Берёза серебристая

Полина Георгиевна испуганно взглянула на дочь и, предчувствуя беду, произнесла:

– Ну, что ты, дочка, если нужно, то я – могила! Говори скорей, не томи душу!

Варя медлила, как бы собираясь с мыслями, потом заговорила быстро-быстро:

– Мама, я в лесу нашла пленного немца! Я ему помогла, его ногу придавила коряга! Сначала мы долго пытались освободить его ногу, а, когда получилось, я принесла мазь и натерла опухшее место.

Мать всплеснула руками и стала лихорадочно бегать по комнате:

– Доченька, что ты говоришь? Твой отец погиб от рук немцев… Они же наши враги! Как ты могла? А может быть, это он убил твоего отца!?

Варя набросила на плечи платок, поёжилась от окутавшего её холода:

– Мама, но он же тоже человек…Человек! Понимаешь? И ему было больно и плохо…Неужели бы ты не пришла на помощь в такой ситуации?

Сверкнула ненависть в глазах матери. Полина Георгиевна, быстро отвернувшись к окну, закричала на дочь:

– Врагам – никогда! Мы их сюда не звали. Сколько они погубили жизней в нашей стране? Молчишь? То-то же…

Варе пришлось сделать над собой усилие, чтобы не ответить матери дерзостью. Справившись с волнением, она шёпотом, но твёрдо сказала:

– Ты как хочешь думай, а я завтра пойду к нему и помогу спрятаться.

Мать в ужасе запричитала:

– Что же ты, доченька, делаешь! Если узнают об этом, то нам не сдобровать… Осиротить меня хочешь?

Варвара кинулась в порыве к матери, погладила по седой голове и, ничего не ответив, вышла на террасу. Быстро раздевшись, намазала свою больную ногу бабушкиной мазью, обмотала её широким бинтом, легла в постель и тотчас заснула.

Варе приснился сказочный сон: вот они с Гансом в белых одеждах бегут по ромашковому полю и поют песню на немецком языке. У парня на подбородке была симпатичная ямочка. Варю она влекла, и , не удержавшись, она неожиданно для себя поцеловала её. С неба прямо на них сыпались причудливые белые лепестки, словно черемуха своим душистым «снегом» благословляла молодых людей на дальнейшую совместную жизнь. Не было войны, голода, боли, разрухи, вражды между народами. Переполняли сердце Вари, всю землю и всё небо невероятная по силе любовь и счастье, бескрайнее и чистое…Вдруг Ганс стал удаляться, а затем совсем растворился в белом тумане, окутавшем всё вокруг.

Варвара проснулась, дрожа всем телом. Одеяло сброшено на пол. За окном уже брезжился рассвет. Петухи во дворе вовсю горланили подъём. Нужно вставать, кормить живность. Из головы девушки не выходили мысли о Гансе: как он там, один в лесу ночью?

Варя наскоро занялась утренними хлопотами по хозяйству. Мать в это время стряпала на кухне.

– Варя! – окликнула мать, – я тебя ещё раз прошу: не делай глупостей, не ходи к своему немцу!

Варя молчала. Умываясь, взглянула в зеркало и не узнала своё отражение. На неё смотрела незнакомая девушка, быстро повзрослевшая от свалившейся на неё ответственности, серьёзная и спокойная, будто прошедшая через нелёгкое душевное испытание. За завтраком мать была, как никогда, строга и немногословна, повторяя как заклинание: «Не смей даже…».

Варя сделала вид, что занялась уборкой в доме, чтобы мать не заподозрила о намерениях девушки. Лишь только Полина Георгиевна ушла на работу, взяла скромную еду, бинты, мазь и, не оглядываясь, пошла огородами в сторону Хмельников.

