Kitobni o'qish: «Ошибка маленькой вселенной»
Часть первая
Вместо пролога. Багги
На улице очень тихо. Наяву, в жаркий летний день, улица никогда не бывает пустой. А здесь, во сне, слышно даже, как звук шагов отражается от серых многоэтажек шуршащим эхом. Ни намека на ветерок; листья неподвижны, точно деревья сделаны из разноцветного камня.
Дима знает, что спит. Ему часто снится эта дорога из школы домой – он бредет по пустым знакомым улицам, но никак не может дойти до своего дома. За очередным поворотом оказывается двор, который он уже проходил. Бесконечное число одинаковых детских площадок, скверов, скамеек. Дорога кажется очень реальной – он чувствует запахи: перегретый асфальт, металл и краска на детской горке, пыль. Едва уловимо – аромат приближающейся грозы.
В таких снах ему не бывает страшно. Мир без людей интересен, ему нравится внимательно изучать знакомые тропинки и переулки, вспоминая игры: здесь они с Сережкой играли в космонавтов прошлым летом, здесь он залез на крышу трансформаторной будки, и воображал себя крановщиком, здесь – пускал в луже самодельный кораблик из пенопласта.
Но этот сон оказался особенным. Солнечную дрему тихого дня разорвал грубый треск мотора. Звук быстро приближался. Сначала Дима хотел забежать в ближайший подъезд и спрятаться – просто так, на всякий случай. Но любопытство пересилило осторожность. В конце концов – что плохого может случится во сне?
Звук мотора был такой резкий, что он не сомневался – едет мотоцикл. Однако из-за поворота появилось четырехколесное транспортное средство: широкие шины, трубчатый каркас вместо кузова, кое-где обтянутый выцветшим зеленым брезентом, двигатель без капота. Дима решил, что необычная машина – это багги. У него была похожая игрушка, только из красного пластика. То, что это именно багги, он узнал из ценника в магазине, когда уговаривал родителей ее купить.
Багги подъехал и резко затормозил напротив, у края тротуара. За рулем сидел мертвец. Его зеленоватая кожа клочьями свисала со щек, обнажая коричневое мясо. Часть верхней губы отсутствовала, сквозь дыру проглядывали неожиданно белые зубы. Странно, но даже теперь Дима не испугался; ему было любопытно. Мертвец повернулся к нему, глянул светлыми голубыми глазами, и произнес:
– Садись.
Диме нестерпимо хотелось выполнить эту команду, однако, поколебавшись несколько секунд, он нашел в себе силы спросить:
– А обратно привезешь?
– Нет, – честно ответил мертвец.
И тогда Дима побежал. Что есть силы, через бесконечную вереницу одинаковых дворов, подальше от треска двигателя брезентового багги. Бежал он, пока не проснулся. А когда сон отступил, еще долго не мог отдышаться.
Говорящий кот
После стремительно налетевшей весенней грозы пахло прибитой дорожной пылью. По-летнему жаркое солнце спешило высушить асфальт; он ощутимо парил, наполняя воздух душной тягучестью.
Аккуратно скатив велосипед по пандусу, Дима поставил его на подножку, потом достал заблаговременно припасенную газету и постелил ее на влажный асфальт. Затем перевернул велик так, чтобы сиденье и руль оказались на сухой бумаге.
– Мр-р-р-р? – вопросительно муркнул Барсик, потершись о его ногу.
– Подожди малость, – ответил он, опускаясь на корточки, – сейчас, цепь надо смазать. Дорога не близкая.
Кот невозмутимо сел, и принялся вылизывать передние лапы.
– Ну что, готов? – спросил Дима, когда смазал цепь, а заодно и полностью проверил велосипед: подтянул где надо разболтавшиеся гайки, поправил катафоты, отрегулировал сиденье, – прыгай!
