Kitobni o'qish: «Раненые Звёзды – 2: Хрупкий мир»

Часть

I

Эон: Протерозой

Эра: Неопротерозой

Период: Граница Венда и Криогения

635 млн. лет до Перехода

1

В этот раз из ледяной ловушки мы освободились быстро. Обошлось без приключений. И хорошо – а то мы итак двигались гораздо медленнее, чем я рассчитывал. Что поделать, древняя Земля оказалась куда более нестабильным местом, чем даже я предполагал.

К сожалению, я не мог использовать свои способности, чтобы высчитать направления и скорости дрейфа ледников и коры. Для этого не хватало вводных данных – пришлось бы покрыть сетью датчиков значительную часть земной поверхности. А мы с Каем не могли этого себе позволить. И вовсе не только потому, что у нас не было ресурсов. Ведь было неизвестно, когда в системе оказались чистильщики Создателей, чтобы убрать весь техногенный мусор, накопившийся за многие миллионы лет бездействия бота, создавшего систему. А чистильщикам, кто бы они ни были, попадаться «на глаза» совсем не хотелось.

Поэтому приходилось останавливаться чуть ли не каждые пятьдесят миллионов лет. И ладно бы это были бы просто остановки: вышел из стазиса, разобрался, в чём дело, перелетел на безопасное место. Иногда нас поджидали такие сюрпризы, что приходилось включать «соображалку» на полную, чтобы выбраться из передряги.

Например, около двухсот миллионов лет назад мы вернулись в поток нормального времени посреди озера лёгкой перегретой лавы, в которое медленно погружались в пузыре силового поля под давлением огромной ледяной глыбы, намерзшей сверху.

Движки включать было нельзя – для этого пришлось бы вырубить поле. А длины манипуляторов, которые мы обычно использовали для того, чтобы выбираться изо льда и ям, не хватало. Проблему удалось решить через разбалансировку топлива по периферийным бакам. Благо, у челнока была такая возможность. Мы буквально выкатились из этого лавового озера; генератор поля переворачивался вместе с челноком, и это дало необходимую мобильность с помощью смещения центра масс.

Хорошо хоть соображал я быстро – промедли мы минуту-другую, и рисковали бы навечно застрять в камне. Ну, точнее, как навечно? Мы бы, конечно, прыгнули в стазис, и выходили бы в нормальный поток времени на несколько секунд, чтобы проверить: не вынесло ли нас на поверхность? Но тогда наше путешествие в будущее стало бы слишком непредсказуемым. Мы могли бы просидеть в стазисе до самого считывания, что меня категорически не устраивало. А то и вовсе навсегда застрять в мантии, если вдруг окажемся на конце одной литосферной плиты, «подныривающей» под другую.

Но в этот раз всё прошло гладко. Мы вместе с пузырём силового поля всего-то успели вмёрзнуть в лёд по первую палубу. Нас выбило из стазиса из-за резко изменившегося внешнего давления.

Расчищая пространство вокруг с помощью манипуляторов, я всё думал о чужом челноке, который мы с Катей нашли на плато Маньпупунёр.

У той цивилизации, видимо, не было технологии поля стазиса. А, может, и была – но они намеренно оставляли челнок на виду, для своих, если вдруг кто спасётся.

Зато у них была очень продвинутая система стабилизации состояния. В принципе, для неживых систем она вполне себе была аналогом стазиса.

Но всё-таки тот корабль путешествовал вперёд во времени своим ходом. И ни разу не попал в ловушку, подобную той, в которые регулярно попадали мы. Он даже скалы под собой стабилизировал – из-за чего и появились те странные столбы выветривания. Что это было? Тонкий расчёт сейсмических процессов на миллионы лет вперёд? Или простая удача?

