Kitobni o'qish: «Что мы ответим атеистам»

Shrift:

* * *

Все права защищены. Книга или любая ее часть не может быть скопирована, воспроизведена в электронной или механической форме, в виде фотокопии, записи в память ЭВМ, репродукции или каким-либо иным способом, а также использована в любой информационной системе без получения разрешения от издателя. Копирование, воспроизведение и иное использование книги или ее части без согласия издателя является незаконным и влечет уголовную, административную и гражданскую ответственность.

* * *

Почему христианство истинно, а атеизм ошибочен?

Перерастая Докинза, отстаивая свою (христианскую, православную) веру.

С любовью к истине и уважением ко всем людям.

Предисловие

Главная тема этой книги – защита христианской веры перед лицом критики со стороны атеистов.

Ее главная цель – объяснить, почему атеизм ошибочен, а христианская вера истинна.

И, наверное, ее следует начать с похвального слова атеистам. Как говорит Эмет в «Последней битве»: «Разве не сказал один поэт, что благородный друг – это лучший дар, а благородный враг – еще лучший?»

Атеизм, – оживившийся примерно десятилетие назад благодаря таким авторам, как Ричард Докинз или Кристофер Хитченс, и их идеологическим собратьям у нас, – сделал нечто доброе и важное: вернул вопрос о Боге в фокус общественного внимания.

Христиане получили возможность объяснить, во что они верят и почему.

У яростных критиков христианской веры есть одна черта, которую мы можем искренне похвалить.

Они, как и мы, не принимают того взгляда на мир, который сделался почти само собой разумеющимся в современном мире, отвергают атмосферу, которая становится все более и более густой.

Сами нападки атеистов на нашу веру показывают, что в чем-то мы ближе друг к другу, чем к остальной части развитого мира.

Мы живем в мире, где слова «верить в…» уже не обладают четким значением. Даже слово «истина» не означает того, что оно означает в старомодных спорах между христианами и атеистами, – объективной и познаваемой реальности.

В постмодернистском взгляде на мир «объективной» истины, которая находится где-то во внешнем мире и ожидает быть познанной, не существует. То, что люди называют «истиной», – особенно если речь идет о духовной истине, – это вопрос точки зрения, личного или социального конструирования.

В некоторых фундаментально важных вопросах мы согласны с атеистами. В пылу полемики это бывает трудно заметить, – но когда мы печальным взором обводим мир вокруг нас, мы начинаем замечать, что по отношению к некоторым преобладающим тенденциям современного мира мы, как ни странно, оказываемся по одну сторону баррикад.

Мы верим в существование истины, которая находится вне нас и не зависит от наших мыслей, представлений или желаний.

Конечно, мы резко расходимся в том, что именно является истиной – и как мы можем ее знать, – но сами наши споры возможны только потому, что мы разделяем ряд общих ценностей.

Мы верим, что мы не должны жить в мире фантазий. Это плохо, опасно, а главное – недостойно человека.

Мы верим, что реальность, в принципе, доступна познанию – мы можем иметь истинные знания о ней. Некоторые наши утверждения истинны – в том смысле, что верно описывают эту реальность, а некоторые – нет.

Истина существует, и целью человеческой жизни является найти ее и жить сообразно ей.

Когда мы говорим «мы верим в Бога», а они заявляют о своем неверии – мы понимаем, о чем мы спорим. Существует реальность, которая не зависит от нас, наших мыслей об этом, наших научных, религиозных или философских представлений, наших желаний или предпочтений, того, что принято одобрять или не одобрять в нашем обществе, – и мы делаем определенные утверждения об этой реальности. Эта реальность была бы такой же, если бы нас и на свете не было.

С нашей точки зрения самым реальным, подлинным и несомненным на свете является Бог, а атеисты находятся в заблуждении. Их представления о мире не соответствуют действительности, и, по исходе из тела, им предстоит в этом убедиться. Атеисты полагают, что дело обстоит наоборот – в реальности Бога нет.

Но мы с ними спорим о природе реальности, – а не о наших личных предпочтениях или социальных конструктах.

Мы признаем, что истина существует – и имеет значение. Она налагает обязательства, она требует верности. Чтобы найти ее и покориться ей, мы призваны употребить наш разум и нашу волю.

Именно об этом – о поисках истины – и говорится на страницах этой книги.

А зачем вообще нужна религия?

