Kitobni o'qish: «Абандон»
Локация 1. Пермский край, база хранения железнодорожной техники
До полнолуния оставалось совсем немного времени. Идеальный момент для попытки, высчитывали его целых две недели. И вот мы на месте. Как обычно перед извлечением, у меня лёгкий мандраж. Получится – нет? Правильно ли посчитали? И самое главное: что мы вытащим, если всё-таки удача на нашей стороне?
Соня с виду спокойна. Её рыжие волосы в серебристом лунном свете стали сероватыми, будто она вдруг поседела с перепугу. Но бояться ей нельзя никак. И нервничать тоже. Среди наших поговаривают, что «медведи» часто используют вещества, чтобы достичь нужного состояния. Но моя «медведь» не такая; она никогда в жизни не притронется к дури. Ненавидит она это дело. И есть за что… кстати, правильно говорить именно «медведь», даже если речь идёт о девчонке. Назвать ту, что может залезть в никуда и вытащить в наш мир нечто материальное «медведицей» – оскорбление. За такое по морде бьют. А то и ещё чего похуже. Почему таких, как она называют медведями? Хороший вопрос. Точно не знает никто – я проверял. Возможно, из-за сходства с медвежатниками – взломщиками сейфов, а, может, из-за того, что они на зиму «впадают в спячку»: ни одному медведю не удалось вытащить решительно ничего на свет в тех краях, где лежит снег. Наш промысел доступен только летом. И это одна из причин, почему я вообще втянулся в это дело. Ненавижу зиму.
– Линию чувствуешь? – шёпотом спросил я, не выдержав долгого стояния на месте.
– Сильно и отчётливо, – бесцветным голосом ответила Соня.
– Чего тогда стоим?
– Не знаю… что-то не то. Не как обычно.
– Что это значит? – я немного растерялся; мы вдвоём пережили уже с десяток извлечений и по праву считались очень опытной парой. Любые неожиданности для нас должны были остаться позади.
– Не знаю, говорю же, – ответила медведь с едва уловимым раздражением. И сделала шаг вперёд.
Я последовал за ней, по привычке «сканируя» окрестности. Чужое нескромное внимание могло испортить извлечение.
– Должно быть здесь, – я указал на одно из паровозных колёс. Оно замерло, скосив противовес, уже много десятилетий назад. Странно: его обод, конечно, потемнел от времени, но ржавчины почти не было. Умели Когда-то сталь делать!
Над нами возвышалась громада паровозного котла; она казалась почти живым существом, с серебристой шершавой шкурой. Казалось, вот—вот покатый бок выгнется, обрисовывая рёбра, и мы услышим гулкий вдох…
– Узел? – с лёгким напряжением спросила Соня, подойдя к колесу вплотную.
– Узел, – согласился я.
– Он на месте.
Я тихо, с явным облегчением, выдохнул. Значит, не зря мы трудились две недели; не зря я ломал голову над таблицами и графиками, сводил интегралы и вычислял координаты в пространстве.
– Но с ним что-то… – напарница оборвала фразу, чуть нахмурившись.
– Что? – снова не выдержал я.
– Не знаю. Вроде бы всё на месте… но словно бы цвет другой. Понимаешь?
Вместо ответа я растеряно пожал плечами.
И в этот момент прямо перед своим лицом увидел сноп искр! Звук выстрела дошёл до создания чуть позже – пару мгновений спустя.
Я молча потянул Соню на себя, прикрывая своим телом. На рефлексах бросился на рельсы, под защиту колеса. И тут – снова выстрел. Опять рядом рикошет с брызгами оранжевой окалины! В паре сантиметров от моего плеча.
Потом снова стало тихо. Мы сидели возле колеса. Соню трясло – это вообще не очень хорошо – выбиваться из режима выслеживания эмоциональным потрясением.
– Ты как? – спросил я, стараясь унять дыхание.
Соня не ответила. Я только видел, как блестят её глаза в отсветах лунных отражений.
– Всё будет хорошо, – пообещал я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно увереннее.
Очень осторожно, чтобы не задеть случайный камешек на пути, я развернулся и посмотрел в темноту, в сторону реки. Стреляли оттуда.
