Kitobni o'qish: «Вор и проклятые души»
Глава 1
Свой или чужой?
– Что с твоей рукой?
Я покосился на Томаса Велдона. Правая половина его лица укрыта капюшоном, а око безумного Неакра – черной повязкой. Монах буравил меня взором левого глаза. Будто насквозь собирается проткнуть! То в душу заглядывает, то на руку смотрит.
Проклятье! Без него тошно! Я мысленно выругался. Правая моя рука держала левую за запястье, словно баюкая. Я медленно сжимал и разжимал пальцы. Пальцы с черными и по-звериному острыми когтями. Как у нежити. Моя…
– Кровь и песок!
Возглас вырвался помимо воли. Моя ли это рука! Как у человека: ладонь, пальцы, только вместо ногтей – когти, а кожа – от запястья и дальше вниз – нелюдская… Змеиная… Чешуйчатая, сухая, серо-зеленая. Проклятый пепел!
– Это цена.
Я вздрогнул. Голос дьявола… Николас Гард помнил все. Я прекрасно осознавал, что и когда произошло. Помнил сделку с Люцифером. Я стал ключом сатаны к Орнору. Именно я призвал его в наш мир, а вместе с ним и четырех всадников апокалипсиса. Предвестников конца времен!
Но пока мир не изменился, уж точно во внешнем проявлении, а Люцифер минуту назад просто сидел на пне и грел над бездымным костерком руки. Сейчас он появился пред взором. Обошел, держась от меня и Велдона в нескольких футах, и изучающее разглядывал обоих.
Инквизитор сжался под взглядом Люцифера, еще больше натянув капюшон монашеской рясы на обезображенный черной магией лик. Бьюсь об заклад, Велдон зашептал про себя молитвы против нечистой силы, а если спросить его о чем-нибудь, то зашипит, как огромный взъерошенный кот.
Дьявол усмехнулся. Со стороны казалось, что церковник забавляет его, и враг рода человеческого не прочь удостоить вниманием этого грешника. Чтоб поиздеваться над простым смертным.
– Молись, святой отец, – произнес сатана, достав из-под одежд нательное Распятие, и с издевательским выражением на лице поцеловал маленький крестик. – Он непременно снизойдет в милости Своей!
Томас Велдон все-таки зашипел.
– Ты! – Монах выставил в сторону сатаны дрожащий указательный палец. – Ты!
– Я. – Люцифер развел руки и негромко рассмеялся. – Я – это я! А кто ты, монах? Еще святой отец или уже чернокнижник Неакр? А может, чернокнижником обрел себя Томас Велдон? Инквизитор из славного города Бранда?
Церковник смотрел на дьявола исподлобья, согнувшись чуть ли не пополам. Дернув рукой, словно укрывшись невидимым плащом, он вдруг отошел. Я бы проводил его изумленным взглядом – Томас Велдон столь быстро отступил! – да по-прежнему не мог отвести глаза дольше чем на пару ударов сердца от жуткой пятерни, в которую превратилась моя правая рука.
И сердце сильно стучит в груди. Оно снова бьется, хоть я сегодня умер. Умер, чтобы вернуться к жизни.
– Это плата. – Люцифер опять заговорил со мной, как будто не отвлекался вовсе на инквизитора. – Не забыл уговор? А, Николас?
Я кивнул. Молча. Потребовалось усилие, чтобы оторвать взгляд от левой руки, но правой продолжал держаться за запястье и все так же сжимал и разжимал пальцы изувеченной руки. Будто проверял, будто не верил, что эта конечность чудовища теперь моя плоть.
Тонкие губы сатаны скривились в усмешке. Люди говорят и пишут, что все они разные, а, в сущности, каждый такой же, как другие. Но иногда люди удивляют, хотя скорей дают повод для насмешки.
– Ты ж помнишь, Гард!
Я помнил слова сатаны, когда стоял на лестнице из темного гранита, уходящей в бесконечную высь. Под ней была бурлящая раскаленная лава, а вокруг – серый и пустой предел. Видел это сейчас, как если бы вернулся в прошлое, и слышал Люцифера:
– Ты получишь бессмертие, но не твоя плоть. Тебе нужны будут еда, питье и крыша над головой, ты будешь чувствовать боль и при этом будешь почти неуязвим! Тебя можно будет убить! Но я воскрешу тебя! Снова и снова, сколько бы ты ни умирал. Только с каждой новой жизнью твой облик все меньше будет походить на человеческий.