Как-то мне попался текст человека, который спрашивает: «Что дает религия человеку? Обязательно ли верить в мистические создания, уповая на их заботу и благосклонность, а не надеяться на собственные силы и знания? Можно ли прожить без веры в высшие силы и при этом достичь определенного успеха в жизни, не превратиться в морального урода и стать достойным членом общества? В чем разница между человеком, прожившим без веры, и религиозным праведником? Чем второй лучше первого?»

Мы, конечно, можем начать с самого простого – религия (христианство, во всяком случае) дает человеку покаяние. Есть множество людей, которые вели безнравственный (если не прямо преступный) образ жизни, спивались, сидели в тюрьме, а потом покаялись и уверовали, и их жизнь глубоко изменилась. Неверующий, конечно, может быть добропорядочным человеком, заботливым семьянином, законопослушным гражданином. Но никто не становится добропорядочным под влиянием неверия. Никто не расскажет вам о том, как он сидел в тюрьме за свои преступления, а к ним приехал лектор по научному атеизму, прочитал лекцию, – и она сделала бывшего преступника порядочным человеком. Никто не поделится рассказом о том, как он спивался и почти умер, но тут ему возвестили, что Бога нет, он глубоко осознал это послание, оставил свой порок и теперь живет нравственно и счастливо.

Но вопрос, который ставит автор, глубже, – может быть, даже глубже, чем он сам отдает себе в этом отчет. Вопросы о том, кем быть лучше, а кем хуже, кто достойный член общества, а кто моральный урод, – это вопросы о ценностях. Мы все их ставим – и атеисты, конечно, не исключение. Проблема в том, что атеизм – как мировоззрение – неизбежно делает такие вопросы бессмысленными. Если мы вообще говорим о ценностях – мы неизбежно упираемся в религию. Поговорим об этом подробнее.

Вопросы о фактах и вопросы о ценностях

Мы можем выделить два разных типа вопросов – о фактах и о ценностях. Бывают вопросы о фактах: «Каковы физические причины северного сияния?», «Сколько километров от Земли до Луны?», «Помогает ли этот препарат от такой-то болезни?» В принципе, мы можем ответить на эти вопросы, исследуя окружающий нас материальный мир. Такие факты называются эмпирическими – мы узнаем их при помощи органов чувств, возможно, усиленных приборами.

Но бывают вопросы другого рода – вопросы о ценностях и обязательствах. Например: «Может ли производитель лекарства завышать на него цену, пользуясь своей монополией?», «Что значит быть достойным членом общества?», «Что значит добиться успеха в жизни?» и тому подобные.

Например, что мы называем успехом? Наркоторговец, приобретший огромное богатство преступным путем, успешно избежавший наказания и наслаждающийся всеми удовольствиями, которые можно купить за деньги, – а также властью и престижем в определенных кругах, – в некотором смысле «к успеху пришел». Вернее, кто-то назовет это успехом, кто-то – нет. Это зависит от наших ценностей.

Каковы должны быть эти ценности? Ответ на этот вопрос невозможно найти тем же путем, каким мы ищем ответы на вопросы о фактах – исследуя мир вокруг нас. Как заметил еще в XVIII веке шотландский мыслитель Дэвид Юм, логически из суждений о сущем не следует никаких суждений о должном. Из фактов никак не следуют ценности. Этот логический принцип получил название «Гильотина Юма».

Почему убивать младенцев неправильно?

Известный австралийский мыслитель Питер Сингер (один из 100 ведущих интеллектуалов мира, по версии журнала Time) известен не только своей поддержкой абортов, но и теоретическим обоснованием инфантицида. По его убеждению, ребенка можно лишать жизни не только в утробе матери, но и вне ее – поскольку младенец «не обладает такими свойствами личности, как автономность, рациональность и самосознание». Конечно, большинство людей – в том числе значительная часть атеистов – не разделяет его позиции. Но можно ли, опираясь на факты, доказать, что он неправ? Например, можем ли мы поставить серию научных экспериментов и по их результатам сказать: младенцев убивать нельзя? Или, напротив, можно, – ведь мы не знаем заранее результатов эксперимента, мы затем его и ставим, чтобы узнать.

Мы можем знать – на уровне фактов, – что младенцы действительно (пока не подрастут) не обладают автономностью, рациональностью и самосознанием. Следует ли из этого допустимость их убийства? Для Сингера – да; для нас – категорически нет, сами по себе знания о мире не предопределяют ту или иную моральную позицию. Мы можем бранить Сингера всякими энергичными словами, а вот его собрат по атеизму Ричард Докинз – напротив, хвалить и называть «одним из самых нравственных людей на земле», но ни его сторонники, ни его противники не могут доказать его правоту (или неправоту) на уровне эмпирических фактов.

