему офицер напевал эту песню? Для него она древняя, как дерьмо мамонта! Однако американец снова и снова повторял знакомые строки. Ливадову казалось очень важным понять, почему офицер не умолкает. Хотя какая разница-то?..
Когда офицер ушел, медики придирчиво осмотрели каждого пленника и отобрали два десятка самых крепких на вид мужиков: выбирали тех, кто моложе. Отделили от остальных, и среди этих двадцати отобранных пленников оказались Андрей и пятеро бывших «тевтонцев».
Пятеро других солдат в черной форме, которые остались с большинством других пленников, стали выглядеть как-то совсем нехорошо, и дело вовсе не в ранениях. На их лицах читалось неприкрытое отчаяние. Зато у пятерки «тевтонцев», которых в числе двадцати отобранных пленников отвели в сторону, явно отлегло на душе. Чему они радовались? Андрею тогда подумалось, что посчастливилось попасть в число везунчиков, только, конечно, не понимал, в чем заключается это везение.
Скоро появились трое их нынешних конвоиров, они увели счастливчиков за периметр разгромленного города. За его пределами в поле был разбит небольшой палаточный лагерь, а за ним высились серые борта конвертопланов и пяти десантных кораблей. На машинах опознавательные знаки – белая звезда на темно-синем круглом поле с двумя белыми горизонтальными полосами.
Пленников освободили от наручников и подвели к конвертоплану с номером 765. Большие белые цифры отчетливо выделялись на обшивке, покрытой серой краской. Это была грузовая машина с сиденьями вдоль обоих бортов, на которых уже устроились два десятка человек в полосатых робах. Меж ними прохаживались два морпеха со штурмовыми винтовками наперевес.
Появились офицер и еще три автоматчика. Андрея и остальных прибывших загнали внутрь. Следом зашли конвоиры. Офицер что-то потребовал, и все, кто был на ногах, начали рассаживаться по пустующим местам. Затем офицер проорал что-то еще, и все без исключения натянули на себя страховочные ремни.
Пристегнулись даже конвоиры – отделение морпехов и их командир разместились в центральной части грузового отсека. Конвоиры устроились так, чтобы до ближайшего пленника было не менее пяти свободных мест. Полупустой отсек конвертоплана позволял разместиться таким образом. Андрей сидел через десять сидений от ближайшего морпеха.
В хвосте машины внутрь втянулся трап, по которому только что поднялись на борт. Закрылся люк, и почти сразу появилось ощущение полета. Летели долго.
Когда Андрей в первый раз услышал про Бразилию, по его ощущениям, минуло часа три или четыре, и к тому времени здорово хотелось есть. На обед Ливадов особо не рассчитывал, но каково же было его удивление, когда раздали сухпайки. Их разносили два пленника. Один из морпехов увел их к перегородке, за которой должны были располагаться кабина управления и вспомогательные отсеки. Нырнув в открывшийся люк, рабы скоро вернулись с плоскими коробками в руках. Это удивительно: и дело даже не в кормежке, а в том, что пленники и морпехи получили совершенно одинаковые сухпайки.
Потом несколько других рабов собрали мусор, и скоро выяснилось, что можно свободно посещать туалет, но только по одному – конвоиры отслеживали это да гавкали, когда им казалось, что кто-то слишком близко подошел к ним. Впрочем, пленники в полосатых робах были покорны судьбе. Андрей заметил косые взгляды на охрану только у своих прежних надзирателей, однако бойцы в черной форме старательно прятали взор от морпехов и тоже вели себя тише воды.
– Brazil.
Андрей услышал это слово в последний раз перед посадкой. Не сказать, что его ожидания никак не оправдались – вон кое-где видны пальмы, но все же без океана это не Рио-де-Жанейро. Ливадов повторил забавную присказку, чтобы поднять себе настроение, и побрел вместе с остальными пленниками от конвертоплана.
Их отвели метров на пятьсот от летательной машины, которая осталась рядом с точно такими же конвертопланами. Андрей насчитал на бетонной площадке десять машин, а за ними высился целый ряд ангаров с высокими воротами, около некоторых видны люди.
Пленников выстроили в шеренгу, напротив которой замерли растянутой цепью восемь солдат и офицер. Морпехи застыли в одинаковом положении, по-уставному. Лишь офицер порой выискивал взглядом что-то за спинами пленников и позволял себе переминаться с ноги на ногу.
– Чего ждем? – тихо, под нос, произнес Андрей. Говорить ему не с кем: не знает языка ни пленников, ни солдат с нашитым на форме американским флагом. Судя по всему, морпехи говорят по-английски и большинство пленников их понимают.
