Kitobni o'qish: «Психология зла»
Зло привлекает – как раз поэтому большинство из вас открыли книгу под названием «Психология зла» и прочли первые строки.
Чем может быть эта книга? Скучной монографией или сборником статей с десятью тысячами сносок, пояснений и примечаний? Но зло слишком живое, оно не поместилось бы в такую книгу.
Эзотерическим трактатом? Нет. Зло слишком явно и ясно присутствует в каждой капле нашей жизни – закутанное в туман, оно стало бы непохожим на себя.
Никто не знает, что такое зло, но зато каждый чувствует его совершенно отчетливо, – его ни с чем не спутаешь, даже малое зло, причиненное нам и не замеченное сразу, спустя время будет болеть как синяк.
Сборником нравоучений? Но и так достаточно туповатых учителей жизни, неубедительно доказывающих на все лады что быть плохим это плохо, а хорошим – лучше.
Теологическим исследованием, может быть? Но зло – слишком уж земной цветок, чтобы обьяснять его небесными вихрями. Зло живет в душе, это правда, но оно больше похоже не на демона, а на вирус герпеса, который всю жизнь прячется в нашем мозге и нервах, часто вылазит на кожу в виде маленькой лихорадки у губы или носа, но иногда может запросто убить.
Пересказом личного опыта закоренелого садиста? – но такой человек состоит в слишком близких отношениях со злом, он не может увидеть зло обьективно и со стороны, – так же хирург не может делать операцию самому себе. Да и привлекла бы такая книга лишь извращенцев.
Это книга о каждом – о вас и обо мне. О том зле, что схоронилось в каждой складке жизни. О зле, как ежеминутной властительной силе, такой же безличной и сверхмогущей, как сила трения, – силе, которую нельзя отменить или заклясть, но можно познать. Той силе, которая мешает каждому из нас быть счастливым. Той силе, которая превращает жизнь каждого человека в драму, трагедию или страшилку.
Жизнь ведь всегда трагедия и не раз и не два каждому из вас еще придется воскликнуть: Господи, почему? За что? Почему именно я? – еще и поэтому вы открыли книгу под названием "Психология зла".
В книге много примеров. Они используются не как доказательства, а как иллюстрации. Большая их часть – это примеры-признания. Не все они принадлежат разным людям. Практически каждый такой пример – это не дословная запись, а пересказ, сделанный через некоторое время после признания. Когда рассказывают о себе такие вещи, это всегда получается случайно, это не интервью с блокнотом в руке. Я старался сделать пересказ как можно точнее и, во всяком случае, четко передать все существенные детали. Я думаю, что мне это удалось. Некоторые детали были изменены, из этических соображений. И лишь немногие примеры, например, признания будущего убийцы-садиста, записаны точно, даже с сохранением орфографии.
Большинство примеров – это признания мужчин и только некоторые сделаны женщинами; с этим недостатком мне пришлось смириться.
Эта книга – исследование, но не строгое научное исследование со стройными рядами оскалившихся формул. Мне больше нравится гуманитарный подход к человеку – ведь подойдя иначе, чувствуешь себя так, будто пьешь воду через нос. Я не избегал образного изложения и метафор, поэтому текст местами становился почти текстом художественного произведения. Вам судить, недостаток это или достоинство. Я хотел написать хорошую книгу, вот и все.
Настоящая книга должна вызывать чувство легкого ужаса или хотя бы замешательства перед истиной. Впечатление от нее, мне кажется, должно напоминать впечатление того жителя Хиросимы, который за секунду до взрыва нырнул в реку, а вынырнув, увидел вокруг совершенно иной мир, и понял, что старого мира уже нет. Пусть не совсем так, но хотя бы на долю процента – погрузившийся в книгу, должен вынырнуть в изменившемся мире. Я надеюсь, что хотя бы кто-то из вас почувствует это изменение.
ГЛАВА 1
ЧЕЛОВЕК И ИДЕЯ
1.1. ЭФФЕКТ МАЯТНИКА
Начнем с эксперимента.
Попробуйте представить себе огромный маятник длиной во много километров.
Просто сосредоточтесь и представьте. Нить спускается из облаков и на ней висит тяжелый шар величиной с дом. Когда я представляю это, то обычно вижу трос и на нем глыбу темного свинца – все это яркой лунной ночью, яркой, как негатив солнечного дня – такой светлой, что, кажется, даже можно читать газету. Вокруг поздняя осень или ранняя зима, широкое пустое поле, несколько голых деревьев, темные домики и деревянная церквушка вдалеке. И над всем этим свинцовая глыба на нити: многокилометровый маятник. Впрочем, пейзаж можете представить любой, это дело вкуса. Только постарайтесь, чтобы образ был ярким. В этом вся суть.