Перелесок и кусты. На первый взгляд всё привычно: спокойно и безопасно. И только приглядевшись внимательнее, я заметил движение.
– Арти… это взрыв был, да? – еле слышно произнесла Соня.
– Выстрел, – ответил я, – точнее, два выстрела.
– Ох, ты ж ё… – выдохнула она.
Тени под деревьями подбирались ближе. Я нащупал нож в специальном кармане штанов. Хороший нож, хоть и не дорогой. «Онтарио рэт». Полезная штука в походах… и единственное наше оружие.
Ребята рассказывали, что вроде у кого-тоуже были неприятности. На группу напали. Но тогда всё как-то быстро разрулилось на уровне государственных контор. Вообще, государство нас всячески защищает и оберегает – пускай и не прямо. А ещё забоится о нашем инкогнито. Так обстоят дела не во всех странах, поэтому нас, русских, считают расслабленными…
«Вот и дорасслаблялись!» – недовольно подумал я, прикидывая, будет ли видно со стороны, если мы попробуем проскользнуть под защиту топки? Она довольно резко уходила вниз, чуть не до самых шпал.
На помощь бы позвать – да мобилы тут не ловят… надо валить, по-любому. Другого выхода просто нет.
– Сейчас мы туда, – я указал Соне на котёл, – я тебя прикрываю. Потом – до леса. Но не бежать! А то слышно будет. Я думаю, они сейчас нас не видят – луна им в глаза светит.
– Ясно, – кивнула Соня. Её голос звучал подозрительно спокойно. Словно она всё ещё была на линии.
– Ты чего? – ошарашенно спросил я.
– Оно будто сместилось.
– Куда?
Соня молча указала на топку.
– Поехали, – сказал я.
И мы двинулись под котлом.
Снова звук выстрела. Но теперь никаких искр я не видел – похоже, пуля ушла куда—то в лес, пролетев под котлом.
Но мы успели. Теперь от атакующих нас отделяла громада топки.
– В лес! – шепнул я. – Не стоять!
Ещё один выстрел. Теперь я видел вспышку. Нас окружили!
В панике я схватил Соню. Прижал к трапу для машиниста. А потом рванул наверх: кроме кабины машиниста и кунга, прятаться было негде.
Я осторожно выглянул из покрытого густой паутиной окна машиниста. Тут, в кабине, пахло прелой листвой и перегретым за день ржавым железом. Под ногами норовил хрустнуть какой-то мусор, поэтому я старался не двигаться лишний раз. Только достал нож из кармана. Почему-то так было спокойнее.
Их было трое. Теперь, когда они удостоверились, что мы в ловушке, они перестали прятаться. Один вышел из леса слева от путей, ещё двое – со стороны реки.
– Вылезайте! – крикнул один из них; парень, похоже, даже моложе меня. Может, лет восемнадцать. И откуда у таких стволы?..
Мы с Соней переглянулись. Я приставил указательный палец к губам.
– Ну давайте уже! Мы не хотим вас поранить! Поговорить надо!
– Чего стреляли тогда, раз вам только поговорить? – крикнул я в ответ.
– Это, чтобы вы не вытащили ничего лишнего! – ответил кто-то ещё. Мужик, судя по голосу. Взрослый.
– Оно здесь, – вдруг прошептала Соня, – я его чувствую.
– Вытаскивай! – шёпотом скомандовал я.
– Я… не могу!
Вот уж не думал, что Когда-то это услышу. Ещё не было случая, чтобы медведь упустил добычу тогда, когда смог её нащупать.
– Уверена?
– Словно держит что-то… я… не понимаю…
– Что мы не вытащили? – крикнул я, обращаясь к тем, кто нас окружил.
– Мы знаем, кто вы такие! – снова крикнул молодой, – спускайтесь уже!
Мы с Соней снова переглянулись.
– Нет! – крикнул я в ответ, – это вы сюда поднимайтесь! Тогда и поговорим! Если, конечно, вы, правда, поговорить хотите!
Последовала долгая пауза. Я слышал, как трое внизу шепчутся, но слова было не разобрать.
– Хорошо! – ответил молодой, – я поднимаюсь.
Я указал Соне на кунг, жестом велев спрятаться за перегородкой, слева от проёма, ведущего из кабины.
