Kitobni o'qish: «Раненые звёзды»

Сергей Котов

Раненые Звезды

Роман

Часть I

Черный копатель

1

Боец лежал в неловкой позе. То ли похоронная команда не заметила, то ли неглубокую могилу разворотило близким взрывом авиабомбы. Теперь на месте того взрыва небольшое озерцо с камышом. Летом тут лягушки орали, а сейчас тихо, как на кладбище. Впрочем, кладбище оно и есть, только неофициальное.

Я наклонился, вздохнул и начал аккуратно, щеткой убирать с погибшего оставшийся грунт. Конечно же, первым делом обратил внимание на обмундирование, которое было в удивительно хорошем сохране. Боец, как и следовало ожидать, был наш, красноармеец. На отвороте шинели красный ромб с одной полосой. Ефрейтор, не рядовой. Надо же. Ткань под руками не расползалась, как это обычно бывает. «Должно быть, из-за песка, – решил я, – влаги было мало, и почва не такая кислая».

Чуть ниже пояса была кобура, а из нее торчала рукоятка оружия. Я улыбнулся. Значит, все было не зря. Не подвело меня чутье. «Ты извини, брат, – обращался я к покойнику, осторожно отстегивая увесистую кобуру, – я обязательно добуду белый лист, и приведу сюда официалов. Похороним тебя как следует. Потерпи еще маленько».

Кобура легко поддалась, словно бы и не лежала в земле без малого восемьдесят лет. Я потянул ее на себя, и тут с тихим влажным треском часть шинели оторвалась, и повисла на остатках ржавого кольца крепления. Под шинелью был пушистый белый слой то ли плесени, то ли грибницы. Галифе в этом месте, где было влажно, истлело почти полностью, обнажив тазовые кости.

Я, тихо ругая себя последними словами, отложил кобуру в сторону, и попытался аккуратно приложить кусок шинели на место. Но материал, только что казавшийся достаточно крепким, все-таки начал расползаться. Удвоив осторожность, я наклонился совсем низко, придерживая куски старой материи. И тут заметил одну странность. Надо сказать, за годы волонтерства в легальном поисковом отряде я успел повидать достаточно скелетированных трупов. И даже изучить анатомию. Такие знания были очень нужны, когда приходилось собирать останки из поврежденных захоронений или с поля боя.

В общем, у этого бойца был такой тазобедренный сустав, которого даже в питерской Кунсткамере среди коллекций разных аномалий развития было не найти. Тазовой кости как таковой не было. Вместо нее – крепкий полый «шарнир», как в автомобильной подвеске. Этот «шарнир» упирался в еще один суставный мешок у основания позвоночника. Чего, разумеется, быть никак не могло. Дрожащими руками я приподнял уцелевшую полу шинели. Та же самая картина: двойной сустав в тазу, одна перемычка упирается в позвоночник. Чувствуя, как начинают шевелится волосы на затылке, я посмотрел на силуэт ребер под остатками гимнастерки. Чертовщина продолжалась: мощная грудная пластина упиралась нижним острым концом туда, где должна была быть диафрагма. У людей таких пластин не бывает; скорее, это было похоже на птичий киль. Я взглянул на череп, и на секунду забыл, как дышать.

Глазницы, провал носа и лоб были покрыты остатками какой-то пленки, бледно-розового цвета. На одной из них виднелось что-то, подозрительно похожее на бровь. «Сложный грим!» – догадался я; и то – только потому, что подруга когда-то работала в ночном шоу, и я видел, как она гримируется.

Сам череп был похож на человеческий. По крайней мере, отличия были не так очевидны, как в строении грудной клетки, или костей таза. Такие же глазницы, такой же провал носа. Даже челюсть – вполне человеческая на вид. Вот только на месте, где должны быть уши, виднеются две огромные выемки.

Странно: я был почти в панике, но продолжал фиксировать все эти детали. Удивительно все-таки работает человеческое сознание. Нет, в целом, конечно, у меня с нервами все в порядке. И поисковиком был, и в десантуре служил – но любая выдержка имеет предел. Вот я и не стал разбираться дальше, что к чему; не стал осматривать бойца детально. Вместо этого вылез из раскопа, погасил фонарь, быстро, как мог, закидал могилу свежей землей, сверху аккуратно присыпал все это дело дерном, ветками и опавшими листьями, и дал деру. Не забыв, впрочем, прихватить выкопанную кобуру со стволом.