Вопросы: «Почему лучше быть верующим, чем неверующим?», «Обязательно ли это?», «Можно ли прожить без веры в высшие силы?» – носят именно ценностный характер. На них нельзя ответить научным методом. Если мы ставим такие вопросы – мы уже исходим из того, что не все в мире может быть описано на языке науки.

Ценности и предпочтения

И здесь нам стоит провести еще одно разграничение – между объективными ценностями и предпочтениями.

Например, фраза «младенцев убивать нельзя» предполагает, что жизнь человека обладает объективной ценностью, которую мы все обязаны признавать – независимо от того, нравится нам это или нет. Покушаться на жизнь человека неправильно – особенно когда речь идет о человеке, который, как младенец, заведомо не является ни вооруженным агрессором, ни неисправимым преступником. Если кто-то с этим не согласен – он объективно неправ и заслуживает порицания.

С другой стороны, фраза «лично мне не нравится убивать младенцев; меня огорчает, когда это делают другие» выражает личное предпочтение. Это просто личный вкус, – как в ситуации, когда кому-то нравится какой-то эстрадный певец, а кого-то он раздражает. Мои (или ваши) личные (или даже коллективные) предпочтения никого ни к чему не обязывают – и обязывать не могут. В этом случае сторонники Сингера могут заявить – раз вам не нравится убивать младенцев, так и не убивайте, вас же никто не неволит. (Логика, хорошо знакомая нам по другим случаям.)

Спорить можно только о ценностях. Бессмысленно спорить о предпочтениях. Я предпочитаю узбекскую кухню, а мой друг – японскую. Кто из нас прав? Это бессмысленный вопрос.

Мир без Бога – это мир без ценностей

Так вот, если верна картина мира атеистов, то любой разговор о ценностях – это на самом деле разговор о предпочтениях, личных или коллективных. Ведь тогда на свете просто нет других нравственных агентов, кроме людей. Как говорит педагог в пьесе Жан-Поля Сартра «Мухи»: «Ах, государь мой, как вы меня огорчаете. Неужели вы забыли все мои уроки, светлый скептицизм, которому я вас учил?.. Да на свете нет никого, кроме людей, чтоб им пусто было. И с ними хлопот не оберешься».

В таком мире бессмысленно говорить о том, что какой-то человек «лучше», а какой-то «хуже». Хуже или лучше для кого? На чей взгляд? Для людей с криминальной психологией успешный наркоторговец определенно «лучше», чем «лох», который всю жизнь живет на одну зарплату. Мы с ними не согласимся, но кто из нас будет прав? В мире без Бога это бессмысленный вопрос – в мироздании просто нет никакой подлинной, объективной шкалы хорошего или плохого.

Человек может заблуждаться относительно фактов, относящихся к материальному миру, потому что материальный мир реален, он существует за пределами нашего сознания и независимо от него, и наши представления о нем могут соответствовать ему или нет.

Например, человек, который говорит, что алтайский мед исцеляет от рака, объективно неправ. В реальности этого не происходит.

Наши суждения о ценностях и обязательствах могут быть истинными или ложными только в том случае, если они могут соответствовать какой-то не зависящей от нас нравственной реальности.

Атеист, говорящий о ценностях, о том, что одни люди лучше других, а третьи так и вовсе «моральные уроды», неизбежно заимствует существенные элементы картины мира у той самой веры в Бога, которую он отвергает. Он исходит из того, что люди должны вести себя определенным образом, что у них есть подлинное благо и предназначение, которому одни поступки соответствуют, другие – соответствуют хуже, а третьи – и вовсе противоречат.

Но в мире без Бога никакого блага и предназначения у человека нет и не может быть. Мы в таком случае являемся результатом действия слепых и полностью бесцельных природных сил, которые ни к чему нас не предназначали и предназначать не могли.