Он был в чёрном платке, который закрывал лицо. Только глаза сверкали. Пистолет тоже был при нём. Я не очень хорошо разбираюсь в огнестрельном оружии – но это был похож на те, которые показывали в наших сериалах про полицию.
– Та-а-ак, – протянул парень, целясь мне в грудь, – а где же наша медведица?
Я рефлекторно сжал кулаки.
– Ты ответишь за это, – сказала Соня, снова совершенно спокойным голосом.
– О, а вот и оно!
Парень двинул стволом. Теперь он целился в Соню. Та стояла, равнодушно глядя на него.
Я почувствовал, что он сейчас выстрелит. Не знаю как – просто понял в какой-то момент. Нас просто хотели убить. Причём Соню явно больше, чем меня. И заговаривали зубы, чтобы мы не попытались сбежать.
Время растянулось вязким гудроном. В отчаянии я рванул, щелчком выпустив лезвие ножа.
Я не думал о том, что сейчас сделаю. Я просто не хотел терять Соню. Во что бы то ни стало.
Со всей силы я воткнул нож в основание шеи парня.
Платок упал. Красивое, правильное лицо. Его даже боль исказить не успела. Только в глазах – бесконечное удивление.
Чавкающий звук – я достал лезвие. Подхватил тело. Глухие шлепки крови об пол в кабине. Железистый запах, от которого меня чуть наизнанку не вывернуло.
Закружилась голова.
– Эй! Что там? Я поднимаюсь! – обеспокоенный голос мужика снизу. Он, похоже, почуял неладное.
Я перехватил пистолет; вырвал его из слабеющих пальцев. Размышлял, хватит ли у меня духу застрелить двоих?
– Есть… – тихо произнесла Соня.
Я на автомате хотел переспросить – что именно есть?
А потом понял. Резко обернулся.
На руках у Сони сидело существо. Наверное, издалека и в лунном свете его можно было принять за кошку: такая же узкая мордочка, ушки торчком да огромные глазищи, отливающие зелёным.
– Ч… что это?
– Оно сидело там, – ответила Соня, пристраивая существо у себя на руках поудобнее.
– Эй! – снова крикнул мужик снизу. И я услышал, как он карабкается по лестнице.
Я отступил к Соне. Переложил нож в левую руку, правой взял пистолет и прицелился в сторону двери кабины. «Блин, у этой штуки же есть предохранитель! Этот парень хоть снял его? Скорее всего, ведь он собирался…»
Додумать я не успел. Показалась голова мужика, в таком же чёрном платке, закрывающим лицо.
– Какого… – произнёс он. Потом окинул взглядом сцену. Увидел распростёртое тело парня. Рванулся к нему.
Увидев рану, мужик заревел как зверь. Рухнул на колени. Потом повернулся ко мне, доставая пистолет.
– Так просто ты не отделаешься, – прошипел он, игнорируя оружие у меня в руке.
– Мр-р-р? – неожиданно громко мурлыкнуло существо на руках у Сони, которое не было кошкой. Не могло ей быть.
– Что за… – успел произнести мужик.
Существо элегантно спрыгнуло на пол кабины. Брезгливо потрясло задней лапой. Потом направилось к мужику.
– Эй! Брысь! – он сделал движение ногой, как будто пытался отогнать создание.
А потом оно поднялось на задние лапы. На меня дохнуло тёплым воздухом; мужик окутался каким—то мельтешением, будто попал в горячую струю.
Сдавленный вскрик. И то, что Когда-то было вооруженным человеком, рухнуло на пол бесформенной окровавленной грудой.
Существо остановилось на секунду. Облизало переднюю лапу. Потом деловито вернулось к Соне, снова прыгнуло ей на руки.
– Этого не может быть… – тихо сказал я.
– Знаю, – Соня погладила создание. То довольно муркнуло.
– Сердца не бывают… живыми!
– Знаю, – Соня пожала плечами; странно, что даже после извлечения она оставалась спокойной. Обычно у медведей бывает эмоциональный раздрай… а тут два трупа! Уверен, Соня никогда раньше не видела мёртвого человека. И почти никакой реакции.