Я слышал, что многие неудачливые автомобильные контрабандисты делают закладки в отсеке для запаски, или в самой запаске. Большая ошибка, конечно: такие места проверяют в первую очередь. А во вторую – пороги и пространство в салоне, под сиденьями. Поэтому перед вылазкой я устроил в багажнике более грамотный секрет: убрал часть шумоизоляции, и сделал небольшую нишу под обшивкой на боковине багажника, за колесной аркой. После чего посадил часть покрытия на широкую липучку. Со стороны казалось, что обшивка совершенно монолитна, заведена в заводских условиях под резиновый уплотнитель, и закреплена намертво.

Вроде бы бояться было нечего: машина стоит у въезда на короткую грунтовку – там, где я ее и оставил. Но почему-то меня все равно чуть потряхивало от напряжения. За каждым кустом виделся соглядатай, в каждой тени мерещилась засада. Я даже прошептал себе тихо: «Спокуха, Гришка, прорвемся!» просто чтобы услышать свой голос. Почему-то это всегда действовало на меня успокаивающе.

Осматривать кобуру, и доставать оружие я не стал. Сунул, как есть, одним грязным комком в секрет, тщательно закрыл, почистил багажник пылесосом. Потом сел за руль, и дал газу.

Домой, в город, ехать совершенно не хотелось. На въезде в Москву – посты ДПС. Не было никаких оснований думать, что меня остановят, и тем более начнут шмонать по серьезному. Но почему-то в груди все сжималось только от одной мысли, чтобы проехать мимо поста. Говорят, еще десяток лет назад все было куда проще, но в наше время с черным копательством совсем напряженка. В коммунах пишут, ребят реально сажали за солдатские пряжки от ремня, да за личные жетоны.

Однако, что же делать? Податься в область, снять комнатуху в какой-нибудь гостишке на пару дней? В принципе, можно было бы, если бы не два больших «но»: во-первых, я на мели. Иначе бы не сунулся за стволом. Но тут расклад такой: или тачку продавать надо, да тянуть еще несколько месяцев в ожидании, что ковидная зараза все-таки попустит, и снова можно будет зарабатывать. Фигово в наше время быть фитнес-инструктором, совсем фигово. Даже трижды сертифицированным, даже с прокачанным инстаграмом и онлайн-программами. Если раньше на квартиру даже удавалось откладывать, то с весны уже все запасы проел. Еще пытался онлайн-курсы качать, слил кучу бюджета на бестолковую рекламу. Эх… И второе большое «но». Ствол я собирался сбывать через собственный налаженный со времен поисковых вахт контакт. И этот самый контакт точно в область не поедет, даже за хорошим хабаром. Потому что параноидально осторожен. Наверно, поэтому до сих пор остается на свободе, и даже процветает. Хотя, поговаривают, у него крыша есть, и делится он с тем, с кем надо.

Еще есть вариант отъехать на десяток километров, и заночевать где-нибудь на стоянке на трассе. Но ночи уже холодные, придется горючку палить. Да и утром в субботу возвращаться – это все равно что в открытую нарываться на то, чтобы тебя тормознули. По субботам менты почти поголовно всех проверяют, ловят тех, кто вчера не смог устоять перед соблазном перехватить пару рюмок, а сегодня вынужден ехать по каким-то делам.

Я крутанулся на ближайшей развязке. Поехал из области в Москву. Пожалуй, придется все-таки дома ночевать, делать нечего. Тормознут, значит, тормознут. Судьба такая. Если не веришь в свою удачу – нечего лезть в такие дела, куда залез я.

Меня действительно тормознули. Стараясь унять сердцебиение, я протянул вежливому гаишнику документы. Тот наклонился к открытому окну и, не особо скрываясь, обнюхал меня. Выглядело это довольно забавно: он был в маске (положено ведь!) но кончик его длинного носа торчал поверх нее, превращая в фарс благое, в общем-то, противоэпидемическое начинание.