Атеизм и жизнь в самообмане

Конечно, атеист может быть лично нравственным человеком и жить так, как будто бы между добром и злом была подлинная разница. Известный психолог Ирвин Ялом, по своим личным убеждениям атеист, говорит: «Мы все – существа, ищущие смысл жизни, и все мы испытываем беспокойство оттого, что нас поодиночке закинули в эту бессмысленную Вселенную. Чтобы избежать нигилизма, мы должны поставить перед собой двойную задачу. Во-первых, изобрести проект смысла жизни, достаточно убедительный для поддержания жизни. Следующий шаг – забыть о факте изобретения и убедить самих себя в том, что мы просто открыли смысл жизни, то есть у него независимое происхождение».

Этот рецепт – притворяться, что во Вселенной есть смысл, – может быть для неверующего психолога единственным способом помочь своим пациентам. Но ведь это означает жизнь в самообмане, в постоянном внутреннем конфликте, когда человек, с одной стороны, уверяет себя и окружающих, что смысл, предназначение и ценности существуют, с другой – придерживается картины мира, в которой это невозможно.

Достойна ли такая жизнь? Счастлива ли? Не лучше ли признать то, к чему нас подталкивает наш опыт переживания ценностей и обязательств – во Вселенной существует подлинное, объективное добро, и мы должны стремиться к нему, существует зло – и мы должны удаляться от него.

Но это будет означать, что атеизм является очевидно ложным описанием и мира, в котором мы живем, и нас самих. У нас есть и ценность, и предназначение, и обязательства – и у них есть источник. Что мы можем знать об этом источнике?

Источник истины

Этот источник должен быть как минимум личностью, потому что нравственные предпочтения могут быть только у личности. Чтобы понимать разницу между добром и злом, нужен разум, чтобы избирать одно и отвергать другое – воля. Но этого недостаточно – этот источник должен находиться в уникальном положении, для того чтобы определять, что есть добро и зло. Мы все можем иметь суждения о добре и зле; мудрые из нас судят справедливее, но все мы – всего лишь люди. Мы можем ошибаться.

Кому точно известно, в чем состоит подлинное благо и предназначение человека, что ему соответствует, а что нет? Представьте себе любой сложный технологический артефакт – фотокамеру, машину, дорогостоящий медицинский прибор. Кто лучше всего знает, для чего он предназначен и как с ним следует обращаться? Очевидно, изготовитель, который создал этот предмет с определенной целью. Так и о нашем подлинном благе лучше всех знает Тот, кто нас создал.

Мы все – верующие или атеисты – говорим о ценностях. Но как только мы начинаем задумываться о смысле таких высказываний, они приводят нас к тому, что во Вселенной есть смысл, у нас есть цель и предназначение, значит, атеизм неверен, а личностный и нравственно благой Создатель мироздания – реален.

Итак, зачем нужна религия?

Реальность Создателя – самое важное открытие, которые мы только можем сделать в нашей жизни. Это меняет все. Что будет «лучше» или «хуже» в свете этого открытия? Лучшее, что может быть с нами в жизни, – это знать Его замысел в отношении нас и следовать Ему. Он знает, в чем наш подлинный успех и подлинное счастье, и подлинное достоинство – и как привести нас к тому истинному счастью, для которого Он нас создал. Не знать же Бога – величайшее несчастье, даже если какое-то время человек доволен собой и им довольны окружающие.

Слово «религия» происходит от латинского religare – «связывать» – и означает установление связи с Богом. Бог вышел на связь с нами через пророков, наконец, сам пришел на землю в лице Иисуса Христа, даровал нам прощение грехов и новую жизнь через свою смерть и воскресение, основал Церковь, которая остается его продолжающимся присутствием в мире.

Именно в Церкви мы находим все необходимое, чтобы обрести жизнь вечную и блаженную в общении с Богом и его святыми.

Вера вводит нас в спасительные отношения с нашим Создателем и Искупителем, который создал нас для жизни вечной и блаженной. Если Евангелие – это правда, то в него стоит уверовать всем сердцем и ухватиться за него изо всех сил.

Если это неправда и мы живем в том бессмысленном мире, который представляют себе атеисты, то и вопросы о том, что «лучше», а что «хуже», кто достойный член общества, а кто нет, просто не имеют смысла.

Верующие и атеисты: на ком лежит бремя доказательства?

Кто должен обосновывать свою позицию

Как-то на одном из форумов его участник объяснил, почему он является атеистом:

«Почему я атеист. Если говорить кратко, то это потому, что ни один из заявленных мне богов не удовлетворил бремени доказательства.
Проще говоря, ни один из них не доказан. И до тех пор, пока существование бога не доказано, я имею полное право не верить в него. Ровно так же, как я не верю в снежного человека, единорогов или зубную фею. И до тех пор, пока это не изменится, позиция по умолчанию – это не верить в существование бога.
И это относится не только к богам или другим загадочным заявлениям. Это относится вообще ко всему. До тех пор, пока не доказано существование чего-либо, не является разумным считать, что оно существует. И это нормальный подход человека, который хочет верить в как можно больше истинных и как можно меньше ложных вещей».

