Kitobni o'qish: «Миры за углом»
Часть 1 Мир Соль Минор
Глава 1, в которой наш герой пьян и потерян, но пытается философствовать
– Свобода, говоришь? Ах, да, свобода. Свобода – это, конечно, хорошо. Окрыляет. Только не подразумевает ли свобода одиночества? – Марк откинулся на спинку стула, оглядывая собеседника сквозь кружку пива.
Это был высокий, даже в сидячем положении, молодой человек в чёрном плаще поверх серой футболки. Волосы его, чуть длиннее общепринятого, белели свежевыпавшим снегом. В серых глазах смешались некоторая потерянность и лёгкая злость.
– Почему одиночество?– Сева с пьяным удивлением посмотрел на него.
– Ну, как же. Ведь любые привязанности, любая ответственность ограничивают эту самую свободу.
– Обоснуй, – Сева глянул на Марка исподлобья.
– Начнём с начала. Детство. Всё детство ты зависишь от родителей, потом от учителей, от всякого рода воспитателей и пионервожатых.
– Пионервожатых? – Сева хмыкнул и разгрыз очередную фисташку.
– Извини, это из другого мира, – немного смутился Марк и поставил кружку на грязный столик. – Всё слегка путается в голове. Впрочем, неважно. Пионеры, скауты… идущие в месте… В каком месте? – он отмахнулся от потерявшейся в потёмках нетрезвого сознания мысли и продолжил: – Главное, что в детстве ты за-ви-сим.
– Не спорю, – Сева выдавил улыбочку и, дожевав орешек, вновь приложился к кружке. – Поэтому мы и стремимся поскорее стать взрослыми. Все дети играют во взрослую жизнь. Но только возможности у них ограничены фантазиями.
– И что, повзрослев, мы получаем свободу? Да хрен там! – Марк с чувством грохнул кружкой по столу.
Янтарные брызги разлетелись в разные стороны. Несколько фисташек выпрыгнули из тарелки и покатились к краю. Перед Севой возник выбор – ловить орешки, или останавливать разбушевавшегося собеседника. Он выбрал второе.
– Тише, тише, – Сева успокаивающе положил руку на предплечье Марка, озираясь по сторонам.
Орешки упали на пол с разницей в секунду. Тут же на один из них с хрустом наступила нога в высоком чёрном ботинке.
– Не выражайтесь, молодые люди! – грозно пробасил высокий грузный мужчина с рыжей бородой. – Мы же в культурном помещении находимся! Здесь кабак, а не какой-нибудь поэтический салон!
– Простите, пожалуйста, – Сева как можно милее улыбнулся. – Мы вас больше не побеспокоим.
– Что за чудное место, – Марк криво улыбнулся. – В кабаке даже выругаться нельзя!
– Так заведено, – Сева пожал плечами. – Это только поэтам позволительно. Ну, может ещё астрономам. Они ж звезданутые на всю голову.
– Звезданутые? – Марк задумчиво посмотрел на дым под потолком. – А это разве не ругательство?
– Вовсе нет. Констатация факта.
– Да, интересным человеком был Колян, – Марк вздохнул и продолжил непонятно:– и творение его получилось интересным.
– Какой-то твой друг?– спросил Сева, обрадованный тем, что собеседник вроде как успокоился.
– Был, – хмуро ответил тот. – Так вот, о свободе. Повзрослев, человек якобы получает свою долгожданную свободу. Теперь он имеет право на выбор профессии, друзей, места жительства, бла-бла-бла, все дела. Только вот всё оказывается не так просто. Начнём с профессии, если не возражаешь.
– Да пожалуйста, – Сева пожал плечами и откинулся на спинку стула.
– Человек идёт учиться какой-либо профессии, бьётся головой о стену знаний, не имея ни малейшего представления, пригодятся ли эти знания в жизни. Хорошо, если он знает, кем именно хочет стать. Вот ты, например, знал?
– Да я и сейчас не уверен, – хмыкнул Сева.
– Вот я о чём и говорю! – вновь повысил голос Марк. – Вместо того, чтобы искать эту вашу пресловутую свободу, вы загоняете себя в ещё большую зависимость! Свободозависимость… хм… забавный термин. Надо будет запомнить… Но возьмём всё-таки человека, посвятившего себя любимому делу.