Когда, видимо, не удовлетворившись результатами обнюхивания, гаишник попросил меня выйти из салона, и открыть багажник, со мной что-то произошло. Я вдруг перестал нервничать. Такое бывает, когда самое худшее уже случается, и все, что остается тебе делать – это пытаться минимизировать последствия, с холодной головой. Это было очень похоже на первый прыжок с парашютом. Дикий ужас – ровно до того момента, как раскрывается купол над головой. Зато потом – отстраненное спокойствие, и кайф от тихого полета.

Гаишник сунул свой длинный нос в багажное отделение. Надо сказать, там все было красиво, я вообще люблю порядок: полный комплект автомобилиста, хороший домкрат, аптечка, все аккуратно разложено по специальным кармашкам. Никакого следа секрета гаишник не заметил. Поэтому только удовлетворенно хмыкнул, и протянул мне документы, что-то пробурчав про объявленный план-перехват. Я вежливо улыбнулся и спокойно, без суеты, вернулся за руль.

Во дворе поставил машину так, чтобы не попасть под многочисленные камеры. Сделать это было непросто: городское правительство, видимо, твердо решило поставить как частную, так и общественную жизнь под четкий контроль. У меня к этому отношение было двойственное: с одной стороны, гопота действительно исчезла; несмотря на ковидный кризис, случаи отмороженных нападений по вечерам – единичны. Но с другой – надо привыкать жить в новом прозрачном мире.

Я расстегнул куртку и, широко распахнув полы, склонился над багажником. Быстро достал находку, и спрятал за пазухой. Кобура все еще была неприятно влажной – но выбирать не приходилось. Только тщательно застегнувшись, я опустил крышку багажника, и пошел домой. Разумеется, в подъезде доставать находку я не стал – камеры на каждом этаже. Так что я вообще старался идти так, чтобы нельзя было заподозрить, будто я что-то несу.

Только добравшись до дома, тщательно заперев дверь на все замки и закрывшись в ванной, я достал кобуру с оружием.

Сохран для кожаной вещи был удивительно хорошим. И только приглядевшись, я понял, что кобура была вовсе не из кожи. Скорее, это был какой-то дорогой пластик, или кожзам, текстурой имитирующий натуральный материал. «Пластик? – удивленно подумал я, – в сороковых? Хотя кто его знает – может, экспериментальная модель». К сожалению, я не был большим экспертом в оружии. Нет, конечно, основные и наиболее часто встречающиеся на раскопках стволы я бы опознал без труда – но вот с экзотикой, особенно заграничной, у меня было туговато. Вечно недоставало времени, чтобы шерстить каталоги, и зарубежные порталы. А и большим фанатом оружия как такового я не был. В раскопках меня привлекало то, что они помогали ощутить бескомпромиссную атмосферу того времени. Тогда все было просто: ясно, где враг, ясно, куда стрелять. Надо было думать только о победе, а не о карьере, или поиске клиентов… Да и благородное это дело: мы же не просто так копали. А все, как положено – с белым листом; находили бойцов, помогали опознать, организовывали перезахоронение.

Вот только на тот участок, где я нашел ствол, белый лист получить было невозможно. Слишком близко рублевские дачи, слишком лакомый кусок. Думаю, еще год-два, и его бы спокойно отдали под застройку. А найденные в процессе бойцы… нет, наверно, ничего плохого бы не было. Бизнесу тоже лишние скандалы ни к чему. Вызвали бы следаков, все оформили бы как полагается. При нужной сноровке одним днем бы управились. Не то, что мы – копались бы пару месяцев минимум.

Эх, да не мне теперь судить! Надо думать, как ствол сбыть, за плюнуть на это дело поскорее. Больше по могилам я точно не полезу. Теперь, дома, в тепле и безопасности, мне все больше начинало казаться, что несуразности в строении скелета бойца мне просто привиделись. Бывает же такое – от стресса. А сложный грим на лице – так просто следы от листвы, прошлогодней, или позапрошлогодней.