Этот довольно короткий текст хорошо обозначает типичные для атеистов тезисы:

1. Бремя доказательства лежит на теистах, и, пока бытие Бога не доказано, следует оставаться атеистом.

2. Бытие Бога аналогично бытию «снежного человека, единорогов или зубной феи».

3. Доказательств бытия Бога не существует.

Эти тезисы, – как и стоящий за ними подход к реальности, – следует рассмотреть подробно.

Атеисты говорят, что на верующих, – как на тех, кто верит в Бога вообще, так и на приверженцах конкретной религиозной традиции, – лежит бремя доказательства. Это не работа атеистов – опровергать бытие Божие. Это верующие должны представить убедительные причины считать их веру истинной.

Это требование вполне обоснованно. Как говорит святой апостол Петр, «[будьте] всегда готовы всякому, требующему у вас отчета в вашем уповании, дать ответ с кротостью и благоговением» (1 Пет. 3:15). Христианство не призывает к «слепой вере» – «слепо» можно поверить и кому-то совсем не тому. Две тысячи лет христианской традиции – это две тысячи лет интеллектуальной полемики, участники которой прилагали огромные усилия, чтобы обосновать свои взгляды.

Ошибочно не это требование, – а то, что атеисты считают, что их собственное мировоззрение не несет бремени доказательства. Как будто мы должны оставаться атеистами, пока обратное не доказано за пределами всяких сомнений. Но у нас нет оснований принимать позицию атеистов «по умолчанию». Она тоже нуждается в обосновании.

Конечно, в обоснованиях могут нуждаться только положительные утверждения. Если я высказываю утверждение «единороги существуют», это моя обязанность – доказывать существование единорогов, а не обязанность скептиков его опровергать. Пока я не предъявил убедительных свидетельств их существования, вполне разумно исходить из того, что их нет.

Кажется, «Бог есть» – это положительное утверждение, которое нуждается в обоснованиях, а «Бога нет» – отрицательное, и его можно принять по умолчанию. Но это ошибка по двум причинам.

Во-первых, Бог – это не один из объектов внутри нашего мира, а теистическое мировоззрение – это не атеизм, к которому сверху добавлен еще один элемент, Бог. Вернемся к нашей аналогии с единорогами (атеисты также любят поминать фей и лепреконов). Единороги есть в некоторых компьютерных играх, хотя не во всех. Допустим, у нас возник спор – есть ли в этой игре единороги? Если я говорю, что есть, бремя доказательства лежит на мне – я должен продемонстрировать, где именно, в какой игровой локации.

Но если мы спорим о другом вопросе – есть ли у этой игры создатель? – доказывать нашу позицию должны мы оба. Если вы полагаете, что игру никто не создавал, у нее нет никакого автора (или коллектива авторов), на вас лежит обязанность представить свое объяснение ее происхождения.

Во-вторых, мы – верующие и атеисты – согласны в том, что мироздание существует и обладает рядом примечательных свойств. В нем существует жизнь, в чрезвычайном многообразии видов, и необходимая для этой жизни «тонкая настройка». Что самое интересное – в этом мироздании существуют люди, то есть существа, обладающие сознанием, свободной волей, нравственным и эстетическим опытом.

Все это нуждается в объяснении. Теизм и атеизм предлагают альтернативные объяснения, – каждое из которых нуждается в обосновании.

Атеист Ричард Докинз, например, прилагает значительные усилия к тому, чтобы объяснить, что, хотя Вселенная и жизнь выглядят так, как будто они специально сконструированы, это следует считать иллюзией, – но он, очевидно, не сомневается, что сам феномен, нуждающийся в объяснениях, налицо. Атеизм вовсе не говорит: «Не моя забота объяснять». Он предлагает свои объяснения – и бремя обоснования этих объяснений лежит именно на атеистах.

Атеист (как и теист), таким образом, стоит перед задачей обоснования своего собственного мировоззрения. Какие у нас причины принимать материализм в качестве исчерпывающего объяснения реальности? Это вопрос, который неизбежно встает перед атеистами.