На месте, где немец повредил ногу, Ганса не было. Варя растерялась. Позвала его по имени, негромким голосом, словно боясь собственного эхо. В ответ – тишина. Долго бродила Варя вокруг того места в надежде найти хоть что-то, чтобы указало на след парня. И вдруг… ботинок с левой больной ноги Ганса. Он… Вот и знакомый запах мази. Варя стремглав бросилась в чащу рощи, не разбираясь куда, бежала, бежала. Мысли неслись вместе с ней: «Почему он оставил ботинок? Может, он мешал ему идти, нога ведь сильно опухла? Или, о ужас, несчастного тащили волоком. Он беспомощен, беззащитен…» Варя внезапно остановилась и в отчаянии заплакала по своей потерянной надежде. Медленно и обреченно поковыляла девушка к своему дому.

Мать домой ещё не вернулась. Варвара приготовила обед, напоила коз, подоила. Не было ни эмоций, ни сил. Она едва легла на кровать, как услышала голос матери:

– Варя, ты дома? Где ты?

– Я здесь, в терраске! – отозвалась дочь, быстро поднялась.

Полина Георгиевна наблюдала как неловко и суетливо дочь накрывает на стол нехитрый обед. Она сразу же всё поняла: Варька ходила к немцу.

– Дочурка, как ты могла? Я же говорила тебе, чтобы ты не смела в ту сторону ходить! Иначе…

– Мама, ничего «иначе» уже не будет! Ганса там не было! Остался только один ботинок…

Мать притянула голову дочери к себе и быстро заговорила:

– На почте слышала, что всех военнопленных скоро депортируют.

Варя вздрогнула:

– А что это значит – депортируют?

– Значит, что отправят их на родину – в Германию. Поняла? – отрезала мать, строго взглянув на дочь.

После обеда Полина Георгиевна дочь не видела. Варя заснула в своей девичьей терраске неожиданно для себя крепким сном.

Прошёл месяц. Пожелтевшие листья медленно устилали сырую землю колючим покрывалом. Варя с матерью хлопотали в осеннем огороде: убирали картошку, капусту, свёклу.

Полине Георгиевне что-то нездоровилось, и, вернувшись в дом, она сразу же прилегла, не притронувшись к обеду.

– Доченька, – окликнула мать, – подай мне моё лекарство.

Девушка присела на краешек кровати, протягивая матери капли.

– Бабы говорят, что всех пленных отправили в Германию.

Варя вспыхнула, как будто её застали за каким-то постыдным занятием.

В эту ночь девушка не сомкнула глаз. Она не могла поверить. Не могла… А на следующий день отправилась в Талицы, сказав матери, что идёт за клюквой. В посёлке, где располагались военнопленные, спросила у местных жителей:

– Где у вас жили немцы?

Её окликнула Зоя. Подошла к ней и, видя волнение молоденькой девушки, с сочувствием спросила:

– А зачем они тебе? Ведь их недавно увезли всех на родину.

Варя молчала, а потом робко спросила:

– А были побеги в последнее время из этой зоны?

Зоя внимательно посмотрела на странную девушку, как бы изучая её:

– Да, больше месяца один пленный сбежал, но его с собаками поймали, да так эти собаки немца покусали, что он, говорят, попал в нашу больницу.

Варя побежала в местную больницу, но суровые охранники, круглосуточно дежурившие у палаты пленного немца, не пустили девушку к нему. Тогда Варя, выйдя на улицу, посчитала окна и вычислила, которое из них – палата Ганса. Сухой веткой постучала она по стеклу, и удивленный Ганс выглянул. Лицо его, исхудавшее и обросшее, буквально засветилось от счастья этой неожиданной встречи. Молодые люди пытались что-то говорить друг другу через окно, но подоспевшая охрана безжалостно прервала их невнятный диалог.

Варваре пришлось уйти. Она заскочила на почту, к матери на работу, и всё ей рассказала. Мать молча выслушала девушку, но не удержалась от упрека:

– Варя, ты опять за своё? Дался тебе этот фриц!

Варя, приобняв мать за плечи, тихонько призналась:

– Мама, я, кажется, люблю его…И никакой он не фриц, а Ганс!

Девушка выскользнула из здания почты и со всех ног побежала домой. Там она бросилась на кровать, уткнулась лицом в подушку и долго плакала, думая об участи Ганса и своей нелегкой судьбе.