– Возьмём! – Сева поднялся со своего места. – Тебе того же?
Марк кивнул. В следующие пару минут он наблюдал за своим недавним знакомым. Белоголовый не смог бы внятно объяснить, зачем он подсел к этому рыхловатому парню в мятой одежде. Чем это Сева его привлёк? Тот, тем временем, вежливо общаясь с барменшей, заказал новые объёмные кружки пива, орешки себе и сушёных кальмаров соседу по столу. Козявок, по его выражению.
– Итак, человек знает, кем хочет быть в этом мире, – напомнил тему разговора Сева, разместив на столе свою добычу.
– Знать-то он знает. Но, – Марк многозначительно поднял палец, – оказывается, что ему не слишком рады. Конкуренция, видите ли.
– Какая конкуренция?– озадаченно спросил Сева. – Мы сейчас вообще о чём?
– Что значит, какая? Обычная. А ещё ревность, зависть. Другие люди в той же профессии не желают делить сферу своего влияния!
– Ну, это ты загнул! – Сева скривил губы. – Какая сфера влияния? Какая ревность?
– Хорошо, назови хотя бы одну профессию, в которой нет конкуренции.
– Врач, например.
– Не смеши мои коленки! – Марк громко фыркнул. – Это у врачей-то нет конкуренции? Даже прирождённому врачу рано или поздно подгадит кто-нибудь из близких или дальних коллег. А уж об обиженных пациентах и говорить не приходится.
– Откуда возьмутся обиженные пациенты, если врач прирождённый?
– Будь он хоть величайшим, всё равно не всесилен.
– Нет, тут я с тобой не согласен, – Сева вздохнул и принялся за орешки.
– Но, допустим, он всё-таки добился своего. Стал человеком уважаемым, мастером своего дела, бла-бла-бла, все дела. Но получил ли он свою долгожданную свободу? Нет, нет и ещё раз нет! Он получил только отменный, великолепно выкованный якорь!
– Какой якорь? – мысль явно ускользнула от Севы. Он даже не донёс кружку до рта.
– За который к дну цепляются, – как ни в чём не бывало ответил Марк. – Впрочем, ты можешь называть его точкой опоры.
Собеседник задумался, громко отхлебнул тёмного и кивнул, словно дав разрешение продолжать. И Марк тут же продолжил:
– А тут ещё человек понимает, что пора бы и семью завести. Он уже успешен, обеспечен и, вроде как, самостоятелен. А семья это что? – он в упор поглядел на знакомого.
– Что?– переспросил тот.
– Семья – это ответственность. Сначала ты берёшь на себя ответственность за одного человека. Потом, с появлением детей, ещё за раз-два-три-четыре.
– Семь, – тихо проговорил Сева.
– Что «семь»? – не понял Марк.
– Семь маленьких чумазеньких детишек, – собеседник вздохнул.
– Не важно, сколько. Хотя, – Марк с сомнением поглядел на него, – семь – это уже перебор. Уверен, что потянул бы семерых?
Сева в очередной раз пожал плечами. По его представлениям, чем больше детей в семье, тем лучше. Не важно, что все полуголодные. Главное – веселые.
– И вот однажды, – продолжил свою лекцию Марк, – он понимает, что застрял в этих отношениях. Что он, приходя с работы, не может ничего, кроме как пить, ругаться с женой по пустякам и смотреть телевизор.
– Что, прости?– Сева оторвался от кружки, услышав незнакомое слово.
– Не важно,– отмахнулся Марк. – Чем вы тут развлекаетесь? Концерты, балаганы? Может, прилюдные казни?
– Как можно?– глаза собеседника округлились от ужаса. – Жизнь дана один раз. Как можно её отнимать? Тем более, на людях?
– Не важно, – снова повторил Марк. И зло продолжил: – Ещё узнаете. Теперь, когда Коляна нет, ещё и не то узнаете.
– Какого Коляна, о чём ты всё время твердишь?
Марк не ответил. Он сосредоточенно жевал сушёного кальмара. Козявка не очень-то поддавалась. Наконец, проглотив кусок и залив его изрядным глотком пива, Марк продолжил свою мысль, проигнорировав вопрос:
– Короче, никакой свободы. Он, измотавшись вконец, бросает жену, детей, работу…
– А ты асоциальный тип, – Сева оценивающе поглядел на собеседника. – С чего ты вообще ко мне подсел?