Он скинул с плеч лямки большого школьного рюкзака и, расстегнув молнию, положил его на землю. Кот, сохраняя достоинство, без суеты, забрался внутрь. Дима застегнул специально нашитые пуговицы с петлями – так, чтобы у горловины рюкзака оставалось достаточно места, чтобы кот мог просунуть голову, но при этом ему бы не грозило выпасть на дорогу; потом накинул лямки, сел на велосипед, и надавил на педали.
Барсик поёрзал в рюкзаке, устраиваясь поудобнее, и положил голову на левое плечо Димы.
Уже второе лето они выходили гулять только вдвоем. Поначалу пешком – просто бродили по окрестностям, устраивали исследовательские экспедиции. Потом родители купили велик – и радиус их прогулок сильно увеличился. Прошлым летом у них не было даже рюкзака, и Барсик каким-то образом просто держался на диминых плечах. Однако это было небезопасно; кроме того – на них пялились прохожие. Дима придумал, как приспособить для прогулок старый школьный рюкзак. Барсу это понравилось.
Сейчас Диме это кажется диким и странным, но Барс не всегда был его котом. Три года назад сестра притащила маленький пищащий комочек, съежившийся на дне сделанного из газеты пакетика – точно такого же, в которых на рынке продавались семечки. Кота забрали не с улицы – он вырос в деревенском доме. У двух стариков их пожилая кошка – крысолов неожиданно принесла двойню. Сестра говорила, что выбрала Барса за белый кончик хвоста – это было довольно необычно для котёнка типичного «лесного» окраса.
Барс никогда не был чисто домашним котом. Да, ему делали все прививки, и раз в полгода таскали на обследование к ветеринару – но он с самого начала пребывания в новом доме периодически ходил на улицу, куда-то по своим кошачьим делам. Благо они жили в тихом дворе обычной пятиэтажки на окраине города. Дорога, самая страшная угроза для котов, была далеко, и ее обнесли довольно высокой сплошной оградой.
Иногда после ночных прогулок Барс приносил с собой «подарки» – дохлых мышей и птиц. Мама его за это «награждала» внеочередным купанием со специальным шампунем, а иногда даже – визитом к ветеринару на анализы. Кот обижался: мог целый день просидеть на подоконнике, демонстративно отвернувшись от всех.
После того, как погибла сестра, про кота долго не вспоминали. Барс не хотел принимать случившиеся – ходил по квартире, тихонько мявкал, заглядывая в глаза. Искал хозяйку. Однажды ночью, после того, как раздали все личные вещи, с ним случилась истерика: кот ползал по полу, жутко подвывая, на собачий манер.
«Утихомирьте эту тварь, – сказала тогда мама совершенно мертвым голосом, – а то клянусь, отвезу завтра в живодерку». От этого маминого голоса, и смысла сказанного, Диме стало даже страшнее, чем в церкви, когда он увидел мертвую сестру. Он вскочил с постели, вышел в коридор, чтобы забрать несчастного кота, но было уже поздно: хлопнула входная дверь, жуткий вой стих. Папа выгнал Барса в подъезд.
Дима искал кота пять дней: методично, каждый вечер, прочесывал двор за двором. Говорил со всеми знакомыми, просил помочь. Многие отзывались – рассказывали ему, что вроде видели кота с приметным белым кончиком хвоста.
Нашел он Барса на городской свалке, когда уже отчаялся, и был готов его оплакать – если бы слезы еще оставались. Кот отозвался хриплым тихим «мяк» на его «кс-кс-кс», и высунул грязную, окровавленную мордочку из какой-то старой облезлой тумбы. Всю дорогу до дома он прижимал исхудавшее и обессилевшие тельце к груди, будто стараясь своим теплом вернуть новому другу жизненную энергию.
Дима выходил Барса, и они стали неразлучны. Он даже носил кота в школу первое время – тот был достаточно умен, чтобы во время уроков тихонько дремать на коленях хозяина. Потом, правда, случился небольшой скандал на математике, когда Диму вызвали к доске, а он долго отказывался подниматься с места, придумывая разные предлоги, один смешнее другого. После этого кот научился ждать Диму, прячась на школьном дворе.