После выздоровления Ганс был направлен в Переславль, где должен был дожидаться оформления документов на выезд в Германию. Но там бедолага снова попал в больницу, так как неожиданно опять заболел. Приступ болезни, как объяснили врачи, случился на почве дистрофии и общего ослабления иммунитета. Верная Варя регулярно навещала возлюбленного и все время старалась подкормить чем-нибудь вкусненьким. К сожалению, свидания проходили только через окно.

В один из приездов Варя застала Ганса в слезах. Через оконное стекло он показал ей письмо, которое получил совсем недавно из Германии. Ровные строчки казённого текста, написанные по-немецки, ничего не могли поведать не знающей языка девушке. Ганс грустно пояснил, что в письме содержится известие о гибели его родных. Молодой человек лишился всей семьи в последний год войны, и теперь ничто не держало его на немецкой земле. Прижавшись лицами к стеклу с разных сторон, влюблённые смотрели друг другу в глаза и плакали. Ганс – от боли потери, а Варя – от счастья, потому что он решил остаться здесь, в России, с ней.

Самой большой трудностью было оформление гражданства. Бесконечные проверки, бумаги, анкеты могли свести с ума самого упрямого иностранца, тем более что без помощи нужного человека, как тогда говорили, «мохнатой лапы», это проделать было практически невозможно. Чиновники гоняли Ганса по кабинетам несколько месяцев, и Варя уже почти потеряла надежду. Но однажды девушка встретила в городе бывшего одноклассника. Радуясь встрече, они расспрашивали друг друга о делах, о жизни. Варя упомянула и о своей любви, но тут же нахмурилась. С трудом одноклассник расспросил у неё все подробности проблемы и – о чудо – сказал, что сможет помочь. Среди его многочисленных знакомых нашёлся тот самый «нужный человек», который довольно быстро помог Гансу с документами.

Счастью молодых людей больше ничто не могло помешать: ни бедность, ни отсутствие жилья. И дети у них родились здоровые, красивые, голубоглазые – два мальчика и девочка. Самое главное, что у Ганса и Варвары в сердцах жила одна на двоих огромная любовь, а со временем, упорно работая и преодолевая множество трудностей, они добились всего, о чём мечтали.

Часть 2.

Без березы не мыслю России.

В самом центре посёлка жители разбили парк: посадили молоденькие тонкие берёзки, поставили только что выкрашенные лавочки, на самое раскидистое дерево повесили громкоговоритель. Деревья подрастали, а красавицы березы превращались со временем в «невесты», год от года становясь всё белее и стройнее. По весне дети посёлка, а их с каждым годом становилось всё больше, любили ловить майских жуков, странным образом облюбовавших нашу берёзовую рощу. Жуков прельщало, конечно, лакомство: молодые прозрачные от солнечного света листочки берёз. А нас, конечно, захватывал дух охоты, соперничества и азарта. Ватага пацанов «до зубов» была вооружена ветками, сачками, сетками и даже фуражками. Ловко добывая жуков, клали их в коробочки и баночки, чтобы вечерами хвастаться друг перед друг другом своими трофеями.

Берёзовая роща среди огромного соснового бора, окружавшего наш посёлок. В этом образе я всегда видел некий символ России, что-то чистое, непонятное, истинно русское. Ещё с древних времён известно, что сосна и берёза способны отдавать человеку свою энергию. Неслучайно, что самые жаркие топки печи дают берёзовые и сосновые дрова. А если постоять в солнечный день, прислонившись спиной к этим удивительным деревьям, то почувствуешь особый прилив энергии, заряд которой бодрит человека ещё длительное время.

Особенно дороги моему сердцу белоствольные красавицы. Берёза серебристая. Ранимая, тонкая, светлая, но сильная, несломленная, мощная, словно русская женщина, пережившая много горя и потрясений на своём жизненном пути, но сумевшая сохранить себя и свой внутренний мир в чистоте и святости.

Есть в этом деревце что-то таинственное, притягивающее сердце русского человека. Оттого издревле и по сей день слагаются на Руси красивые песни и трогательные стихи, посвящённые берёзонькам.