А он нет, и Рамиреса больше нет, с которым можно было хоть словом перекинуться. Сдох Рамирес, и ничуть не жаль его. Ливадов не испытывал ни капли сочувствия к бывшему хозяину, но вдруг почувствовал полное одиночество. Когда не понимаешь ни слова из разговоров окружающих, ощущаешь одиночество, хоть бы и посреди толпы. Либо в шеренге из сорока человек, как это было сейчас.
По ощущениям, утро. Наверное, ближе к полудню, и жара берет свое. Здесь, то ли в Бразилии, то ли не в Бразилии, с солнцем полный порядок. Не такое безжалостное, какое было над городком при нефтезаводе, но тоже припекает. Хотелось пить, и, глядя на рожи своих товарищей по несчастью, Ливадов думал, что они тоже не отказались бы от воды.
Офицер вдруг вытянулся по струнке, окаменев, как и его подчиненные. К ним ехал джип; нетрудно догадаться, что автомобиль везет начальство. Андрей покачал головой. Понятно, что угодил в американскую армию, только зачем воякам пленники? Либо на хозработы кинут до скончания века, либо зачислят в ряды доблестных вооруженных сил.
Это лучше или хуже таскания мешков с цементом? Ливадов не знал. Для него главное свобода, но из армии сбежать будет явно непросто. Да и куда бежать? Летели в эту чертову Бразилию долго. Наверное, он сейчас за Атлантическим океаном; намного дальше, чем был от Женьки еще вчера. Вспомнив о сестре, Андрей помрачнел.
Джип привез трех офицеров, солидных и важных, в возрасте, с посеребренными волосами. Все еще крепких, поджарых и загорелых, с колкими взглядами – настоящие псы войны. В темно-зеленой форме и фуражках, на ногах черные туфли. На кителях наградные планки, на плечах погоны с большими звездами. Прибывшие офицеры холодно посмотрели на личный состав конвойного отделения и презрительно – на ряд пленников. Откровенно неодобрительные взгляды достались пятерым в черных комках.
Командир отделения отрапортовал старшему офицеру, который стоял чуть впереди двух других, и, отступив на три шага, замер за спиной начальника. Старший офицер снова обратил взор на пленников. Прошелся вдоль строя, оглядывая их с головы до ног, и разочарованно мотал головой почти каждый раз, когда оставлял за спиной очередного невольника. Ливадов его тоже не впечатлил. Чего ему нужно?
За все время, пока старший офицер следовал вдоль строя, никто не проронил ни слова. После осмотра офицер вернулся к двум другим, приехавшим с ним, и громким поставленным командным голосом обратился к пленникам. Андрей, конечно, не понял ни слова; на сей раз только подумалось, что старший офицер говорил чересчур театрально. Впрочем, из-за незнания языка это впечатление могло быть обманчивым.
Когда с речью было закончено, подъехали два бронемобиля, из которых высыпали еще два отделения морпехов: без экзокостюмов, но в полной выкладке, в таких же камуфлированных комках, как у конвоя.
Старшие офицеры покинули взлетно-посадочную площадку, джип увез их. Прозвучали громкие отрывистые команды. Солдаты выдергивали из шеренги то одного, то другого пленника, и по два автоматчика начали уводить сведенных в пятерки людей в сторону приземистых строений, откуда изначально прибыли старшие офицеры и позже – два отделения морпехов.
Ливадов не понимал, по какому принципу выхватывают людей из общего ряда. Судя по взглядам других пленников, они тоже растерянны и не могут сообразить, что происходит. Суматоху добавила очередь в воздух из автомата. Оглянувшись, Андрей увидел двух морпехов, чьи берцы пинали лежащего на бетоне «тевтонца». В воздух стрелял третий солдат, он был рядом и орал на четверку пленников в черной форме.
Они со злостью смотрели на морпехов, кто-то даже сжимал кулаки, но выручать товарища не бросились; и правильно сделали. Потому что к месту стычки уже спешили несколько других морпехов и два офицера. Солдаты демонстративно передергивали затворы штурмовых винтовок. Будет нужно – пристрелят и не поморщатся.
Андрей мысленно выругался. Рановато он радовался за сухпай и относительную свободу на борту конвертоплана. Здесь тоже не сахар.
– You! «Ты!» – здоровенный морпех толкнул Ливадова в плечо.
Как он оказался за спиной? Не ожидавший толчка Андрей полетел вперед и едва не растянулся у ног очередных пленников, которых вырвали из поредевшей шеренги.
– Сука… – Андрей прикусил язык. – Откуда ты взялся?
Когда Ливадов поднялся, подвели пару новых пленников. Потом два солдата бегом погнали очередную группку задержанных по бетонной дороге в сторону базы. Солдаты что-то кричали на ухо то одному, то другому из них. Наверное, пообещали пристрелить, если споткнешься или остановишься.