Я закрыл глаза, и видение исчезло.
Предо мой стоял смертный. В приличном кафтане, какие любят успешные купцы, поверх неброской темной одежды; на ногах сапоги из мягкой кожи. Чуть тронутые серебром, коротко стриженные темно-русые волосы, черные глаза, ястребиный хищный нос и тонкие губы. А в глазах – вечная насмешка над людьми.
Тот, кого я видел перед собой, вытряхнул остатки табака из курительной трубки и спрятал ее в кармане кафтана. Простое, житейское действие. Как будто обычный человек. Но это был враг рода людского, а я призвал его и отдал свою бессмертную душу.
Я, Николас Гард, его слуга и одновременно ключ к нашему миру.
– Лови!
Возглас Люцифера вывел из оцепенения. Какое-то быстрое движение, и я поймал обломанный сук. Левая змеиная рука поймала… Пальцы с черными когтями сжали толстую почерневшую и твердую, как сталь, ветвь старого дерева. Длиной в две ладони.
– Сожми крепче! – велел вкрадчивый голос сатаны. – Сильней! Раздави!
Моя серо-зеленая рука подчинилась. Она раздавила крепкий сук в труху, как изгнившую деревяшку. Чудовищная сила! Кровь и песок!
– Ну и рожа у тебя, Гард, – развеселился дьявол. – Будь проще.
Смеху сатаны вторил второй, женский. Я совсем забыл о ней! Обернувшись, увидел богато одетую даму в искусно сшитом полушубке из лисьего меха. Распахнутом, несмотря на зимнюю пору, снег и легкий мороз. Корсет бордового платья с узорами из серебряных нитей высоко подпирал соблазнительную грудь.
Женщина была красива. Длинные подвернутые ресницы и карие глаза. Красная помада на чувственных губах под стать длинным огненно-рыжим волосам. Их уложили так, чтобы полностью открывали шею, а сверху свили пару рожек, направленных в противоположные стороны. Две пряди то ли выбились из прически, то ли с умыслом были оставлены, чтоб обрамлять улыбающийся лик.
– Позволь представить тебе Ирменгрет, – произнес Люцифер.
Дама опустила взор и склонилась в придворном реверансе. На вид ей чуть за тридцать. В самом расцвете женственных чар – уже не девица, но до увядания целая вечность.
– Для своих можно просто Ирма, – добавил дьявол.
– А я? Свой или чужой? – Мой голос прозвучал хрипло.
Как же хотелось услышать, что я им чужой…
– Ты свой, Николас.
Я свой… Кровь и песок!
Ирменгрет обошла меня, искоса поглядывая. Затем остановилась рядом с сатаной, посмотрев на него с собачьей преданностью.
– Кто она?
Не слишком учтиво спрашивать о даме, как будто ее нет рядом. Даже грубо, но я знал, что спрашивать о незнакомке нужно у дьявола. Леди покосилась в мою сторону, однако недовольства в ее глазах не было.
Люцифер ответил будничным тоном:
– Ирменгрет – вампир.
Рыжеволосая красавица перевела взор на меня и обольстительно улыбнулась. Клыков у нее нет.
– Она из высших, таких ныне в Орноре… Впрочем, не время сейчас для упоминания их числа и имен. Скажу лишь, что Ирма – старейшая из вампиров.
Дама в роскошных одеяниях поморщила нос. Не понравилось, когда сатана назвал ее старейшей из племени кровососов. Я мысленно выругался. Вампир! Вот уж кого точно не хотелось лицезреть! Но… Я посмотрел на изуродованную руку и в сотый, наверное, раз вспомнил содеянное и кто я такой. Я не меньшее чудовище, чем стоящая напротив молодая женщина, либо вампирша: без разницы, кто или что на самом деле укрывается под личиной красивой дамы.
Дьявол, что замер в шаге позади особы, которую представил старинным именем Ирменгрет, кивнул, когда она вновь обернулась к нему. Потом снова посмотрела на меня. Чуть склонила голову набок, уронив две пряди на лицо, это сделало ее еще соблазнительней.
– Будем знакомы, Николас!
Вампирша подошла ко мне и протянула руку.
– Я рада вас видеть. – Она вновь улыбнулась.