Не сломить берёзу в бурю,

Коль душа алмаз,

Даже средь осенней хмури

Радуешь ты глаз!

В зимнем сне,

В мороз трескучий

На краю села

На обрыве-то, над кручей,

Как же ты мила!

А весною…Боже правый!

Красивее нет!

Молодых листочков нежен,

Изумруден цвет!

Ты в любое время года

Чудно хороша,

И для русского народа

Ты его душа.

(Татьяна Герасимова)

Для русского народа берёза – его душа, чистая, красивая, тонкая, в чём-то беззащитная. Но в годину испытаний всегда – стойкая, несгибаемая и мужественная.

Я люблю, когда шумят берёзы,

Когда листья падают с берёз.

Слушаю – и набегают слёзы

На глаза, отвыкшие от слёз…

…Русь моя, люблю твои берёзы!

С первых лет я с ними жил и рос.

Потому и набегают слёзы

На глаза, отвыкшие от слёз…

(Николай Рубцов)

Перед глазами – кадр из фильма В. Шукшина «Калина красная». Главный герой Егор Прокудин, только что вернувшийся из тюрьмы, нежно беседует с берёзами, обнимает белоствольные за тонкую талию: «Ну, что, подружки мои! Соскучились? А уж как я-то по вам скучал!» Эти искренность и простота обращения Егора трогают до глубины души. И ты уже чувствуешь щемящую тоску человека, который пытается порвать с криминальным прошлым, не отпускающим его из своей крепкой удушающей хватки. Символична и смерть Егора, погибшего от рук своего же греховного прошлого, среди девственной чистоты и святости берёз, в кругу «подружек», пришедших к нему на долгожданное, но такое краткое, свидание.

Потрясающий портрет берёзам русским рисует в своём стихотворении поэт Олег Шестинский:

Без берёзы не мыслю России,

Так светла по-славянки она,

Что, быть может, в столетья иные

От берёзы вся Русь рождена.

Под берёзами пели, женили,

Выбирали коней на торгах,

Дорогих матерей хоронили

Так, чтоб были берёзы в ногах.

Потому, знать, берёзы весною

Человеческой жизнью живут:

То смеются зелёной листвою,

То серёжками слёзы прольют…

Можно бесконечно долго любоваться картинами, посвящёнными русской берёзке, наслаждаться стихотворениями и песнями, вдохновленными особым светом белой красавицы. Русские люди, где бы не находились, душою прикипели к этому родному сердцу образу: берёзонькой восторгаются, её почитают и любят, а вдалеке от России тоскуют по ней. Память рисует трогательную картину из моей собственной жизни в Грузии: под южной раскидистой пальмой – он и она, две русские души на чужбине, обнявшись, поют протяжные русские песни. А слёзы текут и текут из их глаз. Тоскуют по далёкому и родному…

Как много таких будоражащих душу воспоминаний связано с русской берёзой. Они не дают спокойно уснуть, рисуя картины моей жизни, когда-то проскочившей юности, пробежавшей зрелости и проковылявшей старости. Но вернёмся к нашим героям Виктору и Зое, перед которыми после скорого замужества начала открываться новая совместная жизнь в небольшом рабочем поселке Талицы.

2. Поездка на озеро.

В конце сезона добычи торфа рабочим объявили, что желающие могут записаться на поездку вокруг озера Плещеево к легендарному Синему камню. Рабочий люд много историй слышал о нём, но, чем больше разговоров о Синем камне велось, тем больше они казались невероятными и таинственными. Вначале желающих записаться было мало, а потом «почта бабья» сделала своё дело, и желающих поехать на экскурсию нашлось вдруг целых два автобуса.

Рано утром в воскресенье жители Талицы дружной толпой собрались около клуба, центра поселковой культурной жизни. Все нетерпеливо ждали автобусы и руководство. Но и те, и другие что-то задерживались. Когда наконец-то приехали автобусы, жители начали волноваться: без указания руководства разрешение на посадку в транспорт не давали. С большим опозданием к клубу подъехала машина, из которой вышел директор торфопредприятия, а вместе с ним и председатель профсоюзной организации. Не извинившись за опоздание, руководители сверили списки всех записавшихся на экскурсию. Рабочим представили экскурсовода Петра Ивановича, плешивенького старичка в очках, в помятом сером костюме и с зелёной папкой подмышкой. Суматошно рассадили людей по автобусам и поехали.