– Арти, мне… странно. Я понимаю, что должна удивляться и испугаться, но не получается. Я просто знаю, что ничего плохого не произойдёт, и всё.
– Ладно, разберёмся, – кивнул я и добавил шёпотом, указывая в сторону двери кабины, – там третий внизу ещё.
– Его уже нет, – спокойно ответила Соня.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю, и всё.
Глянув наружу через борт кунга, я убедился, что напарница права.
– Он… сбежал? – осторожно предположил я.
Вместо ответа Соня неопределённо пожала плечами.
– Ясно… разберёмся, – повторил я, – пошли отсюда.
– Есть ещё одно, Арти… – сказала Соня, не двигаясь с места.
– Что ещё?
– Мы не должны сообщать о том, что я достала.
– Это ещё почему? – вот тут я действительно удивился. Всё благополучие нашей братвы строилось на том, что мы не прячем сердца.
– Потому что я не смогу его отдать, – ответила Соня. После чего улыбнулась и погладила существо, которое только что вытащила в наш мир.
Локация 2. Южный Урал, рудник
– Всё равно не понимаю тебя, – я покачал головой, – если почувствовала что-то не то – надо было прекращать. Просто валить по—быстрому. И всё.
– Сам говорил, что деньги кончаются, – Соня меланхолично пожала плечами, – ты три недели считал. Не лицемерь. Ты бы мне мозг выел.
– Можно подумать, сейчас с деньгами стало лучше…
– До встречи с куратором ещё неделя, – Соня улыбнулась и повернулась ко мне, – я в тебя верю! Ты хорош.
Я внутренне зарычал. Но сдержался. Она была права. Я действительно хорош в нашем деле. Возможно, лучший из наводчиков. По крайней мере, у нас в стране. Поэтому и решился на авантюру с паровозами. До меня сердце той стоянки пытались вычислить десятки раз. Тратили на это целое лето; Почему-то считалось, что именно там скрыто нечто особенно ценное. Но всё без толку.
Но сейчас я начал подозревать, что некоторые наводчики, из опытных, просто предпочитали не связываться с этой заброшкой. Наверное, чуяли что-то. Предпочитали силы не тратить. И правильно делали!
– Всё равно – это безрассудно! – снова заговорил я, скосив взгляд на Соню, – ты же совершенно не знаешь, что оно собой представляет! А что, если бы оно питалось свежими младенцами?
– Бася – девочка, – устало вздохнула Соня, погладив за ушами кошкообразное существо, сидевшее у неё на руках, – и ты это прекрасно знаешь. Говоришь так специально, чтобы её обидеть. А она всё понимает, между прочим.
Я вздохнул.
– К тому же, обычный кошачий корм её вполне устраивает. А ещё, мне кажется, она может охотиться сама.
– Прекрасно! Только дохлых крыс нам в палатке не хватало!
– С чего ты взял, что она захочет с тобой делиться? – фыркнула Соня.
– Нам придётся куратора обманывать, – заметил я, – впервые.
– Так уж и впервые? – Соня изогнула бровь.
– Тот случай не считается!
– Ну да. Конечно. Это другое.
– Всё, хватит. Мы почти приехали.
После очередного поворота грейдерный просёлок упёрся в тупик. Дальнейший путь преграждал отвал породы, уже поросший мелким леском. Его подножие было завалено старым мусором.
– Точно не хочешь в гостинице остановиться? – в Сонином голосе послышались умоляющие интонации.
– Точно, – твёрдо ответил я, разворачивая наш «Патруль» так, чтобы отвал закрывал машину со стороны дороги, – во—первых, тут нет гостиниц, куда можно с животными. И, во—вторых, мы не знаем, кто за нами охотился. И какие у них возможности. Так что документы лучше лишний раз не светить.
– Ага. Ещё скажи, что мобилу вырубил! – ухмыльнулась Соня. Вообще смартфон был для неё больным местом. Медведям нельзя долго общаться со сложной электроникой, чувства забиваются. Перестают линии чувствовать.
Место ответа я продемонстрировал ей экран своего смартфона, указывая на значок режима полёта. Нужные карты для навигатора я скачал заранее.
Соня хмыкнула, но промолчала.
– Пошли, – сказал я, открывая дверцу.