– Не в автобусах же с людьми разговаривать, – грустно улыбнулся Марк. – В них все злые, озабоченные. Нет, лучше кабака для душевных разговоров нет.
– Так-то оно так. Да только не принято здесь о подобных вещах. У нас приличное общество.
– Всё-таки чудак был Колян,– снова хмыкнул Марк. – Чтоб кабак считался культурным учреждением… это перебор.
– Откуда ты вообще взялся? И кто такой этот твой Колян?
– Я? – Марк на пару секунд задумался. – Просто пришёл. А Колян… Колян был моим хорошим приятелем. А может и другом.
Грустная улыбка вновь исчезла, поглощённая процессом пережёвывания очередной козявки. Сева внимательно изучал лицо собеседника. Тот, казалось, забыл обо всём, сосредоточившись на поглощении морепродукта. Когда ничто не предвещало продолжения лекции, Марк всё-таки заговорил:
– Исходя из всего вышесказанного, ты можешь предположить, что свободны лишь только одинокие бомжи. Однако и они не получают настоящей свободы. Только якоря у них другие. Даже не якоря, кандалы.
– Какие бомжи? – Сева вновь непонимающе уставился на соседа по столу.
– Ну, нищие. У вас что, и нищих нет? Что, правда?! – Марк вновь повысил голос. – Ну, Колян! Ну, идеалист!
– Тише, тише, – Сева с беспокойством поглядел на соседний столик. Оттуда недобро посматривал давешний детина с бородой и трое его приятелей. – Есть у нас нищие. Ты только успокойся. Иначе неприятностей не избежим.
Марк скептически проследил за взглядом собеседника.
– Ты этих боишься, что ли? Погоди, я тебе сейчас кое-что покажу.
Он какое-то время вглядывался в здоровяка с бородой. А потом фальшиво просвистел незамысловатую мелодию. Нахмурился и пробормотал:
– Что-то не то. Видимо, выпил лишку. Погоди, сейчас.
Марк глотнул ещё пива, набрал воздуха и тихонько засвистел. Мелодия была простая, всего из четырёх тактов. Да и ноты почти все повторялись. Но что-то в ней заставило ненадолго остановиться сердце Севы. А вот бородатый здоровяк уронил голову на стол и зарыдал.
– Это… ты? – ошарашенно спросил Сева. – Это… как?
– И главное, зачем, – пробормотал Марк, вновь отвлекаясь на морепродукты.
Здоровяк ревел ещё минут десять. Приятели тщетно пытались успокоить его, шутили, хлопали по спине и плечам. Другие посетители стали возмущаться. Видимо, здесь и подобное поведение не приветствовалось.
– Как ты это сделал? – в очередной раз спросил своего собеседника Сева.
– Давай ещё по одной, что ли, – вместо ответа предложил Марк.
Сева кивнул и послушно отправился к стойке.
– Так вот, о свободе, – снова вернулся к своей лекции Марк, отхлебнув обновлённого напитка. – Никто в этой жизни не может быть по-настоящему свободен. Самое страшное, когда под видом поиска свободы человек бежит от ответственности. В этом случае он не только не приближается к своей цели, но и ломает чужие судьбы. Судьбы тех, кто от него зависит.
– Мы в ответе за тех, кого приручили, – согласно кивнул Сева.
– Именно. А я сбежал. И не возвращался уже… сколько? Что там теперь происходит? Может, всё уже сгнило и быльём поросло, а?
На этот вопрос у Севы ответа не было. Более того, он даже не имел ни малейшего представления, о чём бормочет собеседник.
– А тут ещё Колян, – Марк тяжело вздохнул и, возведя очи к дыму под потолком, воскликнул: – Зачем, Колян? Зачем? И зачем я сюда пришёл, когда тебя не стало? Будто я могу что-то здесь без тебя изменить. Не, наворотить дел, особенно по пьянке, смогу конечно. Но вот изменить что-то к лучшему… вряд ли.