У меня в очередной раз не было ответа и на этот вопрос. Однако я всё больше беспокоился, по мере того, как мы приближались к Палеозою. Насколько пришельцы освоили Землю? Они ведь сумели пробить целую сеть подземных транспортных тоннелей. Не окажемся ли мы, вынырнув в очередной раз в нормальное время, посреди огромной стройки, организованной чужими? Это был бы номер, конечно. Но такой вариант нужно было постоянно держать в голове. И думать заранее, как реагировать.

– Гриша, – Кай ещё до старта нашего путешествия во времени выучил моё настоящее имя, и теперь старательно произносил его по-русски; вообще, ему было бы неплохо начать учить земные языки, иначе, когда мы, наконец, достигнем цели, он рисковал стать обузой, – давай остановимся здесь.

– Думаю, лучше перелетим вон на то плато, – я указал через иллюминатор на скалистое плато, видневшееся километрах в пяти от нас; оно уже было свободно от льда, и выглядело достаточно стабильно, чтобы продержаться несколько десятков миллионов лет.

– Конечно, – кивнул Кай, – но я не об этом. Мы уже скоро сутки как не спим. И не едим нормально. Нужен полноценный отдых – иначе во время очередного выхода мы рискуем допустить ошибку.

Я задумался на секунду. Потёр виски. И понял, что напарник прав: в голове надсадно гудело, руки были непривычно тяжёлыми, мысли ворочались неохотно, словно большие булыжники.

Всё-таки не зря я настоял, чтобы взять запасов на целые две недели.

– Добро, – кивнул я, – сейчас перелетим на новую стоянку, и отдохнём. Спим по очереди, по шесть часов. Первая вахта моя.

Я увидел, что Кай набрал воздуха в грудь, чтобы начать запираться – конечно, он хотел стоять на вахте первым. Но я знал, что он хуже переносит земные условия. И за несколько месяцев после Венеры его организм потерял первичную адаптацию к повышенной гравитации.

– Никаких возражений, это приказ! – сказал я.

Кай выдохнул, и опустил глаза, так ничего и не сказав.

Компьютер челнока по звёздам определил время, на которое мы прыгнули в этот раз, и наши новые географические координаты. Тут ждал небольшой сюрприз: мы были чуть ли не на экваторе. В предыдущие скачки нам не слишком везло с местностью – мы выныривали или в периоды оледенения, или в приполярных областях. Так что теперь, после постоянной давящей белизны перед глазами, голый чёрный базальт выглядел чуть ли не празднично.

Короткий перелёт прошёл без приключений. Мы спокойно набрали нужную тягу, спокойно оторвались, и так же спокойно приземлились – уже в новой точке. Я установил новую конфигурацию силового поля, и погасил свет в рубке.

– Выспись хорошенько, – напутствовал я Кая, – не вздумай отправиться на тренировку, или заняться учёбой!

На челноке был небольшой спортзал, небольшой прощальный подарок от Камелии – она распорядилась оборудовать.

– Не буду, – пообещал Кай, отстёгиваясь от кресла.

Солнце уже клонилось к закату, окрашивая мир вокруг привычными оттенками багрянца. В какой-то момент я понял, что даже скучаю по закатам на Марсе, обыкновенно зеленоватым… времени прошло слишком мало, ни я ни Кай ещё толком не почувствовали, какая пропасть теперь отделяет нас от того, прежнего мира. Даже Солнце, по моим ощущениям, стало как-то больше за последние несколько прыжков. Я не знал, был ли этот эффект обусловлен атмосферными явлениями, или правда наша звезда выросла – но выяснять это у меня не было ни сил, ни желания.

Про себя я решил, что надо внимательнее наблюдать за напарником, и не пропустить момент, когда его «накроет». А в том, что рано или поздно это произойдет, я почти не сомневался.

Я наблюдал за тем, как в вечереющем морозном небе вспыхивают первые звёзды. Интересно, удалось ли марсианским детям достичь своей звезды? Нашли ли они подходящую планету? Я верил, что когда-нибудь узнаю ответы на эти вопросы…

Край Солнца почти скрылся за горизонтом; на дальний ледник у границы каменистого плато легли длинные тени. И в этот момент я заметил нечто совершенно невозможное.