Затем качните маятник и продолжайте раскачивать. Первая вещь, которую вы сразу же замечаете: маятник, совсем как настоящий, раскачивается медленно и постепенно, во всяком случае, не хочет идти в первые колебания, он тяжел и инертен, нить вздрагивает, гудит, маятник сопротивляется, но наконец проходит первую медленную дугу. Раскачиваем дальше. Вот уже тяжелый шар летит, рассекая воздух, со свистом, и ветви деревьев гнутся, чувствуя движение раздвигаемого воздуха. Посмотрите внимательно за ним несколько колебаний. Просто посмотрите.
Вот оно – чистейшее создание ума, идеал бесплотности, нечто, что не существует, не существовало и не будет существовать – более того, нечто такое, что не может существовать – вдвойне несуществующее. Чистая игра разума. Чистая идея.
Чистое ничто. А теперь МГНОВЕННО остановите его – пусть он зависнет неподвижно.
Попробуйте это сделать.
Ну как, получилось? Маятник сопротивляется. Маятник, если вы его хорошо вообразили, не остановился. Он продолжает свое качание. И сколько бы раз вы ни пробовали заставить его замереть в пространстве, он уходит от предназначеной точки, не подчиняясь вам.
Есть несколько способов «якобы» остановить его. Можно представить маятник, заснятый на киноленту – вдруг пленка останавливается, замирает кадр. Да, кадр замер, но оригинал ведь продолжил движение. Посмотрите не на пленку, а на маятник – он все так же качается. Попробуйте поставить преграды на его пути, даже поставьте бетонную стену – он их снесет. Можно, конечно, подставить гору, шар ударится, успокоится и ляжет на нее – но ведь это уже не маятник, а просто шар, лежащий на земле. Маятник вы так и не остановили. Он не подчиняется вам.
Сосредоточившись, вы ясно ощутите его сопротивление.
Но это мелочь, это совсем не важно. Какое же это может иметь значение для жизни? – спросите вы. Примерно такое же, как первая трещина для плотины или для горной лавины первый покатившийся камешек.
Задумайтесь: создание нашего ума, абсолютно бесплотное, вдвойне несуществуюшее, только родившись, сразу же не подчиняется нам? Но как же так может быть? Не подчиняется свому отцу и хозяину? Впервые я представил маятник лет пятнадцать назад. Время от времени я вспоминал о нем. Все эти годы он продолжал качаться. Когда я вспоминаю о нем и представляю его, он качается, как качался и раньше. Он не остановится никогда. Он не остановится даже несколько поколений спустя, потому что я рассказал о нем людям и сейчас он качается внутри их воображений. Он почти бессмертен и НЕ ПОДЧИНЕН МОЕЙ ВОЛЕ. Он, чистая идея.
Я выдумал его, а он сразу же обрел собственную жизнь.
Вы думаете, что так обстоит дело лишь с идеей большого маятника? Ничуть.
ЛЮБАЯ ИДЕЯ, ЕДВА РОДИВШИСЬ, УЖЕ НЕ ПОДЧИНЯЕТСЯ СВОЕМУ СОЗДАТЕЛЮ. Она сильнее своего "хозяина". Назовем это эффектом маятника.
Идея вступает в свою собственную жизнь, не подчиненная нам. Так было с идеей каменного топора. Где-то кто-то на опушке древнего леса нагнулся, взял в руки камень, ударил по нему другим камнем и использовал орудие как топор. Идея топора, родившись, обрела собственную особую жизнь и продолжила ее в тысячелетиях – вырубая леса, защищая, как алебарда, и снося головы, как гильотина. Кстати, изобретатель гильотины окончил жизнь под ножом своего детища – и его идея тоже не подчинилась ему. Наполеон нянчился с идеей завоевания, и эта же идея его и погубила. Идеи Христа подняли его на крест. Вот разве что Галилей успел сбежать от своей идеи, которая уже открыла над ним клыкастую пасть и облизнулась. А идея пролетарской революции? Не она ли сгубила большинство революционеров, вкупе с контрреволюционерами? А, возможно кровожаднейшая из идей, идея свободы-равенства-братства? Сколько людей она сожрала? А идея атомной бомбы? Сколько ни пытается человечество подчинить эту вредную идею себе, этого никогда не удасться сделать. Потому что идеи бессмертны и неподвластны никому, кроме собственной логики развития.