Про их историю в школе знали все, и кота, встречающего хозяина с уроков, не рисковали трогать даже самые отмороженные хулиганы.
«Мрррр!» – недовольное ворчание кота Дима, скорее, почувствовал, чем услышал: ехали они довольно быстро, в ушах свистел ветер, да и на дороге было шумно. «Не бойся, я осторожно! – крикнул он, успокаивая друга, – По трассе медленно ехать – опаснее, чем быстро!» Барсик недовольно поерзал, но больше не ворчал. А Дима хоть немного, но все же замедился. Он сам не очень любил ездить по оживленным улицам.
Ехали они не просто так. Дима никогда и никому бы в этом не признался – но эти дальние прогулки имели свою цель и систему. Он был твердо уверен, что где-то в мире есть необычные вещи, которые открываются не каждому. Мир просто не мог быть ограничен скучной данностью: школа, кружки и секции, редкие праздники, семейное горе, родственники, размеренные планы на всю дальнейшую жизнь, в великом благе которых родители были совершенно уверены.
Когда-то он смотрел фильм, как школьники нашли настоящего инопланетянина в лесу, и прятали его от властей, помогая вызвать помощь с родной планеты. Фильм был немного страшноватый, пришелец там чуть не умер, и это казалось тогда верхом ужаса. Но все закончилось хорошо.
Дима считал, что, раз тем школьникам так повезло – то почему бы и в его жизни не случиться чему-то такому же волшебному? Он, конечно, понимал, что фильм – это чья-то фантазия. Но ведь всякая фантазия должна быть на чем-то основана. И если в его мире инопланетянин это вымысел, то где-то очень далеко эта же история может оказаться правдой. Вселенная достаточно велика для этого.
У него была бумажная карта города и его окрестностей. Отец подарил как-то, вернувшись с очередных учений, вместе с настоящим офицерским планшетом и набором цветных карандашей. Эта карта была одним из самых главных диминых сокровищ. Каждый раз, когда он слышал о каких-то необычных вещах в городе или близлежащих поселках, он делал отметку на карте – дату и (если было известно) время происшествия. У него был специальный цветовой код, по которым классифицировались необычные дела: синий – цвет звезд – отмечал точки, где видели НЛО, зеленый – разные явления, связанные с живой природой – гигантские рыбы, медведи-переростки, странные следы и прочее, черный – слухи о всякой нечисти и нежити – от огней на кладбищах, до полностью обескровленных трупов белок, которые якобы находили в городских парках. Дима тщательно проверял все слухи. Старался побывать на местах. Очень часто «таинственные происшествия» оказывались придумками разных чудаков. Это выяснялось быстро – стоило только поговорить с местными. Но все равно на карте оставались отметки, правда, теперь с маленькими буковками «лт» – «ложная тревога».
Постепенно благодаря карте стало понятно, где живут главные городские фантазеры – придумщики. Сначала Дима очень злился, и даже строил планы, как таких проучить. Но потом решил: это же до какой степени отчаяния нужно дойти, чтобы самому себе придумывать чудеса? И отказался от планов мести.
Сегодняшнюю поездку он планировал давно, и она отличалась от прочих. В этот раз он не собирался проверять очередной слух об очередном происшествии. Дима хотел проверить отсутствие каких-либо чудес – выдуманных или настоящих, в небольшом районе на окраине города. Этот участок он приметил еще в прошлом году, и с тех пор наблюдения только подтверждали странность: там никогда ничего не происходило. Поразительно тихое место, правильный треугольник на карте, проявляющийся все более отчетливо с каждым месяцем.
У самой городской черты, где была развязка с объездной дорогой, Дима собрался повернуть направо. Как положено, покрутил головой, чтобы убедиться в безопасности маневра, уверенно наклонил руль, и чуть не оказался под колесами оранжевого самосвала, который вынырнул прямо перед его носом буквально из ниоткуда!