Экскурсия эта была первым масштабным культурным событием посёлка. Оттого праздничный подъём и торжественность момента чувствовал каждый, кто впервые за свою долгую и тяжёлую трудовую жизнь ехал отдыхать таким неведанным до сего дня способом. Когда автобусы тронулись, кто-то из рабочих запел: «Едут новосёлы по земле целинной…» Песню с большим энтузиазмом подхватили все. И пели долго и раскатисто, пока в приподнятом настроении, с шутками-прибаутками не добрались до озера Плещеева.

Первой остановкой, которую сделал экскурсовод Пётр Иванович, стал музей «Ботик Петра I». Подниматься в музей нужно было по крутой высокой лестнице, пройдя около сотни ступенек. Когда все расположились около памятника, экскурсовод торжественно начал свой рассказ:

– Товарищи! Перед вами открывается великолепный вид на уникальное озеро Плещеево. 250 лет тому назад на этом озере Пётр I строит потешный флот, где обучает будущих матросов военно-морскому искусству. Позднее сам Пётр I постигает азы морского дела в Голландии и Англии. – Экскурсовод на минуту замолчал, вглядываясь в даль озера, а затем продолжил:

– Это озеро можно считать колыбелью русского флота. Само озеро ледникового происхождения. Тысячи лет тому назад, в ледниковый период, когда со Скандинавии пришёл лёд…

Виктор, счастливо попавший на экскурсию вместе с женой Зоей, по-детски удивился:

– А кто ж его сдвинул, ведь, небось, велика была махина?

Экскурсовод Пётр Иванович усмехнулся и задумчиво ответил:

– Да, и эта «махина», как вы выразились, двинулась с места 30 тысяч лет назад. Ледник стал таять, пробив огромный котлован, который явился основанием озера Плещеева – самого глубокого и чистого озера в центральной России. А кто эту «махину» льда двинул, науке пока неизвестно, хотя есть некоторые гипотезы, но о них я вам рассказывать не буду.

Экскурсовод посмотрел на свои карманные часы на цепочке и добавил:

– А сейчас мы с вами зайдем в музей «Ботик Петра I», где вы увидите лодку-бот, срубленную, по преданию, самим царём.

Все прошли в музей, а несколько мужиков остались на площади покурить. Экскурсовод подошёл к ним и спросил:

– А вам не интересно посмотреть на эту лодку?

Один из мужиков сострил:

– Мы что, лодок не видели?

Пётр Иванович оторопело произнёс:

– Да где вы могли видеть лодку, срубленную самим царём? Это, пожалуй, первый в истории бот, сделанный главой государства… А потом, там много ещё других интересных экспонатов.

Тот же мужик-остряк оказался не очень-то дружелюбным:

– Ну что, пошли в музей, мужики, что ли, а то этот плешивый так и не отвяжется!

Пока народ рассматривал музейные экспонаты, экскурсовод, присевший на лавочку у входа, загрустил, размышляя над грубостью и неотёсанностью души русского мужика. Поэтичность же его души желала большего. И когда после экскурсии народ повалил на выход, Пётр Иванович попросил всех встать вокруг него и торжественно произнёс:

– Много замечательных людей жило в нашем крае. Это князь Александр Невский, царь Пётр I, художник-академик Кардовский, адмирал флота Спиридонов. Послушайте стихотворение замечательного учителя истории Маринова Константина Петровича:

Край залесский, переславский,

С детства близкий и родной,

Воплощеньем русской сказки

Предстаёшь передо мной.

Я люблю твои просторы,

Грусть плещеевской волны,

Величавые соборы –

Память нашей старины.

Я люблю твои деревни,

Изб нарядный хоровод,

Где блюсти обычай древний

Не забыл ещё народ.

