Kitobni o'qish: «Путешественник во времени»
У меня есть на севере Швеции приятель, назову его L. Он живёт в городе Умео, по-шведски – Umeå. По скандинавским меркам город довольно-таки большой, считается, что сейчас там больше ста тысяч жителей. Так вот, совсем недавно приятель позвонил и рассказал мне невероятную историю. Впрочем, назвать это «невероятным» слишком мягко, это выглядит просто ошеломляюще, сенсационно.
Итак, L. поведал, что не так давно получил письмо от одной пожилой женщины, которая… скончалась в конце 2021 года от последствий коронавируса. Она жила одна в небольшом домике в Умео. После её ухода вещи разобрали и обнаружили запечатанный конверт, на котором был указан получатель, а именно мой приятель L. Однако адреса не было, в связи с чем письмо шло долго. Вскрыть конверт никто не решился, потому что на нём было указано, что вручить его лично L., а для Швеции личная переписка чрезвычайно важная вещь, никто не станет заниматься вскрытием чужих писем. И вот именно из письма L. узнал то, что волнующимся голосом передал мне.
Однако сначала, для лучшего понимания, необходимо рассказать кое-что о самой старушке, поскольку это связано с последующим повествованием.
Анна – так её звали, – родилась в Ленинграде в начале 1930-х годов, пережила блокаду, потеряв всех родных. Она с отличием окончила филологический факультет института имени Герцена. Среди прочего изучила шведский язык и знала его блестяще. Этот навык не остался незамеченным государственными органами, и они неоднократно привлекали Анну в качестве переводчика. И вот так получилось, что в ноябре 1959 года Анну включили как переводчицу в состав официальной делегации Ленинграда в Стокгольм. Тогда же был визит военных в Швецию, а заодно и гражданские власти воспользовались случаем посетить заграницу. Молодая девушка понравилась одному уже не очень молодому шведу, у них завязались отношения, мужчина сделал Анне предложение. И она, молодая и умная, решила согласиться. Через несколько лет супруг Анны вышел на пенсию, и они переселились в Умео, спокойный северный городок, где когда-то родился новоявленный шведский пенсионер. К сожалению, у Анны и её мужа детей не было, а с сыном мужа от первого брака, жившем в Стокгольме, Анна не смогла выстроить хорошие отношения (именно он и передал письмо L.) Так и жили двое супругов, наслаждаясь друг другом и спокойной атмосферой северной Швеции.
Когда L. был юношей, его мать наняла Анну в качестве репетитора для сына, чтобы он выучил русский язык. Мать L. очень лояльно относилась к коммунистическим идеям и СССР, поэтому не мудрено, что Анна и шведская женщина сошлись и подружились (они были ровесницы), а L. не чувствовал себя посторонним в доме Анны. Когда не стало мужа Анны, эта дружба ещё более укрепилась.
Собственно, так продолжалось до самого последнего времени. Когда же пришла эпидемия коронавируса, Анна была вынужденно почти заперта у себя в доме. Она жаловалась, что тяжело переносит отшельничество. С лета 2021 года она смогла покидать дом, но осенью того года заболела и не смогла противостоять болезни.
После этого предисловия можно обратиться к тому письму, которое получил L., и привести его русский перевод.
Письмо.
Дорогой L., надеюсь, у тебя всё хорошо. Мы о многом с тобой говорили и обсудили почти всё. Только одно, пожалуй, осталось несказанным с моей стороны. Это небольшой эпизод, и мне очень хотелось бы поведать о нём хоть когда-нибудь, но я не могла. Дело в том, что я дала подписку о неразглашении полиции, тому отделу, который сейчас называется СЭПО (1). Но теперь, как ты понимаешь, эта расписка уже не действует.