Как будто через тонкий снег шла цепочка следов. Я пару раз моргнул, чтобы убедиться, что мне не привиделось. Но нет: следы стали ещё более отчетливыми. Частая цепочка чередующихся черных точек.

К сожалению, я никогда не был силён в палеонтологии. Нахватался базовых понятий от специалистов, когда занимался раскопками – и только. Но я совершенно точно помнил, что никакой наземной жизни в Протерозое точно не было. В лучшем случае – первые морские многоклеточные.

Мне очень хотелось немедленно поднять дрон, или сходить самому, чтобы осмотреть всё на месте. Но я смог взять себя в руки. Глупо торопиться, когда постоянно имеешь дело с целыми эпохами.

Если следы действительно были – они точно дождутся утра. Тем более, что барометр говорил о том, что ожидается штиль. Да и осадков не намечалось.

2

Магнитное поле Земли в эту эпоху оказалось существенно сильнее поля древнего Марса. Поэтому пришлось повозиться, чтобы откалибровать дрон. Доступных навигационных спутников у нас не было, звёзды днём не видны. Оставалась только инерциальная система, которая давала большую погрешность в более сильном магнитном поле.

Решение этой проблемы заняло пару часов. Хорошо хоть на челноке оказались нужные запасы экранирующего элемента.

Конечно, я мог попробовать переписать программу дрона, и добавить поправку на магнитное поле. Но дело в том, что оно тут мало того, что было излишне напряженным, так ещё и не отличалось стабильностью. А предсказать его колебания без развитой сети датчиков даже мне не было по силам.

Пока автоматика пересобирала дрон, мы с Каем во всех деталях разглядели цепочку следов на леднике. Эти образования действительно выглядели как самые настоящие следы – причем существо, которое их оставило, явно опиралось на две конечности, а не на четыре.

Наконец, дрон взлетел. Через минуту мы получили изображение на мониторы.

Следы представляли из себя цепь идеально круглых ямок в довольно твёрдом снежном насте, идущих в шахматном порядке. Эта цепочка протянулась вдоль ледника – от каменистого пляжа до снежных барханов в глубине материка.

Из-за формы следов даже предположить, в каком направлении двигалось нечто, их оставившее, было совершенно невозможно.

Поэтому я решил направить дрон вглубь материка. Поначалу казалось, что это очевидное направление поиска: раз мы не видим ничего интересно на берегу, значит, то место, откуда пришло нечто, должно быть там, среди снега.

Это было ошибочное решение, которое стоило нам два часа времени. Дрон до упора летел вдоль прямой, как стрела, линии следов, пока они не начали теряться в снегах. Ближе к обеду подул ветерок, медленно, но неуклонно засыпающий круглые углубления снежной крошкой.

Наконец, я принял решение вернуть машину.

– Давай прогуляемся до пляжа, – предложил Кай.

Я тоскливо посмотрел через иллюминатор на ледник.

– А смысл? – ответил я, – следы упираются в прибрежную полосу. Куда дальше? Лучше уж давай зарядим дрон, и пошлём его снова.

– Потеря времени, – Кай пожал плечами, – пока туда-сюда, уже закат будет. Да и прогуляться хочется. Мы на этой планете уже несколько миллионов лет – а я так и не ступил на её поверхность.

Я задумался. Почесал подбородок. Потом ответил:

– По правде говоря, я бы сам сходил. Но одному из нас надо остаться на челноке.

– Зачем? – Кай пожал плечами, – какой смысл? Ты сам говорил, тут сейчас нет хищников.

– Так думают… то есть, будут думать наши палеонтологи, – заметил я, – но ведь что-то оставило эти следы?

