Банкроты и ростовщики Российской империи. Долг, собственность и право во времена Толстого и Достоевского

Издательство Новое литературное обозрение прямо радует в последнее время изданиями своих исследований по истории России - в моём личном рейтинге оно перехватило здесь пальму первенства у Корпуса, который как-то совсем мало в последнее время по России издаёт. Разумеется, одним из основных трендов изучения истории становится история частной жизни. А поскольку автор этих строк работает с долгами и банкротами на профессиональном уровне, то почитать о том, как это было полтора столетия назад было вдвойне интересно. Автор очень глубоко закопался в эту тему, провёл (по его словам) немало времени, разбирая бесценные архивы дореволюционных судов, а плюсом ссылается на весьма обширный корпус литературы, как отечественной, так и зарубежной. Так в чём интерес данной работы? Автор развенчивает многочисленные мифы, существующие в массовом сознании, в основном сформированными великой русской литературой. Образы купцов-мошенников с их фиктивным банкротством, старух-процентщиц (tm) и мотов-дворян, безусловно, имели реальную основу. Но вовсе не они были определяющими в кредитно-финансовых отношениях в России XIX века. Эти отношения носили очень разнородный и разнонаправленный характер: сословные ограничения сильно размывались и, например, не была из ряда вон выходящей ситуация, в которой дворянин занимал у своих крепостных деньги. По ехидному замечанию автора, дворяне оказывались должны многие тысячи рублей своему движимому имуществу. Любопытное исследование посвящено судебной и чиновничьей системе. Несмотря на, опять же, образ огромной, неповоротливой, злобной и тупой машины бюрократии (помните у Радищева? - "Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй"), государственные служащие зачастую действовали весьма гибко, творчески и, в меру своих возможностей, профессионально. Споры между должниками и кредиторами, несмотря на их сословные различия, могли разбираться достаточно тщательно (этим в том числе, кстати, занималось то самое печально известное 3 Отделение охранки), а высочайшая протекция могла иметь место, но в крайне редких случаях и вовсе не была абсолютной защитой от притязаний. Последний раздел был посвящён судам и институте юридического представительства в России до реформы 1864 года. Опять же, автор подчёркивает, что, несмотря на отсутствие института профессиональной адвокатуры, юридические услуги могли оказываться на достаточно высоком профессиональном уровне. Так, лично меня особенно зацепила история, где крепостной (sic!) одного дворянина по доверенности взыскивал долги, и делал это весьма успешно, несмотря на то, что противостоящий ему такой же дворянин отчаянно прятал своё имущество. При всём этом автор даёт широкие сравнения российской правовой системы и передовой западной. С некоторым удивлением отмечается, что финансовые отношения в России почти совсем не отличались от более развитых правовых систем Великобритании, Франции и США, а кое в чём и превосходили их: так, в России было намного более либеральное отношение к правам собственности женщин (отмечается, что до 25% предпринимателей Москвы были женщинами) и даже более развитое законодательство о банкротстве (существовало с середины XVIII века). В целом, я остался в восторге от чтения. Думаю, она будет интересна не только тем, кто непосредственно работает с этим, но и, что называется, широкому кругу читателей, которых интересует история Российской Империи. В качестве постскриптума замечу, что автор пунктиром затрагивает тему долгов и судопроизводства в России XV-XVII веков, отмечая там тоже немало любопытных моментов. Очень жду, что НЛО издаст что-нибудь и по этой теме, будет интересно!

В чрезвычайно интересной монографии С. Антонова обстоятельно исследованы различные аспекты заемных отношений в Российской империи. Автору удалось в наглядной форме показать сложный и неоднозначный мир должников и кредиторов, их стратегии в различных жизненных ситуациях. Отношения, в которых нередко происходили драматические завязки знаменитых сюжетов классической русской литературы, теперь получили достойное научное воплощение.