Сева недоумевающе захлопал глазами. По всему выходило, что его неожиданный знакомый не в себе. Но что это за фокус с мелодией? Или это было простое совпадение? Может, бородачу просто захотелось пореветь? Наконец, Сева предпринял новую попытку докопаться до сути:
– Откуда ты сбежал? И кто такой Колян? Ты же не просто так сел за мой столик. Ты же поговорить хотел. Ну, так расскажи, что тебя тревожит?
– Знаешь, Колян очень любил писать в соль миноре, – вместо ответа пробормотал Марк и снова повысил голос: – Долбаный соль минор! Весь ваш мир – долбаный соль минор!
– Какая ещё соль? – Сева искренне недоумевал. Он был далёк от музыки. Ему эти фасоли были по барабану.
Дверь кабака противно заскрипела. Вошли двое в кожаных куртках с блестящими бляхами, раздутых вширь серых штанах, заправленных в сапоги и картузах с зелёной звездой.
– Граждане, приготовьте документы, – приказал один из них.
– Началось! – горестно вздохнул Марк.
– Что началось? – удивился Сева, доставая из внутреннего кармана сложенный вчетверо клочок бумаги. – Обычная проверка.
Марк мрачно поглядел на стражей порядка. Он попытался сосредоточиться, но выпитое за вечер пагубно сказывалось на восприятии мира.
– Ты чего? – обеспокоенно спросил Сева. – Документов нету?
Марк сложил губы для свиста, даже выдал какую-то ноту. Но в следующий миг его стошнило прямо на бляху подошедшего стража порядка.
– Что ты себе позволяешь?! – возмутился тот, доставая деревянную дубинку. – Так недостойно себя вести!
Больше для профилактики, чем по необходимости, полицейские пару раз приложились дубинками по спине хулигана. А потом схватили его под руки и утащили в поджидавший у кабака экипаж.
– Что это было? – хмыкнул Сева, убрал документы обратно в карман и снова сел за стол. – Соль минор?
Глава 2, в которой говорится о Коляне, птичках и жилищных условиях
Коля, Коля, Николай. Простое имя. Простой человек. Или кажущийся простым?
Они сидели на захламлённом балконе у Коляна и наблюдали, как синички лакомятся семечками из кормушки. Было светло и прохладно. Чай грел руки и нутро. Марк намекал на что-либо более крепкое, но хозяин был категорически против.
– Деликатные птицы, – произнёс Колян. – Ты погляди, подлетают по очереди, берут одну и тут же освобождают место.
– Да что ты всё об этих синичках? – возмутился Марк. – Я тебе здесь толкую о целых мирах, а ты мне про каких-то пичуг!
Что-то изменилось за окном. Серый взъерошенный воробей уселся посреди кормушки и принялся клевать семечки, игнорируя ожидающих своей очереди синичек.
– Прямо как ты, – хохотнул Колян. – Что не съест, то повыкидывает. А потом, поди, ещё и нагадит сверху.
– В каком смысле? – обиделся Марк. – Я что, кого-то к кормушке не пускаю, что ли? Или гажу кому на голову? Это вообще как-то связано с нашим разговором?
– Наверно, не очень,– грустно улыбнулся хозяин.
Он подошёл вплотную к окну и взмахнул рукой. Наглый посетитель птичьей столовой вспорхнул. Правда, синички тоже отлетели в сторону.
– Так что насчёт моего предложения? – вновь проявил нетерпение Марк.
– Заманчиво, – тихо проговорил Колян, занимая прежнее место.
– Заманчиво, но… или заманчиво, и?
– Но.
– Обоснуй, – Марк выловил из опустевшей чашки кусочек лимона и отправил в рот.
– Это же чужие Миры.
– Ну и что? Мы ведь не собираемся их рушить! В крайнем случае, начудим немножко. Это же так здорово! И абсолютно никакой ответственности.
– Это и пугает, – Колян наклонил голову и с иронией поглядел на собеседника. – Тебе бы понравилось, если бы по твоему Миру кто-то разгуливал и, пользуясь своими способностями, творил, что вздумается?
– Да пофиг. Я давно оттуда ушёл. Там и без меня неплохо справляются.
– И что, нет никакого желания вернуться?
– Это пройденный этап, – Марк поставил пустую чашку на подоконник. – Я гуляю, где хочу. И у меня пусть гуляет, кто хочет. Это честно. Тем более что такие, как мы – наперечёт.