– Если что-то опасное – то тем более надо, чтобы кто-то был рядом. Подстраховать, – заметил Кай

– Тогда мы, получается, рискуем будущим моего мира. Так хотя бы кто-то один доберётся.

Кай посмотрел на меня; его черные глаза блеснули в ярком солнечном свете. Потом он неожиданно прыснул, и рассмеялся.

Я сделал недоумевающее лицо.

– Ты бы посмотрел на себя, – сказал он, успокаиваясь, – ну у тебя и самомнение! Это в какой момент ты решил, что мир зависит только от тебя?

– В тот, когда узнал, что его ждёт, – сухо ответил я.

– Нет, всё-таки зря ты пренебрегал нашими священными текстами, – вздохнул Кай, – тебе нужно шире смотреть на мир. Чувство долга – это прекрасно. Но оно не должно мешать видеть вещи, такими, какие они есть. Да, возможно, ты сможешь помочь своему миру, если нам удастся добраться до твоего времени. А, возможно, не сможешь. Может, мы вообще не доберёмся. А, может, доберёмся – а помощь не понадобится. Вариантов – куча! А ты собственным решением замкнул в своей голове существование целого мира на себя самого.

Я чувствовал себя уязвлённым, но одновременно готов был признать, что напарник прав.

Надо просто делать то, что задумал. И меньше размышлять о глобальном.

– Ладно, – вздохнул я, – пошли. Прогуляемся.

Кай улыбнулся, вскочил с кресла, и направился в нижние отсеки, к шлюзу.

Снаружи было прохладно. Не больше плюс десяти градусов по Цельсию. И это в полдень, на экваторе. Что поделать – мир только начинал выходить из ледяной спячки, которая продлилась десятки миллионов лет. Я попытался вспомнить, что именно вызвало такое кардинальное изменение среды. Кажется, речь шла о вулканах, выбросах пепла и углекислого газа, который создавал парниковый эффект.

Что ж. В кои-то веки нам повезло, и нас выбило из стазиса вне сейсмически активных районов.

Мы пользовались кислородными масками, и изолирующими костюмами со встроенным подогревом. Содержание кислорода в атмосфере было сильно больше оптимального.

Я хотел воспользоваться ровером, но Кай отговорил: мол, идти не больше получаса. И что за прогулка такая на колёсах? Я согласился с ним, хотя прекрасно понимал, что для него эта прогулка может стать настоящим испытанием. Адаптация к высокой гравитации для него только начиналась.

До ледника дошли быстро – ступать по плоскому и шершавому базальту было очень удобно. На снежной верхушке ледника лежал слой довольно твёрдого наста. Настолько твёрдого, что меня и Кая он выдерживал без проблем. Настораживающее открытие. Это значило, что нечто, оставившее следы, было значительно тяжелее нас.

Сами следы были совершенно ничем не примечательны. Идеально круглые углубления, с плоским дном, размером с человеческую стопу.

Мы шли вдоль цепочки, пока не упёрлись в каменистый пляж. Увесистую гальку шевелил ленивый холодный прибой. Кое-где возле воды камни были покрыты склизким налётом.

Кай остановился у полосы прибоя, упёр руки в бока, и огляделся.

– Ну что? Направо или налево? – спросил он.

– Надо бы монетку подбросить… – пробормотал я.

– Что такое монетка?

– Вид денег.

– У вас что, принято бросать деньги, если нужно что-то выбрать? – удивился Кай.

– Если не можешь сделать выбор на основании других критериев, – уточнил я.

– Интересно. Странно, что мы до этого не додумались…

– Давай налево, – я быстро принял решение, пока речь не зашла о Марсе, которого больше нет.

– Ты решил без монетки? – Кай обернулся ко мне.

– Всё равно у меня нет ни одной, – я развёл руками, – поэтому идём до половины запаса газовой смеси. Местным воздухом лучше не дышать – кислорода многовато, да с радиационным фоном есть непонятки, – я действительно проверил перед выходом показания счётчика радиации, и они оказались неожиданно высокими. Не на опасном уровне – но понаблюдать стоило. Поэтому среди прочего снаряжения я взял с собой портативный дозиметр.