А спину будто обожгло! Взгляд Томаса Велдона вонзился в меня!
– Гард! – воскликнул он. – Твое грехопадение не должно быть бо́льшим!
Я оставил церковника без ответа. В сравнении с тем, что было сотворено, следующий мой поступок – сущий пустяк. Николас Гард склонился в вежливом поклоне, отведя когтистую лапу за спину, и, взявшись человеческой рукой за тонкие пальчики, поцеловал их. От нечисти в женском обличье пахло духами.
Будто не в глухом, дремучем лесу, а во дворце посреди бального зала. Вампирша ничем не отличалась от живой. Я ожидал получить холодное прикосновение. Думал, что прильну губами к давно остывшим пальчикам. Но Ирма ничем не походила на неживую. Ни за что не принял бы ее за нежить. Да и день нынче, а вампирша, облаченная в роскошные одежды, ничуть не боится дневного света. Мы в зимнем лесу, где солнца хоть и мало, но оно есть, а вампиры дневной свет не жалуют в любом случае.
Кажется, эта вампирша была исключением из правил.
– Ирма – моя верная слуга. – Рядом появился сатана. – Она призвана сюда, чтоб вывести вас из Запустения. Хотя инквизитора можешь оставить.
– Инквизитора я заберу с собой.
Для меня шутка дьявола была с привкусом горечи. Я шел в Черный замок, чтобы спасти троих, но вытащил только одного. Лишь Томаса Велдона, а моя любовь и Лилит снова во власти Низверженного.
– Неакр тоже пригодится, – добавил я.
Зато мой юмор оценили – Люцифер рассмеялся, и вампирша тоже.
Совсем как человек. Нет, не похожа она на восставшего из могилы кровососа. Я вдоволь насмотрелся на нежить за два месяца, проведенных в Сумеречье и Запустении. Нет ни черных белков без зрачков, ни неутолимого голода и вечной охоты до людской крови. Ирменгрет больше меня походила на обыкновенного смертного. Она во всем похожа на живого человека. По крайней мере нет у нее ни звериных когтей, ни хотя бы острых зубов.
– Ты хорош собой, – вампирша с бесстыдной откровенностью рассматривала меня, – ночные дети редко столь сладки.
– Он мой! – Люцифер сложил руки на груди. – Запомни это, Ирма. Ты должна лишь вывести троих из Запустения!
Я слушал, опустив голову. Ночные дети! Нечисть и нежить Орнора! Вампирша причислила к ним и меня. Неужели Томас Велдон прав и я пал столь низко, что более не могу называться человеком? Неужели я чужой для рода человеческого?
– Я людского племени! – Повернувшись спиной к сатане и его верной слуге, я направился к Велдону и замер как вкопанный.
Дьявол сказал, что из Проклятых лесов нужно вывести троих. Совсем забыл про третьего. Про того, кто покоился рядом, укрытый орденским плащом, когда я вновь увидел дневной свет после смерти.
Он по-прежнему здесь. Лежит, не шевелится, из-под черного плаща видны только перепачканные грязью темные кавалерийские сапоги со шпорами. Неужели это тот, кто был ранен в битве с Низверженным? Страшно представить, что это действительно он.
– Но кто это? – вопрос сорвался с уст сам собой.
Люцифер, который вновь оказался рядом, посмотрел на меня и церковника, задержав взгляд на инквизиторе. Монах вскинул подбородок, отчего открылась обезображенная магией правая половина лица. Томас Велдон показывал свою непокорность. Он не принял дьявола, хоть и его грехопадение не знает границ, ибо не отгородился от Люцифера непрестанной молитвой, не избавил себя от его присутствия. Церковник мог хотя бы уйти, но остался здесь, рядом с Николасом Гардом. Только проклятый светом вор может избавить его дочь от власти возвратившегося бога.
– В ваших святых книгах его зовут Войной, – сказал сатана.
И я, и Томас Велдон вздрогнули. Церковник еле слышно простонал:
– Всадник апокалипсиса! Один из предвестников. Что же… Конец времен! Он случится? Или уже начался? Возможно ли без одного из предвестников?
Велдон был не в себе. Не замечая, что заговорил вслух, монах сыпал и сыпал вопросами. Заткнулся он лишь тогда, когда заговорил дьявол:
– Предначертанное изменилось. Никто не знает, что должно теперь произойти. Ни я, ни Он! Но предвестник сгинул бы навеки, если бы не воплотился в человеческом теле.