– Далеко идти собрался? – спросила Соня.
– До штольни, наверное, – я пожал плечами, – в любом случае, не в этой же помойке палатку ставить?
– Ладно, – кивнула напарница, – хотя можно было бы в машине переночевать.
– Да ну нафиг, – отмахнулся я, – нормально выспаться невозможно. А мне нужна свежая голова.
Я открыл багажник, вытащил наши рюкзаки с запасами, палаткой и спальниками, и мы пошли в лес, по едва приметной тропе, которая, как я предполагал, вела ко входу в один из штреков рудника.
Всего метров через пятьсот мы оказались на лесной поляне, возле ручья, стекающего с гор. Тут было чисто и как-то даже картинно благостно. Совершенно не похоже на привычный Урал.
– Здесь, – сказал я, сбрасывая с плеч рюкзак.
– Уверен? – переспросила Соня, но последовала моему примеру.
– Совершенно.
– Как-то тут слишком… – она вздохнула, пытаясь подобрать нужное слово.
– Спокойно? – предположил я.
– Ага. Спокойно. И красиво. Странно это.
– Да ну брось. Просто бывают такие места. Считай, нам повезло. Помнишь, тогда, в Забайкалье? Тоже говорила, что слишком хорошо всё складывается.
– Ты про гнездо манула? – Соня прыснула, вспоминая ту забавную ситуацию.
Я не ответил. Вместо этого начал раскладывать палатку.
После нехитрого ужина, состоявшего из консервированной гречки с мясом и сладкого чая, я сел за расчёты.
Ситуация тут была гораздо проще, чем на кладбище паровозов. Мы специально выбрали такую цель, чтобы гарантировать добычу. Для риска возможностей не осталось: что-то нужно сдать уже через неделю, если не хотим остаться без денег. А жить взаймы я не привык.
Некоторые считают работу наводчиков слишком сложной и муторной. И где-то они, пожалуй, правы. Для расчётов нужны точность, внимательность и усидчивость. Со стороны может показаться, что мы мучаемся, высиживая по двенадцать часов над таблицами и дифференциальными уравнениями. Но это только если не вникать в нашу работу достаточно глубоко. Потому что, на самом деле, чувство разгаданной тайны, вычисленного пути неведомого – это ни с чем не сравнимый кайф. И да, я считаю, что часы, проведённые за скучными расчётами, того стоят. Да и скучными их можно назвать только условно. Вычисляя линию, нужно брать в расчёт множество факторов: астрономические, физико—географические, биологические, а иногда даже фольклорно—демографические. Подо всё это хозяйство нужно найти источники данных, перепроверить их, скорректировать, привести к единому стандарту таблиц. Потом решить уравнения. И найти линию с узлами, ту единственную, которая может привести медведя к добыче.
Это увлекательно – искать линию. Настолько, что забываешь обо всём окружающем. Вот и сейчас я вернулся в реальность скучного материального мира, только когда Соня аккуратно коснулась моего плеча.
– Арти, – прошептала она.
– Что?.. а, да. Всё в порядке. Я вычислил, – ответил я.
– Хотела тебя ещё репеллентом побрызгать. Комары тут – хуже, чем в Сибири. Безбашенные какие-то.
– Спасибо! – ответил я. Руки тут же зачесались. Да, нужно было хотя бы футболку с длинным рукавом надеть…
– Между прочим, уже за полночь, – заметила Соня, – и небо тут красивое.
Я посмотрел наверх. Она была права – россыпь звёзд и Млечный путь смотрелись впечатляюще.
– Надо камеру завести, – в очередной раз вздохнул я, – таймлапсы делать. В таких местах бываем!
– Ты каждый раз грозишься, – усмехнулась Соня, – и каждый раз находятся траты поважнее.
– Зато в прошлом сезоне на «Патруль» накопили! – парировал я.
– Молодец, – кивнула напарница, – возьми конфетку с полочки.
«Патруль», конечно, был далеко не новым. И ещё пришлось капитально вложиться, чтобы привести внедорожник в порядок. Зато теперь, с перебранной ходовой, с ухоженным кузовом, оклеенным матовой серой плёнкой, он по-настоящему стал нашим вторым домом. Точнее, первым. Родительские жилища ни я, ни Соня давно домами не считали.