Думая так, я аккуратно и методично очищал кобуру мягкой щеткой под теплой водой. Никаких следов ржавчины на ней, кстати, не было. Необычно. Однако же всякое бывает. Крышка кобуры была совершенно гладкой, без каких-либо следов замка, или другого запорного устройства. Однако же, она совершенно очевидно была закрыта: ствол из такого положения извлечь было никак невозможно. Провозившись в поисках секретки минут пятнадцать, я, наконец, сообразил, что крышка крепилась на чем-то вроде необычно сильного магнитного замка. Надавив на нее под нужным углом, мне удалось высвободить оружие.

Внешний вид рукоятки должен был меня насторожить. Идеально гладкий, черный металл, без признаков рифления, технических отверстий и стыков. Почему-то теплый на ощупь. Впрочем, это как раз можно было легко объяснить: я слишком долго держал его под горячей водой. Как бы то ни было, я беспечно вытащил незнакомое оружие из кобуры. И сразу стало понятно: со сбытом этого ствола будут серьезные проблемы.

Пистолет представлял собой единый монолит обтекаемой формы, вроде как цельнолитой. Спусковой крючок без защитной скобы. Его основание настолько плотно подогнано к корпусу оружия, что, казалось, он тоже часть монолита. Рукоятка в задней части, чуть выше основания, была полупрозрачной. Внутри виднелись мелкие цилиндрики, похожие на обычные патроны. Вот только они светились изнутри синим переливающимся перламутром. В ствол из суеверных соображений я заглядывать не стал. Но на ощупь передняя часть оканчивалась вполне привычным круглым отверстием.

Я растерянно повертел оружие в руке, потом насухо вытер кобуру, и убрал его на место. Пластиковая кобура, конечно, тоже выглядела очень необычно – но, по крайней мере, так не было видно странных светящихся патронов. Немного подумав, я снял экран, закрывающий ванну, и спрятал кобуру в закуток, который совершенно не просматривался снаружи.

Поставив экран на место, я разделся, и принял душ. Обычно мне хорошо думается под теплыми упругими струями воды, но в этот раз совершенно никаких мыслей не было. Кроме осознания того очевидного факта, что я очень близок к тому, чтобы вляпаться в какую-то крупную историю.

По-хорошему надо бы «забыть» этот ствол где-нибудь подальше от дома. Но это тоже не гарантировало безопасность. Когда его найдут, приложат все усилия, чтобы вычислить меня. Не так-то просто в нашем мире незаметно избавиться от оружия. Да и просто слить такую находку было как-то обидно. Денег-то у меня от этого точно не прибавится. А одного бензина за эту ночь я сколько сжег!

Есть и другой вариант. Как-нибудь осторожно пораспрашивать наших про необычные находки. А ну вдруг кто натыкался уже на подобное? Было бы неплохо выяснить, чем закончилось тогда. Может, найдется спрос и на такой ствол, если осторожно и грамотно подход искать?

После душа, решив, что утро вечера мудренее, я отправился спать. И, как это не удивительно – отрубился почти сразу. Никаких снов в ту ночь мне не снилось. Или, по крайней мере, я о них утром не вспомнил.

2

Будильник в телефоне трезвонил противно и настойчиво. Я специально положил аппарат подальше – чтобы нельзя было дотянуться, не встав с постели. Ругая последними словами собственную предусмотрительность, я выбрался из-под теплого одеяла и, шлепая босыми ногами по линолеуму, направился к подоконнику.

Уже потянувшись, чтобы вырубить телефон напрочь, через кнопку питания, я зацепился взглядом за уведомление на экране. И хорошо, что зацепился! Ёлки, у меня через пятнадцать минут назначена индивидуалка в зуме! По нашим временам подводить клиентов нельзя было никак. Такие удаленные тренировки давали хоть какие-то деньги, чтобы можно было платить за квартиру, и не протянуть ноги с голодухи. Конечно, откладывать на будущее и помогать родителям уже не получалось. Да что там: даже нормально подготовиться к соревнованиям не выходило. Надо было тачку продавать, и покупать чего попроще. Вот, перспектива такого даунгрейда и сподвигла меня на ночные подвиги.