Показалось, будто сверкнуло что-то в глазах сатаны. Я отвернулся, чтоб не смотреть в очи Отца лжи. Хватит с меня всего, что уже произошло!
– Ход мироздания нарушен, и сотворил это ты, Николас. Ты призвал их!
– Я призвал тебя!
– Конечно! За миг до того, как сила Ишмаэля и его слуги разорвали бы тебя. Ты призвал помощь, и я пришел. Но единственное, чем я мог остановить слуг Низверженного, были предвестники. Нет в Орноре силы, которая способна остановить их.
– Нашлась такая! Сила Низверженного.
Дьявол не ответил. Я со злорадством помыслил, что он не всемогущ и не всезнающ. Когда-нибудь найду способ вернуть свою душу! Но сначала должен освободить Алису и Лилит!
– Где они? Где Алиса и Лилит?
– Полагаю, что направляются в арнийскую столицу. Но зачем, не спрашивай. Мне это неведомо. – Дьявол развел руками.
Сатана еще нужен. Нужен, чтобы вырвать из лап Низверженного мою любовь и дочь инквизитора, но все это потом, а сейчас я глядел на неподвижное тело, укрытое черным плащом.
Я вспомнил сражение с Возвратившимся богом и его армией внутри Черного замка и луч серебряного света, изошедший от поднятого кулака Низверженного, что ударил в предвестника на рыжем коне. Как его охватило столбом белого сияния. Как выронил меч и завалился на шею коня всадник и как падали с его повисших рук ярко-красные, горящие огнем капли крови. Тогда, вырвавшись из столба света, конь понес предвестника к небу, где тот прежде явил себя.
– Что с ним? Он мертв? – спросил я.
Предвестник не шевелился. Не видно даже, поднимается и опускается ли его грудь под плащом, а значит, он не дышит. Но тогда мертв, и никак иначе.
– Нет.
Дьявол шагнул к лежащему. Его место заняла Ирма. Я поймал ее взгляд – она косилась на меня и улыбалась, и на сей раз я почувствовал нечто противоестественное в этой женщине. Она вампир! Вампир на расстоянии вытянутой руки, а я не нахожу в себе стремления выставить пред ней святое Распятие.
Проклята моя душа! Я опустил голову и покачал ею. В голове черные, мрачные мысли.
Сатана склонился над фигурой под плащом, поднеся свои уста к голове всадника. Дьявол произнес короткое слово почти беззвучно, только воровская магия донесла его до меня:
– Очнись.
Предвестник дернулся и затих. Несколько ударов сердца ничего не происходило, потом он зашевелился. Дьявол отступил на несколько шагов, и мы, то есть я, Велдон и вампирша, смотрели на пробуждающегося.
Послышался негромкий стон. Предвестник стянул с лица плащ и сел. Немолодой мужчина лет сорока, крепкий на вид, загорелый. Коротко подстриженные темные волосы и обычное такое, человеческое лицо с правильными чертами. Над губами два тонких усика; и короткая, буквально в фалангу пальца длиной, полоска бороды под нижней губой.
Предвестник был облачен в темно-коричневую распахнутую на груди куртку. Она плотно облегала тело поверх белой рубашки с запачканным кровью воротом. Оставшуюся часть одежды скрывал орденский плащ.
Пустой взгляд осматривал припорошенный снегом лес и как будто никого не замечал.
– И всадник на рыжем коне, названный Бранью. – Томас Велдон прошептал цитату из Священного Писания.
– Мой повелитель сказал, что его зовут Браном, – подала голос Ирменгрет.
– Изыди! – Инквизитор резко обернулся. Левый глаз, что по-прежнему принадлежал ему, горел фанатичным огнем.
– Не так просто, священник, – рассмеялась вампирша и вдруг игривым движением спряталась за меня.
– Гард, – начал Велдон, его указующий перст был направлен мне в грудь. Монах заговорил обвиняющим тоном: – Ты знаешь, кто она!
– А кто вы?!
Возглас предвестника не позволил мне ответить. Он все так же сидел, наполовину укрытый черным плащом, только взгляд его обрел осмысленность. Взор стал жесток, в нем теперь крылась смертельная угроза.