До «Патруля» у нас был «Джимми». Неплохая машинка для наших целей, но очень уж маленькая. Свои задачи выполняла, но намучались мы с ней в дальних перегонах, что и говорить. В крайних случаях в ней даже поспать нормально невозможно – в отличие от «Ниссана», где багажник мог превращаться в прекрасное спальное место при сложенных задних сиденьях.
Можно было и сейчас заночевать там. Но я не хотел рисковать – после происшествия с паровозами можно ожидать всего, чего угодно.
– Давай спать, – предложил я, чихнув из-за репеллента, которым Соня щедро меня обрызгала.
– Давай, – кивнула она, забираясь в палатку, – вон, уже рассвет скоро. И действительно, на востоке, над горами небо уже начинало светлеть. Жарко будет, не поспишь толком.
– Жара – не холод, – заметил я, – пережить можно.
– Тоже верно.
Я тоже забрался в палатку. Установил противомоскитную сетку у входа и лёг на свою сторону надувного матраса.
– Спокойной ночи, – сказал я.
– Хороших снов, – ответила Соня.
Если бы мне кто-то пару лет назад сказал, что я буду спать в одной палатке с симпатичной девчонкой и ничего такого при этом происходить не будет – я бы покрутил у виска и посмеялся. Однако отношения между наводчиком и медведем – дело особенное. Соня мне ближе, чем сестра. Мы слишком сильно чувствуем друг друга, чтобы лишиться этой степени восприятия из-за какого-то банального секса. У нас иногда бывают интрижки на стороне. Но не слишком часто. Это странно, но наши высокие отношения, не допускающие физиологической близости, не отменяют ревности. Или того, что похоже на ревность. Когда Соня с кем—то – я слишком волнуюсь за неё, чтобы принять это спокойно. Для меня непереносима мысль, что Когда-то она сможет влюбиться. Захочет семью. Это будет означать конец нашего промысла. Один из распавшейся пары крайне редко находит себе нового напарника. А я уверен, что самые главные сердца в нашей карьере ещё впереди.
На матрасе между нами спало неизвестное существо, похожее на кошку. Я пока не мог понять своего эмоционального отношения к ней. Похоже, это тоже была ревность. Если честно, я втайне надеялся, что она пойдёт ночью на охоту. Проникнется вольной жизнью и решит от нас уйти. Соня, конечно, будет расстроена – но ничего, со временем придёт в себя. Зато это лучший выход для всех нас, как мне казалось в то время.
Засыпая, я думал о том, есть ли заброшки на других планетах? Или звёздах? Интересно, какие сердца можно найти в сооружениях погибших цивилизаций? Так, фантазируя, я провалился в сон. И, кажется, мне снилось что-то очень хорошее, потому что проснулся я в отличном настроении и полной уверенности в том, что сделанные накануне расчёты абсолютно верны.
Во время завтрака Бася, получив свою порцию тушёнки, неожиданно подошла ко мне и ткнулась мордочкой в колени.
– Чего это она? – спросил я Соню.
– Не знаю, – ответила та, улыбаясь, – наверное, хочет отношения наладить.
Я осторожно протянул руку и почесал её за ухом. Бася улыбнулась в ответ самым натуральным образом, продемонстрировав крепкие белые зубы и раздвоенный фиолетовый язык. Если бы не последняя деталь – её вполне можно было принять за кошку.
– Вот и что нам с тобой делать, а? – риторически спросил я.
Бася решила ответить: вытянула шею и издала гортанный вибрирующий звук, со сложной модуляцией.
– Не понимаю я по—вашему, – улыбнулся я, снова почесав её за ухом.
Бася ещё что-то буркнула, потом элегантно, по—кошачьи, развернулась и направилась обратно к Соне.
Когда мы собрались, Бася уверенно, как по сигналу, запрыгнула Соне на шею и улеглась на манер воротника.
– Ты, что, хочешь её взять с собой? – спросил я немного растеряно.
– Конечно, – кивнула Соня, – одной в лагере ей будет неуютно и страшно.
– А—а—а… проблем с поиском линии не будет?
– Нет, – Соня улыбнулась и чуть мотнула головой, стараясь не потревожить Басю, – скорее, наоборот. Она стабилизирует. Как якорь.