Вспомнив про кобуру, я поморщился, и постарался выкинуть ее из головы. Никакого решения за ночь, понятное дело, у меня не родилось. Нужно было думать о тренировке.

Как бы то ни было, всего через пятнадцать минут я стоял перед камерой, в спортивной форме, свежий, подтянутый, излучающий уверенность в себе и дружелюбие. По крайней мере, мне искренне хотелось так думать. Леночка – одна из самых любимых и верных моих клиенток. Рублевская жена, третья по счету у известного олигарха. Тот имел привычку раз в три-четыре года менять официальных жен – ровно в тот момент, когда подрастал первый совместный ребенок. Впрочем, бывшие на него за такое коварство были вовсе не в обиде, у него было достаточно денег, чтобы содержать в роскоши все свои семьи. Как-то раз, еще на очной тренировке, Леночка призналась, что ждет – не дождется, когда же, наконец, закончится и ее «вахта». Она говорила: «Вот на свободе хоть заживу по-настоящему! НП ревнивый, невозможно просто. А будущим рисковать не хочется. Пускай уж сам бросает поскорее, да денег на жизнь дает!»

В назначенный час Леночка появилась на экране – как обычно, она предпочитала тренироваться возле бассейна, у себя дома, поэтому камера на ее стороне иногда некстати запотевала. Но сейчас изображение было как никогда четким, поэтому от меня не укрылся легкий намек на синяки под ее глазами.

Не подав виду, я включил музыкальную колонку, кивнул клиентке, и сказал:

– Привет! Выглядишь сегодня супер! Сразу видно, готова как следует попотеть!

– Привет, Гриш, – кивнула в ответ Леночка, – ой, да гонишь же – я как чувырла невыспатая. Но все равно приятно!

– Не, реально. Круто выглядишь, – настаивал я, – ну что? Музыку включила? Не слышу что-то на твоей стороне. Давай, с разминки, – мне хотелось поскорее приступить к упражнениям. Чем активнее проходила тренировка – тем меньше сплетней мне приходилось слушать. Нет, конечно, сплетни, и разговоры за жизнь – это тоже часть тренерской работы, куда же без этого. И я тоже старался этот скил качать. Но именно сегодня мне было не до этого. И именно сегодня Леночке обязательно было нужно выговориться.

– А знааешь, че я такая невыспатая? – продолжала она, – вчера до трех ночи домой попасть не могла, прикинь? Весь поселок перекрыли! Фэсэбэ, фэсэо, и все прочие. Лес, грят, прочесывали. И меня тоже опрашивали, ты прикинь! Подходит, значит, такой мент – спортивный такой, на тебя похож. Шмот форменный крутой какой-то, новье. И грит, значит: вы не видели никого по дороге в походной или рабочей одежде? Или внедорожник в грязи? А я ему такая: блиин, чувак! Да тут в каждом дворе по круизеру! Какой внедорожник! Да на квадриках никто не против прошвырнуться с мелкими. А что за терки то? Но тот, короче слился.

После ее слов у меня неприятно похолодело в животе. Я лихорадочно вспоминал, где именно находится поселок, в котором жила Леночка. И по всему выходило – совсем рядом с местом моего ночного раскопа.

– Ну нифига себе! – картинно удивился я.

– А вот прикинь же! – подбодрилась Леночка, – я сначала подумала – мало ли, маньяка или педофила какого ловят. Или киллера. Может, кто-то узнал, что его заказали – ну, и меры принял. И что ты думаешь? – она заговорщицки подмигнула.

– Что?

– Катька – ну, ты знаешь, я грила про нее, муж – силовик – вот, она через фэсэо пробила. Оказывается, какой-то копатель что-то вырыл сильно не то, что надо было. Только это между нами, ясно? А то ее благоверный на стрингах распнет. Короче, кто-то настолько прифигел, что рыться начал на Седовском участке. Ну, тот, который щас под застрой готовят. И, короче, что-то там срыл защитное, из-за чего оно фонить начало. И это, короче, рублевские датчики засекли. Вот и закрутилось все. Я, короче, только после трех домой попала. Не, ну, они, конечно, извинялись, и все такое – но ты все равно прикинь, че у нас под боком твориться? Нетфликс этот ваш отдыхает!