Где для всех открыты двери –

Кто б ты ни был – заходи!

Где чужому даже звери

Не опасны на пути!

Где твой праздник – всем веселье,

Скорбь твоя – для всех печаль.

Где справляют новоселье

Всей округою – не жаль!

Где веселью и работе

Нет предела, нет конца.

Где вы труса не найдёте

Без помятого лица.

Где, бренча на балалайке,

Потешая весь народ,

Парень девке без утайки

Про любовь свою поёт.

Где… Но глупая затея

Воспевать волшебный край.

Хочешь царством Берендея

Любоваться – приезжай!

Пётр Иванович сделал многозначительную паузу, осмотрел всех своих слушателей и с восхищением произнёс:

– Какой талантливый народ живёт в нашем крае! Убедились? То-то же!

Экскурсовод оказался добродушным и спокойным человеком, но, когда начинал рассказывать о переславском крае, весь как будто загорался. Будоражили воображение захватывающие истории, поэтому рабочие слушали его с большим удовольствием. Как же часто внешний вид человека не соответствует его внутреннему одухотворённому содержанию…

После обеда экскурсовод предложил занять места в автобусах, и путешествие продолжилось.

– Посмотрите налево, – начал экскурсовод. – Вы видите Никитский монастырь – памятник ХVIII века. Он назван в честь святого Никиты-столбника, заковавшего себя в вериги и принявшего мученическую смерть. Недалеко от монастыря есть святой источник. Предлагаю пройти к целебному источнику и испить святой водицы.

Лишь немногие отважились на поход к святому источнику, а те, кто остался с экскурсоводом, любовались прекрасным видом Плещеева озера.

– А вон там, в низине на берегу озера, что за толпа? Может, тоже экскурсия? – спросила у Петра Ивановича молодая девушка.

Гид прищурил глаза, внимательно разглядывая вдали людей.

– Нет, это не экскурсия. Люди самостоятельно приехали полюбоваться Синим камнем. Его пригнал сюда ледник, о котором я вам рассказывал на том берегу озера.

– А чем он интересен, этот Синий камень? – не унималась любопытная девушка.

Пётр Иванович достал носовой платок, по старой привычке вытер им шею и лысину. Было видно, как история Синего камня особенно волнует его:

– Синий камень в древности привлекал сюда язычников, у которых был не один бог, а несколько. Например, бог солнца, бог ветра и так далее. Около этого камня они устраивали ритуалы, пляски, песнопения. А вон там, на горе, стояла церковь. Языческое поклонение сильно тревожило христианских монахов. Решили они этот камень скинуть в огромную яму, вырытую ими рядом с ним. Так вот, в течение года те, кто скатил камень в эту яму либо смертельно заболели, либо умерли, либо пострадали их ближайшие родственники.

– Как страшно, – поёживаясь, проронила девушка.

Экскурсовод многозначительно замолчал, потом добавил:

– Но в нашей стране победившего социализма эта история считается легендой… Хотя в каждой легенде есть своё зерно истины. А так как мы все, надеюсь, атеисты, то эту легенду и будем считать выдумкой. Так, а теперь все по автобусам, мы возвращаемся домой! – уверенно подытожил Пётр Иванович.

Возвращались рабочие также весело, с песнями, частушками, когда уже совсем стемнело. Люди были под сильным впечатлением от этой экскурсии, которая для многих стала новым удивительным открытием своих родных мест. Некоторые даже мечтали вновь вернуться, например, к Синему камню. Говорили, что он исполняет желания, если положить на него руки и подержать так несколько минут.

Зоя с Виктором тоже мечтали ещё раз прикоснуться к Синему камню и попросить его о чём-то большом и светлом. Только вот желание жены Виктор никак не мог разузнать. Зоя либо загадочно улыбалась, либо замолкала надолго. Виктор, не выдержал, заявил жене прямо и твёрдо:

– Хочу, чтобы ты родила мне ещё девочку!