– Круто, – сказал я, хотя не очень понял, что Соня имела в виду. Но переспрашивать благоразумно не стал.
До места добирались больше часа. Вход в штольню найти было не просто: похоже, его специально замаскировали от нескромного внимания, сделав перед ним насыпь из материала для забутовки и закидав дёрном. Спустя годы, насыпь слилась с окружающим пейзажем.
В итоге я чуть не провалился в щель перед входом, когда продирался через кусты, чтобы встать точно по координатам, забитым в смартфон.
Внутри было прохладно и сыро. Несло плесенью. Нормальное дело для подземелий. Свод в штольне был овальный, его поддерживали деревянные крепы, которые совсем не выглядели надёжно. Какие-то из них даже успели подломиться и продолжали стоять только благодаря стяжкам из ржавых железных полос.
Тут была проложена узкоколейка. Правда, сами рельсы проржавели и едва ли могли быть использованы по назначению.
– Чувствуешь? – спросил я, сужая луч фонарика, чтобы посветить вглубь штольни.
– Ясно и отчётливо, – ответила Соня.
– Идём тогда, – кивнул я и первым двинулся вперёд, осторожно ступая по деревянным шпалам, от которых всё ещё едва уловимо пахло креозотом. Наверное, благодаря этому они до сих пор не сгнили в пыль.
– Тут узел, – сказала Соня метров через пятьдесят.
– Всё верно, – подтвердил я после небольшой паузы, сверившись с записями.
– Могу попробовать отсюда.
– Не нужно, – я отрицательно помотал головой, – впереди, недалеко, есть более надёжное место.
И мы двинулись дальше.
Штольня, несмотря на явные признаки заброшенности, сохранилась на удивление хорошо. А если учесть, что ей пошла вторая сотня лет, так и просто отлично. Даже масляные фонари под потолком кое—где покачивались. Конечно, в обычных условиях она бы не продержалась так долго; исчезла бы после серии обвалов, разграбленная подчистую. Рельсы бы точно вынесли. Но тут было сердце. А такие заброшки живут куда дольше – до тех пор, пока не придут такие, как мы.
– Достаю, – спокойно сказала Соня.
Куда быстрее, чем обычно!
– Осторожнее только! Прекращай, если почувствуешь… – я хотел сказать, если «почувствуешь жидкость». Такое редко, но бывает, особенно в подземных заброшках, когда на медведя и его напарника выливается, скажем, сотня литров вина. Или нефти. Или даже крови. Что поделать – природа сердца дело непредсказуемое.
Но предупреждение оказалось излишним.
Соня протянула руку в пустоту, особенным жестом, будто вытягивая что-то. Сначала я увидел, как в луче фонарика блеснуло нечто жёлтое.
– Тяжелое, блин, помоги! – крикнула Соня.
Я бросился к ней. Но вовремя сообразил, что происходит, и вместо того, чтобы пытаться удержать извлекаемое сердце, схватил напарницу за талию и потащил её в сторону, проследив, чтобы Бася не упала с её шеи.
Как только я сделал это, пещера наполнилась металлическим грохотом. Поднялась пыль. Я закашлялся.
Через пару минут, когда пыль немного улеглась, мы смогли разглядеть нашу добычу.
Дорога вглубь штольни была перекрыта полностью. Хорошо, что я сообразил отпрыгнуть в сторону выхода! Иначе мы были бы заблокированы, и пришлось бы искать другой выход – надеясь, что он существует.
– Это… что? – растерянно спросила Соня, указывая на груду слитков.
– Не знаю пока, – я опустился на одно колено и подобрал ближайший слиток в форме «кирпича», какие обычно показывают в фильмах, где есть банковские хранилища. Только на этом не было никаких клейм. Слиток был холодным и довольно тяжёлым, – но похоже на золото.
– Серьёзно? – ошарашенно спросила Соня.
– Серьёзно, – кивнул я.
– Твою ж… сколько здесь?
– Несколько тонн, думаю. Как минимум.
– Обалдеть!
– Это мягко сказано.
– Что делать будем?
– Думать, – ответил я, – для начала мы всё хорошенько обдумаем.