– Да, странные дела, – сказал я, севшим голосом, – и что? Поймали его?

– Кого? – Леночка недоуменно захлопала глазами.

– Ну, нарушителя этого!

– А-а-а, – кивнула она, – я знаешь, что думаю? Что не было никакого нарушителя. А шухер устроили, чтобы Седова попугать. Типо, делился чтоб.

– Скорее всего, так и есть, – кивнул я, после чего, воспользовавшись паузой, предложил: – ну что, пора жирок растопить?

Леночка кивнула, и радостно запрыгнула на коврик.

Мне нужно было собрать всю свою волю и выдержку, чтобы спокойно провести тренировку. После рассказа Леночки мне казалось, что спецназ уже стоит возле дверей моей квартиры, и только и ждет, чтобы я прервал связь, для того, чтобы выполнить захват. Вероятность такого развития событий была совсем не нулевой. Поэтому я внутренне сжался, готовясь ко всему, когда нажал кнопку отбоя. В том, что ночью на Рублевке искали именно меня, я почему-то совершенно не сомневался.

К счастью, ничего не произошло. В доме по-прежнему было тихо. Я осторожно подошел к входной двери, и посмотрел в глазок. Чисто. Площадка просматривалась очень хорошо, потому что была совсем маленькой. Я снял квартиру в одной из уцелевших «хрущевок», которая была в планах на снос по реновации только через четыре года.

Вернувшись в комнату, я осторожно, боком – так, чтобы снаружи было незаметно – подошел к окну, и осмотрел двор. Вроде все как обычно. Дворник уже успел убрать нападавшие за ночь листья. Вдалеке, у дороги, на тротуаре, мельтешат обычные прохожие. Парочка в зеленых куртках обходит припаркованные на платной муниципальной парковке машины (у нас во дворе парковка своя, со шлагбаумом, и это, кстати, было важной причиной, почему я снял именно эту квартиру). Сначала я их принял за доставщиков еды – одежда похожа. Но нет: это работники ЦОДД, с планшетами. Ловят тех, кто парковку не оплатил.

Кажется, прямо сейчас мне ничто не угрожало. Какой я все-таки молодец, что, когда шел на дело, телефон благоразумно оставил дома! А то бы по точно вычислили на раз: не так много народу лазает по ночам в плохую погоду по рублевским лесам. А вот машину, скорее всего, засекли. Она оформлена на меня, но прописан-то я у родителей, в другом регионе. О том, где я снимаю квартиру, кстати, даже они не знают. Да и хозяева, насколько мне известно, договор нигде не регистрировали, и налоги платить не спешат. Найти-то меня не так просто! В социальных сетях я под рабочим псевдонимом. Фотки на официальных документах все старые, там у меня длинные волосы, и бородка. Не факт, что поисковая программа опознает. А даже если и опознает – максимум, что могут устроить, это засаду в одном из залов во время моих групповых тренировок. Ближайшая из которых только послезавтра. Никто из клиентов и из коллег тоже не знает, где я живу.

Я вздохнул, и отправился на кухню, чтобы поставить чайник. Похоже, на какое-то время я в безопасности. Есть время подумать, и составить план действий.

Я даже присел на стул, и опустил голову на руки – чтобы думать было сподручнее, и тут меня словно током ударило! Моя машина! Единственная зацепка, которая, предположительно, есть у тех, кто меня ищет. По камерам ведь можно отследить путь, вплоть до района, и это как минимум! Не такой уж большой сектор для поиска. Плюс эти двое в зеленых куртках с планшетом… сроду не видел, чтобы они с утра тут работали, как раз в тот момент, когда народ начинает разъезжаться!

Меня холод прошиб. Едва набросив куртку, я выбежал во двор. К счастью, машина была припаркована в неприметном закутке, за трансформаторной будкой. Что делать? Никуда не поедешь – мгновенно по камерам вычислят. Переставить тоже некуда, остальные места еще более приметные. Заляпать грязью номера? Едва ли поможет, ищут ведь по конкретной модели. Если эти двое в зеленом те, кто я думаю – с них станется грязь очистить. Снять номера нафиг? Уже лучше. Заподозрят, конечно – но уверенности у них не будет. А без уверенности команду на захват никто не даст.