Зоя ответила кратко и жёстко:

– Нет! С этими-то с трудом справляемся! Огород, корова, работа, двое ребятишек. Ты подумай сам, всех ведь накормить, одеть, обуть. А спать где? В одной комнате барака? Нет и ещё раз нет!

Виктор с грустью согласился с доводами жены, но мечта о доченьке ещё долго жила в его сердце. Он вообще очень любил детей, и ребятишки отвечали ему тёплой взаимностью.

3. Открытие новой школы.

Старший сын Зои, закончив начальные классы, перешёл в Купанскую среднюю школу. Ходить в неё пришлось через сосновый лес за два километра в посёлок Купанское. Старенькое одноэтажное здание школы не могло вместить всех учеников, классов на всех не хватало, поэтому учились в две смены, да к тому же по тридцать человек в каждом классе.

Во всех ближайших посёлках от мала до велика с нетерпением ждали открытия новой двухэтажной школы. Но официальная сдача такого важного объекта постоянного затягивалось под разными предлогами. Когда же один депутат районного Совета «выбил» лимиты для окончания строительства школы, дойдя до чиновников Верховного Совета РСФСР, стройка закипела с новой силой. К её завершению на подсобные работы – убрать мусор, перенести с машины стройматериалы – привлекли старшеклассников вместе с классными руководителями.

За месяц до открытия новой школы произошло трагическое событие, потрясшее все близлежащие посёлки. Рано утром ученики, идущие по дамбе через речку Вёксу, заметили большую толпу народу. Даже издалека было видно, что люди сильно волновались, громко кричали, показывая на бурлящий поток воды, бьющей сквозь шлюзы. Вначале дети не могли ничего понять, а когда баграми из воды стали вытаскивать первого утопленника, то всё стало ясно и школьникам.

К берегу подтянули и разбитую лодку погибших горе-рыболовов, которые пытались ночью, при лучине, глушить рыбу динамитом. Но что-то у них пошло не так: бикфордов шнур запутался в руках изрядно выпивших браконьеров. Сильный взрыв прогремел в носовой части лодки, выбросив рыбаков в воду. Одного из них отбросило на несколько метров ближе к берегу. Им оказался мужчина, который и привёз из города динамит. Как оказалось, по своей работе он имел дело со взрывчатыми веществами. Другой бедолага, получив многочисленные ранения лодочной щепой, мгновенно погиб. Вот его-то и вытащили первым на берег. Браконьер оказался прорабом на строительстве школы. И это страшное по своей нелепости событие явилось причиной ещё одного переноса сроков торжественного открытия школы.

Оставались незавершенными отделочные работы: штукатурка, установка дверей и мебелировка. И опять в этот критический для строительства школы момент в ситуацию вмешался неравнодушный депутат райсовета Николай Иванович. После оценки проделанной работы комиссией районного отдела образования, которую привёз на остановленное строительство чиновник, быстро нашли нового прораба, и работа закипела с новой силой. Во многом благодаря этому депутату, поставившему перед собой цель открыть новую школу как можно быстрее, дело и было сдвинуто.

И вот, наконец, он наступил, этот торжественный момент – открытие новой школы. Съехалось районное начальство, прибыли директора соседних школ, а также руководители торфопредприятия. На весь посёлок гремела музыка: пригласили духовой оркестр из районного Дома культуры. Звучали торжественные речи, разрезали красную ленточку, корреспонденты районной газеты щелкали фотоаппаратами. Когда уже все торжества были позади, и школьники двинулись по классам новой школы, один мальчик вдруг крикнул:

– А как же мой папа? О нём все забыли, а ведь он строил эту школу…

Все остановились, руководители района переглянулись, не понимая, о чём идет речь. И тут вмешался директор школы Антон Иванович:

– Ну, что ты, Петя, никто не забыл твоего папу Василия Петровича, главного прораба этой стройки! Мы обязательно в нашей школе создадим стенд. На нём будет наглядно показано, как шло строительство. А школа будет хорошим памятником твоему отцу. Верно, ребята? – обратился директор к ученикам. Школьники охотно закивали ему в ответ.