Столько людей было уничтожено казнями и сломлено пытками за протекшие тысячелетия, столько книг было сожжено, столько разрушено памятников и сокрыто улик – но была ли уничтожена, вырвана с корнем при этом хотя бы одна идея? Даже самая вздорная? Что значит и к чему приводит эта пугающая жизнеспособность и способность к распространению? – идеи расползаются среди людей, как чернильные пятна на промокашке. Идеи сжигают нас, как лесной пожар.
Идея поражает нас как болезнь, от которой нет лекарства.
1.2. ЗЛО КАК БОЛЕЗНЬ.
ПРИМЕР 1. Преследование упрямых
Нашим любимым занятием было преследование жертвы. Жертву мы намечали заранее, из тех, которые привлекали внимание, например, были некрасивыми, хилыми, смешными, злыми, с разными физическими недостаками или упрямыми. Больше всего нам нравилось преследовать упрямых или заикающихся. Мы начинали с мелких приставаний или издевательств, чтобы для начала он запомнил нас в лицо и стал бояться. Выбирали только мальчиков, девочки в этом плане для нас не существовали. Один раз попробовали пристать, но оробели. Просто один оробел, а остальные удивились, так и не вышло. Потом переходили к сильным способам: всякое вымогательство, порча вещей, вполне просто так, нам нравилась в этом деле именно игра. Если получалось выманить немного денег, не отказывались. Были такие, которые пробовали от нас откупиться. Но конечно, не откупались. Нам надо было заставить его жить в постоянном страхе, мы хотели полного подчинения, и его добивались. Я еще тогда понял, что непрестанного страха люди не выносят, они согласны на все, чтобы избавиться от этого состояния. Поэтому мы не спешили, а растягивали удовольствие. Один как-то пошел на нас с палкой, но мы его обломали, может быть даже слегка искалечили. Потом он исчез из нашего района, мы искали, но не нашли. Только в самом конце процедуры, месяцев через несколько, мы переходили к чисто болевым средствам воздействия, с каждым по-разному, одного например, всякий раз загоняли в переулок и там по очереди били его лбом о стену. Это было с упрямым. Он все равно продолжал упрямиться, вырываться и ругать нас. Его мы так и не сломили. Но это исключительный случай. Обычно мы бросали и забывали наши жертвы после того, как выжимали из них все соки – когда они теряли остатки человеческого достоинства. Нас это удовлетворяло. Наверное этого мы добивались, хотя мы не знали, чего добиваемся.
Мы просто делали так, потому что не могли иначе. За следующие годы ни одна из наших прошлых жертв не пробовала отомстить. Однажды я встретил одного такого, когда учился курсе примерно на третьем. Он очень изменился, но мы друг друга узнали. У меня не было к нему ни малейшей враждебности, я просто удивился, что из скулящей дряни он стал обычным человеком. В тоже время мы также любили загонять и забивать палками собак, но не любых собак, а всяких противных трусливых болонок, которые от страха лаяли на нас и продолжали злобно визжать до самой своей смерти. Если бы они смирились и сдались, мы бы их отпустили. Они сами были виноваты во всем. Как и тот упрямый, который предочел простучать своим лбом по каждому кирпичу.
Человек, которому принадлежат эти слова, был самым рьяным участником той компании. Сейчас он благополучен. Он был благополучен и до того, и после. Он не негодяй, а даже напротив – довольно добрый и чуткий человек. Никто из людей, которые близко знают его сейчас, не смог бы и предположить, что он способен на такое. Сейчас ему около сорока и его дети неплохо воспитаны. Никогда, даже в те дни, он не замечал за собой особенной злобности. Эпизод, о котором он рассказал, длился в его жизни около года, при этом вроде бы возник из ничего, на пустом месте, и ни к чему не привел. Что-то «нашло». Правда, его товарищам повезло меньше: один из них сейчас алкоголик, другой сидел в тюрьме, об остальных ничего неизвестно. Такое впечатление, что этот человек ПЕРЕБОЛЕЛ
НЕПРИЯТНОЙ БОЛЕЗНЬЮ и затем выздоровел. Другие не выздоровели или выздоровели не полностью. Возможно, кто-то до сих пор испытывает последствия той болезни, а кто-то приобрел стойкий иммунитет.