Идти пришлось довольно долго. За пределы прямой видимости челнока. Надо сказать, это меня немного напрягало: остаться как есть в этом негостеприимном холодном мире совсем не хотелось.

За очередным изгибом береговой линии, когда мы миновали довольно высокий базальтовый утёс, в шуме прибоя мне вдруг что-то послышалось. Какой-то ритмический шум.

Я поднял руку, и остановился. Кай встал рядом.

– Что такое? – спросил он.

– Тс-с-с, тихо, – ответил я, – слышишь?

– Вроде как прибой, но слишком часто для волн, – через несколько секунд сказал Кай.

– Ага, – кивнул я, – значит, не показалось. Это оттуда, – я показал рукой на следующий утёс, который маячил вдали. Надо сказать, что здешний рельеф морского берега совсем не был похож на привычный мне. Скалы и утёсы тут были ровными, обточенными ледниками, водой и ветрами, но без осадочной складчатости. Просто потому, что осадочные породы ещё не успели сформироваться. Эта Земля всё еще была молодой…

– Согласен, – кивнул Кай, – пошли быстрее!

– Слушай, ты уверен… – я хотел было спросить напарника, точно ли он нормально переносит нагрузки, но тот рванул вперёд так, что мне пришлось его догонять.

Источник ритмического шума мы увидели издалека. Высокая фигура, издалека напоминающая человека, двигалась вдоль берега, кроша пляжную гальку. Её маршрут был довольно странным: сначала она делала двадцать шагов вдоль берега, потом останавливалась, подходила к самой воде, замирала на несколько секунд, потом разворачивалась и шла обратно. Затем цикл повторялся.

Увидев фигуру, Кай распластался среди камней. Я тоже предпочёл продолжить наблюдения из укрытия, и спрятался за крупным валуном.

– Гриша, что это? – Кай активировал систему радиосвязи; когда его голос раздался у самого уха, я даже вздрогнул он неожиданности.

Прежде, чем ответить, я продолжал несколько секунд наблюдать за фигурой. Расстояние всё еще было довольно большим, но я довольно быстро понял, что внешнее сходство с человеком – обманчиво. Туловище у создания было непропорционально длинным, головы не наблюдалось вовсе, верхних конечностей было точно больше двух, и располагались они в районе пояса. А ещё – в движениях этой штуковины, в их бесконечном повторении, чувствовалось нечто механическое.

– Думаю, это похоже на автомат, – тихо ответил я.

Я видел, как Кай осторожно поднял голову.

– Согласен, – ответил он, – будто по программе работает. Что будем делать? Подойдем ближе?

– Подойдем, – кивнул я, – я иду вперёд. Ты держишь излучатель наготове.

– Что, готов сам рискнуть будущим целого мира? – усмехнулся Кай.

– Да иди ты! – ответил я, выбираясь из-за валуна.

Это действительно был робот. Сильно потрёпанный, очень старый автомат. Его корпус, возможно, был некогда покрыт защитным напылением или краской, но теперь представлял собой жалкое зрелище из покрытых коррозией металлических пластин и ошмётков каких-то полимеров. Сквозь него были видны «внутренности» – какие-то тяги, приводы, пучки шин, слипшиеся в комки.

Наше появление не произвело на робота никакого впечатления. Автомат всё так же продолжал шлёпать по гальке, кроша её твердой поступью своих колоннообразных «ног».

– Ты видишь камеры? Или другие сенсоры? – спросил Кай.

– Неа, – я отрицательно помотал головой, – возможно, они были на корпусе – видишь, там что-то вроде обломанного штыря?

– Возможно, – кивнул Кай, – значит, он сейчас работает на инерциалке. Странно, что она ещё не накрылась.