Тот, кто должен был ввергать страны и народы в опустошительные войны, выудил из-под плаща шпагу. Серая сталь в руке, какой предрекалось истреблять тысячи и тысячи грешников.
Где дьявол? Пусть уймет пробужденного его волей. Однако сатаны подле нас нет.
– Он говорил, что долго не в силах быть рядом, – произнесла вампирша, – ни во плоти, ни в иной сущности.
Я выругался. Сейчас не отказался бы от общества Люцифера, потому как предвестник смотрел только на меня и тонкий клинок его шпаги, оторванный от земли, тоже направлен в меня. Святой отец и женщина-нечисть, не сговариваясь, отошли на несколько шагов.
Я же один на один с пробудившимся. Он нашел во мне противника, ведь только у меня есть оружие.
Я и Война!
Глава 2
Проклятые души
Отбросив плащ, предвестник поднялся.
– Кто вы?! – прорычал он. – Где я?
Он вновь уставился на меня. На обезображенную левую руку, легшую на эфес бракемарта. Прямая сабля на боку – я не выронил, не потерял ее. Пистолей нет, все остались в Черном замке. На мне лишь четыре пустые кобуры: две по бокам и две на груди на портупее с ременной перевязью. Я снял их и выбросил в снег, чтоб не мешали.
Перед предвестником трое – женщина, старик, а меж ними я. С саблей на боку, и с меня-то он потребовал ответ.
– Говори, – бросил он. – Отвечай или пожалеешь!
Я вытащил из ножен бракемарт:
– Мой ответ.
Рвущая душу горечь поражения и утраты, тоска от осознания, во что превратился, и просто злость с усталостью взяли свое. Он хочет ответа? Ну так получит его! Николас Гард тоже не лыком шит! Я двинулся вперед, перехватив саблю поудобней.
Предвестник шагнул ко мне. Кончик его шпаги опущен, но меньше чем через мгновение взметнется и примет бой.
– Прекратите!
Меж Войной и мной появилась Ирма. Стоя боком к каждому из нас, она широко развела руки, не позволяя сойтись в схватке.
– Ты! – Взгляд вампирши метал молнии. – Не глупи! Стой, где стоишь!
Я лишь принял боевую стойку.
– А ты! – Вампирша обратила свой лик к предвестнику. – Именем Люцифера! Заклинаю тебя остановиться!
Шпага задрожала. Предвестник смотрел только на женщину, преградившую путь.
– Помню, кто я, – вдруг негромко произнес он. – Но лишь это и больше ничего! Нет!
Предвестник пристально вгляделся в лицо вампирши.
– Я узнаю! – воскликнул он. – Ирменгрет!
Женщина опустила руки, повернувшись только к предвестнику, и кивнула.
– Но откуда? Точно знаю, что никогда не встречал тебя!
– Тебя зовут Бран, – сказала вампирша.
– Что?
– Бран.
Названное имя враз обратило предвестника в обычного растерянного смертного. Он будто забыл, что только что собирался сражаться. Отступил к отброшенному орденскому плащу и уселся на него, обратив взгляд в пустоту. Шпага лежала рядом.
– Бран… Бран, – повторял он. – Я Война! Брань! Помню это, но больше ничего! Но разве… Кто же я на самом деле?
– Ныне ты обычный человек, – в голосе Ирмы послышалось сочувствие, – пока не вспомнишь о себе все!
Предвестник поднял взор. Совсем не похож на грозного всадника апокалипсиса, на Войну, с которым несколько мгновений назад я собирался скрестить клинки. Сейчас это был обычный растерянный человек, не понимающий, где он и что вообще происходит.
– А вы? – спросил он. – Вы люди?
Ирменгрет громко и даже несколько картинно рассмеялась. Обвела взглядом стоянку в лесу с маленьким догорающим костерком, улыбнулась сначала мне, потом вздрогнувшему церковнику.
– Мы? – произнесла вампирша. – Конечно же, люди!
Томас Велдон дернул рукой, словно собирался замахать ей, опровергая вампиршу, да отчего-то передумал.
– Я знаю, кто ты. – Предвестник вдруг стал напоминать самого себя. Жесткого и волевого. – Не ведаю, откуда сие известно, но знаю. Расскажи!
Он встал, поднял шпагу и вонзил ее в землю пред собой. Теперь предвестник требовал:
– Расскажи! Где я? Как я оказался здесь? Кто эти двое?