Сходство безнравственного поведения с болезнью проявляется во многом, и вскоре мы это увидим. Но зло – это не болезнь тела и не помрачение рассудка, это что-то принципиально иное. Это не сумасшествие и не бешенство, скорее, это МОРАЛЬНАЯ болезнь, которой можно ЗАРАЗИТЬСЯ, которой можно ПЕРЕБОЛЕТЬ, от которой можно ВЫЗДОРОВЕТЬ или УМЕРЕТЬ.
Термины «заболеть» идеей, «заразиться» страхом, «заражение» ненавистью, выражения типа "микроб тщеславия" постоянно встречаются в книгах по психологии, как в серьезных, так и в популярных, но встречаются в кавычках. Так что идея о сходстве зла с болезнью не нова, существуя в неявном виде, она уже давно владеет умами. Самое раннее упоминание о заражении злом, которое мне встретилось, относится ко второму веку до нашей эры.
Но если продолжить аналогию зла с болезнью, тем более, с такой болезнью, которая легко передается от человека к человеку, то сразу встанет вопрос: А что является переносчиком этой болезни? Невидимый грибок, вирус, бактерия, амеба, вибрион, палочка или, может быть, мелкое насекомое или червь? Конечно же нет.
Единственным заражающим агентом может быть ИДЕЯ – идея зла.
Все мы знаем, что «заболеть» идеей просто. Один копит деньги, чтобы поехать в горы – он «заболел» этой идеей. Другой пытается попасть в книгу рекордов и для этого рискует жизнью – его болезнь смертельно опасна. Третий хочет совершить государственный переворот – этот тяжело болен каким-нибудь политическим "-измом". "Если враг не сдатся, его уничтожают", – под гипнозом этой фразы совершены тысячи, если не миллионы убийств. Человек еще не успел задуматься, а простой афоризм ненависти уже выскочил из памяти и орет во весь голос: делай так!!! Несколько совершенно необоснованных слов воспринимаются как обязательное руководство к действию.
Можно «заболеть» любой идеей – хорошей, плохой или нейтральной. Причем в слове «заболеть» гораздо больше правды, чем это может показаться на первый взгляд.
1.3. ЗАРАЖЕНИЕ ИДЕЕЙ. ЛИХОРАДКА.
Сходство есть даже в словах. Человек, заболевший идеей, «горячится», «горит», ему советуют «не пороть горячку». С другой стороны, горячка, или повышение температуры, сопровождает острое начало многих заболеваний: тот момент, когда человеком овладевает ИНФЕКЦИЯ. Или тот момент, когда человеком овладевает ИДЕЯ. И то, и другое начинается горячкой.
Вспомните, как ведет себя маленький ребенок, увидевший в магазине красивую игрушку. Еще минуту назад он был спокоен и игрушка была ему совершенно не нужна. Но вот он видит ее, удивляется и требует купить. Он горячится. Если мать отказывается, то его желание только усиливается, он начинает хныкать, настаивать или даже устраивает истерику. Что происходит дальше? Мать, скрепя сердце, покупает игрушку и с этого момента эмоции ребенка начинают затухать.
Придя домой, он играет с новым своим сокровищем, на следующий день тоже играет, но уже не так охотно, а затем забрасывает его совсем. Все – теперь он "переболел" и выздоровел. До тех пор, пока не увидит в магазине новую игрушку и снова "загорится".
Так же ведет себя и взрослый человек, с той только разницей, что его эмоции не столь заметны и он умеет сдерживать свои желания. Если продолжить аналогию с болезнью, то можно сказать, что у него уже выработан определенный иммунитет. Как ходит по магазинам женщина (предположим, женщина, которая не стеснена в средствах)? – Она тоже загорается, увидев, к примеру, красивое платье и даже забывает, что собиралась купить не платье, а браслет. И даже если у нее дома восемь красивых платьев, она может купить девятое. Из чистой прихоти. Так ребенок коллекционирует игрушки, которыми потом почти не играет.
И мужчина ведет себя подобным образом. Наткнувшись на вещь, которая ему понравилась, но которая только что абсолютно не присутствовала в его мыслях, он "задумывается". Размышление это на самом деле – просто самооправдание: он подбирает причины, по которым должен это купить. Если он выдумает достаточное количество причин (или одну вескую), он покупает. И совершенно не думает о том, что если бы он прошел по другой улице и не увидел данной вещи, то не было бы ни каких причин совершать покупку. Идея овладевает человеком и заставляет его "погорячиться".