– О, опять прилетели, – Колян улыбнулся, снова увидев желтое оперение на чёрной антенне.
– Пользоваться надо своей уникальностью! – воскликнул Марк. – Я лишь только услышал твои мелодии, сразу понял, ты – Творец. А потом ещё оказалось, что ты и по Мирам можешь ходить.
– Знатный проходимец, – хмыкнул Колян и тихо добавил: – По крайней мере, там не бывает так больно, как здесь иногда.
– Тем более. С твоими приступами стоит всерьёз задуматься о побеге в другой Мир.
– Не для меня, – хозяин пожал плечами. – Ты гляди, всё склевали.
Он встал и с мелодичным скрипом открыл окно. Морозный зимний воздух обжог лицо. Колян набрал горсть семечек из пакета, стоявшего на подоконнике, и потянулся к кормушке.
– Ты так поаккуратнее, – предостерёг Марк. – Не хватало ещё вывалиться из окна на асфальт. Не думаю, чтобы синички в благодарность поймали тебя на лету. Аки ангелы. Кто вообще придумал так неудобно повесить кормушку?
– Так ветка же прямо к окну. Раму дырявить не хочется. К тому же она вся уже рассохлась. Начнёшь гвоздь вбивать – все стёкла повываливаются.
– Ещё один повод свалить отсюда. Смысл жить в разваливающейся хрущёбе под вечно текущей крышей?
Колян с усилием закрыл окно, посмотрел на пустые чашки.
– Зато со всеми удобствами. Некоторые и в худших условиях существуют. Мне нравится. Ещё чаю налить?
– Нет уж, – Марк скривил губы. – Чай не пиво, много не выпьешь.
– А я, пожалуй, налью.
Колян прошёл на кухню. Пока он там гремел, Марк осматривал груду всякого старья в углу.
– Зачем это всё хранить? – спросил он хозяина, когда тот вернулся на балкон, принеся с собой аромат мелиссы. – Думаешь, одинокая лыжная палка может когда-нибудь пригодиться?
– Мама так привыкла, – Колян в очередной раз пожал плечами. – Если я начну всё выбрасывать, она будет беспокоиться.
– А она не беспокоится, что её сын сидит без работы, перебиваясь игрой в переходах и, если очень повезёт, на свадьбах?
– Нормально. Нам хватает. Хватит об этом. Давай я тебе лучше сыграю, – хозяин отставил чашку и потянулся к футляру.
– Давай ту, которую ты играл при нашей первой встрече.
Глава 3, в которой Марк покидает камеру
Марк с трудом разлепил глаза. Не вполне осознавая, где находится, сел на узкой жёсткой скамье. Осторожно огляделся.
Камера. Но странная. По крайней мере, по представлениям Марка. На зарешеченном окошке, сквозь которое пробивался утренний свет, цветастая занавесочка в ромашку. Угол с отхожим местом также огорожен занавеской, но уже строгих коричнево-белых тонов. На двери плакат с танцующими пингвинами. Нарисованный, не отпечатанный. Бумага толстая и шершавая, с желтизной. В остальном – обычная камера с облупившимися зеленоватыми стенами, жёсткой скамьёй и недостатком освещения. Судя по расположению окошка, находится в подвале.
– Что за бред? – Марк встал и потянулся. Кости хрустнули, в глазах на мгновение потемнело. – Эй, охрана! Я требую адвоката!
Никакой реакции. Удары кулаками в дверь тоже не возымели эффекта. Впрочем, узник не слишком старался. Ещё руки отобьёшь ненароком.
Марк провёл пальцем по поверхности плаката с пингвинами. Хмыкнул и сорвал. Но не бросил, а сложил в несколько слоёв и убрал во внутренний карман.
– Мы весёлые пингвины, мы похожи на маслины, – пропел он и замер, положив левую руку на дверь.
А потом просвистел всего одну ноту. Дверь попросту исчезла.
Марк вышел в тёмный коридор. Не слишком длинный, метров двадцать в длину. Огляделся. С одной стороны тупик. С другой – зарешеченная дверь. Из-за неё доносятся странные звуки. Похоже, удары и ещё нечленораздельное бормотание.
Марк подошёл к двери, судя по всему, приближающей к свободе. Вгляделся.
– Надо свистульку сделать, что ли, – пробормотал Марк. – Похоже, все двери на одну ноту.