– Я расскажу, – вампирша подошла к предвестнику, – а ты слушай.
Женщина в богатой одежде мнилась госпожой, которая решила оказать нищему милость. Предвестник смотрел на нее, будто голодный бродяга, которому сейчас кинут медяк.
– Идем! – Монах с глубоко натянутым капюшоном дернул меня за рукав камзола.
– Куда?
Показалось, что церковник сейчас силой потащит за собой, если останусь на месте.
– Поговорить надо!
Я пошел за Велдоном. Инквизитор отвел за деревья, отгородившись от вампирши и предвестника стеной серых стволов. Чтоб ни мы, ни они не видели и не слышали друг друга.
– Гард, – начал монах, – ты крикнул сатане, что принадлежишь роду людскому.
Инквизитор болезненно поморщился при упоминании дьявола.
– Было такое, – согласился я. Многое отдал бы, чтобы не превратиться в чудовище.
Я взглянул на левую руку. Очень многое… Но вряд ли сатану заинтересует нечто другое, нежели душа, а она и так принадлежит не мне.
– Мы люди, – горячо заговорил инквизитор. – Ты человек, я человек, а они уже нет! Ни вампирша, ни предвестник, сколь бы ни привычны слуху были их имена, Ирма да Бран. Сколь бы ни причисляли они себя к роду человеческому!
– Ирменгрет – не слишком обычное имя.
– Просто оно древнее, полузабытое. Но не важно! Вот возьми!
Монах протянул мне нательное распятие, сорванное с собственной шеи: силу для этого надо было приложить недюжинную. Велдон был необычайно взбудоражен. Дьявол исчез, и почти сразу инквизитор избавился от подавленности, что еще несколько минут назад не позволяла расправить плечи.
– Бери же! – внутри церковника возгорался огонь истовой веры.
Я смотрел на серебряное Распятие, но не спешил принять его от Велдона. Не ношу Распятие уже давно, с тех пор, как погибли ночные крысы. Слышал даже, что без Распятия на теле нет и в душе веры, но мне было все равно. Однако не этим ли предопределился дальнейший путь, в конце которого пришлось заплатить страшную цену и совершить непоправимое?
А еще, не обожжет ли освященное серебро? Как нечисть или темного колдуна из страшных историй? Ныне я приспешник сатаны, я отдал ему душу и слышал, как дьявол сказал, что я свой для него. Проклятый пепел!
Я осторожно коснулся пальцами Распятия – ничего не случилось.
– Крепко сожми! – давил на меня Велдон. Он схватил мою правую руку и вложил в нее серебряный крест, а потом прижал его моими пальцами к ладони. Крепко прижал и заговорил, не отнимая своей руки от моей:
– Повторяй, Николас! Слово в слово повторяй!
В сердце запустение, в проклятых эльфийских лесах звучала молитва. Во имя надежды на Спасение и Прощение. Я вторил Велдону, и я был искренен. Есть что сказать Богу Отцу и Богу Сыну! Я молился сердцем: ничуть не с меньшим жаром, чем инквизитор.
Боялся, что святые слова начнут жечь изнутри, что не смогу произнести ни полслова из молитвы, ведь я тот, кто я есть. Присягнувший дьяволу, отдавший ему душу. Ключ Люцифера к Орнору.
Только молитва не навредила мне. Стало ли легче на… Едва не произнес мысленно «на душе»… Во мне ли она еще либо сжата в длани сатаны? Снова и снова я вслушивался в себя. Где моя душа? Не чувствую пустоты. Ничего не чувствую! Во мне ли моя душа? Возможно, так, и тогда она в залоге, только это ничего не меняет. Не чувствую ни утраты, ни, наоборот, какого-нибудь внутреннего наполнения. Не знаю, где моя душа.
Но я точно знал другое. Николас Гард однажды умер! Я не видел ничего по ту сторону, и вдруг стало страшно. Может, нет для меня той стороны? Есть ли для меня надежда на Спасение и Прощение?
– Нет!
– Что «нет»? – спросил Велдон.
Я молчал, чтоб собраться с мыслями. Заговорил, когда вернул Распятие:
– Святой отец, вы слышали, что спрашивал у меня сатана о послесмертии?
– Слышал, Гард, слышал. – Левая открытая миру половина лица инквизитора вытянулась. Монаху не понравился тот мой ответ.