Горячка при обычной болезни может сопровождаться головной болью, расстройством сна и, если температура очень высокая, даже расстройством сознания. Нарушения сна обычны и для «идейной» горячки: можно плохо спать, предвкушая исполнение заветного желания. А расстройство сознания или, по крайней мере, расстройство логики мышления при «идейной» горячке просто бросается в глаза.
Человек, погорячившись, может принять решение явно в ущерб собственным интересам – например, истратить на ненужную покупку деньги, которые были совершенно необходимы для чего-то другого. При этом мысленный процесс часто сводится к оправданию решения, которое уже ПРОДИКТОВАНО ИДЕЕЙ. Человек уже заражен идеей и идея заставляет его искать оправдание поступку. И если обдумать свои действия позже, то понимаешь, что действительно знал ответ заранее, а оправдательные доводы не выдерживали разумной критики. Но тогда, в тот момент, они казались достаточными.
В следующем примере молодой человек, погорячившись, принял решение, которое едва не изменило его судьбу.
ПРИМЕР 2. Пойдем в солдаты.
Однажды со мной случилась странная вещь. Я заканчивал университет и в плане учебы все было в порядке, более или менее. Не могу сказать, что мне нравилось учиться, было тяжело. Особенно тяжело было сдавать экзамены – эта забубенная подготовка, нет ничего хуже. Будущая профессия меня тоже не очень привлекала. Но в противном случае грозила армия – и еще это удерживало меня. В один весенний день, примерно за месяц до экзаменов меня осенило, я подумал: а что такого плохого в армии? Я, само собой, не верил росказням о том, что армия, мол, делает настоящих мужчин, что быть солдатом и хранить мир это геройство, но почему-то мне представилось, что в армии легче, чем сдавать экзамены. Мозги отдыхают – это уж точно, точнее не придумаешь. Был очень сырой день, с небольшим дождем, но я сел на скамейку и стал выдумывать разные причины по которым должен бросить университет ради армии. Выдумал причины для себя, для родственников, для друзей и для замдекана, потом грустно принял решение, сказав себе, что это самое логичное и правильное в данной ситуации. Я даже сказал себе, что у меня нет другого выхода. Я собрался подавать заявление и уже подумывал о формулировках. Но когда я пришел на вторую пару, оказалось, что ее отменили. Это мне так понравилось, что тяжкое решение отложилось на неопределенный срок, а потом вообще выветрилось. Теперь я не могу понять, как нашло на меня такое затмение.
Особенно тяжелый характер принимает горячка, если у человека вообще нет времени подумать. В этом случае логическое мышление может не только растраиваться, но и полностью разрушаться.
Малолетний хулиган, увидав на вечерней улице врага (живет на чужой улице или вообще принадлежит к другой банде), ведет себя так же, как и истеричный ребенок в магазине игрушек. Он не думает, он не взвешивает, он охвачен горячкой чувств. Он достает нож и вступает в схватку. В результате оба противника попадают в больницу с ножевыми ранениями. Сразу на операционный стол – зашивать. Вы слышали когда-нибудь, что говорит такой субьект на операционном столе, еще не усыпленный наркозом? Говорит ли он на том языке, которым пользуются здоровые люди? – нет. Может быть, он изливает потоки грязной брани или клянет судьбу? – тоже нет. Он нечленораздельно воет, издавая абсолютно звериные звуки. В этих звуках нет ни намека на искру разума. Так не может выть собака – собака достаточно разумное животное. Немного это напонинает вой быка, которого забивали молотом по лбу, но не убили с одного удара. Еще это похоже на стоны предельно пьяного и к тому же очень злого человека. Остались лишь чувства
– чувства, которые погасили разум.
Увы, многие военные подвиги так же совершаются в состоянии лихорадки.
Человек бросается под пули не от того, что он боготворит мерзкого вождя, пославшего его на бойню – а от того, что разум его гаснет, а воспаленные чувства слепо толкают куда-то вперед.