Бежалось легко. Андрей был уверен, что морпехи устанут быстрее – солдаты были в полных разгрузках и со штурмовыми винтовками. Но он и четверо других пленников начинают выдыхаться, а двум конвоирам нипочем. Только орут, гады, сильнее и злее.
– Черт! – Андрей чуть не наступил на пленника, который бежал впереди и свалился на бетон.
Он умер. Сердце не выдержало или что-то еще. Правда, Ливадов понял это не сразу. Конвоиры сначала разразились ором и пинками – лупили упавшего и подозрительно неподвижного пленника, но недолго. Вдруг успокоились, один перевернул пленника на спину и закрыл выпученные остекленевшие глаза. Мертв.
Эта смерть позволила перевести дыхание. Цинично оценивать чужую жизнь несколькими мгновениями собственного отдыха, но этот мир давно приучил Ливадова к жестокости. Он тоже становится черствым и злым и не может ничего с собой поделать. Да и не хочет!
Морпехи вновь зарычали и погнали пленников дальше. Снова бегом!
Когда добрались до забора из прутьев и сетки, отделявшего аэродром от базы, Андрею казалось, что сейчас он тоже кончится. Его спас контрольно-пропускной пункт, вовремя оказавшийся на пути. Ливадов согнулся в пополам, жадно хватая воздух. Хотелось просто упасть на землю, как сделали трое его сотоварищей по забегу, но надо ходить – быстрее восстановится дыхание. Андрей перевел взор на аэродром, от которого вели группки других пленников. Пешком! Какого же хрена их-то заставили бежать, будто собирались загнать до смерти? Одного и загнали…
Они опередили всех, кого вели к базе. Конвоиры довольно скалились, вскидывали правую руку и показывали своим большой палец. Забег с пленниками был для морпехов развлечением. Они первыми очутились у базы, хотя им тоже было нелегко, но держались хорошо, сил для веселья у них предостаточно.
Один из морпехов скрылся внутри здания КПП и, к радости пленников, застрял внутри надолго. Когда показался вновь, все уже отдышались. Андрея и остальных провели за ограждение, за которым он не увидел ничего особенного – только двух- и трехэтажные корпуса, прямые линии дорог, все по-военному чисто и строго, а людей, кстати, немного.
Шли недолго, скоро свернули к медицинскому боксу. При входе в двухэтажное здание на флагштоке развевался белый флаг с красным крестом. Первым делом погнали в душевую, после которой выдали белые пижамы, тапочки и стальные наручники. Андрей спокойно смотрел, как щелкнули на запястьях браслеты. Он ожидал нечто подобное и не собирался рыпаться. Сейчас не время. К пленникам приставили новую пару конвоиров – санитаров-мордоворотов с электрошокерами, и те начали водить вверенную им четверку в наручниках по кабинетам.
Обычное медобследование, какие случались не раз и не два в прошлой жизни Ливадова, только оборудование в кабинетах было необычное и он ничего не понимал, когда его спрашивали. Один из санитаров, который всегда находился в кабинете, пока другой сторожил трех других пленников в коридоре, усаживал Андрея куда надо, клал его руку на нужный прибор, жестами указывал куда смотреть и что вообще делать.
Происходящее обнадеживало, вряд ли подобные процедуры будут проводить ради изучения здоровья рабов. Ливадов решил, что среди пленников отбирают годных для военной службы. И опять подумал про нее. А что? Кому нужна наигранная речь старшего офицера перед строем пленников… Нужна ли она, если и здесь заставят таскать мешки с цементом? Нет, не нужна. Но воодушевить будущих братьев по оружию – это другое дело.
Ну а что до перспективы добровольно-принудительного зачисления в ряды американской армии? Вероятно, это не самый плохой вариант, с учетом нынешних обстоятельств. Опять же лучше бегать с автоматом, чем подыхать на разгрузочных работах. Будь что будет! Разберемся по обстановке!
Кабинетов было много, и четверка часто пересекалась с группками других пленников, которых тоже пасли по два верзилы-санитара. Под конец – Андрей почему-то решил, что медосмотр заканчивается – всадили несколько уколов. Врач что-то объяснял на этот счет, и скорее всего, говорил про прививки – Ливадов, разумеется, ничего не понял и просто решил, что именно о них идет речь.
Направились к следующему кабинету, куда зачем-то завели сразу всех четверых, группой. Что-то не так… Взор плывет… Вдруг подкосились ноги… Андрей упал бы, не окажись рядом стена, о которую смог опереться. Что происходит? Зачем их привели в операционную? Андрей встряхнул головой, чтобы прояснить взор, однако не помогло.
Глаза закрылись… Сознание отключилось.