«Его не было на дороге, он появился из воздуха!» – Дима услышал, но не сразу обратил внимание на голос в своей голове – не до того было.
Кое-как вырулив, он остановился на обочине, еле уговорил себя отпустить руль, и дрожащей рукой легонько потрепал кота по голове, мол, все нормально, прорвались.
«Жалко, ты не поймешь. Как обычно. Но он правда появился прямо в воздухе! Его не было там! Я точно видел!» – теперь от голоса не получилось отмахнуться так легко; он отчетливо звучал в голове – уверенные, красивые, правда, чуть испуганные интонации.
– Барс, – сказал Дима вслух, надеясь, что собственный голос развеет морок, – мне кажется, я схожу с ума…
«Не поверишь – но мне тоже, – снова тот же самый голос в голове, – я никогда раньше не видел грузовиков-из-воздуха».
– Кто это? – он помотал головой, как будто пытаясь вытрясти источник странного голоса.
«Где?» – Дима почувствовал, как кот напрягся в рюкзаке, и потянулся наверх.
Непослушной ногой он кое-как опустил подножку, слез с велика и скинул с плеч рюкзак.
«Ты что, читаешь мои мысли?» – Дима задал этот беззвучный вопрос, глядя в большие, испуганные глаза Барса; кот замер, неотрывно глядя в ответ.
– Ты что, мысли читаешь? – повторил он вслух.
«С чего ты взял?» – ответил Барс; теперь, глядя в глаза, Дима не сомневался, что говорит с котом.
– Я слышу твой голос в голове.
«Серьезно? Ух ты! Ты слышишь вообще все, что я думаю, или только то, что я хотел бы тебе сказать?» – кот так широко открыл глаза, что, казалось, они заняли всю морду.
– Н-незнаю… – неуверенно ответил Дима, – наверное, то, что ты сказать хочешь. Как будто ты просто говоришь. Только в голове. Очень странно.
«Фух!» – в глазах Барса отчетливо читалось облегчение.
– Почему это «фух»? Что ты такого думал, что мне лучше бы не слышать?
«Да ничего особенного, – кот выглядел немного смущенным, – тебе бы разве понравилось, если бы кто-то вдруг получил способность слышать все твои мысли? Вообще – все?»
– Н-н-нда… – он вздохнул, – Пожалуй, не очень.
«То-то же!»
– А давно ты так умеешь?
«Говорить? Да сколько себя помню. Только раньше ты не слышал. Хотя иногда мне казалось, что ты и так все понимаешь».
– Слушай, а с другими котами ты также разговариваешь?
«Да о чем с ними говорить-то? – фыркнул Барс, – хамьё одно! Слушай, вытащи меня из рюкзака, в туалет что-то приспичило. От стресса, наверное».
Дима аккуратно опустил кота на обочину, и деликатно отвернулся. На дороге было пустынно – ни одной машины. И вообще кругом стало как-то очень тихо, словно бы и не в городе. Он с удивлением заметил, что сквозь потрескавшийся асфальт густо пробиваются одуванчики, и другая весенняя растительность. Как это возможно, если тут ездят грузовики? Наплевав на приличия, Дима резко обернулся.
Паровоз
Отделение больницы, где лежала мама, зачем-то построили на самой окраине города. До него сначала нужно долго ехать на троллейбусе, потом пересесть на автобус, который идет по маршруту вдоль озера, по старой разбитой дороге, потом еще шагать вдоль забора, за которым заброшенное железнодорожное депо.
Перед самыми воротами отделения лежал старый ржавеющий паровоз. У него не было кабины, а топку кто-то разворотил – то ли охотники за металлом, то ли взрыв. Внутри котла были видны многочисленные трубки, напоминавшие внутренности огромного моллюска. Паровоз словно был олицетворением смерти, гибели; от него веяло мистической безнадежностью и могильным холодом. Каждый раз проходя мимо, Дима старался не смотреть в ту сторону – но каждый раз словно какая-то сила притягивала его взгляд. Как-то в школе им рассказывали о революционере, которого сожгли в топке паровоза во времена гражданской войны. Почему-то он был уверен, что это произошло в топке именно этого паровоза.