Номер, к счастью, у меня был закреплен по-модному, на пластиковых хомутах. Я их перекусил мультитулом-брелоком, который болтался у меня на ключах от квартиры. Сами пластины бросил в багажник, закрыл авто, и вернулся к своему подъезду. Парочка в зеленых куртках стояла в соседнем дворе возле черного «Кашкая», один-в-один похожего на мой. Это при том, что никакой муниципальной парковки там не было!

Я рванул обратно в квартиру. Надо валить, и быстро. Но куда? И на чем? Что делать с машиной – просто бросить? У меня еще оставалось тысяч сто пятьдесят накоплений, и хватит их совсем ненадолго. Если продать машину – можно протянуть несколько месяцев где-нибудь в глубинке. Выждать, пока все не уляжется.

Значит, бросать машину не вариант. К счастью, до МКАДа рукой подать. А там и съезд в область неприметный, через территорию ТЦ «Вегас» и Совхоз имени Ленина. Там гайцы не пасут, есть шанс проскочить, даже если ориентировка разослана.

Я за минуту собрал все самое ценное в большую спортивную сумку, и уже собрался выбегать, но в последнюю секунду вспомнил про добытое оружие. «Может, и черт с ним? – думал я, – оставить тут, как есть? Пускай найдут, если оно им так сдалось – глядишь, и от меня отлипнут?» Эх, сколько же народу реально пропадало, рассуждая подобным образом! Нет, не отлипнут. Даже если пистолет заберут. Не те это люди.

Я зашел в ванную. Кажется, Леночка что-то говорила о том, что раскоп «фонил»? Что, если этот пистолет радиоактивен? «Да ну, бред, – решил я, – это не может быть оружие для самоубийц, значит, защита для оператора предусмотрена». Мало ли что могло еще «фонить» в самой яме? Кстати, а вот одежду, в которой я вчера на раскопе был, надо бы и правда в контейнер выкинуть. А ну как и правда грязь радиоактивная, всю квартиру хозяевам запоганю, а они мне ничего плохого не сделали.

Через минуту я уже сидел за рулем, и наблюдал, как двое в зеленых куртках выходят из-за угла соседнего дома, и направляются в мою сторону.

3

Мне повезло. Я без происшествий добрался по Каширке до съезда на неприметную дорогу, ведущую в сторону Бронниц. Дорога эта была хороша тем, что на ней не было ни одной камеры. Да и камеры, скорее всего, не сработали бы на авто без номеров. Бояться стоило живых гаишников с ориентировками. А тут их отродясь не видывали – дорога плохая, движение жиденькое. Место совершенно не хлебное, ловить нечего.

Уже предвкушая ночевку где-нибудь под Рязанью, я успокоился, и мысленно прикидывал, на каких площадках разместить объявление о продаже авто, чтобы внимания особого не привлекать. И тут зазвонил телефон. Отец. Дрожащей рукой я нажал клавишу приема.

– Привет, пап! – ответил я, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

– Привет, – голос отца звучал подавленно и напряженно, – ну как дела? Как сам? Давно не звонишь. Вот, волноваться начал.

У меня внутри все оборвалось, я едва не влетел в ограждение на повороте. Мы созванивались вчера днем, как раз перед выездом на раскоп. Проговорили полчаса. Отец дает мне понять: что-то не так.

– Прости, пап, закрутился совсем, – стараясь, чтобы голос звучал весело и беспечно, ответил я, – время такое, бегать много приходится.

– Ты бегай-то бегай, но про нас-то не забывай, – продолжал отец, – ты заехать обещал на недельке. Что как? Получается?

– Да, пап, не волнуйся! – продолжал играть я, борясь с подступающей паникой, – заеду, конечно! Я позвоню, как выезжать буду.

– Ну лады тогда, – отец вздохнул, – сам-то как? Справляешься?