Помусолив и сплюнув вязкую слюну, он вновь тихо свистнул. Дверь послушно растворилась в воздухе.
Перед заключённым предстала страшная картина. Здоровенный детина с голым окровавленным торсом избивал сидящего на металлическом стуле человека. Помолотив какое-то время бесчувственное тело, он отходил, что-то бормотал и по-идиотски хихикал.
– Ничего себе идеальный мир! – подумал Марк.
Он внимательно оглядел охранника, который пока не замечал ничего вокруг. И проделал тот же фокус, что вечером в баре. Мелодия была почти та же. Отличалась всего одной нотой.
Детина не заревел. Он только удивлённо уставился на дело своих рук и на сами руки, сделавшие это дело. Стоял и хватал ртом воздух, точно выброшенная на берег рыба. Провёл рукой по лицу. А потом, заозиравшись, увидел Марка.
– Я… я… не знаю… что случилось, – забормотал истязатель. – Не понимаю, что на меня нашло! Это ведь всего лишь пьяница! – С каждым словом он говорил всё громче и громче, перейдя в конце концов на крик: – Я не хотел! Я не знаю, как!
Марк кивнул. Как он и думал, гибель Творца в первую очередь сказывается на облечённых властью сущностях. В них появляется презрение, либо ненависть к окружающим. Не важно, сколько той власти. Будьте уверены, ей воспользуются в полной мере.
– Что мне теперь делать?! – охранник схватился за голову и бешено вытаращил глаза.
Внезапно он посмотрел на Марка. Кажется, в его голове родилась какая-то мысль.
– Это ты! – охранник нацелил толстый испачканный кровью палец в грудь каким-то образом освободившегося узника. – Ты выбрался из камеры и стал избивать другого задержанного! Но тут подоспел я и попытался тебя задержать. К сожалению, ты не выжил.
С этими словами он схватил штатную дубинку и устремился к Марку.
– Во как! – удивился тот.
Впрочем, белоголовый был готов к подобному развитию событий. На этот раз обошлось без музыки. Марк быстрым движением поднял руки на уровень груди и хлопнул в ладони.
По комнате, словно по поверхности воды, прошла едва заметная рябь. Движения охранника сильно замедлились. Пока он с трудом продирался сквозь густой кисель окружающего мира к тому месту, где должен был стоять противник в ожидании мощной затрещины, Марк подошёл к избитому телу на стуле. Осмотрел. Попытался нащупать пульс.
– Уже не исправить, – вздохнул он. Поглядел на убийцу. – Наказать бы тебя. Но Колян бы этого не одобрил. Хотя, при нём такого наверняка не случалось.
Впрочем, Марк не смог отказать себе в удовольствии отвесить охраннику пинка. В этот миг время вновь побежало со своей обычной скоростью. От неожиданного ускорения детина потерял равновесие и грохнулся в дверном проёме, из которого пришёл беглец.
– Ах, да, – Марк словно вспомнил что-то. Свистнул на одной ноте. Дверь снова появилась, словно никуда не исчезала.
Только вот охранник оказался воткнутым в неё посередине туловища. Отчаянно барахтаясь, он то открывал, то закрывал дверь, но выбраться из неё никак не мог.
– Ой, – Марк изобразил невинную улыбочку, – как же так вышло?
Потом поднялся по лестнице на первый этаж. Там в довольно просторном зале стояло пяток тяжёлых столов. Лишь за двумя сидели стражи порядка. Оба в штатском. Один читал газету, другой завтракал. Они лениво посмотрели вслед выходящему Марку, даже не пытаясь остановить. Видимо, звуки снизу не проникали сквозь солидную дверь.
А вот на выходе Марк столкнулся с полицейским (или как они тут зовутся?) в форме. Смутно припомнилось, что именно ему задержанный забрызгал вчера бляху.
– Стоять, – тихо, но чётко произнёс блюститель порядка. – Документы.
Марк с улыбкой потянулся к внутреннему карману своего чёрного плаща и подал полицейскому плакат с весёлыми пингвинами. Тот развернул бумагу, удовлетворённо кивнул и, вернув документ его обладателю, шагнул к двери участка.
– Сущности, – ухмыльнулся Марк и пошёл своей дорогой.