– Там ничего нет! Я ничего не видел. Помню только, как закрылись глаза, а потом я увидел этот лес. У меня вырвалось «нет», когда возразил самому себе. На мысль, что нет ничего после смерти. Я ведь прав?
– Все так. Смерть – лишь конец жизненного пути.
– Но я не узрел дальнейшую дорогу. Не было на той стороне ничего. – Я начал злиться. На самого себя, потому что хочу верить в шанс на Спасение и Прощение, но тут же доказываю инквизитору, что после смерти лишь пустота.
– Если после смерти ничего нет, то не было бы греха и добродетели, – ответил церковник. – Не было бы ни Бога Отца, ни Бога Сына, ни дьявола.
Лицо монаха исказилось. Упоминание сатаны доставляло ему вполне ощутимые, настоящие муки.
– А ты, Гард, убедился на собственной шкуре, что Люцифер существует.
– Вы, наверное, правы, святой отец.
– Не смей! – Инквизитор напустился на меня, схватив за рукав. – Не поддавайся слабости и неверию! Нельзя сомневаться ни в едином слове, начертанном в Священном Писании! Не смей усомниться в существовании Бога Отца и Бога Сына! В их благости! А еще в Преисподней! Нельзя! Особливо тебе, Гард!
– Но почему я ничего не увидел?
– Не понимаешь? – Монах окинул меня укоряющим взглядом. – В самом деле?
– Не понимаю. – Я был искренен в своих сомнениях.
– Да потому, глупец, – Велдон отпустил рукав моего камзола и ткнул пальцем в грудь, – что твое время еще не пришло! Божий суд над делами твоими еще не назначен!
– Либо приспешники дьявола ему неподсудны.
Церковник зашипел. Почти так же яростно, как недавно на Люцифера. Монах дернулся и повернулся ко мне спиной, чтоб убраться. Но не сделал и шага прочь.
– Уходите, Велдон? А кто, как не представитель конгрегации Вселенской инквизиции, должен помочь заблудшей душе?
Церковник обернулся. Лицо его было мрачным, серым.
– Твоей душе помогут только молитвы и раскаяние, но это не для тебя, Гард.
– Всего лишь молитвы и раскаяние?
– Не всего лишь, святотатец, но молитвы и раскаяние! Не каждому дано.
Что-то черное или даже прогнившее внутри требовало оставить последнее слово за собой и как можно сильней уязвить монаха.
– Но вы-то не оставите меня, отец Томас? Или бросите в лапы сатане?
– Ты и так там!
Я выругался. Церковник прав, чтоб ему пусто было!
– А я рад бы уйти, да не могу, – произнес Велон. – Я тоже грешен и пал почти на самое дно!
У монаха задергалась, задвигалась челюсть. Неистовство инквизитора, направленное на меня, теперь обернулось на самого церковника.
– Не так, как ты, Гард! Глубину твоего греха невозможно описать людским языком. Но и моя душа во тьме! Прокляты наши души!
Монах воздел к небесам обе руки. Капюшон спал с головы, открыв небу обезображенную половину лица.
– Я тоже пал! Не могу отказаться от воспоминаний Неакра, от его черной магии! – Инквизитор посмотрел на меня. – Знаешь, Гард… Скоро во мне ничего не останется от святой магии. Называй меня тогда чернокнижником!
Томас Велдон тихонечко взвыл. Спрятал лицо в ладони и низко согнулся, потом рухнул на колени и припал к снегу руками, что так и не отнял от лица. Казалось, он сошел с ума. Я пребывал в растерянности, глядел на монаха и не понимал, что предпринять. Потом услышал молитву, что шептал Ведон.
– …в Спасении Твоем! Аминь.
Монах поднялся, стряхнул с рясы снег и лесную ветошь. Лицо Велдона успокоилось, он вновь натянул капюшон, спрятав ужасный старческий лик Неакра.
– Ты слуга дьявола, – сказал он.
Меня удивила будничность тона инквизитора.
– Добровольный приспешник сатаны, – продолжал Велдон.
Я бы напомнил святоше, почему я принял Люцифера. Ради спасения Алисы, но не только. Хотел вытащить и его вместе с дочерью. Проклятый пепел! Освободил лишь Томаса Велдона, который сейчас поучает.
– Ты сделал осознанный выбор!
– Да, святой отец! Да! – не выдержал я. – Что дальше?