К маме его не пускали. Уже два месяца он приезжал вместе с отцом, просто чтобы поторчать в стерильно-вонючем больничном коридоре, прислушиваясь к тревожным голосам в ординаторской. После этих разговоров отец ему ничего не рассказывал – только бормотал дежурное «все в порядке, мама поправляется», после чего они молча ехали домой. Никто из взрослых не догадывался, насколько у него хороший слух. Дима уже давно уловил непривычное и тревожное слово «энцефалит» – название болезни, которая была у мамы. Он прекрасно понимал, насколько это опасно. Знал он и о том, что дела у мамы идут не очень хорошо.
В этот раз отец говорил с врачом совсем не долго. «Вам лучше начать его готовить, – эту фразу Дима уловил отчетливо, до последнего слова, несмотря на то, что произнесена она была очень тихо, – если желаете, могу дать телефон очень хорошего психотерапевта, который специализируется на детских неврозах. К счастью, у нас в городе есть такой. У вас ведь уже есть в семье умершие родственники? Поговорите с ним, объясните, что смерть – это важная часть жизни».
Диме хотелось кричать; хотелось ворваться в кабинет, и крикнуть в лицо врачу, который бессовестно обманывает. Смерть не может быть частью жизни! Неужели папа не понимает, что это какая-то ерунда?
Он сдержался. Всю дорогу до дома они молчали. Папа так и не смог найти в себе силы поговорить о том, что их ждало.
Аэропорт
– Ура! С голоду мы точно не умрем! – Дима достал из витрины пару консервов. Хотя витрина-холодильник продолжала работать, но будерброды внутри, как он убедился минуту назад, безнадёжно пропали.
«Конечно, не умрем, – Барс обиженно посмотрел на друга, – ты видел сколько тут голубей летает? Я вполне могу добыть парочку для нас».
– О, а тут еще со шпротами! Будешь?
«Валяй!»
– Пить хочешь? – спросил Дима, поделившись с котом тушёнкой.
«Хочу, – ответил тот, не переставая есть, – только найди не слишком холодную».
– Тут под прилавком есть какая-то, – он опустился на корточки, чтобы достать пару бутылок, – лимонад! И вода газированная. Ты газировку не пьешь, наверное?
Кот не удостоил Диму ответом, продолжая налегать на мясо.
– Сейчас еще поищу. Ой, газировка какая странная!
Дима повертел в руках стеклянную бутылку. Вроде бы обычный «Буратино», только вместо привычного длинноносого персонажа на бумажной этикетке было изображено нечто с тремя глазами и изогнутым рогом, торчащим из середины лба. Надпись, выполненная непривычным шрифтом, гласила: «Турабан-но».
– Ерунда какая-то, – он поморщился с сомнением, но все-же откупорил бутылку позаимствованной с прилавка открывашкой, и сделал глоток, – хотя «Буратино» как «Буратино»!
«Про меня не забыл? – возмутился Барс, впрочем, не отрываясь от поглощения очередного куска тушёнки, – тоже пить хочу!»
– Сейчас, найдем что-нибудь.
Пластиковые бутылки с негазированной водой нашлись рядом, в соседнем прилавке-холодильнике. Чтобы кот мог попить, Диме пришлось вылить воду в металлический опустевшую консервную банку.
– Что делать-то будем? – перекусив, они разместились на креслах в зале ожидания с красивым видом на летное поле и начинающийся закат.
«Как закончу умываться, я бы поспал», – ответил кот.
– Как ты вообще можешь думать о сне? – Возмутился Дима.
«Ты вообще в курсе, что котам надо спать минимум четырнадцать часов в сутки? А мы тут уже весь день торчим, и даже не прилегли ни разу!»
– Отец переживает… Наверное…
«Мы сделали все, что смогли, – резонно заметил Барс, – оттого, что ты погибнешь от недосыпа, твоему папе легче точно не станет».