Лихорадку вызывают не только какие-нибудь особенные, редкие идеи, но и вполне обычные, приходящие к нам на ум ежеминутно. Часто мы делаем не то, что нужно, а то, что "взбредет в голову". Человек стоит на остановке троллейбуса и ждет, изнывая, уже минут сорок. Но вот появляются сразу два троллейбуса. И что же он делает? – он следует случайной идее: сесть во второй, потому что там будет меньше народу. Еще минуту назад он был согласен уехать как угодно и на чем угодно, а теперь долгожданный троллейбус его не устраивает. Он пропускает первый троллейбус и собирается сесть во второй. Но второй, оказывается, идет в депо – и несчастный остается на холодной остановке, проклиная свою непоследовательность. Вот такое умственное прескакивание с хорошего на лучшее можно наблюдать у самого себя по нескольку раз в день, при достаточной наблюдательности. Назовем это, условно, "эффект троллейбуса". Приведу еще пару обычных примеров его проявления.
Женщина идет на рынок, чтобы купить клеенку. Ее устроит ЛЮБАЯ. Но вот, среди большого выбора клеенок, она видит одну, по ее мнению, лучшую. К сожалению, лучшей клеенки остался только маленький кусочек. Что же эта женщина делает дальше? Покупает другую? Нет – она начинает обходить рынок в поисках той клеенки, которая приглянулась. Не находит и в конце концов не покупает ничего вообще. То есть очень простая цель похода на рынок – купить любую клеенку – оказалась недостигнутой.
Женщина идет на рынок, чтобы купить продуктов. Увидев, например, мясо по удивительно низкой цене она – как вы думаете? – конечно, она его не покупает, хотя и цена, и качество продукта ее вполне устраивает. Она заражается идеей о том, что цены на рынке сегодня низкие и, раз встретилась такая низкая цена, то можно найти и еще ниже. И она оставляет продукт, который ей идеально подходил.
После часа бесполезных скитаний по рынку она возвращается, но дешевое мясо уже все распродано.
Между количеством находящегося в распоряжении населения оружия и числом убийств есть тесная и очень простая зависимость. С ростом обладания оружием количество убийств возрастает. Большинство убийств не имеют связи с другими насильственными преступлениями, это просто столкновения, которые развиаются из ссор между родственниками, друзьями или знакомыми, то есть совершаются в пылу борьбы "за справедливость". В этих ситуациях как раз и применяется оружие, причем без оглядки на опасность для жизни.
Вопрос: а почему без оглядки? – Ответ: да потому что "в пылу".
Итак, тот, кто заражается идеей, может "в пылу" совершать поступки, которых бы никогда не совершил в спокойном состоянии. Запомним это как эффект лихорадки. Кстати, английское fever (лихорадка) одновременно означает и жар, и нервное возбуждение.
Еще несколько примеров.
Во время ссоры одному из супругов приходит в голову особенно колючая фраза, бъющая в самое больное место – и он произносит ее, он не может удержаться, несмотря на то, что предчувствует последствия. И он видит, как меняется в один момент лицо любимого человека и он клянет себя за эту фразу, но уже ничего не поправишь.
Молодой преподаватель готовится к каждой лекции, как студент к экзамену – и лекция идет в нужном направлении, как вагон по рельсам. Но вот, посредине стандартной фразы ему в голову приходит новая идея и он сворачивает в сторону и начинает без подготовки говорить о том, о чем совершенно не собирался.
Только что я начал читать статью, в которой меня интересовало всего несколько фраз – но увлекся и дочитал до конца, хотя продолжение и не имело никакого отношения к моей работе. Просто потому, что наткнулся на слово, которое сработало, как спусковой крючок.
И так далее. В случаях СИЛЬНОЙ "идейной горячки" человек испытывает совершенно особенное чувство, сродни УПОЕНИЮ. "Есть упоение в бою, и бездны мрачной на краю…"
Бой действительно может быть упоительным. Однокоренные слова: пить, упиться, напиться пьяным – то есть потерять разум. И радость есть в бою: "И он промчался пред полками, могущ и радостен, как бой…" И есть ощущение собственной силы. В момент лихорадки исчезает страх, вина, чувство ответственности, все то, что могло бы блокировать ненужное поведение – ты словно поднимаешься на волне и волна тебя несет, становишься выше других и себя самого в нормальном состоянии, ты как будто таран, который может снести любые стены.
Время течет течет по иному. Ты видешь вещи ярче и отчетливее. Если ты нападаешь, то то чужая боль меняет знак: она становится приятной. В лучшем случае это называется вдохновением или упоением. В худшем – это амок или слепое бешенство. Фанатик-террорист может быть счастлив, даже взрывая бомбу прямо у себя под ногами.