– А то! – выкрикнул инквизитор, но лик его не переменился, не исказился в ярости. Неистовым огнем горели только глаза. – Я тоже добровольно и осознанно делаю выбор. В пользу черной магии Неакра! И в пользу тебя, Гард! Потому что только рядом с тобой исчезает власть Низверженного над моей дочерью. Сатана покрывает тебя своим плащом, а заодно и меня, коль я рядом. Но без тебя да запретной магии Лилит не спасти!
Повернувшись спиной, инквизитор вдруг отошел на несколько шагов. Оперся высоко вытянутой рукой о дерево и обреченно поник головой.
– Мы грешники, Гард, – произнес он, – каких не видывал белый свет.
– Я пожертвую всем и заплачу любую цену, чтоб спасти Алису!
Больно думать о моей любви. Она снова в тенетах Возвратившегося бога.
– Знаю, Гард. Я это знаю.
– Я это уже сделал, – добавил я.
Не только преклонился перед сатаной и стал его ключом к нашему миру, но пожертвовал самим мирозданием, когда призвал помощь дьявола. Он помог, явив всадников апокалипсиса – начались Последние дни.
– Все знаю, Гард, а также то, что я с тобой, – монах горестно вздохнул, – и, значит, с твоим господином.
Мы замолчали. Что еще сказать?
– Прокляты наши души!
Велдон обернулся, чтоб пристально посмотреть мне в глаза. Что хочет там найти? Я не отвел взор, хоть выдержать взгляд инквизитора по-прежнему тяжело.
– Прокляты! Но буду ежедневно и еженощно молиться за наши души! – пообещал монах. – Верь мне! Я буду просить о Спасении и Прощении не только за нас, Лилит и Алису! Я не брошу молитв ни за Ирменгрет, ни за Брана!
– Молиться за вампиршу и предвестника? – поразился я. – Но они же не люди!
– Были когда-то. Была у них душа, и я хочу спасти и их.
– Что ж, – пробормотал я, удивленный неожиданной добродетелью инквизитора, – воля ваша. Но вряд ли им нужно Спасение.
– Всем нужно! Не богохульствуй!
– Не буду. – Я пожал плечами. Без разницы, четверо нас с проклятыми душами или двое.
– Пора возвращаться, – произнес Велдон. – Я сказал и услышал все, что хотел.
Мы двинулись обратно по следам на снегу.
– Надеюсь, – проронил я, когда почти добрались до фигуры в черном орденском плаще, что грелась у костра, – вампирша вправила предвестнику мозги. Чтоб на людей больше не кидался.
– А где она?
Велдон завертел головой. Ирменгрет исчезла.
– Идите к огню! – Предвестник поднялся при нашем появлении. – Здесь теплее.
Плащ всадника апокалипсиса, обратившегося в обычного человека, распахнулся. Куртку предвестник застегнул на все пуговицы, и рубахи с испачканным в крови воротом почти не видно. Штаны такого же темно-коричневого цвета, как куртка, и черные кожаные сапоги, уже без шпор. На черном поясе в потертых серых ножнах шпага.
– Подходите ближе! Не бойтесь!
Монах присел у огня на ствол поваленного дерева, протянул к костру озябшие руки. Он чуть ли не шипел на дьявола, да и на вампиршу тоже, однако близость предвестника Конца времен внешне нисколько не будоражила его.
Я же остановился в пяти шагах от огня, Велдона и Брана. Ведь так его представили нам?
– Где она? – спросил церковник.
Предвестник махнул рукой в сторону леса.
– Была – и нет. Не могу сказать, куда запропастилась, но давайте поговорим о другом.
Война протянул мне раскрытую ладонь и попытался улыбнуться. Получилось не очень, он скорей оскалился.
– Должен извиниться, что меж нами едва не завязалась драка. Был не в себе. Я знаю и помню, кто я. Помню, что прожил сотни жизней в тысячах миров, которые потом ввергал в войны… Каждый раз то была жизнь воина. Я воевал за правое и неправое…
Предвестник ненадолго замолк.
– Но это почти все, что сохранилось в памяти. В голове ни одной подробности, а сейчас я снова смертен и начинаю жизнь с чистого листа. Почти, все ж не младенец. Поэтому нет и не может быть к вам неприязни. Предлагаю пожать друг другу руки.