Затем были первые уроки, первые вечера, первые спортивные соревнования в новой школе, которые многим её ученикам запомнились на всю жизнь. Одним из важнейших событий стал выбор имени знаменитого человека, в честь которого была бы названа наша школа. Проходили общие собрания в классах, обсуждался этот животрепещущий вопрос и на совете пионерской дружины.

В это время во всём мире гремело имя пламенного революционера и кубинского лидера Фиделя Кастро, и дети искренне хотели, чтобы школа носила его имя. В школе объявили общую для всех классов «линейку» во дворе. Старшие классы, как один, выступали за имя Фиделя Кастро. Тут слово взяла учитель русского языка и литературы Клавдия Васильевна:

– Ребята, я понимаю ваш настрой и революционный порыв. В стихах и песнях в последнее время имя этого мужественного человека звучит всё чаще. Но разве в нашей огромной стране не найдется достойного человека, имя которого украсило бы нашу новую школу?

Директор школы Антон Иванович поддержал коллегу:

– Ребята! Клавдия Васильевна совершенно права! Совсем недавно, как вы знаете, полетела в космос наша землячка Валентина Владимировна Терешкова. Давайте и дадим нашей новой школе её имя?

Дети зашумели, особенно заволновались старшеклассники:

– Почему вы не хотите нас поддержать?

– Фидель признанный лидер во всем мире… А вы…

Точку в споре поставила учительница по черчению и рисованию Юлия Павловна:

– Ребята, а у меня такое предложение: если школа будет носить имя Терешковой, первой женщины-космонавта, я вместе с вами оформлю актовый зал на космическую тему! Как вам моя идея?

От идеи Юлии Павловны дети были в восторге. Ещё бы – космическая тема! Все дружно захлопали. И только старшеклассники стояли угрюмо, не скрывая своего сожаления, что их предложение не нашло поддержки в коллективе.

Но с самой той поры школу наименовали в честь первой в мире женщины-космонавта Валентины Терешковой. Много интересных и талантливых людей шагнули во взрослый мир из стен этого учебного учреждения: и моряки-подводники, и режиссёры, и врачи, и педагоги. Не было только космонавтов…

Старший сын Зои тоже закончил эту школу, потом – армия, семья, институт культуры… Евгений же, его брат, после девятого класса по окончанию строительного училища, работал на автокране. Тяжёлый беспросветный труд и гены отца всё-таки довели Евгения до алкоголизма. Он неудержимо спивался. Попал в тюрьму за кражу спиртного из местного магазина, а в последний год его срока отправили на «химию» в Хабаровский край, на стройки народного хозяйства.

4. Гибель брата.

Зоя, как могла, помогала сыну: ездила на короткие свидания в тюрьму. Трогательная забота матери вкладывалась в многочисленные, собираемые с большим трудом посылки с тёплыми вещами и нехитрыми продуктами. Из писем же Евгения, где он почти в каждом просил прислать алкоголь, всё больше становилось понятно: увлечение сына спиртным приняло серьёзный оборот. В одиноком отчаянии мать не знала, что же ещё предпринять, чтобы облегчить участь сына, о котором ни отец, ни брат особенно не беспокоились.

Материнское сердце не обманешь, и трагедия не заставила себя долго ждать. Зимой на стройке с Женькой произошёл нечастный случай. Упав с высоты недостроенного второго этажа, он получил открытый перелом ноги. Боль была нестерпимая. В больнице же, куда положили Женьку, болеутоляющие лекарства были в дефиците, поэтому врачей особо не беспокоили ночные душераздирающие стоны и скрежет зубов несчастного. В это нелёгкое для него время к Женьке в палату положили ещё одного «химика» – вора в законе Вову-самореза. Кличка вора говорила сама за себя: Вова неоднократно пытался зарезать себя, но делал это наигранно и так искусно, чтобы не повредить жизненно важные органы. «Отдыхать» на больничной койке, где кормят, делают необходимые процедуры и освобождают от труда, являлось единственной причиной его попыток свести счёты с жизнью. А жить Вове хотелось ещё как…Такое нехорошее соседство и сыграло в судьбе Женьки роковую роль.