– Конечно, пап, – ответил я, – не волнуйся. Я ж сообразительный у тебя. Со всем справлюсь!

– Ну, пока.

– Пока.

Я нажал клавишу отбоя. Потом залез в настройки телефона. Выбрал пункт «вернуться к заводским настройкам», и дважды нажал подтверждение. Убедившись, что вся информация на аппарате стерта, я его выключил, и выбросил в окно – так, чтобы он разбился об асфальт.

Теперь начиналась настоящая гонка. Очевидно, что отца вычислили по моей прописке. Явились домой, и заставили позвонить мне, чтобы поймать аппарат. Теперь они знают, где я был минуту назад. Если повезет, у меня есть несколько минут форы, чтобы попытаться улизнуть из ловушки. Хорошо, что я на отлично знаю район. Все проселки, грунтовки и даже недостроенные трассы к полузаброшенным дачным поселкам. Шанс есть.

Полностью сосредоточившись на управлении машиной, я старался ни о чем не думать. Конечно, больше всего на свете мне хотелось рвануть домой, к родителям. Любой ценой отбить их; сдаться самому, если будет надо – только чтобы у них все было хорошо. Сердце рвало на части, было почти физически больно, но умом я прекрасно понимал: худшее, что я могу сделать – это сдаться сейчас.

Мои родители в безопасности до тех пор, пока я на свободе, и со мной нет связи. Так они остаются полезными, и никто им ничего не сделает.

Я успел проехать километров пять по неприметному проселку, когда над участком, где я выбросил телефон, появились первые вертолеты. Они, конечно, не стали приземляться – сразу начали прочесывать местность по расширяющейся спирали. Я тоскливо посмотрел вокруг: недостроенный дачный поселок у подножия холма. Речка какая-то, куцый лесок с опавшими листьями. Спрятаться особо негде. Да и смысла нет – наверняка у вертолетчиков вся нужная техника: тепловизоры, датчики металлов, и все такое… надежда только на скорость.

Стараясь не оглядываться и не жалея подвеску, я гнал по осеннему лесу. Тем временем первый выброс адреналина потихоньку сходил на нет. Вместо жажды действия навалилась апатия. Для бойцов спецназа есть специальная фарма, которая позволяет купировать эту фазу, но у меня под рукой, конечно же, ничего такого не было. Приходилось бороться самому с собой безо всякой поддержки.

А мысли самые предательские лезли в голову: «Ну, пробегаю я еще денек, а толку? Погляди, вон у них какие ресурсы! Ребята – серьезнее некуда. Все равно поймают. А так по-хорошему хоть какой-то шанс добазариться будет. И аргумент, что сам сдался, сотрудничать хочу». Но я продолжал гнать вперед, несмотря ни на что. Сжав челюсти, на чистом упрямстве. Цепляясь, за единственную трезвую мысль как за соломинку: «Если до сих пор меня не схватили – значит, не так уж они всесильны!»

Мне повезло с пространственным мышлением и знанием топографии. Каким-то чудом я добрался до Мещеры, в районе Воскресенских карьеров, ни разу не напоровшись на тупик или перекрытую дорогу. Гул вертолетов давно стих позади. Но только тогда, когда я увидел полуразвалившийся указатель на заштатной раздолбанной дороге: «Рязанская область», я поверил, что мне действительно удалось вырваться.

Однако, надо было решать, что делать дальше. Первым делом, конечно же, следовало скинуть тачку. В принципе, это можно оперативно сделать в любом достаточно большом городе – надо дать хорошую скидку к рынку, найдутся ушлые ребята, которые заберут в тот же день. Тем более состояние хорошее, она на гарантии еще. Не кредитная, и документы все в порядке. Конечно, они пробьют ее по вин-номеру, но тут важно, чтобы они сделали это на месте. Ни в коем случае не заранее. Хотя и тут были некоторые основания для опасений: если те, кто за мной гонятся, достаточно прилежны и аккуратны, они сделают так, что моя тачка будет во всех базах угнанных авто. Тогда сбыть ее не удастся, а если повезет – меня еще и схватить на месте попытаются. Но на все это, естественно, нужно время. Значит, действовать нужно как можно быстрее.