– Интересно, откуда он берёт энегию? – спросил я, доставая из комбеза дозиметр. Я включил режим счётчика, и направил сенсор прибор на робота. Показатели медленно поползли вверх, – а вот и ответ. Похоже, изотопный источник энергии. Очень долгоиграющий, судя по его состоянию.

– Мог бы меня спросить, – заметил Кай, я давно почувствовал, – и что мы теперь будем с этой штуковиной делать?

– Ничего не будем, – ответил я, – понаблюдаем. Посмотрим, чем он тут так занят. Если понадобится – проследим, куда он ходит через ледник.

– Добро, – кивнул Кай, – это если у нас кислорода хватит.

– Посмотрим, – ответил я.

В этот момент автомат закончил шагать вдоль берега, с гудением развернулся, и начал спускаться к воде.

Только теперь я заметил, что вдоль всего берега, на самой кромке воды, стоят какие-то едва приметные штырьки, к которым крепилось что-то похожее на чёрную верёвку или леску. Штырьки были расположены неравномерно; в их рядах были промежутки, некоторые стояли без «лесок», а некоторые были сломаны.

Тот, к которому подошёл автомат, был целым. Робот склонился над ним. Опустил один из верхних манипуляторов, из которого выдвинулась конструкция, очень похожая на лебёдку. Как выяснилось через секунду – это лебёдка и была. Автомат подцепил «леску», внутри лебёдки с надсадным гудением заработал мотор.

На «леске» были подвешены дискообразные решетчатые ячейки, которые медленно поднимались из волн. На некоторых из ячеек кое-что было. Я сначала не разглядел, что именно. Робот равнодушно «проматывал» пустые ячейки даже не замедляя скорость вращения лебёдки. А когда подошла первая, с какой-то полупрозрачной аморфной массой наверху, гудение мотора стихло. Наверху у робота поднялась овальная крышка. Удерживая одним манипулятором диск, вторым автомат ловко схватил нечто, лежащее на нём, и отправил его в открывшееся на верхнем торце отверстие.

То, что автомат выловил из моря, отдалённо напоминало медузу. Такое же желеобразное полупрозрачное тело. Только это тело были разделено на тонкие ветвящиеся сегменты, очень похожие на стёганное одеяло.

– Старый рыбак у моря… – пробормотал Кай, и зачем-то осенил себя знамением Секиры.

– Ты чего? – спросил я.

– Да так… – всё так же тихо ответил Кай, – зря ты так и не прочитал Книгу Ветра и Крови. Там есть одна легенда, про рыбака. Его Арес приговорил к вечной жизни за то, что тот не спас детей с вражеского корабля, который разбился на скалах. Народ рыбака враждовал с ним многие столетия, постоянно совершенствуя формы и методы войны. И вот у врагов случилось несчастье: их остров, с которого они совершали набеги, поглотил пробудившийся в море вулкан. Они пытались спасти на последних кораблях самое дорогое, что у них есть – детей. Но они нарвались на скалы в штормовую ночь… рыбак мог спасти хотя бы некоторых из них. Они тянули к нему из воды свои руки, но он отвёл лодку в сторону, не решившись пожертвовать богатым дневным уловом. Эти дети были последними в своём роду. Племя вымерло. Враждовать стало не с кем. И всего за одно поколение народ рыбака погряз в праздности и разврате…

– Ясно, – кивнул я после долгой паузы.

– Как думаешь, они добрались? У них всё в порядке? – он посмотрел на меня широко отрытыми чёрными глазами, влажно блестевшими на солнце.

– Да, Кай, – серьезно кивнул я, – конечно, они добрались. У них всё в порядке. Возможно, когда-то мы об этом узнаем.

Кай вздохнул. Посмотрел на робота, и серьёзно кивнул.

– Понятно, что он собирает органику, – сказал он, ещё раз оглядев робота, – но кому и для чего?

– Вот давай и выясним, – предложил я.