В это время за окном закат померк: включилось перронное освещение. Лучи прожекторов, размещенных на высоких мачтах, залили огромное пространство молочно-белым светом, не оставив теням ни единого шанса. Огромные самолеты в причудливых ливреях, замершие в беспорядке, делали картину нереальной, похожей на снимок странного сна.
– Ого! Видал? Кто-то свет включил! Давай поищем людей!
«Успокойся. Нет тут никого. Только мы с тобой, да голуби. Еще, похоже, крысы – но их мало, и они в подвале. Одни мы. Других людей я бы учуял. Наверно, тут автоматика стоит».
– Нам нужно найти кого-нибудь, кто мог бы рассказать, что здесь происходит. Или произошло.
«Искали уже. Завтра с утра продолжим».
– И вообще – коты – ночные животные. Для тебя закат должен быть чем-то вроде рассвета, который сон разгоняет!
«Во-первых, я с рождения живу с людьми. Адаптировался. Во-вторых, котам надо спать несколько раз в сутки. Не так важно, когда – днем или ночью. И в третьих, коты наверняка не единственные из существ, которые предпочитают охотиться ночью».
После этих слов Дима поежился, бросив тревожный взгляд на темнеющее небо.
– Ладно. Пойдем поищем, где можно с комфортом разместиться. Наверняка тут есть комнаты, где отдыхают летчики.
Помещений для отдыха экипажей они не нашли. Зато нашли кое-что получше: на верхнем этаже за стеклянными дверями с надписью «ZDL Lounge» скрывался уютный зал с многочисленными диванчиками, креслами, столиками и большим буфетом. Там была даже галерея с большими изолированными душевыми кабинками и, что казалось совсем чудом – настоящими спальными комнатами, где стояли кровати, застеленные хрустящим от чистоты бельем.
В одной из таких спален они и разместились. Дима нашел на стене возле кровати регулятор освещения, и выключил его. Однако жалюзи на окнах во всю стену опускать не стал, поэтому в помещении было довольно светло – прожектора на перроне горели по-прежнему ярко.
– Будь сейчас отец с нами – я был бы совсем счастлив. Тут можно было бы провести целые каникулы! Мы бы облазили все самолеты, может, попробовали бы запустить двигатель…
«Ага, и улетели бы в дальние теплые страны, – с иронией прокомментировал Барс, – очнись! Какие каникулы? Тут явно было что-то чрезвычайное! Я надеюсь только, оно уже миновало».
– Что, если тут какая-то отрава в воздухе, которую поначалу не замечаешь? – забеспокоился Дима, – Или радиация? Или зараза?
«Тогда нам конец, – констатировал Барс, после чего запрыгнул на кровать, и устраиваясь поудобнее, свернулся калачиком».
– И ты так спокойно об этом говоришь?
«Когда ты кот, с тобой может случиться все, что угодно. Кормом траванешься. Больную мышь поймаешь. Хозяева умрут, – он сделал паузу, и тяжело вздохнул, – что теперь, не жить что-ли? Смотри: ты сыт, в тепле, даже отличная постель имеется! Чего тебе еще надо? Будь благодарен, радуйся, и копи силы».
Дима задумался, провожая взглядом последние лучи багрового заката.
– Ты прав, наверное, – сказал он, после чего снял кроссовки, и, не раздеваясь, юркнул под одеяло, – все не так плохо.
То ли Дима устал сильнее, чем ему казалось, намотав за день на велосипеде больше сотни километров, пытаясь отыскать дорогу домой, то ли постель оказалась очень уж удобной и теплой, но уснул он почти мгновенно, под мерное урчание Барса. Но перед тем, как провалиться в сон, он успел подумать, что в одной книге по ветеринарии, которая когда-то попала ему в руки, было написано, будто коты урчат не только когда им хорошо, но и когда очень плохо – чтобы успокоиться, и поддержать себя в трудную минуту.
